Владимир на шее

Пьеса Александра Выженко «Владимир на шее» является продолжением бессмертной комедии Николая Васильевича Гоголя «Ревизор». На то была воля великого писателя, чтоб была развязка.


Александр Выженко

ВЛАДИМИР НА ШЕЕ
или
явление настоящего ревизора
(Комедия в пяти действиях)

В кривом глазу и прямое криво.
Народная пословица

«В этот день сердце мое разогрелось, мне стало легко, и я готов всё сказать, что ни есть у меня на душе, как бы вы ни приняли слова мои».
РАЗВЯЗКА «РЕВИЗОРА»

   Перед тем, как погрузиться в прочтение данной пьесы, настоятельно предлагаю любопытствующему перечитать прежде бессмертное творение земляка моего Николая Васильевича Гоголя «Ревизор».

Действующие лица

Антон Антонович Сквозник-Дмухановский, городничий.
Анна Андреевна, жена его.
Марья, дочь его.
Лука Лукич Хлопов, смотритель училищ.
Жена его.
Аммос Федорович Ляпкин-Тяпкин, судья.
Артемий Филиппович Земляника, попечитель богоугодных заведений.
Иван Кузьмич Шпекин, почтмейстер.
Петр Иванович Добчинский и Петр Иванович Бобчинский ;  городские помещики.
Николай Карлович Рублев, чиновник из Петербурга.
Хома, слуга его.
Христиан Иванович Гибнер, уездный лекарь.
Степан Ильич Уховертов, частный пристав.
Свистунов, Пуговицын, Прохоров, Держиморда ; полицейские.
Елевферий Елевфериевич Зяблик, портной.
Авдотья, ключница в доме городничего.
Гости и гостьи, купцы, мещане, просители.

Характеры, заявленные Гоголем, в ходе моей пьесы будут подвержены значительным (подчас кардинальным) изменениям. Такова диалектика. «Всё течет, всё меняется». Ситуации, положения, время, ; воздействуют на характер человека, отражаются на его реакциях и поведении. Охарактеризую лишь персонажей, внедренных мною средь обитателей города N.

Рублев, видный, представительный молодой человек лет тридцати; один из тех редких людей, у коих душой является ум: стройный образ мыслей, энергичность, подчеркнутая деловитость, беспредельная вера в собственные силы, способные увлечь воображение, согреть сердце, убедить в любом утверждении; к тому же он имел, так сказать, и душу души, сердоболие, неутомимое внимание за ходом и разносторонними изменениями, веселые приемы и светское обращение.  Такой чиновник ; находка для начальства. Таких берут в «истинно благородные и честные помощники». И именно потому он сам был довольно высоко поставлен на лестнице, известной под именем табели о рангах. Еще бы! Действительный статский советник, при звезде. Как говорится: не хухры-мухры!
   Заняв государственную должность, довольно значительную, с обширным полем действия, будучи исполнен истинной любви к отечеству и желая возложить жизнь свою на алтарь блага государства, наш герой стал непримиримым врагом взяточников, лихоимцев, и всего, что зовется неправдой. Но делал он это без фанатизма. Действия его были исполнены некой простоты, изящества и уважительного отношения к своим врагам. Увидеть его раздражительным, сердитым почти невозможно. Наоборот, весь он, всегда и везде, в обращении и в приемах своих, стабильно благожелателен, вежлив, вдохновен, что, впрочем, и бывает истинным признаком человека благородного и образованного.
   Он обладает бархатным баритоном, слова роняет как многоценный бисер и сам ценит их прежде всех; его интонации мягки и потому завораживают слух. Вообще, в голосе его есть что-то гипнотическое. Умело акцентируя нужное слово, он подает мысль таким образом, что каждый слушающий невольно считает ее своею собственной. Притом, никакого важничанья и небрежения в разговоре с кем-либо никогда не допускает.
   Приняв все изложенное на веру, исполняющий эту роль ощутит органичность и простоту существования в пределах сцены, все станет происходить как бы само собою, легко и непринужденно.

Хома, слуга Рублева; хлопец благовидной наружности; белокурые густые волосы носит в кружок; глаза черные и светлые, как огонь. Вообще, о таком говорят «человек с огоньком», а еще выдумщик, лгун. В данном случае стоит сделать оговорку: наш Хома лгун, которого совестно называть лгуном: он своего рода поэт, в нем более воображения, нежели в ином витии. Еще его отличает (редкое достоинство!) уменье, где надо, придержать свое воображение, а где и подстегнуть, как кучер тройку залетных лошадей. Говорит смачно, движется ; будто танец ведет. За веселый нрав, остроумие, прозорливость, любит барин слугу своего неимоверно. Костюм его ; светло-коричневый сюртук с покушеньями на моду, из-под которого видна манишка, застегнутая тульскою булавкою с бронзовым пистолетом; на ногах щегольские лайковые полусапожки.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Явление І

Перед поднятием занавеса до нашего слуха доносится звук, чем-то напоминающий жужжание сонного шмеля: сначала слева, затем справа, затем над головою… звук этот становится гуще и сочнее, как будто уже не один шмель, а целые рои насекомых объявились в зрительном зале, отчего потянуло вдруг холодком как бы нездешнего мира. Но вот этот звук стихает, плавно отдаляясь, и на смену ему слышатся голоса:

Голос городничего: «Только рыскаете по городу да смущаете всех, трещотки проклятые! Сплетни сеете, сороки короткохвостые!»
Голос судьи: «Пачкуны проклятые!»
Голос попечителя: «Сморчки короткобрюхие!»
Голос Бобчинского: «Ей-богу, это не я, это Петр Иванович».
Голос Добчинского: «Э, нет, Петр Иванович, вы ведь первые того...»
Голос Бобчинского: «А вот и нет; первые-то были вы».
Голос жандарма: «Приехавший по именному повелению из Петербурга чиновник требует вас сей же час к себе. Он остановился в гостинице».

Медленно поднимается занавес. Нашему взору представляется немая сцена:

Городничий посередине в виде столба, с распростертыми руками и закинутою назад головою. По правую сторону его жена и дочь с устремившимся к нему движеньем всего тела; за ними почтмейстер, превратившийся в вопросительный знак, обращенный к зрителям; за ним Лука Лукич, потерявшийся самым невинным образом; за ним, у самого края сцены, три дамы, гостьи, прислонившиеся одна к другой с самым сатирическим выраженьем лица, относящимся прямо к семейству городничего. По левую сторону городничего: Земляника, наклонивший голову несколько набок, как будто к чему-то прислушивающийся; за ним судья с растопыренными руками, присевший почти до земли и сделавший движенье губами, как бы хотел посвистать или произнесть: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!» За ним кто-то из почтенных лиц города, обратившийся к зрителям с прищуренным глазом и едким намеком на городничего; за ним, у самого края сцены, Бобчинский и Добчинский с устремившимися движеньями рук друг к другу, разинутыми ртами и выпученными друг на друга глазами. Прочие гости остаются просто столбами.

Жандарм (снимает шляпу, отклеивает усы; с радушием). Земляки мои, голубчики, что за немая сцена? Здравствуйте! Боже мой! Как же я по вас соскучился! Душа радуется, дух торжествует!

У присутствующих обнаружилось легкое оживление. Звук изумления единодушно вылетает из дамских уст.

Даже не верится: я дома. Родина моя! Кажется, как потянешь носом, то, по крайней мере, семьсот ангелов влетают в носовые ноздри. (Щелкнув пальцами.) Великое дело статус. Я летел сюда быстрее ветра. Станционные смотрители, узнав мое звание, мигом давали мне свежих лошадей. На станциях всё дожидается: титулярные, капитаны, городничие… Мне же ; светлая улица. Потому «важная персона», отказать не смей. Въехал в город, и, верите ли, тотчас сердце забилось, как перепелка в клетке. (Приметя всех смятение.) Да вы, видимо, не узнали меня. (Покачав головой.) Фамилия моя Рублев, Николай Карлов сын.

При этом оглашении, у многих судорожно исказились лица, особенно у судьи.

(Вынув бумаги.) Вот, извольте, паспорт. Вот и подорожная. Вот именное повеление с министерской печатью. Как узнал от министра, что собираются ревизовать нашу губернию, и, особливо, наш уезд, я тотчас же к нему: «Позволь мне, друг любезный!» ; «Поезжай Николай Карлович, проведай землячков».
Многие из гостей. Скажите пожалуйста!
Рублев. А я разве молчу? Я говорю.
Кто-то из гостей. Вы говорите… конечно… Это, к слову сказать, так сказать, выражение, фраза.
Рублев. Какая фраза?
Гость. «Скажите пожалуйста».
Рублев. Я скажу. Я все скажу. (Ищет кого-то глазами.) А где же? А! Антон Антонович! Крестный… отец! Как же я рад!   Позвольте вас обнять.
Городничий (трясясь всем телом, силится выговорить). А ва-ва-ва... ва...
Рублев. Что такое?
Городничий. А ва-ва-ва... ва...
Рублев. Не разберу ничего, благодетель мой.
Городничий. Ва-ва-ва... шество, превосходительство.
Рублев. Ах, оставьте. (Обнимает городничего.) Гляжу: улицы выметены, под заборами сор не валяется, луж нет. Ну, думаю: тут и ревизовать нечего. У Антона Антоновича все в струне.
Городничий (в сторону). Прокукарекаю, а там хоть не развидняйся.  Выносите, святые угодники! (Рублеву.) Мой  долг, словом, обязанность требует смотреть за чистотою. Я вот, что ни утро, и часу не прикорнув на один глазок, проснусь, сразу же, не поднимаясь с постели, начинаю думать, что бы такого еще сделать полезного для нашего города.
Судья (в сторону, зло). Как турусы подпускает, старый черт!
Попечитель (в сторону). Ну, брат, ты, кажется, уж начал пули лить. Погоди же.
Рублев. И за это вам большое спасибо. (Ко всем.) Принято считать, что звание городского начальника недолговечное и что место это шаткое, но уважаемый всеми нами Антон Антонович опроверг своим примером дурное обыкновение. (Городничему.) Да, да, да. Редкий вы человек, Антон Антонович. Я бы вас в Петербург забрал, помог бы производство сделать. Глядишь, за год, за два в генералы продвинул. Представляете: вот идете вы по длиннющему коридору какого-то департамента; у вас на плече эполета, и на другом плече эполета, через плечо голубая лента… такой вельможа! Но, полагаю, вы в город вросли, как дуб. Вас отсюда и десятью волами не вытащить. (Коснувшись мундира.) Где пуговку потеряли, Антон Антонович? Восемь есть, а девятой нет.
Городничий (вытирает платком вспотевшее лицо). Оказия… Как оторвалась во время открытия памятника Сусанину назад тому два года, так до сих пор десятские не могут отыскать.
Рублев. Непорядок.
Городничий. Ищем-с. При ежедневных рапортах, которые отдают мне квартальные надзиратели, всегда спрашиваю, нашлась ли пуговица.
Рублев. Ая-яй-яй! и шпага-то у нас вся исцарапана! (Громко зовет.) Хома!

Явление ІІ

Те же, и Хома.

Думал-думал, что бы такое подарить крестному…
Городничий (принимая шпагу и отирая платком выкатившуюся слезу). Премного благодарствую.
Рублев (подходя к ручке Анны Андреевны; в это время Хома ставит у ее ног корзину с гостинцами и подарками). Анна Андреевна, голубушка, вы-то хоть меня узнали?
Городничиха. Как можно-с! Никоша… ой… ваше….
Рублев. О, эта  улыбка,  никогда  не оставляющая уст ваших! Глаза чистейшей голубизны! У вас, Анна Андреевна, не глаза ; два озера: из одного выплывешь, в другое окунаешься. (Подходя к ручке Марьи.) Марья… ты ли это?!    «Славянка тихая, сколь ток приятен твой». (Ко всем.) Жуковского строфа. Не без гордости сообщаю: Василий Андреевич ; мой покровитель. Какие люди, скажу я вам, бывают в его доме! Пушкина видел, вот как вас. Представляете, господа! Кстати сказать: Пушкина Жуковский ласково именует Пушечкой, Гоголя ; Гогольком, а меня ; Рубликом. Оригинально, не правда ли? Эх, Петербург! что за жизнь, право! (Заметя Хлопова, радостно.) Лука Лукич, просветитель вы наш, рад видеть вас в добром здравии! Все так же опекаете младое племя? (Лука Лукич молчит, находясь в совершенном недоумении что сказать.) Отчего ж вы молчите?
Хлопов (вытянувшись, не без трепета). Оробел, ваше бла... преос...
Рублев. Оробел! И не стыдно вам! Да что же я? Лютый зверь, к которому даже и подступить страшно? Съел бы я вас, что ли?
Хлопов. Так точно-с. (В сторону.) Черт возьми, никак не слушается язык!
Рублев. Право. Уж вот вы ко мне и несправедливы. Я всегда ценил вас за вашу мудрость и благородство. Еще скажу вам, дорогой мой Лука Лукич, робости нет вообще, и страха нет.
Хлопов. А что же есть-с?
Рублев. Отвага и любовь. (Заметя Землянику.) Артемий Филиппович, здравствуйте!
Попечитель (вытянувшись и придерживая шпагу). Имею честь представиться: попечитель богоугодных заведений, надворный советник Земляника.
Рублев. Богоугодных?
Попечитель. Богоугодных.
Рублев. Это значит, угодных Богу?
Попечитель. Так точно-с, ваше превосходительство.
Рублев. Ну и как? Трудно Богу угодить?
Попечитель (отирает пот, который сыплется с него градом). В Святом Писании сказано: «И будете в поте лица своего…»
Рублев. Что с вами? Вам нездоровится?
Попечитель. Испытываю некоторое волнение…
Рублев. А вы выкушайте стакан воды и все пройдет.
Попечитель (ему подают стакан воды). Покорнейше благодарю.
Рублев. Господа, вам не кажется, ; пахнет луком?
Многие из гостей (с удивлением). Луком?
Рублев. Луком.
Смотритель (к зрителям). Ей-богу, и в рот никогда не брал луку.
Одна из дам. Беспримерная конфузия!
Рублев (обращаясь к даме). В некотором роде моветон.

Хома распыляет округ ароматическую воду.

Судья (к зрителям). Всю жизнь зайцев травил, теперь же, сам чувствую себя зайцем.
Рублев (принюхивается, подходя к одному из гостей; это врач Гибнер). Уж не вы ли, любезный, лучком подкрепляетесь?
Лекарь. Ich verstehe Sie nicht (Я вас не понимаю).
Рублев (переходит на немецкий).  Wer sind sie? (Вы кто?)
Лекарь. Kurierer der K;rper (Врачеватель тел) Christian Ivanovitsch Gibner.
Рублев. Na, wunderbar (Что ж, прекрасно.). Weisen haben gesagt: «Wen kurieren nicht die Medizine, den kuriert die Natur» (Мудрецы древности говорили: «Кого не излечивают лекарства, излечивает природа»). Sind sie mit ihnen einverstanden (Вы с ними согласны)?
Лекарь. Я, я! Матрйошка. Холера.
Рублев. Sehr gut. Sehr gut. А где судья? Кто у вас судья?
Судья (делая шаг вперед, про себя). Боже, Боже! Не погуби! (Вслух, вытянувшись и придерживая рукою шпагу.) Имею честь представиться: судья здешнего уездного суда, коллежский асессор Аммос Федорович Ляпкин-Тяпкин.
Рублев (устремляет на него глубокомысленный взор). Аммос Федорович. Так вы здесь судья?
Судья (в сторону). Всех узнал, а меня ; нет. (Рублеву.) С 816-го был избран на трехлетие по воле дворянства и продолжал должность до сего времени.
Рублев. А выгодно, однако же, быть судьею?
Судья. За три трехлетия представлен к Владимиру 4-ой степени с одобрения со стороны начальства. У меня и звезда есть: небольшая только, маленькая  ; вот такая (показывает рукою на фрак).
Рублев. Очень хорошо. (Заметя Добчинского и Бобчинского, переходит к ним; Добчинскому.) Петр Иванович Бобчинский.
Добчинский. Да… Бобчинский.
Рублев. Узнаю, узнаю.
Бобчинский (Добчинскому). Извините, Петр Иванович, но ведь Бобчинский ; это я.
Добчинский. Нет, уж вы извините, Петр Иванович, а я тогда кто же?
Бобчинский. Вы ; Петр Иванович Добчинский.
Добчинский. В самом деле.
Бобчинский (кланяясь). Позвольте поблагодарить за милостивое внимание.
Рублев. Что вы, господа, стоите? Пожалуйста, садитесь! (Все рассаживаются.) Господа, почему в ваших глазах я читаю некоторое напряжение? Кажется, вас смущает костюм жандарма? Простите, коли так. Это, в некотором роде, «инкогнито»… шутка, маскарад. (С беспокойством.) Ах, я ведь оставил в гостинице, в пятом номере мундир, а с ним орден Владимира в петлице, и орденская звезда. Не приведи Господи…
Городничий. Не извольте беспокоиться. (Дает знак квартальным; те мигом выбегают.)
Рублев. Скажу без хвастовства: месяц тому, в награду отличных трудов моих, его императорское величество благоволил пожаловать меня кавалером ордена святого равноапостольного князя Владимира второй степени.
Все. Поздравляем!
Рублев. Вручая награду, всемилостивейший государь Всероссийский спросил меня: «Николай Карлович, чистосердечно скажите: какое бы вы задали Судьбе желание, ежели бы взялась Она вам его исполнить?» Я тотчас же и говорю: «Ваше величество, в сердце своем ношу одно лишь желание ; спасти Отечество!» Услыхав такие слова мои, он, в пламенном порыве, по-отцовски обнял меня и расцеловал.
Все. Какое счастье!
Рублев. А далее, смахнув со своей щеки слезу, он обратился к нам, кто сослужил истинно верную службу царю и земле своей, с речью… (Хома подносит цидулку с текстом; читает.) «Отечестволюбцы!  Столетия наша многострадальная Родина просилась к верховному свету. Именно нам выпала честь облечь Россию в государственное величие. И для этой благородной цели нам надлежит отдаться своему делу, как монах монастырю. Душа моя слышит грядущее блаженство и знает, что есть на то благословение Всевышнего. Верьте словам моим! Еще пройдет десяток лет, и вы увидите, что Европа придет к нам не за покупкой пеньки и сала, но за покупкой мудрости, которой не продают больше на европейских рынках. Нужно низвергнуть в бездну презрения всех взяточников, всех бесстыдных стяжателей, для которых ничего нет святого, которые мать, отца, Бога продадут за деньги! Истребим зло ; расцветет добро. А где добро ; там и любовь. А где любовь ; там и Бог. А с кем Бог, за тем и победа. И тогда у нас до самой Сибири вместо болот будут Петербург на Петербурге! «Вера», «Должность» и «Усердие» ; вот та тройка залетных, которая вынесет нас на светлую дорогу  созидания, дорогу, которая ведет к Храму всеобщего благоденствия. Каждого благородного чиновника не минет награда, ибо для каждого героя хватит у нас орденов и славы. Да поможет нам Бог устроить все к лучшему на Руси нашей!» (Бережно сворачивает бумагу, отдает слуге.) Вот ведь как, милостивые судари!
Судья (подымаясь, пробасил). Рады стараться, ваше превосходительство!
Попечитель (подымаясь). Рад стараться на службу Отечеству!
Городничий (поднявшись, придерживая шпагу). Верой и правдой послужим Царю и Отчизне!
Рублев (оглядывает стены). Отчего не вижу лик государев?
Городничий (заикаясь). Проклятые мухи… нас… нас… нас… наследили… Собственноручно, после утренней молитвы, отнес портрет царя церковному богомазу на поправление.
Рублев. Кроме ревизовки, имею полномочие…
Все (с беспокойством). Что, что такое?..
Рублев. По милости правительства, после ревизии, имею полномочие рапортовать о самом достойном из ваших горожан и рекомендовать оного для представления к Владимиру третьей степени.
Городничий (оживившись). В городке нашем все чиновники из честного десятка; каждый так и рыскает, чтобы сделать какое-нибудь доброе дело.
Рублев (азартно). Друзья мои, укрепимся духом! Тут, как говорится, лучше Владимира в петлицу, чем по Владимирке на Соловки. Ведь так?
Все. Так точно-с!
Рублев. «Польза, честь и слава». Вот оно как! Эх, господа! Все у нас получится. Я, когда в город въезжал, встретил похоронную процессию.  Я еще подумал: «Это, однако ж, хорошо, что встретились похороны; говорят, значит счастие, если встретишь покойника». (К судье.) Верно я сказал?
Судья (заикаясь). С-с-лавно с-с-казано.
Рублев. Да-с, господа, богатырь проснулся и расправил члены! У вас может сложиться мнение, что я эдакий счастливец, баловень судьбы. Но нет. Пришлось и мне вдоволь поесть соли на почве гражданской деятельности. (К Городничему.) Вы, Антон Антонович, помните, как сначала умерла моя матушка, а через месяц покинул этот мир и мой покойный батюшка ; старосветский помещик. Похоронив родителей своих, будучи осьмнадцати лет отроду, я тотчас уехал в Петербург. А там… Эх, да что там. Пока стал значительным лицом, пока врос в административную  толщь, пришлось и в канцеляриях потолкаться, и прочее…
Городничий (протянув руки по швам). Осмелюсь ли просить вас…
Рублев. Определенно слушаю.
Городничий. Не желаете ли… у меня в доме есть прекрасная для вас комната, светлая, покойная. Меня, жену мою, ; уж так осчастливите своим присутствием.
Рублев. Ах! вот вы о чем.
Городничий. Гостиница, я полагаю, не есть то место…
Рублев. Согласен. Захожу в номер, в комнате сыро, темно; глядь! ; а на столе два таракана, да оба, как черносливы. Я тотчас к хозяину, так, мол, и так, непорядок. А он мне: «Таракан, ; говорит, ; не клоп, не закусает». Да еще стал деньги наперед за постой требовать.
Городничий (вытянувшись и дрожа всем телом). Не рассердитесь ; ей-богу, не виноват! Я сам, давеча, прохаживаясь по делам должности, зашел нарочно в гостиницу, чтобы осведомиться, хорошо ли содержатся проезжающие. Вижу ; плохо. Думаю себе: завтра начну наводить здесь порядок. Я, по чести сказать, кроме должности, еще и по христианскому человеколюбию хочу, чтобы всякому смертному оказывался хороший прием.
Рублев. Да не волнуйтесь вы так, дорогой мой.
Городничий. Извините, ради Христа!
Рублев. За приглашение благодарю. Но не могу принять. Вы предлагаете мне приватный дом, а я здесь, все же, лицо официальное. Я бы предпочел иметь расположение (немного помыслив) в городском суде. Вы не будете возражать? Аммос Федорович, кажется?
Судья (кашлянув в кулак). Да-с. (Пауза.) Нет-с.
Рублев (учтиво). Позвольте узнать, в каком смысле я должен разуметь?
Судья. По-поводу «да-с», хотел подтвердить относительно моего имени-отчества. А «нет-с» ; не имею возражения, так сказать.
Рублев. Отлично.
Городничий. Помилуйте, ваше превосходительство, покамест произведут надлежащие приготовления к принятию почтенного гостя, потребуется время… Не изволите ли все же переночевать в моем доме?
Рублев (немного поразмыслив). Что ж, будь по-вашему.
Городничий. От простоты души предложил…
Рублев. Знаю.
Городничий. Осмелюсь просить вас отобедать с нами. Это уж я вас как крестный отец приглашаю, который стоял у благодатной купели, и собственноручно вам первое пострижение делал.   
Рублев Действительно, испытываю невыносимый аппетит в желудке.
Городничий (показывая рукой в сторону столовой). Там у нас поросенок с хреном и со сметаною, индейка с сливами и изюмом, соус с рябчиком, жаркое куриных крылышек, свиной сычуг, баранья печенка, говяжьи ребрышки холмогорские, мозги с горошком, балычок, кулебяка, соленые огурчики, икра, сыр, коржики с салом, пирожки с маком… чем Бог послал.
Рублев. А таки послал. Признаюсь: люблю вкусно и плотно покушать. Господа, представляете, я недавно был в Париже, дак, поверите ли, суп едал, такой питательный, что воскрешает мертвых. Да. А рыба! скажу  я вам, есть там рыба, тюрбо называется, такая, что только слюнка потечет, как  начнешь есть. Не какая-то там корюшка. А то еще, подадут вам какой-нибудь этакой пирог, что сам он горяч так, что вы не можете взять в рот, а в середине мороженое, холодное вот как лед.
Все (вскрикивают). Ух!
Рублев. А какая кухня у нас при дворе, господа! Повар так, собака, готовит, что не встанешь из-за стола!
Все (вскрикивают). Ух!
Городничий. Да есть у нас губернская мадера… водка персиковая…
Рублев. Нет, нет, нет. Пью исключительно шампанское. (Слуге.) Хома, шампанского! (Хома мигом подходит с бутылкой шампанского.) Чокнемся рюмками и сердцами во имя нашей великой отчизны!
Городничий (с трепетным восторгом). Чокнемся!
Рублев (декламирует).

Там славный окорок Вестфальской,
Там звенья рыбы Астраханской,
Там плов и пироги стоят.
Шампанским вафли запивают.

Квартальные отворяют обе половинки двери, ведущей в столовую. Туда, стараясь опередить всех, устремляются Добчинский и Бобчинский.

Рублев (им вдогонку). Ступенька! не упадите!

Еще не договорены были слова ревизора, а Бобчинский и Добчинский, задев за ступеньку, падают со всех ног.
Все издают восклицание.
Бобчинский и Добчинский поспешно оправляются.

Что? Не ушиблись ли вы где-нибудь?
Бобчинский и Добчинский (в один голос). Ничего-с, без всякого-с помешательства.
Рублев. Как ничего-с? Да у вас у обоих носы как перцы.

Гибнер издает звук, отчасти похожий на букву и и несколько на е.

Городничий (делая Бобчинскому и Добчинскому укорительный знак; Рублеву). Это-с ничего. Прошу покорнейше, пожалуйте! А слуге вашему я скажу, чтобы перенес чемодан. (Хоме.) Любезнейший, ты перенеси все ко мне, к городничему, ; тебе помогут. Прошу покорнейше! (Пропускает вперед Рублева.)
Рублев (подставляет коромыслом руки; Анне Андреевне и Марье). Вы позволите?
Городничиха (с придыханием).  О, да!
Марья (вздохнув). Как вам будет угодно.

Рублев ведет их парадно в столовую.

Городничий (говорит с укоризной Бобчинскому и Добчинскому). Слушайте, вы… Уж вы мне! Э!.. Может, вы люди-то и хорошие, но вот тут (показывает на лоб) нет. Все тараторите, как сороки, все обезьянничаете. Растянулись, как черт знает что такое. Шуты гороховые!
Добчинский (держась за нос, вполголоса). Это не я, это Петр Иванович!
Бобчинский (держась за нос и заикаясь). Э, нет, Петр Иванович, вы ведь первые того...
Городничий. Чш! (Оглядываясь). Ну, Петры Ивановичи, зарубите себе на носу: вам теперь здесь нет места. И нигде нет. Если  я вас где-нибудь увижу, или услышу, то я вас тот же час в бараний рог согну!
Бобчинский. Да как же это, Антон Антонович?
Городничий. Ступайте прочь, трещотки проклятые!
Бобчинский. Зачем вы меня обижаете, Антон Антонович?
Городничий. Вон с глаз моих!

Бобчинский и Добчинский в смятении удаляются.
За ними покидают залу гости и гостьи.
Лука Лукич срывается с места и бежит к боковой двери.

Городничий. Вы куда это, Лука Лукич?
Смотритель. Нужно… по своей надобности…
Попечитель. Вот не было забот, так подай!
Городничий (отворяет дверь и говорит в дверь). Мишка, позови квартальных.
Судья. Земляки, страшно!
Городничий (поднимается на цыпочки; вся сцена вполголоса). Эх, не слушали вы меня, Аммос Федорович, а я вас предупреждал…
Судья. Господи Боже! Точно горячие угли подо мною.
Городничий. Такая уж на то воля Божия, чтобы с вас начать. Тут, как говорится: «Вздохни да охни, а свое отбывай». Бегите скорее в суд… гусей с гусятами, портки, портянки, всякую дрянь, которую вы удосужились там собрать, ; все к черту!.. Приберите хорошенько одну из комнат для гостя.
Судья. Уж такой гость.
Городничий. Там поставить кровать, рукомойник и прочее. Я со слугою пришлю ковер самый лучший, персидский. За ночь, чтоб все блестело, как новая копейка. Слышите?
Судья. Я не успею.
Городничий. Должны успеть. Возьмите солдат. Скажите Ставрокопытову, ; я просил. Притопывать шпорой и девушек водить в палатку мы все мастера… ты дело нужное сделай ; тебе и честь!

Из столовой доносится веселый смех Анны Андреевны и Рублева.
Возвращается Лука Лукич.

Судья. Батюшки мои! Арестанты!.. Куда девать арестантов?
Городничий (хватается за голову). Ах, Боже мой,  Боже мой! Ни одного не должно быть! Ни одного!
Судья. Я их всех на псарню, в вольеры, вместо собак. Уж мои псари их доглядят.
Городничий. Также заседатель ваш... ну тот, от которого постоянно отдает водкою…
Судья. И заседателя на псарню?
Городничий. Зачем же? Упрячьте его до времени в желтом доме. Пусть отдохнет человек. Пусть его там Христиан Иванович медикаментами пользует. А случись, наведается ревизор, вы, Артемий Филиппович, так и скажите, дескать, мамка в детстве ушибла, и все такое.
Попечитель. Непременно сделаем.
Городничий. Да, вот еще что… Вы хорошо бы сделали, если бы выгнали надзирательницу при желтом доме. Ведь что вздумала чертовка? ; стала продавать булки, назначенные сумасшедшим. У них Господь разум отобрал, они  даже и пожаловаться не могут! Все позабывал сказать вам об этом. Ну, с Богом! И последнее…
Городничиха (в дверях). Антон! Ты скоро?..
Городничий (ей). Иду, иду.
Городничиха. Мы ждем. (Исчезает.)
Городничий. И последнее… наденьте мундиры… и всем передайте… без мундира ; ни-ни.
 
Судья, попечитель богоугодных заведений, смотритель училищ и почтмейстер уходят и в дверях сталкиваются с возвращающимися квартальными: Свистуновым и Прохоровым.

Явление ІІІ

Те же и квартальные.

Прохоров. Честь имею явиться!
Городничий. Чш! (Показывает кулак.) Тише!.. Где вас черт таскает?
Прохоров (вполголоса). Были по приказанию…
Городничий. Прохоров, ты?
Прохоров. Я…
Городничий. Фу! Ты, брат, черт тебя знает, потеешь, что ли. Сходил бы хоть в баню.
Прохоров. Рад стараться.
Городничий. Чш! (Закрывает ему рот.) А Держиморда где?
Свистунов. В дому своей матери, Мавры Акакиевны, лежит на печи и распевает частушки с богохулениями и бранными словами.
Прохоров. А из головы его поднимается пар.
Городничий. Так наклюкался?
Свистунов. Трезв, но на ногах не стоит.
Городничий. Неужто белены объелся?
Прохоров. Вчерашнего дня случилась у Калинова моста драка, ; бросился он вразнос, но, по случаю частого рукомахания, сам себе вкатил в рыло… ; а у него, вы сами знаете, кулак, ровно булыжник, ; вот оно и сделалось красным, как самовар, а ноги подкосились, как две травинки. И теперь у него в голове вот что. (Показывает круговорот.) Пришлось вызывать пожарную трубу…
Городничий. Олух! Чтоб  ему  не довелось, собаке, поутру рюмки водки выпить! Куда ни посмотри: или пьяница, или дурак. У одного мозги высохли, у другого ; размокли!

Явление ІV

Те же и частный пристав.

Городничий. А, Степан Ильич! Скажите, ради Бога: куда вы запропастились? На что это похоже?
Частный пристав. Я был тут сейчас за воротами.
Городничий. Ну, слушайте же, Степан Ильич! Чиновник из Петербурга приехал. Как вы там распорядились?
Частный пристав. Да так, как вы приказывали.
Городничий. Так слушайте. Поднимайте всех, квартальных, десятских… Ходить кордоном, стоять стеной. К ревизору никого не подпускать на версту. Увидите, что лезет какое рыло, сразу его под дых, по сусалам, по кочкам! так его! (показывает ногой) хорошенько! Вы органы порядка. Так наведите в городе порядок. Да сделайте, наконец, что-нибудь с ремесленниками; как напустит мерзкий народец копоти и дыму из своих мастерских такое множество, что человеку благородному решительно невозможно здесь прогуливаться. К тому же из-под ворот каждого дома несет такой ад, что я, заткнув нос, бежал во всю прыть. (Берет из рук частного пристава шляпу, надевает себе на голову.)
Частный пристав. Антон Антонович, это моя шляпа.
Городничий (возвращает ему шляпу). Э! Черт с ней! Нарубите себе на носу. Зреть в оба! Держать ухо востро! Все видеть. Все слышать. Все знать.
Частный пристав. Приложим старанье.
Городничий. Бегите, летите птицею! Чтоб я вас… Чтоб вы мне… Только уж у меня: ни, ни, ни!.. уж я… Вот что! Слышите ли вы, слышите ли: за все с головы спросят, и потому слушаться! Беспрекословно слушаться! не то, прошу извинить… (Поднял палец вверх.) Пусть ревизор увидит, что значит исправность!

Частный пристав и квартальные в блестящих ботфортах спешно уходят.

Явление V

Городничий один.

(Вздохнувши.) Ведь столько лет на службе и до сих пор не представлен. Мне бы теперь одного только хотелось, ; если б получить орден на шею. Чтобы все видели внимание ко мне начальства. Бог свидетель: Владимира на чужой шее не потерплю! не потерплю! (Подтвердительно ударяет несколько раз кулаком по ладони и выходит в дверь, ведущую в столовую.)

Занавес закрывается.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Театр представляет собой пустынную улочку.
Бобчинский и Добчинский, оба входят, запыхавшись.

Явление І

Добчинский (размахивая руками). Э, позвольте, Петр Иванович, припомните, ведь вы первым приняли Хлестакова за ревизора!
Бобчинский (отводя его руки). Уж вы, Петр Иванович... энтого... пожалуйста, не перебивайте!.. Припомните лучше, ведь вы первый в Хлестакове генералиссимуса приметили!
Добчинский (перебивая). Э, нет, позвольте уж, Петр Иванович, позвольте... вы всегда любите ералаш поднимать. Потому, не зря вас Антон Антонович шутом гороховым обозвал.
Бобчинский (перебивая).  Что ж вы так свистите, голубчик мой. Даже досадно, право. Припомните: ведь это он вас шутом гороховым обозвал, когда вы первым шмякнулись, да-с.
Добчинский (горячась). Вот вы меня сейчас, Петр Иванович, точно в грязь посадили. Мы всегда с вами были приятелями, и даже друзьями. А вот сейчас вижу, что вы всячески стараетесь обижать меня.
Бобчинский. Позвольте вам доложить, Петр Иванович, что  вы  сами  обижаете  меня!
Добчинский. У меня, Петр Иванович, никогда и в мыслях не было вас обижать. Вспомните сами: я не сказал вам ни одного слова, когда  вы на Василья Египтянина за моей женой в замочную скважину подглядывали. Напротив, я показал вид, как будто  совершенно  этого  не  заметил. 
Бобчинский. Да-с, взглянул только один разочек. А по какой причине, извольте спросить? Потому, что услышал в спальне супруги вашей, Аделаиды Ивановны, мужеский голос.  Не странно ли? А ведь голос этот принадлежал судье…
Добчинский (перебивая). Вздор несусветный! Что ж это вы, Петр Иванович, выдумываете пустяки?
Бодчинский. А вот и не пустяки! Все знают, что ваш Ванечка, ну просто вылитый Аммос Федорович. И цирюльник, Евпл Акинфович, тот, который, когда брил бороду Филиппу Антоновичу Почечуеву, да задумавшись о чем-то, вместо усов сбрил ему брови, сказывал мне, что дочка ваша, Лизанька, на него похожи. И в пивном погребе, и в городовом магазине слыхивал…
Добчинский (вытаращив глаза). Экое бесстыдство! Что ж вы стращаете меня? У вас из каждого слова торчит булавка. Э, Петр Иванович... Я уж все, все, все знаю-с.
Бобчинский. Что ж вы знаете?
Добчинский. Знаем мы, что вы за птица. Вы ; надутый хомяк.
Бобчинский. Отчего же хомяк?
Добчинский. Потому, ; не понимаете никакого обращения.
Бобчинский (с дрожащими губами). Как вы себе хотите, Петр Иванович, но после того, как вы назвали меня обидным для чести моей именем, а именно: хомяком, ; считать непристойного человека своим другом ни при каких обстоятельствах не могу. Вы теперь мой непримиримый враг.
Добчинский (притопнув ногой). На эти ваши слова, Петр Иванович, я вам так отвечу: ; уж если вы сердитесь, то извольте укусить свой нос! (Заметя вдруг произошедший изъян в одежде.) Черт возьми,  каблук отскочил. Вот оказия.
Бобчинский (отворачиваясь с пренебрежением). У вас, Петр Иванович, подленькая, мерзкая душа. Вы нанесли мне смертную обиду, оскорбили честь мою, и я больше не желаю видеть вас в своем доме…
Добчинский. Ну, так ступай же к черту!
Бобчинский. Ну и пойду.
Добчинский. Скатертью дорожка!
Бобчинский. Что ж, и пойду!
Добчинский. Вот клянусь вам, что теперь между нами все кончилось, и на глаза мне больше не показывайтесь!
Бобчинский. И не покажусь. (Намеревается уйти.)
Добчинский. Ступайте, ступайте, и пусть вас вши обсядут, чтобы вы никогда не пропускали жида с товарами, чтобы не купить у него эликсира в разных баночках против этих насекомых.
Бобчинский. А я вам желаю, чтоб ваша бричка осталась без колес, и чтоб вы по городу передвигались исключительно на своих двух. А тройку гнедых чтоб украли цыгане. И чтоб когда вы шли по городу, ваши панталоны срывали бы бездомные злые собаки, кусая вас за икры! (Уходит.)
Добчинский. А вы… а вы… чтоб вы разучились играть в «дураки» и «мельники»! (Кричит ему вслед.) Дурак! (Пробует искать каблук, но не найдя его, уходит, левой ногой ступая на одних гвоздях.)

Явление ІІ

Комната в доме городничего.
Городничиха и Марья.

Городничиха (разбирает подарки, сделанные Рублевым). Чудной… взял и подарил мне зачем-то кисет. Такой оригинал. (Вздыхает.) Ах, какой красавец! Лицо свежее, глаза темные; а глядит ; будто ласкает. Уж когда он запел «Не шей ты мне матушка»… вот словно в сердце меня поцеловал. Я страх люблю таких молодых людей! Я просто без памяти. (Усмехается.) А ведь вообрази, что, еще как был он мальчишкой, ни одна дама, бывало, не пройдет без того, чтобы не ударить пальцем под подбородок и не сказать: «Плутишка, как хорош!» (Дочери.) Ты-то чего молчишь? Взяла бы, да и поспорила, что ли, с матерью.
Марья. Что говорить, маменька?
Городничиха. Да хоть что. У тебя же вечно какие-нибудь фантазии. Ты погляди, какие он тебе чулочки подарил. Такие, наверное, только придворные дамы носят.
Марья. Придворные дамы, маменька…
Городничиха. Ты, однако ж, ему очень понравилась; я заметила: все на тебя поглядывал.
Марья (в смущении). Как можно, маменька!
Городничиха. Меня не обманешь. Да он и сам сказывал мне потом: «У  вашей Машеньки такие беленькие  ручки,  что  не  грех  поцеловать».  Потому думаю, уж так влюбился, что не прочь заглянуть в твою спальню… как ты надеваешь белый, как снег, чулочек себе на ножку…
Марья. Право, маменька, вы меня изумили этакими словами совершенно!
Городничиха. Скажите, пожалуйста, ее изумили! Вот бы кто меня так изумил…
Марья (с выражением отчаянья). Ах, маменька, но ведь он свой, родня!
Городничиха. Пожалуйста, не толкуй пустяков!
Марья. Какие пустяки, если он мне крестный брат? Ведь это грех.
Городничиха. Куды ж! грех…
Марья (сквозь слезы). Меня и так теперь никто замуж не возьмет.
Городничиха. Вздор тебе кажется. Ты глупости, сударыня, толкуешь.
Марья. А все из-за вас. Всем объявили, чтобы все знали: «С каким дьяволом породнилась!», «Господин Хлестаков обручился с Машенькой!..» Осрамить перед всем миром девушку! (По-детски вытирая слезы руками.) Все уж и так, наверное, насмехаются надо мною. Особенно дочки Ляпкина-Тяпкина.
Городничиха (гладит по голове). Позубоскалят и перестанут. Не плачь, мы тебе еще жениха найдем. Ведь вот есть же Иван Кузьмич.
Марья. Почтмейстер?
Городничиха. Он самый.
Марья. Но вы ведь сами сказывали, маменька, что он мне делает гримасу, когда я отвернусь.
Городничиха. Какую ж гримасу! Это у него от сердечных чувств челюсть подергивается и кадык заходится. Вот я с ним поговорю…

Явление ІІІ

Городничий входит на цыпочках.

Городничий  (жене и дочери).  Чш... чш...
Городничиха. Что?
Городничий. Разбудите ревизора.
Городничиха. Дак ведь его в доме нет.
Марья. Папенька, Николай Карлович пошел спать на улицу, на свежий воздух.
Городничий (протягивает дочери свой мундир). Отдай Авдотье, да скажи ей, пускай к утру вместо утерянной пуговицы пришьет золотой колокольчик из новогодних игрушек.

Марья неохотно берет мундир, выходит.

(с довольной улыбкой). Каков ход приняли обстоятельства! Что, Анна Андреевна? а? Думала ли ты что-нибудь об этом? Казалось, все потерял: чин, звание, одурачен, пошел в посмешище, на съедение зубоскалам. И вдруг, как будто в награду, ; явление…
Городничиха. Это оттого, что у тебя ангел-хранитель силен; я давно это знала.
Городничий. От радости в голове такой ералаш сделался! (Задумывается.) Какой добродетельный человек! Больших сведений…   Как приятно с ним говорить! И ведь, главное: совсем не  пустословит.  Я было  хотел ему  тоже  словца  два сказать,  да признаюсь, оробел, сердце так стало биться... 
Городничиха. А я никакой совершенно не ощутила робости; я просто видела в нем образованного, благородного человека…
Городничий (не дав ей договорить). …честности беспримерной. Говорит: «Честь да барыш в одной суме не вместишь». «Для жатвы, ; говорит, ; нужны серпы. Для порядка ; честные сердца». Вот как!
Городничиха (вздыхает). А жаль, что он не с усами. Помнишь, Антоша, был поручик у нас. Все, было, сидит и усики покручивает?
Городничий (усмехается и трясет головою). Экой богатый приз, канальство! Я заметил, однако же, что он меня особенно любит. (Вскрикивает, подпрыгивает от радости.) Ай, Антон! Ай, Антон! Ай, городничий! Вона как дело-то пошло!
Городничиха. Тебе, Антон, нужно  в корне переменить жизнь. Появился светлый человек, ; так набирайся от него тонкого обращения, а всю медвежью грубость свою забудь. И говорить богопротивные слова забудь. Да притом крепко проси Бога о помощи. Слышишь, что говорю?
Городничий. Эх, Господи Боже, как бы хотелось хоть чуточку быть похожим на него! Как подумаешь, право, сердце бьется. (Немного подумав.) Ведь оно, как ты думаешь, Анна Андреевна, получу или не получу?
Городничиха. О чем это ты, Антоша?
Городничий. Э-э-э… думаю: (берет жену за талию) Анна у меня уже есть, теперь бы еще и Владимира.
Городничиха. Никак не вразумлю, батюшка.
Городничий. Говорю: у меня орден сидит в голове.
Городничиха. А! Орден. Еще бы! конечно, получишь.
Городничий. Все ж, не чужой человек. Крестник, как-никак. Хе, хе, хе! (Заливается и помирает со смеху.) Вот что, канальство, заманчиво!  (Вдруг весь переменившись.) Я ради этого могу все сделать, все, все, все! Всех алчных рукою, каждого зверя укрощу! Дам я вам переполоху! (Потирает в радости руки.) Погоди, погоди, Анна Андреевна, будет жатва!

Вдруг вбегает Марья.
 
Марья. Папенька, Авдотья сказала, что колокольчика не нашла, что она пришьет золотую рыбку.
Городничий (разведя руками). Рыбку так рыбку.
Городничиха (вдруг вскрикивает и пятится назад). Глядит, глядит!..

В открытом окне обнаруживается голова Хомы, слуги Рублева.

Явление ІV

Хома. Барин просит воды.
Марья. Входи, дверь не заперта.
Городничий. Э, да что там, лезь в окно!

Хома уперся в подоконник обеими руками, наконец, поднялся на руках и, высунув обе ноги, спрыгнул с подоконника. Все бегут к нему навстречу, кивая пальцами.

Городничиха. Подойди сюда, любезный!
Городничий. Чш!.. что? просит воды?
Хома. И вина.
Городничиха (Марье). Слыхала?
Марья (капризно). Ну, маменька!
Городничиха. Не перечь матери! Ветерком! ветерком!

Марья, топнув ножкою, убегает.

Городничиха. Послушай, как тебя зовут?
Хома. Хома, сударыня.
Городничий (жене). Полно, полно тебе! (Хоме.) Что, друг, барин твой к вину наклонен?
Хома. Чу! Совсем не пьет. Говорит: «Здоровый человек ; здоровая держава». Правда, один раз был пьян, и то от счастья, когда царь ему орден вешал.

Запыхавшись, вбегает Марья; в одной руке у нее графин с водой, в другой бутылка вина.

Хома. Выпью за ваше здоровье.
Городничиха. Ну что, скажи: у твоего барина есть жена?
Хома. А как же, есть.
Городничиха. Уж он ее видно любит и содержит в роскоши?
Хома. Чу! «Роскошь, говорит, источница взяток, страшная гадость, как язва». Они когда на бал едут, то жена его,  Катерина Перпентьевна, всегда одевается в одно и то же платье.  А вот все дешевое и простое барин мой хвалит.
Городничий. Вот оно, Анна Андреевна, как надобно. Я всегда твердил тебе: излишество вредит. Дак ты не слушаешь.
Марья. А жена у Николая Карловича красивая?
Хома. Вы птичку видели?
Городничиха. Какую птичку?
Хома. Канарейку.
Марья. Конечно, видели.
Хома. Вылитая ; она.
Городничий. Да перестаньте, пожалуйста! Вы этакими пустыми речами только мне мешаете! Ну что, друг?..
Городничиха. А где твой барин живет?
Хома. Зимой в городе, летом ; в селе.
Городничиха. В своем?
Хома. Чу! В Царском.
Марья. Скажи, Хома, а что твой барин больше всего любит?
Хома. А то и любит, что разъезжать по Петербургу в щегольской карете цугом; кони, точь-в-точь как на картинке: морда направо, морда налево, морда посередине… и чтоб самому за кучера. «Е-ге-гей, залетные!»
Городничий. Ах, Боже мой, вы все со своими глупыми расспросами! не дадите ни слова поговорить о деле. Ну что, друг, твой барин сказывал что-нибудь о городничем?..
Хома. Сказывал.
Городничий. И что же?
Хома. Говорит: «Антон Антонович очень хороший человек. Таких людей, как Антон Антонович, мало и в самом Петербурге, а может, и в целой Европе».
Городничий. А мне очень нравится твое лицо. Друг, ты, я вижу, человек неглупый. Ну что...
Городничиха. Скажи, Хома, а у твоего барина есть детки?
Городничий. Полно вам, право, трещотки какие! Здесь нужная вещь: дело идет о жизни человека... (К Хоме.) Ну что, друг, право, мне ты очень нравишься. В дороге не мешает, знаешь, чайку выпить лишний стаканчик. Так вот тебе… (Тянется за кошельком.)
Хома. Чу! Не смейте даже думать об этом! Если барин узнает, что я взял деньги, он меня за ушко и на солнышко. 
Городничий. Дай тебе Бог всякого здоровья! Мудрый ты человек, Хома.
Хома. Покорнейше благодарю, сударь. А вам дают деньги?
Городничий (в сторону). Эге! крепостной человек, а разговаривает со мной, как самый настоящий ревизор! (Вслух.) Боже сохрани! Я денег и в руки никогда не беру. Как приходит время получить казенное жалованье, я говорю жене: «Извольте, Анна Андреевна, пройти со мной в управу, возьмете деньжонку». В лавке что-нибудь выберу, ; тут же купцу кошелек на стол: «Ну-ка, друг, отсчитай себе за товар сколько нужно». А отходя ко сну, мысленно прошу: «Не приведи Господи, чтоб приснились красненькие. К беде». Бог с ними!
Марья. Хома, а Николай Карлович пишет стихи?
Хома. Пишет, и все такие восславные. Дорогой восхитится, ; напишет, рекою ; пошел пером плясать… Русь-Матушку так восславил ; вот прям, заплакать хочется…
Марья (всплеснув руками). Какой превосходный  человек!
Городничиха. Прометей, решительно, Прометей!

Слышен за окном голос Рублева: «Хома, несешь воду?»

Городничий. Чш! (Поднимается на цыпочки; вся сцена вполголоса). Идите себе! полно уж вам…
Городничиха. Пойдем, Машенька! Нам, пожалуй, есть о чем поговорить.
Марья. Пойдемте, маменька!

Анна Андреевна и Марья на цыпочках уходят.

Одно слово ; женщины! Им все ; финтирлюшки! (К Хоме.) Ну, друг, ты ступай, неси барину воду. Все, что ни есть в доме, требуй.

Хома уходит.

(Идет прямо к авансцене и останавливается, задумавшись.) У меня, право, в голове теперь... я и сам не знаю, что делается. Такой дурак теперь сделался, каким еще никогда не бывал. Ай, Антон! Ну, Антон! Ай, городничий!

Явление V

Входят Свистунов и Пуговицын.

Чш! Опять вы, как жеребцы, гарцуете! Вот возьму и переобую вас в лапти. Ну, да что, зачем? говори в коротких словах. Говори ты, Пуговицын, что случилось?
Пуговицын (басит). Там того…
Городничий. Чш! кляп тебе в рот!
Пуговицын (стараясь говорить тише). Сейчас поймали две особи женского полу. Обе босые, в красных сарафанах… пытались проникнуть в ваш сад.
Городничий. Боже мой, Боже мой! Кто они?
Свистунов. Унтер-офицерская жена Иванова, та, которую вы высечь изволили…
Городничий. О, Господи!
Свистунов. …и слесарша Пошлепкина.
Пуговицын. Нам удалось вовремя схватить оных ябедниц и изолировать.
Городничий. Молодцы, орлики! Чтоб и мышь не проскочила... Теперь ступайте. Стойте! А Прохоров где?
Пуговицын. Побежал к лекарю пришивать утерянную оконечность.
Городничий (с ужасом). Какую еще оконечность?
Свистунов. Нам, изволите видеть, чертовки лишь лица исцарапали, а Прохорову унтер-офицерская жена ухо откусила. Ей-ей, бешеная!
Городничий. Черти бы их съели, ведьмы  проклятые! Вот их этак... (берет себя за ворот) на буксир, да в желтый дом, и на цепь посадить, как буйных.
Свисутнов и Пуговицын (в один голос). Будет исполнено!
Городничий. Чш!.. Ступайте! ступайте!

Свистунов и Пуговицын  выходят на цыпочках.

(После некоторого молчания.) У меня как будто в голове что-то стало ворочаться. Право, всё вот двигается перед глазами. (Начинает ходить в волнении, поглядывая то на окно, то на одну из дверей.) Эка, в самом деле, оказия! Хотя б одним глазком взглянуть… Ох, как страшно!  Господи, помилуй меня, грешного! (Идет в боковую дверь, возвращается, держа в руках орден, принадлежащий Рублеву.) Эх, канальство! Аж дух захватывает… вензель-то какой! Эс-Вэ… Святой Владимир, значит. О-о-охо-о! (Лизнул орден.) Соленое немного. (Значительно сжимает губы.) Получу или не получу? Господи, лишь на Твое милосердие уповаю, пусть все будет к хорошему концу! (Помолчав.) Пойду, перерисую, да и назад положу.

Гаснет свет. Занавес опускается.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Театр представляет собой уездный суд, имеющий цвет гранита; восемь окошек в ряд. Суд разделен на две половины: в одной комната, приготовленная для приезжего ревизора; в другой ; передняя для просителей; здесь все, что требуется: стол, стулья дубовые с высокими спинками, возле стен сундуки, кованные железом, в которых сохранялись кипы уездной ябеды. Над шкафом с бумагами охотничий арапник.
Входят: судья, попечитель, почтмейстер, смотритель, в полном параде и мундирах. Лука Лукич от зубной боли повязал голову черным шелковым платком таким образом, что два торчащих конца напоминают заячьи уши.

Явление I

Судья. Ради Бога, господа, держитесь гуськом, гуськом! А придет ревизор, все встанем в струнку, по-военному. Вот так! вот так! Да не вертитесь вы, Лука Лукич!
Смотритель. Ох! (С горькою улыбкою.) Зубик болит.
Почтмейстер. Ах, батюшки! Подумать страшно: уполномоченная особа! В том вертопрахе, в Хлестакове, вот, просто, ни на волосок ничего не было похожего на ревизора. А тут и сомневаться не смей. Паспорт? ; нате; дорожное предписание? ; глядите;  именное повеление с министерской печатью? ; извольте!
Попечитель. Впрочем, что до меня, мне, признаюсь, он очень понравился. Какой-то этакой характер прямой, открытый; в лице…
Почтмейстер. Все ученость, такая ученость, что нашему брату и приступа нет!
Судья. Вам, господа, опасаться нечего, а вот мне… Бог с ним: когда его покойный батюшка, Карл Афанасьевич, затеял тяжбу с Чептовичем за то, что тот присвоил себе Рублевских беглых крестьян, я исковой бумаге Карла Афанасьевича ходу-то и не дал. Я ее вот в этом шкафу-то и схоронил. Уж не питает  ли в  душе  злостное  намерение на меня сын его? (Вздыхая.) Вот вопрос. 
Попечитель (в сторону). Таскал волк, понесут и волка. (Также вздыхая.) Все в руках Господних, батюшка!
Смотритель. Но, право, я весь дрожу.
Попечитель. Что удивительно: всунуть в руку уже не удастся. Колдунчиками* (*Колдунчики ; наличные деньги) тут не возьмешь.
Судья (пожимая плечами). Непостижимо!
Почтмейстер (тоже пожимая плечами). Непостижимо!
Судья (после некоторого молчания). А может это и не ревизор вовсе?
Все. Кто же? кто?
Судья. Слышал я от одного странника, будто антихрист народился. И чтоб не сразу раскусил его простой люд, прячется под разными ликами и творит дела праведные.
Попечитель. Владыка земной! Как близко от нас искуситель!
Смотритель (утвердительно сжимая губами). Да, да.
Почтмейстер. Говорят, в Италии один петух, вместо привычного «Ку-ка-ре-ку!», стал всех будить, выкрикивая на языке бедуинов два слова: «Не спать!» Я тоже читал в газетах, что в Англии изобрели машину, в которую вводят живого быка, и полтора часа спустя подают из машины выделанные кожи, готовые бифштексы, гребенки, сапоги и прочее.  Не врага ли рода человеческого это работа?

Явление II

Входит впопыхах Городничий, вешает на стену портрет государя.

Городничий (окидывает глазами комнату). Господа, все ли у вас готово? Помилуйте, братец, Лука Лукич, как же это, в самом деле?.. Не ко времени ваш маскарад.
Смотритель. Что только ни делал. И ниткой к дверной ручке привязывал…
Городничий. Что вы на меня так странно смотрите, Артемий Филиппович?
Попечитель. Почудилось, что у вас сзади, на штанах дырочка.
Городничий. Сейчас я бегу за ним, а вы здесь смотрите…  (Обращаясь к Шпекину.) Да, Иван Кузьмич, чуть не забыл… строжайше приказываю: все письма, поступающие к вам в почтовую контору, входящие и исходящие, вскрывать и внимательнейшим образом прочитывать. Всякого ябедника брать на замету и тут же докладывать мне. Любому писаке собственноручно пальцы переломаю. Пусть ногой жалобишки пишет. О! (Поднявши палец вверх.)
Почтмейстер. Будет исполнено.
Смотритель (в сторону). Вишь чего захотел! ордена! И ведь получит, мошенник! получит! Этакие люди всегда успевают. А я? а?
Судья (в сторону). Как загарцевал сивый мерин! Обкрадет, обворует казну, да еще и, каналья, награды хочет!
Попечитель (поглядывая на него искоса, говорит в сторону). Эка, черт возьми, чего доброго, может, и будет с Владимиром. Ведь у него разных вывертов, лукавый не взял бы его, довольно.

Дверь отворяется, и выставляется какая-то фигура во фризовой шинели, с небритою бородою, раздутою губою и перевязанной щекою.
 
Судья. Кто таков?

Явление III

Проситель (кланяясь в ноги). Елевферий Елевфериевич Зяблик. Портной.
Судья. Сегодня не принимаем.
Зяблик (сделав птичью физиономию). Милости прошу: на попечителя богоугодных заведений челом бью…
Попечитель. Что-о-о-о?!
Зяблик. Изволите ли видеть: выше пупка сделался у меня чирей. Положили меня в лазарет…
Попечитель. Пентюх прыщавый, ты кто такой?
Зяблик. Так мне вместо габерсупа дали такие щи, что я чуть было не помер.
Попечитель. Полиция! полиция! Кто впустил?
Зяблик. Спасибо знахарю Плутину, отпоил травкой.
Попечитель. Что за черт! Господа, что происходит?

Явление IV

Те же и Свистунов.

(В ярости.) Гони! гони его в шею!
Свистунов. Пошел, пошел! чего лезешь? (Упирается Зяблику руками в брюхо и выпирается вместе с ним в прихожую, захлопнув за собою дверь.)
Попечитель. Чтоб ему пусто было, каков наглец!
Городничий (в сторону). А тебе, Артемий Филиппович, свиное ухо на шею! (Указывая пальцами на всех.) Господа, все решаем по семейственному. Да, чуть не забыл… смотрите не сболтните Николаю Карловичу о том, что нас оставил с носом  Хлестаков, щелкопер проклятый.

Отворяется дверь.

Попечитель. Ты снова, бестолочь…

Все видят Хому.

Явление V

Хома (еще в дверях). С вашего позволения.
Городничий. Входи, братец, входи. Что Николай Карлович?
Хома. С Анной Андреевной и Марьей Антоновной кушают кофий. Вас дожидаются.
Городничий. Бегу. Господа, я вас предуведомил. Вы тут приготовляйтесь по своей части, а я… Мы скоро. (Крестится, выходит.)
Хома. (опрыскивает комнату одеколоном, при этом напевает). «Ходыть гарбуз по городу, пытаеться свого роду».
Судья. Здравствуй, братец! Как тебе наш город?
Хома. Город славный. Почиститься б тришкы, ; и порядок.
Попечитель. Послушай, любезный, а твой барин, наверное, очень занятой человек? Во дворец ездит, то, сё…
Хома. Как не быть заняту ; столько дел! Бывает, оставит меня в комнате присутствия. «Лечу, ; скажет, ; в министерию. Ты уж тут повнимательней, принимай хорошенько». Ну, сидишь. Зайдет какой-нибудь генерал, височки эдак зачесаны вперед, сивые брови нахмурены, как у медведя… «Что, почтенный, ; спросит, бывало, ; вашего превосходительства нет?» ; «Уехал. Куда уехал, неизвестно», ; отвечаю. ; «Передай же ему этот лист.» ; «Непременно передам.» ; И в особую папочку, значит.
Смотритель. Ну что, почтенный, как твой барин?.. строг?..
Хома. Ни-и-и, мой барин добрый. Чу! Слушайте, слушайте! а есть такие… зверь, чистый зверь! Уцепится глазками в просителя да как рявкнет: «Как  вы  смеете? Понимаете ли, кто стоит перед вами?!»  (Горячится сильнее.) «Строгость! строгость! строгость!» (Стучит кулаком по столу.) «За виски, да в тиски!» Тот стоит и хвост подернул.
Судья (в сторону). О Господи Ты Боже, какой сердитый!
Смотритель. Довольно! слишком страшно!
Хома (помолчав). Ни-и-и, мой барин не такой. Мой ; добрый. Только скажет, бывало: «Иди, братец…» ; «Куда?» ; «Иди, братец, в Сибирь, копать имбирь». Да и рассмеется.
Судья (в сторону). Господи, Боже мой! Пропал я, пропал совсем. (Ко всем.) Доброта нынче редкость.
Попечитель. Повезло тебе, почтенный, с барином.
Хома. Чу!.. Все может! Во время проливного дождя является он к приятелю. «Ты в карете?» ; спрашивают его. «Нет, я пришел пешком». ; «Да как же ты вовсе не промок?» ; «Я, ; отвечает, ; умею очень ловко пробираться между каплями дождя».
Смотритель. Не может быть.
Хома. Клянусь вам, вот как Бог свят!
Попечитель (смеется). Хе, хе, хе! Дивное дело!
Почтмейстер (смеется). Хи, хи, хи! Неслыханное чудо!

Явление VI

Все смеются. Как вдруг входит Рублев в сопровождении Городничего. Николай Карлович в мундире, шитом золотом, с большим стоячим воротником, Владимир в петлице; на нем замшевые панталоны; при боку шпага. По шляпе с плюмажем можно заключить, что он считается в ранге статского советника.
При их появлении наступает сильное замешательство. Заметя ревизора, судья произвел скачок по образу козла.

Рублев. Смех прекрасен, зачем же вы остановились, земляки? Чем солнышко нам мило? Оно зиму прогоняет, весну накликает. А смех чем хорош? Он тоску гонит, сердце веселит. Ведь вот гусак… покажи ему палец, он только «Го-го-го!», свинье, она «Хрю-хрю-хрю!», а человек рассмеется. Надо делать радость. Ну же, ну!

Один за другим, вслед за городничим, все, кроме Луки Лукича, начинают через силу смеяться. И это больше напоминает фырканье, чем смех.

Хорошо же! хорошо! Чувствуете радость?
Попечитель (шаркнув ножкою). Да-с, чувствую.
Рублев (смотрителю). Любезный, Лука Лукич, а вы что это съежились? Поднимите кверху нос, расправьте плечи, разверните душу!
Смотритель (краснея от смущения и боли). Зубик болит.
Рублев. А вот я вам сейчас помогу. (Легонько ударяет ладошкой по темени Луки Лукича.)
Смотритель (радостно). Чудо! Господа! зуб выпал. Глядите, глядите! Хо-хо!..

Все смотрят на него с изумлением, затем на Рублева.

Городничий. Вы просто Гиппократ!
Рублев. Если б вы знали, господа, какой  я охотник  всего радостного!  Я  разгадывал  науку  веселой,  счастливой жизни,  удивлялся,  как  люди,  жадные  счастья,   немедленно  убегают  его, встретясь с ним. Так нельзя. Верно я сказал?
Все. Славно сказано!
Рублев. А ведь, однако ж, признайтесь, ведь и в маленьком городке можно прожить счастливо? (Все согласно кивают головами.) А что на поверку… Городишко населен довольно… иду сюда, а на улицах народной  жизни  совершенно  не заметно,  песен  вовсе  не слыхать. Там будочник, там постовой… и все. Подхожу к эдакому детине в будке, спрашиваю: «Ты счастлив?» Отвечает: «Всем довольны, ваше благородие». Спрашиваю: «Жену свою любишь?» ; Он снова:  «Всем довольны, ваше благородие, хорошее начальство». (Помолчав.) Опять же… глазом поведешь, и не на чем остановиться. Дома серые, как мыши, заборы, как солдатские шинели. Антон Антонович, тут надобно что-то сделать. Надо бы по городу эдакой радугой пройтись…
Городничий. Пройдемся.
Рублев. Иллюминировать улицы…
Городничий. Сделаем.
Рублев. Устроить театр… театр, театр… у вас есть театр?
Городничий. Никак нет-с.
Рублев. Отчего же нет, позвольте узнать?
Городничий. По неопытности, ей-богу, по неопытности.
Рублев. Как же так, голубчик мой? Театр необходим. Ведь только и можно доставить наслажденье зрителю, изобразив ему какого-нибудь плута. Как-то был в театре, господа. Играли русского  вертопраха Филатку. Я плакал; но плакал не от участья к положенью мошенника, ; плакал от наслаждения. Душе стало светло и легко оттого, что дали ясно увидеть, что такое плут. И подлость не осталась скрытою.
Городничий. Соорудим.
Рублев. Давайте, давайте. И вообще, больше народных забав, увеселений, пестроты. Пусть звучат новые песни.
Городничий. Не извольте беспокоиться! Сам заводилой стану. Вот этими руками театр возведу.
Рублев. А это что? Охотничий арапник.
Судья (вытянувшись и дрожа всем телом). Да-с, арапник.
Рублев. Уж не секут ли у вас людей?
Городничий (в страхе). Боже упаси! Ежели кто сам провиниться, да по собственному желанию возьмет и хлестнёт себя раз-другой по спине. А так ; ни-ни.
Рублев. Что ж, забавно. А мне он, прямо скажу, приглянулся. Люблю эдак за зайчишкой погоняться.
Судья (заикаясь). Примите… почту за величайшее счастие.
Рублев. Благодарю. (Хоме.) Хома, ступай, принеси-ка мне яблок. (Хома выходит.) Ну-с, господа, готов пообщаться с каждым поближе. (Скрывается в соседней комнате.)

Все, кроме городничего, спешат наперерыв к двери, толпятся и стараются войти, что происходит не без того, чтобы не притиснули кое-кого.

Судья (вполголоса). Я первый пойду.
Смотритель. Пустите вперед просветителя!
Почтмейстер. По какому праву?
Смотритель. Он был моим учеником.
Попечитель (расставляя руки). Нет, господа, увольте! Богоугодное дело важнее.
Почтмейстер. Ай! ай! Помилосердствуйте, судари! У меня запасных ног нет.
Смотритель. Пустите душу на покаяние!
Судья. Отстаньте, господа! Все там будем. (Ему, вперед всех, удается протиснуться в дверь.)

Явление VII

Рублев и судья.

Судья (входя и останавливаясь, про себя). Ну, смелее! Вывози, Пресвятая Матерь! (Рублеву.) Честь имею…

Рублев быстро подходит, останавливается и смотрит пристально в глаза судье, отчего тот бледнеет и съеживается.

(в сторону). Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! (Падает к ногам Рублева с поклоном, причитает.) Ваше превосходительство! не погубите! Не повинен ни в каком  злом  умысле!  Клянусь и  пред  Богом,  и  пред  вами, я никому ничего не сделал плохого!  Закон ; я немею пред законом. Вот и в Святом Письме сказано: «И Господь кающегося приемлет». Хоть завтра на Страшный суд… не повинен. (Плачет.) Помилосердствуйте!
Рублев. Что ж вы так, ангел мой? Не делайте сего, встаньте. (Судья поднимается с коленок.) Я ведь сослужитель вам, а не судья. Чище горнего снега и светлей небес должна быть душа ваша. Думали вы об этом?
Судья. Думал…
Рублев. Сколь чистой душе надобно быть у судьи! Сколько сетей расставлено к уловлению души человека, имеющего в руках своих судьбу себе подобных! Думали вы об этом?
Судья. Думал!
Рублев. Только представьте: два какие-нибудь колбасника подерутся между собою за вздор, ; и если не рассудить их по правде, ; ссора объемлет весь город, потом веси, деревни, наконец, города, а там и целое государство. Думали вы об этом?
Судья. Так и сужу: по-людски и по-божески. Увижу ; дворник дорогу плохо метет, как не пожурить! Я сначала крикну эдак: «Эй ты, метла!» да и потом уж метлу и ругаю. И не обидно, и должное не упущено!
Рублев. Я вижу, вы благородный человек. А вы в Бога веруете, в церковь ходите?
Судья. Я в вере тверд и каждое воскресенье бываю в церкви. (Осеняет себя крестным знамением, сначала прикоснувшись перстами к животу, а затем уж к голове.)   Вдовам беспомощным, сиротам горемычным помогаю. Как-то выхожу из церкви; тут Аксентий ; местный дурачок, у которого волоса на голове его похожи на сено, ко мне: «Подайте, Христа ради!» Я ему руку протянул, говорю: «Что ж ты, Аксентьюшка, здесь сидишь? Здесь проку мало. Идем, ; говорю, ; поведу тебя к будке, где продают пироги, там, ; говорю, ; больше дают». Как же он потом меня благодарил, и слова все такие…
Рублев. Что ж, прекрасно. Прощайте. Я об вас буду докладывать.
Судья. Не оставьте покровительством! (Вытянувшись, и руки по швам.) Не смею более беспокоить своим присутствием. Не будет ли какого приказанья здешнему уездному суду?
Рублев. Сохраните слово мое.
Судья (раскланиваясь и уходя, в сторону). Ну, орден наш!

В дверях судья сталкивается с Хомой;  тот заносит и ставит на стол вазу с яблоками; удаляется.
Входит Попечитель.

Явление VIII

Рублев и попечитель.

Попечитель. Желаю здравствовать!
Рублев. Артемий Филиппович! Знаю ваши дела и веру, и терпение ваше.
Попечитель (в сторону). Городничий, подлая душа, уже что-то на меня наговорил. (Подшаркнул ножкой, Рублеву.) Еще с самых юных лет, я  пламенел неугасимою ревностью сделать  жизнь  свою  нужною для  блага  государства, и все сие смирением самолюбия, старанием,  усердием  и повиновением.
Рублев. Благое дело, право, благое!
Попечитель (приободряясь). А вот из нашей братии чиновников есть такие… лицемеры! «Помилуйте, говорит, я целый век честно жил, совсем почти не делал подлостей, ; как же мне не дают ни чина, ни ордена?» Нет, по мне, кто не в силах быть благородным без поощрения — не верю я его благородству.
Рублев (декламирует). «О, где же вы, Отчизны верные сыны,  С увенчанными правдою главами?» (Берет со стола яблоко.) Вот яблоко; кажется, обычный невинный фрукт. А ведь что наделал, людей рая лишил. Хотите яблоко?
Попечитель (подбегая). Благодарю-с.
Рублев. Прошу покорно садиться. (Устремляет на него глубокомысленный взор.)  У вас есть деньги?
Попечитель (не отводя глаз, говорит про себя). Каков оборот! (Не столь решительным голосом.) Есть.
Рублев. Дайте.
Попечитель (голосом вовсе нерешительным и негромким). Так сказать, на дело общего добра… (Вынимает и, подает, дрожа, ассигнации.)
Рублев (берет деньги в руку).  Мой благородный земляк! А ведь они честные.
Попечитель. Как честные?
Рублев. Ваши деньги честные! Будь они нечестные – тотчас же вспыхнули и сгорели бы в моих руках. (Придвигается ближе с своим стулом и говорит вполголоса.) Скажу вам откровенно, ангел мой: я на правду черт. Может быть, потому дал мне Бог такой дар ; видеть чистоту. (Возвращает деньги.) У вас тут многие ручонками этак (показывает рукой, как будто берет деньги) умеют?
Попечитель (беря свои ассигнации). Сам я чист и никогда на этот грех своей рукою не посягал! С вашего позволения ; беспосульный. О прочих скажу… подсунуть барашка в бумажке… Да, есть у нас такие взяхари, что будь-будь! Чистая тебе свинья в ермолке!
Рублев (смеется). Ах, как смешно! Свинья в ермолке! (Отсмеявшись.) А каково ваше мнение о городничем?
Попечитель. Для пользы отечества я должен это сказать… (Едва он открыл рот, как где-то за окном глухо забухал медный марш.) 
Рублев (подходит к окну). Зачем шумим?
 
Голос городничего: «Разучиваем новую песню!»

Рублев. Антон Антонович, дорогой, не здесь! Дальше!.. дальше!..

Голос городничего: «Слушаю-с!»

Попечитель (в сторону). Чтоб ты пропал!
Рублев. Как вам повезло с городничим! Хороший человек.
Попечитель. Очень может быть.
Рублев. «Блаженны чистые сердцем…»  (Любезным тоном.) Артемий Филиппович, признайтесь, как вам удается блюсти чистоту своей души?
Попечитель. Усердием и ежедневными ревизовками.
Рублев. Как это, позвольте узнать?
Попечитель. Каждое утро, проснувшись и откушав чаю, записываю в отдельную бумажку донос на самого себя, с позволения сказать то, что мне в себе не нравится. Знаете, пронимает. Когда почитаешь перед сном о себе что-нибудь предосудительное, ; становишься немного чище. Не прикажете ли, я все о себе изложу лучше на бумаге?
Рублев. Изложите. Любопытно будет прочесть.
Попечитель. Не смея беспокоить своим присутствием, отнимать времени, определенного на священные обязанности... (Раскланивается с тем, чтобы уйти.)
Рублев (провожая). Я об этом буду говорить.
Попечитель (вытянувшись и придерживая шпагу, громким голосом). Слава государю нашему, сидящему на престоле! (Уходит.)

Явление ІХ

Входит почтмейстер, пожимая плечами, придерживая шпагу.

Почтмейстер (в сторону). Боже, Боже! вынеси благополучно. (Рублеву). Имею честь представиться: надворный советник Шпекин. Усердствую Престол-Отечеству как почтмейстер.
Рублев (радостно). Ангел мой! Иван  Кузьмич! Позвольте вас попотчевать укоризною. Откуда эта робость? Чего вы боитесь? Не понимаю.
Почтмейстер. Извините, я, право, не виноват.
Рублев. Мне подавайте человека! Я хочу видеть человека! Смелого, открытого, красивого. Или, может быть, у вас в почтовой конторе беспорядки?
Почтмейстер. Никак нет-с.
Рублев. Дела в запущении?
Почтмейстер. Никак нет-с.
Рублев. Это же хорошо. Слушайте слово мое. Слышите меня?
Почтмейстер. Слышу-с.
Рублев. Ваше поприще так же важно, как и всякого из нас, и все мы служим земле своей и своему государю. И потому мы все должны быть смелы. Случись война с турками, а мы готовы. Не приведи Бог, немец свиным рылом к нам сунется, а мы ; «Э-ге-гей, братушки! С нами небесная сила!.. Ур-ра!..» Ведь правда?
Почтмейстер. Совершенная правда!
Рублев. В России теперь на всяком шагу можно сделаться богатырем. Всякое звание и место требует богатырства. (Указывая на стол.) Взойдите сюда!
Почтмейстер (в сторону). Лучше бы он меня щелкнул по носу. (Рублеву.) Куда-с?
Рублев. Сюда! сюда! Смелее!..

Почтмейстер взбирается на стол.

Чувствуете силу?
Почтмейстер. Чу-чу-чувствую.
Рублев (указывая на шкаф). Влезайте на шкаф! Смелее! Смелее!!..

Почтмейстер не без труда взбирается на шкаф.

Чувствуете храбрость?
Почтмейстер (храбрясь). Чувствую!
Рублев. Вот вы уже и богатырь!
Почтмейстер. Так точно-с! (Вдруг теряет равновесие, летит со шкафа.)

Рублев. Ну что же вы, как вы, Иван Кузьмич?
Почтмейстер (заикаясь). Кажется, будет шишка…
Рублев. Садитесь, Иван Кузьмич! (Почтмейстер садится.) Хотите… я с почт-директором на дружеской ноге. Могу порекомендовать.
Почтмейстер. Сочту за честь. (Встает, вытягивается и придерживает шпагу.) Не смея долее беспокоить своим присутствием... (Идет к двери, семеня ножками, останавливается.) Испытал неописуемую радость, встретив такое великодушное внимание в государственном человеке, такое стремление к добру... дай Бог, чтобы всякий государь был окружен такими людьми!

Почтмейстер раскланивается и уходит.

Рублев (по уходе его). Почтмейстер ; хороший человек.

Явление Х

Рублев и смотритель.

Смотритель (вытянувшись не без трепета). Осмелюсь доложить…
Рублев. Боже мой, Лука Лукич! Любезный Лука Лукич! Вот я вас поцелую покрепче, моего дорогого учителя! (Целует.)
Смотритель (растроганный). Благодарю за зубик.
Рублев. Пустяки какие, почтеннейший Лука Лукич!
Смотритель. Ведь как видно, когда у человека-то доброе сердце, ей-богу! Бог вас наградит за это!
Рублев. А что же мы стоим? Сделайте милость, садитесь, душа моя Лука Лукич!
Смотритель. Премного благодарствую.
Рублев. Вот гляжу я на вас, дорогой Лука Лукич, и, поверите ли, все мое детство, всю юность вижу, как на ладони. Боже,  сколько  воспоминаний! 
Смотритель. Помню и я вас… вот каким был мальчишкой (показывает рукой)… румянец во всю щеку… вождь краснокожих, и все тут!
Рублев. Помнится, как я рассмешил весь класс на уроке истории. Учитель спросил меня: «Что было после смерти Македонского?» А я и скажи: «Похороны». (Смеется.)
Смотритель. Как не помнить. Ведь я тогда за вас выговор от нашего предводителя получил: зачем юношество воспитываете в духе вольнодумства.
Рублев. Кстати, как он сейчас?
Смотритель. Предводитель?
Рублев. Учитель истории.
Смотритель. Преподает, что с ним станется. В прошлом годе рассказывал он ученикам о Петре Первом. Пока с жаром говорил о том, как царь столярному делу учился, еще ничего. А как добрался до места, когда Петр рубил окно в Европу, то я не могу вам передать, что с ним сделалось. Я думал, смертный огонь с небес сошел, ей-богу! Сбежал с кафедры, разбил табуретом стекло и сиганул в окно. С тех пор на левую ногу прихрамывает.
Рублев (смеется). Да, он горяч! Он такой.
Смотритель. Завтра должен рассказывать детям о том, как Наполеон Москву сжег. Знаете, тревожно как-то.
Рублев. Бог с ним, с историком, вы-то как, ангел мой?
Смотритель. Бескорыстно исполняю предписания начальства, корплю, а будет ли благодарность от учеников? ; Бог весть.
Рублев. Будет, душа моя, будет! Хорошему человеку всякий отдаст почтение.
Смотритель. Слово от Бога. Ведь не с Богом здесь имеешь дело, а с человеком. А человек всё-таки человек. Одни Цицероны вокруг.

В окно высовываются рука с гербовой бумагою, слышен голос Земляники: «Ваше Превосходительство! Обещанная записка. Все как есть изложил!» 

Рублев (принимает записку). Очень хорошо. Прощайте. (Луке Лукичу.) Что жена ваша, Настасья Фоминяшна?
Смотритель. Жива голубушка. Одна беда ; без конца плачет. Птичку мертвую увидит ; плачет, цветочек луговой принесу ; слезы так вот рекой и льются. Спросишь: «Отчего ты, Настенька, рыдаешь?» ; «Луканчик, ; отвечает, ; я и сама не знаю».
Рублев. А я ей подарок привез, мыло, французское, отменное средство для сообщения гладкости кожи.
Смотритель (умиленно, прослезившись). От души благодарю. То-то она расплачется.
Рублев. А приезжайте-ка вместе с супругою ко мне в Петербург. Милости прошу. Посмотрите театр, монетный двор, прогуляетесь по Невскому проспекту, приоденетесь по столичному образцу…
Смотритель. И рад бы, но… Труды наши тяжкие. Не на кого ребятишек оставить.
Рублев. Очень жаль.
Смотритель. Скажите: как там столица?
Рублев. Все непросто, любезный друг Лука Лукич, все непросто. Есть такие (показывает пальцем наверх), которые говорят: «Надо взять дюжину генералов, расстрелять их на Сенатской площади и будет порядок». Но нет! Нельзя, понимаете? Так нельзя! Велика Россия, а каждый человек дорог, как винтик в карете. Верно я говорю?
Смотритель. Славно сказано.
Рублев. Определили меня сопровождать государя из Петербурга в Москву. Гляжу: винтик на одном колесе у кареты расшатался. Отдаю ему честь и так говорю: «Осмелюсь заметить и доложить вашему императорскому высочеству, в карете вашей наблюдается непорядок. До Твери, может быть, мы и доедем…» ; «А до Москвы?» ; спрашивает. ; «А до Москвы, я думаю, не доедем». Посмотрел он ; и точно не доедем. Велел запрягать другую карету.
Смотритель. Ей-богу! как вы премудро заметили!    
Рублев. Замечайте, Лука Лукич! Идите бодро! Не падайте духом, иначе будет значить, что вы не любите меня: а любящий меня несет силу и крепость в душе.
Смотритель (вытягиваясь и придерживая шпагу). Не смею долее беспокоить присутствием.
Рублев. Прощайте.

За дверью слышен какой-то шум.

Да кто там еще?

Входит Хома.

Хома. К вам просятся отставные чиновники Люлюков, Растаковский и Коробкин. Пропустить?
Рублев (возбужденно). Не хочу! Не нужно!
Хома. Это почетные лица в городе.
Рублев. Надоели, черт возьми! Не впускай, Хома!

Хома выходит.

До нашего слуха доносится звук, чем-то напоминающий жужжание сонного шмеля: сначала слева, затем справа, затем над головою… звук этот становится гуще и сочнее, как будто уже не один шмель, а целые рои насекомых объявились на сцене, отчего потянуло вдруг холодком как бы нездешнего мира.
Рублев берет охотничий арапник, начинает хлестать невидимых насекомых.

Занавес опускается.


ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Комната первого действия. Утро. За окном все подернулось туманом, похожим на небрежно замалеванное поле на картине. Звенит струна, будто неведомый музыкант подтягивает ее на ветхом инструменте. Вдруг громкий шум одновременно с сильным порывом ветра сотрясают тишину; шум странный и страшный, чем-то напоминающий гиканье и свист загулявшей компании несущейся на бешеных тройках в неведомую даль. После чего вновь воцаряется тишина.

Явление І

Анна Андреевна и Марья вбегают на сцену.

Городничиха. Что за шум?!
Марья. Это под землей черти дерутся, маменька.
Городничиха (подбегает к окну и кричит).  Эй, Авдотья! Что, Авдотья, ты слышала что там?.. (Свешивается в окно.) Не слышала? Глупая какая! Ну что ты стоишь, как цапля! Побеги на площадь да расспроси хорошенько, что и как, ; слышишь? Скорее, скорее, скорее! (Немного отступя от окна, с досадою.) Что ни спроси ; ничего не знает мерзавка. В голове чепуха, все женихи сидят. (Открывает кисет, зажмуривает глаза и нюхает табак.) Ах, как хорошо! (Чихает.)
Марья. Будьте здоровы, маменька!
Городничиха (говорит скоро). Ну, Машенька, нам нужно теперь заняться туалетом. Ввечеру, когда придет почтмейстер, мы все должны обустроить самым тонким образом. Тебе приличнее всего надеть твое голубое платье с мелкими оборками.
Марья. Маменька, я и рада надеть голубое, но его нигде нет!
Городничиха. Как нет?
Марья. Так… нет.
Городничиха. Ты везде хорошенько искала?
Марья. Всю гардеробную, все сундуки перерыла…
Городничиха. Довольно странно…
Марья. Маменька, лучше я надену цветное.
Городничиха. Цветное!.. Право, глупость сейчас сказала. Цветное одевают в девичьем кругу. А здесь жених. Можно сказать, без пяти минут муж. Лучше мы тебя всю уберем кружевами.
Марья. Фи, маменька, кружева! Кружева носят исключительно пожилые дамы.
Городничиха. Перестань, ты ничего не знаешь! Когда жила у нас полковница, которая уж такая была модница, выписывала всё платье из Москвы, ; бывало, мне несколько раз повторяет: «Сделайте милость, Анна Андреевна, откройте мне эту тайну: откуда у вас такой превосходный вкус?» А ты что?! Право, как дитя какое-нибудь трехлетнее. Я не знаю, когда ты будешь благоразумнее, когда ты будешь вести себя, как прилично благовоспитанной девице. Вот уж прямо личико беленько, да ума маленько. В голове только посвистывает.
Марья (жеманиться пред зеркалом). Маменька, а можно я сделаю себе кудряшки, как у дочери Артемия Филипповича?
Городничиха. У Перепетуи, что ли?…
Марья. У Перепетуи.
Городничиха (заливается громким хохотом). А носик ее ты не хочешь? Нос, который на четверых рос, а одной достался. Ты берешь пример с дочерей Земляники. Что тебе глядеть на них? Не нужно тебе глядеть на них. Тебе есть примеры другие ; перед тобою мать твоя. Поступай  как  прилежная  ученица: сделай для этого тетрадку и не забывай объясняться со  мной, все  до  последней безделушки. А уж я, прочитав, все тебе истолкую. Поняла?
Марья. Поняла, маменька.
Городничиха. Значит так: убираем тебя в кружева, да сверху набросим тюлевую пелеринку, вышитую виноградными листьями с колосками, да шитый золотом кокошник ; это будет просто обворожение!
Марья. Маменька, я все никак не могу поверить, что вот, наконец,  ожидает меня перемена состояния! Возьмут меня, поведут в церковь... потом оставят  одну с мужчиною ; уф!  Дрожь  так  меня  и пробирает.
Городничиха. Куды ж! Без эдакой дрожи ; мы ни на что негожи.  (Понюхавши табаку, чихает.) Есть, Машенька, на свете такое, что покрепче табачку будет! Ей-ей!

Явление ІІ

Те же и городничий, он в атласном стеганом халате.

Городничий. О, ох, хо, х! Дурно спал. (Задумывается.) До сих пор  не могу очнуться от страха. Снилось мне, будто я получил Владимира третьей степени и на ночь спрятал его под одеяло. А тут вор, шасть рукою! ; и украл орден.
Городничиха (с неудовольствием). Так это был вор, а я-то… всю грудь мне измял…
Городничий. Ох, матушка, грешен, во многом грешен. (Вздохнув.) Но да, благодарение Богу, ; сон. А во сне греха нет.
Городничиха. У тебя вечно какие-нибудь фантазии.
Городничий. Так вот, право, чем больше думаешь... черт его знает, не знаешь, что и делается в голове; просто, как будто или таракана ненароком проглотил, или палец тебе под самый нос поднесли. 
Городничиха. Вот это уж нельзя сказать. Что вздор, то вздор.

Явление ІІІ

Те же и Авдотья. Городничиха бежит ей навстречу.

Городничиха. Ну что там? Разузнала?
Авдотья. Все, как есть, разузнала.
Городничиха. И что же? Да говори ты, не маши головой.
Авдотья. У купца Черняева сбежало из свинарника стадо свиней!
Городничиха. Вот те раз!
Авдотья. На базаре все лавки поваляли… купцы кричат… пронеслись улочками и побежали к реке… О ту пору как раз шла по мосту какая-то дама. Хрюшки ее так напугали, что она зазевалась, и со всеми своими уборами плюхнулась в грязь. Шуму наделала ; страсть!
Городничиха. Уж не жена ли это Ляпкина-Тяпкина? Тот-то бы посмотреть!
Городничий. Черт с ними, со свиньями. Я тут видел, Авдотья, как ты ногами месила… как козленок, вензеля направо и налево выделывала… задорно! Пойдешь актрисой в театр?
Городничиха. Бог знает, что это ты говоришь, Антоша!
Городничий (Авдотье). Так глазки под лоб и закатились. Чего робеешь?
Авдотья (усмехается и трясет головою). Не-а, мне и при барынях хорошо.
Городничий. А кучер Сидор того уж, гляди, согласился. Грешным делом сказать, у него губы, как у вола, у канальи, но поет хорошо! Я знаю, ты Сидора давно любишь. Хочешь за Сидора, а? Говори. А?
Авдотья. Хочу, барин!
Городничий. А в актрисы пойдешь? Цыганкой на сцене отплясывать.
Авдотья. Пойду, барин!
Городничий (смеется). Ах, пигалица, как обрадовалась! Я тебе на свадьбу шаль подарю. Хочешь шаль?
Авдотья. Хочу, барин!
Городничий. А Сидору шубу в пятьсот рублей.
Городничиха (Авдотье). Поди прочь! (Мужу.) Блажь какая в  тебе, муженек, поселилась!
Городничий. Какая же блажь, Анна Андреевна?
Городничиха. Вздурился. То тебе Владимир, то театр… все готов отдать. А так, чтоб в дом что-нибудь новое принесть ; увольте! Жена, дочь ; во всем поизносились, дак нет… Боров!
Городничий (грозит ей пальцем). Ну, уж вы – женщины! Вам все фитюлкьки. И  что ни день ; аппетит-то растет. Тех же щей, да погущей влей! Тьфю!
Городничиха (запальчиво). Ах ты чурбан неблагодарный! Вот ни на столечко ничего не понимаешь.
Городничий (подбоченившись,  подступает  к  ней грозно). Уймись,  эй,  уймись бесстыдница!  Идите себе! Полно уж вам…
Марья. Маменька, папенька, нельзя же так!
Городничиха. Грубиян какой. (Машет рукою.) Постой ты, Антошка, я тебе вспомню это! (Дочке.) Идем, Машенька!
Марья. Идем, маменька!
Городничиха. Ну его, коли так...  (Поспешно уходит вместе с Марьей и говорит за сценою.) Корсет мне поможешь затянуть потуже. Уж и не заметила, как физически преуспела.
Городничий (один). Ничего не скажешь ; дура!   Уела меня совсем, шельма этакая! Дьявол в ней, что ли, сидит? Не иначе…

Добчинский выглядывает в дверь и в испуге прячется.

(Заметя его.) Петр Иванович, голубчик, что же вы? Входите!

Явление IV

Городничий и Добчинский.

Добчинский (входит боязливо). Звали-с?
Городничий. Звал. (Трижды, по обыкновению, целует гостя.)
Добчинский (растроганно). Очень одолжен.
Городничий. Уж думал, не обиделся ли на меня за что Петр Иванович? Не заходит.
Добчинский. Как можно-с.
Городничий. Петр Иванович, вот вам стул. Садитесь. Ну что, вы здоровы?
Добчинский. Благодарение Богу, все хорошо-с.
Городничий. Что жена ваша, как детишки: Ванечка, Лизанька?
Добчинский. Да, слава Богу, все благополучно.
Городничий. Очень рад... (Потирает руки.) Однако же… (Говорит, будто по секрету.) Осмелюсь попросить вас относительно одного очень тонкого обстоятельства. 
Добчинский. А что, о чем?
Городничий.  Дело очень тонкого свойства. Сынок ваш, я слышал, славно орудует ножиком.
Добчинский. Я вас не понимаю… А! Истинно так! Мальчишка этакой… Дай ему ножик, сейчас сделает маленькую лошадку или что другое, так искусно, как фокусник-с.
Городничий (придвигается ближе с своим стулом и говорит вполголоса). Очень хорошо. (Оглядываясь, подает ему аккуратно сложенный лист бумаги.) Тут изображен мною орден Владимира третьей степени. Я прошу вас покорнейше, испросить дите ваше сделать повторение сего знака, так сказать, в древесном виде.
Добчинский. А! Вырезать из дерева?
Городничий. Именно так.
Добчинский. Отчего же. Можно-с попробовать.
Городничий. Видит Бог, я буду вам несказанно благодарен.
Добчинский (помолчав). Как именитый гость? Я слышал, что он сегодня уезжает.
Городничий. С Божьими молитвами, сегодня в дорогу… Поклониться праху родителей своих, верстах в двадцати от города, а там ; в Петербург.
Добчинский. Сожалею, что не имел чести поближе пообщаться с таким важным человеком. (Вздохнув.) Ну да что ж, прощайте.
Городничий. До скорого.

Добчинский раскланивается и идет к двери.

Да, чуть не забыл, Петр Иванович! Вот рассеянная голова.
Добчинский. А что такое?
Городничий. Не знаю, ведомо ли вам… мы в городе собираемся организовать театр.
Добчинский. Вот так новость!
Городничий. По поручению дворянства, предлагаю и вам принять в этом активное участие в качестве Петрушки.
Добчинский. Вы мне-с?
Городничий (с азартом). Уже дали свое согласие Притишкин, Погоняев, Скакунов, Сосулькин. Собака Люлюкова будет танцевать и все, что хочешь. Говорят, ; я сам пока не слыхал, ; его Фердинанд умеет говорить по-человечески. Уж на что головоломна обязанность градоначальника, а ведь я и сам решил пройтись по сцене этаким фортелем. Таким Дионисом размахнемся, что будь-будь! Ну, что? Как вы думаете об этом?
Добчинский (в сторону). Было бы не приходить. Он меня никак не смеет и не может: ведь я дворянин… (Вслух, с гневом.) Я не такого рода! Я не пересмешник, не какой-нибудь скоморох, созданный для потехи пустых людей, но честный чиновник!
Городничий. Тиш, тиш, тиш! Ведь вы не служите. 
Добчинский. Ну и что же! Этим ремеслом должны заниматься люди низших сословий.
Городничий. Напрасно вы так говорите, Петр Иванович. Позвольте напомнить, раз уж на то пошло, что  сам царь (значительно поднимает палец вверх),  когда была в том надобность для державы, отказался на время от царского званья своего, решился  изведать сам всякое ремесло и с топором в руке стать передовым во всяком  деле.
Добчинский (в волнении ходит по комнате). Нет, нет, ни при каких обстоятельствах!
Городничий. Не горячитесь вы так, сударь мой. Да я так только заметил вам. Однако, Николай Карлович, узнай он, что вы заартачитесь, уж так бы огорчился.
Добчинский. Почему же-с?
Городничий. Потому, любит театр всею душою. «Театр, ; говорит, ; это поле, на котором всходят колосья добра. Комедия ; все равно, что артиллерия. Бабахнет словом сатиры актер ; и нет взяточника. Бабахнет еще ; нет мошенника!..»
Добчинский. Так и сказал?
Городничий. Как Бог свят! И перекрещусь. (Крестится.)  Вот, к примеру, Петрушка, вроде как плут, а покажи он другому, в чем тот виноват, вот он уже и захочет стать лучше.
Добчинский.  Извольте, я готов.
Городничий. Вот и славно.
Добчинский. Боюсь только, что у меня не получится.
Городничий. У вас получится, Петр Иванович, не сомневайтесь. Вы немного шепелявите, у вас, я знаю, один зуб со свистом. Еще вы никогда почти не можете сидеть: у вас уж такой характер, что на одном месте трудно побыть.
Добчинский. Справедливо, все справедливо, Антон Антонович! Я совершу... Я  совершу!
Городничий. С Богом, добрый товарищ! С Богом, прекрасный друг мой!
Добчинский (бежит, но тут же возвращается). Антон Антонович, где же я костюм Петрушки достану?
Городничий. Бегите к судье, да скажите ему, ; он даст ; полосатую рубаху арештанта, и вместо черных полос нашейте красные ленты, да пришейте бубенчики. Колпак возьмите у кого-нибудь из больных в лазарете, и таким же макаром расшейте пестрыми лоскутками.
Добчинский. Петушком, петушком побегу!

Явление V

Вбегает, запыхавшись, Свистунов.

Свистунов. Антон Антонович, едет!
Городничий. Кто едет?
Свистунов. Ревизор!
Городничий. Господи Творец Милосердный! (Мечется.) Я чуть не в одной рубашке. (Добчинскому.) Слушайте, голубчик, Петр Иванович, вы не могли бы в окно? (Подталкивает его к окну.) Не нужно, чтобы вы… вас... (Добчинский уходит через окно.) А я наскоро оденусь. (Удаляется.)

За сценою слышен голос городничего: «Матушка, Анна Андреевна, встречайте дорого гостя!»
Вбегает Городничиха, следом за ней Марья.

Городничиха. Где же он? Ах, Боже мой!..

Явление VІ

Городничиха, Марья, Хома и Рублев.

Хома. Скорее воды! Барину нужно умыться.
Городничиха. Эй, Мишка, Мишка! Где Мишка?

Входит Авдотья.

Авдотья. Мишка побежал к купцу Абдулину за свежим табаком для вашей милости.
Городничиха (Авдотье). Неси гостю умыться.

Авдотья удаляется.

Рублев. Здравствуйте, свет мой Анна Андреевна! Здравствуй, Марья!
Городничиха. Здравствуйте, Николай Карлович! Как же это?
Рублев. Выходя из кареты, зацепился ногою за подножку и упал, да прямо в лужу. (Увидев нескладность в одежде дам.) Гляжу я на вас, и как будто по всей душе кто смычком водит. Одеты вы этак, знаете со вкусом vendour. (* англ. – торгаш.)
Городничиха. Благодарю за комплимент! (Дочери.) Слыхала? Со вкусом.

Авдотья несет лоханку, рукомойник и полотенце.

Рублев (умывая руки). Право, Машенька у вас какая миленькая, да какая свеженькая... в глазах этакий озорной огонек. (Вытирает руки.) Просто залюбоваться надо!
Марья (всплеснув руками). Ах, Боже мой!!
Городничиха. Да уж, не дурнушка. Ей бы где ума подзанять.
Марья (с укоризною). Ну, маменька!
Рублев. А где глава дома?

Явление VII

В дверях показывается городничий, неся в руках портрет государя вниз головою; голову Антона Антоновича венчает ночной чепец жены.

Городничий. Я здесь, ваше превосходительство!
Городничиха (в  сторону). Матерь Божья!
Рублев (хохочет  во  все  горло, смотря  на  городничего и  указывая на него пальцем). Ох, не могу! Ой, держите меня!..

Городничиха, глядя на мужа, начинает тоже смеяться. Хома и Авдотья смеются во весь рот. Марья заходится смехом.

Городничий (в недоумении тоже похихикивает). Что? Гм… хм…
Рублев. Дайте ему поглядеть на себя. Уж точно думаю: Антон Антонович решил нас рассмешить.
Городничий (обнаружив конфуз). Так этак-то! точно,  никак  неожиданное…  того... (Срывает с головы чепец, переворачивает портрет.) Да-с!
Рублев. Боже, как я люблю смех! Примешь ванну ; тело чисто. Насмеешься вволю ; чиста душа.
Городничий. Так точно-с.
Хома. Барин, пора.
Городничиха. Изволите ехать?
Рублев (взглянув на часы). Да, еду.
Городничий. Не смеем никак удерживать; соблаговолите только показать нам в скором времени…
Городничиха (перебивая мужа). Право, когда же вас ждать?
Рублев. Скоро! Скоро! Скоро! Приеду на Масленице поглядеть на ваши игрища и полюбоваться красавицами. Да еще и орден привезу достойнейшему из горожан. «Возвеличу мужа праведна и вознесу его».
Городничий (в сторону). О, Боже! подкрепи меня к перенесению знаков милости начальства! (Рублеву, стараясь скрыть любопытство.) Не смею и подумать о какой-нибудь мзде труда на пользу отечества. Пусть же я ассигную жизнь свою на службу, чтобы малая капля крови моей не осталась втуне.
Рублев. С честью, с ревностным усердием начальствуйте в городе, чтобы цвел он в красоте и славе!
Городничий (протянув руки по швам). Весь принадлежу обществу!
Рублев. Очень хорошо. Ну-с, прощайте, Антон Антонович! Спасибо за ваше гостеприимство. Прощайте, Анна Андреевна! Прощай, душенька Марья Антоновна! (Целует дамам ручку; уходит вместе с городничим.)

Городничиха и Марья бегут к окну.
За сценой:

Голос Рублева: «Давай! пошел!»
Голос ямщика: «Эй вы, разбойники!» (Колокольчик звенит.)

Марья (кидается матери на шею и плачет). Маменька, милая маменька! что со мной!..
Городничиха. Вот дурёха! (Уводит дочь.)

Сцена некоторое время пуста.
За сценою слышен диалог:

Голос городничего: «Степан Ильич! Купцы готовы?»
Голос Уховертова: «Да, здесь недалече».
Голос городничего: «Зови, брат, купцов! Да пошли кого-нибудь за смотрителем училищ».

Возвращается городничий.

Городничий. Что за черт! В самом деле! (Вскрикивает, подпрыгивает от радости.) Черт меня возьми, если я сам теперь не близко седьмого неба! (Двигается плечом, как будто пляшет и наигрывает; вдруг останавливается, переменив тон.) А что если не мне? Хотя бы знак подал, крестник. Да нет, не может быть, чтобы он меня обошел. Эка в самом деле оказия! Ничего, ничего. Молчание! молчание!

Явление VIІІ

Городничий и купцы.

Городничий. А! Здорово, соколики!
Купцы (кланяются в ноги). Здравия желаем, батюшка!
Городничий. Что, голубчики, как поживаете? как товар идет ваш?
Купцы. Слава Иисусу Христу, все благополучно.
Городничий. А знаете ли, что навестивший нас ревизор ; мой крестный сын, и что оказал он мне свое  глубочайшее расположение? (Значительно поднимает палец вверх.)
Купцы. Знаем, батюшка.
Городничий. Что теперь скажете? А? Теперь вы должны слушать моего слова, и горе тому, кто не слушает моего слова.

Купцы, кланяясь в ноги, обращаются к городничему один за другим.

1-й Купец. Ах, батюшка, не погуби! Мы против тебя не стоим.
2-й Купец. Мы уж порядок всегда исполняем: что следует на платье супруге вашей или дочери парчою золотою.
3-й Купец. Уж тебе, батюшка, какое хошь удовлетворение. Не погуби, Антон Антонович!
4-й Купец. Не побрезгай, отец наш, хлебом и солью: кланяемся тебе балычком и кузовком вина.
Городничий. Боже упаси! Спрячьте сейчас же! Отныне, с этой самой минуты, никаких подношений. Слово «взятка» забудьте. И ежели какой-нибудь хапуга из чиновников пристанет к вам с прибыточную стрижкою, или потребует ассигнацию за услугу, ; ни в коем случае не давайте. Сразу ко мне. А уж я, будьте уверены, такую ему баню устрою, что он позабудет, которою рукою и креститься нужно. Да еще гласности предам, чтоб весь город на него пальцем тыкал.
1-й Купец. Мы такого, батюшка, отродясь не слыхивали, чтоб без взяхи.
Городничий. А вы привыкайте, привыкайте! Я сам перед вами покаяться должен за то, что обиды чинил, постоем морил. Словцо, бывало, вклеивал неприличное. Я, вот ей-богу, если и взял с иного, то, право, без всякой ненависти. А теперь ни-ни! (Кланяется в ноги купцам.) Простите меня, люди добрые!
2-й Купец. Господь простит.
Все. Господи, помилуй нас, грешных!
Городничий.  Вас сердечно прошу: никаких противузаконных действий не чинить, чтоб там плутовать, обмеривать народ.
3-й Купец. Рады послушать.
4-й. Купец. Хорошо сказал, батюшка!
Городничий. Теперь о главном. Как вы сами знаете, для развлечения горожан, решили мы соорудить театр.
1-й Купец. Благое дело изволили предпринять, батюшка.
Городничий. Тут мне нужна ваша помощь. Казна, сами понимаете…
2-й Купец. В угодность тебе все сделаем.
3-й Купец. Говори, что надо.
Городничий. Протянуть шнур от избы дьяка до дому протопопа…
4-й Купец. Шнур ; это можно.
Городничий. …да пробить новую улицу, да поставить фонари из плошек и стаканчиков, да против Вознесенских ворот все пространство покрыть театром, каруселями, мачтами для влезания на них и доставания призов.
1-й Купец. Деньги немалые, батюшка.
Городничий. Буду вам ближайшим человеком. Землю под лавки сдам в аренду, а там переписать можно. Место бойкое. Товар хорошо пойдет. А уж я не буду препятствовать. Льготу дам.
2-й Купец. Извольте, батюшка! Тогда конечно.
Городничий. То-то рассуждаю... к Масленице все должно быть готово. Театр чтоб…
Купцы (в один голос). Поставим.
Городничий. Улочку…
Купцы. Пробьем.
Городничий. Карусели…
Купцы. Запустим.
Городничий. Мне свечу на исповеданье… большую…
Купцы. Сотворим.
Городничий. Ну, ступайте с Богом.

Купцы раскланиваются, уходят.

(Кричит вслед им.) Свечу, чтоб выше колокольни!
 
За сценою слышен голос купцов: «До самого неба!»

(Смеясь и прищурив глаз.) Боже праведный! Не оставь раба своего своим участием!

Явление ІХ

Городничий и смотритель училищ.

Смотритель. Бог  в  помощь!
Городничий. А!  слыхом  слыхать,  видом видать... Милости просим, Лука Лукич! (Берет его за обе руки.) Ход дела чрезвычайный. Все знают, что вы человек благоразумный. Посему, как глава города, я счел целесообразным назначить вас распорядителем праздника, а в  дальнейшем директором театра.
Смотритель. Извольте, Антон Антонович, я готов.  Для искусства я жизни не пощажу!
Городничий. Хочу, чтобы этак было, как требуется… Побольше обряду. Надобно собрать всех делателей смеха и таковых, которые умеют играть на трубах, водить хороводы и прочие танцы. Праздничное шествие должно быть всенепременно в костюмах и масках, с огнями, барабанным боем и с ружьем. Оно, чем ярче и громче, тем лучше.
Смотритель. Не извольте беспокоиться, такое зрелище устроим, что позавидовали бы и в самой столице.
Городничий. Вот, вот, в столице.
Смотритель. Хочу вас просить, Антон Антонович, дать мне в помощники учителя красноречия и риторики. Филипп Антипович Мартопляс – человек со многими достоинствами и талантами.
Городничий. Ну, там уж, как знаете вы, так и делайте. Хотя… посетил я как-то его урок. Ну что за странная привычка! Он, например, читает: «Прекрасное есть, гм! гм! Тфу!»... и плюнет; «Изящное, гм! гм! Тфу»... и плюнет. Оно, конечно, для науки не вредит, но со стороны совершенно другое. Я, признаюсь, когда стоял в классе по близости, то он мне весь мундир обчихал. Ему «тфу!», а мне убыток.
Смотритель (смеясь). Не беспокойтесь, Антон Антонович, мы его в медвежью шкуру зашьем. Будет медведем!
Городничий (тоже смеется). Ну да Бог с ним. (Изменившимся голосом.) Мне одна теперь дума. Признаюсь вам, Лука Лукич, я, черт возьми, очень хочу получить орден.
Смотритель (в сторону, делая ироническую гримасу). Ты хочешь, а получу ; я. (Вслух.) И дай Бог получить. И получите.
Городничий. Дай-то Бог!
Смотритель. Ну-с, я побегу.
Городничий. Бегите, бегите. Я уж вас не держу. (По уходе его, заливается и помирает со смеху.) Ей Богу, я стал совсем дурак, так что и сам не знаю, что со мною делается. (Громко.) Кричи, голова! во весь народ кричи! валяй в колокола, черт возьми! Уж когда торжество, так торжество!

Явление Х

Та же комната в доме городничего.
Городничиха, Марья и Авдотья.

Городничиха (Авдотье). Посмотри в окно, не идет ли Иван Кузьмич.
Авдотья. Никого не видать.
Городничиха. Кому ты там глазки строишь? Кому лыбишься?
Авдотья. Никому, барыня.
Городничиха. Будто я не знаю. Ведь сорок лет, если не больше, а она еще этак вывертывается, финтит, воображает, что кучер на нее из-за ворот смотрит. Негодная вертопрашка! Затвори ставни, слышишь? Да зажги свечи. Ступай!
Авдотья (в сторону). Коли барин куды позабыл послать, так барыня пошлет. (Уходит.)
Городничиха. Запомни, Машенька: женщина без хитрости, что кошелек без наличности. Чтоб взять за живое мужчину, нужна тонкая игра… манеры, приемы.  Это важная вещь, душенька, приемы. Слово скажи да языком губку тот же час лизни. А глазки… Не помню: умеешь ли ты делать глазки?
Марья. Как глазки, маменька? это так, как вы делаете, когда бывают у нас молодые офицеры?
Городничиха. Да, но… Вот, право, тебе досадно, что мать твоя еще молода. Ты бы хотела, чтобы я скорее была старухою.
Марья. Не хочу, маменька!
Городничиха. Вот отец твой, а мой муж, ; мужчина видный, но в смысле любодеяния – брусила, печник… Не может много чувствовать.

Вбегает Авдотья.

Авдотья. Идет!
Городничиха. Кто идет?
Авдотья. Почтмейстер.

Явление ХІ

Те же и почтмейстер.

Городничиха (радостно). А вот и купец.
Почтмейстер (в недоумении). Какой купец? Я не купец. Я – почтмейстер.
Городничиха. Как знать, Иван Кузьмич, как знать. Сегодня почтмейстер, а завтра… Ох, какие воровские глазки!
Почтмейстер (еще в большем недоумении). У меня?
Городничиха. Так бы вот и съели.
Почтмейстер. Да помилуйте, Анна Андреевна, я не хочу есть.
Городничиха. (подмигивает Марье.) Душенька, поспеши теперь поскорее переодеться. А мы с Иваном Кузьмичом тебя обождем.
Марья. Слушаю, маменька! (Уходит.) 

Явление ХІІ

Городничиха. Садитесь, Иван Кузьмич!
Почтмейстер. Благодарю-с. Мозоли, знаете ли… все в бегах…
Городничиха (потянувши носом с верхней губы порцию табаку, со сладостью в голосе). Хотите, я вас облагодетельствую… табачком?
Почтмейстер (с изумлением). Увольте, я этого занятия не понимаю-с. 
Городничиха. А вот я, скажу вам по совести, не только нюхаю, но даже за губу кладу.

Какое-то время оба молчат.

Почтмейстер. Странная погода нынче: зарядили дожди, кругом грязь, туман. Очень большая неприятность.
Городничиха (томно). Как вы хорошо говорите, Иван Кузьмич. Я всегда вас заслушиваюсь. Расскажите что-нибудь эдакое… романтическое…
Почтмейстер. Слыхали: Петр Иванович Бобчинский закрылся в своем доме и никого не пускает, ни с кем не общается. Сюжет невероятный! Ему тут письмецо пришло.. вот я постою-постою у двери, постучу-постучу, да и уйду.
Городничиха (вздыхает). Пропал человек, как волдырь на воде, без всякого следа, не оставивши потомков… Вот и вы пропадёте. Отчего вы до сих пор не женаты, Иван Кузьмич? Разве вам не нравится женатая жизнь?
Почтмейстер. Приятность жизни требует соответствия… Тут надобно, чтобы письмо с чувствами дошло до сердечного почтамта.
Городничиха. Эдак можно всю жизнь прождать. Вон у вас в голове  седой волос  уж  глядит,  скоро совсем  не будете годиться для супружеского дела.
Почтмейстер. Ах, Боже мой! как вы пугаете меня...
Городничиха. А ведь вы такой хорошенький…
Почтмейстер. Я хорошенький?
Городничиха. Как будто я не в силах отличить, который пирог с мясом, а который с кашей. Вот вы ; с мясом.
Почтмейстер. Бог знает, что вы говорите, Анна Андреевна!
Городничиха (придвигая стул, подобострастно). Жестокий тиран души моей! Ах, плутишка! Влюблены в меня! Признайтесь, по уши влюблены? А, закраснелись!
Почтмейстер (отодвигая стул). Вы напрасно мне это говорите. Любовь. Я не понимаю любовь... я никогда и не знал, что это за любовь.
Городничиха (придвигая стул). Осчастливьте меня вашею рукою!
Почтмейстер (отодвигаясь). Ах, Боже! Мне право... Я не знаю, куда деваться. Как можно!
Городничиха (придвигаясь). Может вы и целоваться не умеете? Так вот как это делается. (Долгий поцелуй; после чего отталкивает Шпекина так, что тот, с криком «Ах!» летит на пол). Подите прочь, бесстыдник! Мне нужно достоинство!
Почтмейстер (запинаясь). Помилуйте, да что я сделал!
Городничиха (подходит поспешно к нему). Встаньте же, встаньте!

Явление ХІІІ

Те же и Марья, вдруг вбегает; она в венчальном, белом, пышном платье.

Марья (увидев Шпекина на коленях, вскрикивает). Ах, какой пассаж!
Городничиха (роняет платок). Уж не вообразила ли ты себе чего? Я уронила платок. Иван Кузьмич кинулся со всех ног, подскользнулся и чуть-чуть не расклеил носа, однако ж достал платок. (Шпекину.) Благодарю.
Почтмейстер (вставая и изобразив на лице улыбку). Не стоит благодарности…
Городничиха. Прошу садиться.
Почтмейстер (хочет уйти). А нужно, однако ж, уходить. Имею свои приятности.
Городничиха. А смею ли спросить, какого рода эта надобность?
Почтмейстер. Да надобность довольно нужная.
Городничиха. А как же Марья? Она к вам с душою… Пообщайтесь, а затем уж пойдете. (Подталкивает его к Марье, а сама выходит.)
Марья (садясь). Я вижу, что вам скучно у нас.  Вы даже не хотите поцеловать мою ручку.
Почтмейстер. Отчегоже-с, я с удовольствием. (Целует ее ручку, оглядываясь.) Какая прекрасная ручка.
Марья (после молчания). А что вы сейчас читаете, Иван Кузьмич?
Почтмейстер (ходит по комнате). Закрытые ставни.
Марья. «Закрытые ставни». Я не знаю такого творения?
Почтмейстер. Отчего у вас ставни закрыты, Марья Антоновна? На дворе еще светло.
Марья. А какие стихи вам больше всего нравятся?
Почтмейстер. Дверь заперта. И выхода не вижу…
Марья (повторяет). «Дверь заперта и выхода не вижу…» Это господина Пушкина сочинение?
Почтмейстер. Уж не знаю, Пушкина или еще кого, но кое-что я начинаю понимать…
Марья. Вы ; умный, благородный, красивый.
Почтмейстер (с удивлением). Я? (Осматривает себя.) О! Стремешка внизу панталон оборвалась. Оказия!
Марья. У меня уж так, право, бьется сердце, что изъяснить трудно.
Почтмейстер. А вы не изъясняйте. Давайте мы пойдем с вами к лекарю. Он вам пилюлю даст, и все пройдет.
Марья (переменив голос). Пилюлю… Нет, Иван Кузьмич, мое сердце… (Подходит к нему, берет за руку.) Я буду с вами говорить прямодушно. Вы мне очень нравитесь, и я вас люблю.
Почтмейстер (испугавшись, толкает ее). Помилуйте, что вы!
Марья (вдруг падает на колени). Я так вас люблю, что даже совестно!
Почтмейстер (машет рукой с досады). Ах, Боже мой! Как это можно! Вы стоите передо мной на коленях. Встаньте сейчас же!
Марья. Не встану! не встану!
Почтмейстер. Встаньте! Прошу вас, встаньте! Хотите, я встану перед вами на колени? (Становится перед ней на колени.) Только не делайте этого!

Явление XIV

Те же и городничиха; за ней вбегает Авдотья.

Городничиха (увидев Шпекина на коленях). Ах, какой пассаж! (Почтмейстер силится подняться, но Анна Андреевна удерживает его.) Ах, какая пара!
Почтмейстер. Какая пара?
Городничиха (кричит). Муж! Антон!.. (Им.) Я согласна; вот вам мое благословение.
Почтмейстер. Что это вы делаете, Анна Андреевна? Бога бойтесь!
Марья. Покорно благодарю вас, маменька! я с нетерпением ожидаю, чтобы и батюшка изъявил согласие и чтобы скорее наша свадьба.
Почтмейстер. Какая свадьба? Отпустите меня!

Явление XV

Те же и городничий впопыхах.
Марья целует Шпекина.

Городничий. Целуются! Ей-богу, целуются!
Городничиха (продолжает удерживать Шпекина). Гость наш предлагает руку свою нашей Машеньке и хочет на ней жениться.
Почтмейстер. Я в самом деле не…
Городничиха (закрывает ему рот ладонью). Ну, благословляй!
Городничий. Да благословит вас Бог, а я не виноват!
Городничиха. Сей же час венчанье! Едем в церковь!
Все. Едем!

Городничий и городничиха берут под руки почтмейстера, ведут к двери. Марья и Авдотья следуют за ними.

Почтмейстер (силясь освободиться). Матушка моя! Царица небесная! За что они мучают меня?

Занавес опускается.


ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ
 
В доме городничего. Сцена обустроена так, что видно сразу две комнаты: просторная зала и комната, составляющая домашний кабинет городского головы. Городничий сидит у большого зеркала при свечах; он молчаливо глядится в зеркало, время от времени надувая щеки, пожимая плечами и подымая брови.

Явление І

В залу на цыпочках входит почтмейстер.

Почтмейстер (осматривается, говорит вполголоса в дверь). Давайте лестницу!

Входят смотритель, судья, попечитель, лекарь, частный пристав, два квартальных. Квартальные ставят среди залы лестницу-стремянку.

Попечитель. А где же наш именинник?
Почтмейстер. Папа сейчас придет.
Смотритель. Морозит сильнее, чем с утра.
Судья. Но зато так тихо, что скрып мороза под сапогом слышен за полверсты. (Чихает.)
Все. Будьте здоровы!
Судья. Много благодарен! (Чихает.)
Смотритель. Сударь вы мой, вы себе нос салом на ночь смажьте и все пройдет.
Почтмейстер (посапывая). Я не знаю, у меня в ушах так, как будто сверчки трещат. Вам, Лука Лукич, не случалось этого?
Смотритель. Случалось, Иван Кузьмич, всё случалось. Иногда как будто барабан бьет, а там, смотришь, стрельба, или как будто танцует кто-то.
Почтмейстер. Думаю, не простудился ли я как-нибудь. Право, так, как будто бы опять в ухе сверчки.
Смотритель. Голубчик, вы себе уши салом на ночь смажьте и все пройдет. (Лекарю.) Правильно я говорю, Христиан Иванович?
Лекарь. Nein, сало.  Schweine weg!
Попечитель (потирая руки и покряхтывая). Увы! Здоровье мое плохо. 
Все. А что? а что?
Попечитель. Можете себе представить, судари мои! Утром просыпаюсь: перед глазами зеленые кружки с черными точками. Тоже повторяется несколько раз и исчезает. Уж не калейдоскоп ли в глазу моем?
Смотритель.  А вы себе на ночь глаза…
Лекарь. Nein, сало, nein!!!
Частный пристав (наставляя ухо). А?

Лекарь издает звук, отчасти похожий на букву е и несколько на ё.

Судья.  Пресвятая Троица! Лука Лукич, что это вы ходите туда-сюда? Сядьте!
Смотритель. Не могу, друг любезный!  Ни двух минут я не могу оставаться в покойном положении, ни на постели, ни на стуле, ни на ногах. Ныне всю ночь вязал шарф для успокоения нервов.
Попечитель. И как?
Смотритель. Не помогает.
Попечитель.  Не иначе недобрый глаз поглядел на вас. Если ночью вас начнет мучить нервическая бессонница, ; молитесь, это черти; крестите рубашку, творите молитву. Поможет.
Частный пристав (наставляя ухо). А?
Судья (испуская вздох). Престранный случай!
Частный пристав (издает небольшую отрыжку). Признаться, так сам не знаю, отчего ногти вот и на этой, и на этой руке, совсем посинели ; так, как будто лихорадка.
Почтмейстер. Мы здесь потихонечку скорбим. А сколько вымерло  знаменитых  людей! 
Попечитель (крестится). Вот и Петр Иванович Бобчинский на Рождество отдал Богу душу. Заморил себя голодом… запершись… Ах!
Смотритель. Истинно говорят: Адам кислого съел, а нам оскому оставил.
Почтмейстер. Господи Боже! Так оно, видать, есть: человеку кажется, что он еще жив, а письмецо-то из небесной канцелярии, где помечено, что он мертв, уже в пути.
Судья. Вот и у Платона сказано: «Память о небе у людей как бы отшиблена страшным падением с неба на землю».
Почтмейстер. Справедливо, все справедливо, Аммос Федорович! 

Явление ІІ

Те же и городничий.

Городничий. Я имею, господа, сказать вам нечто важное…
Смотритель. С днем ангела, Антон Антонович!
Попечитель. С днем рождения!

Все приступают к нему, припевая на известный припев известную песню.
 
Мы тебя любим сердечно,
Будь ты начальник наш вечно!
Наши зажег ты сердца,
Мы в тебе видим отца!

Городничий (важно). Бог благодать послал!
Все. Венок на голову!
Городничий. Венок?
Судья.  За то вам венок, что вот уже с лишком двадцать лет, как вы посреди нас, и нет из нас никого, который был бы когда-либо вами обижен.
Попечитель. За то, что вы всех нас ревностней делали свое дело и сим одним внушали охоту не уставать на своем поприще.
Смотритель. За то, что вы не об одном себе думали, не о том хлопотали, чтобы только самому хорошо служить малой родине, но чтобы и всяк не оплошал…
Почтмейстер. …и никому не отказывали в совете, никем не пренебрегали.
Судья. Припомните, почтеннейший Антон Антонович, скольких трудов вам стоило привесть все в городе в порядок.
Попечитель. В каком виде вы приняли нынешнее место!
Смотритель. Ужас!
Частный пристав. Столпотворение вавилонское!
Городничий. Черт побери! хе, хе, хе... (Наставительно.) Чин чина почитай.
Почтмейстер (в сторону). Гроша не стоит, а глядит рублем. (Всем.) По заслугам и честь. 
Городничий (заметя лестницу). А это что?
Смотритель. Ваша декорация. Масленица то уж не за горами… Я вам сказывал о своей придумке, да вы, видно, позабыли.
Городничий. Может и позабыл. Голова часто покрыта тяжелым облаком, которое я должен беспрестанно рассеивать.
Смотритель. Вы, Антон Антонович, взойдя по лестнице, возьмете в руки полную луну, как символ масленичного блина, и, обозрев горожан, испровещитесь о приходе Весны.
Городничий (подходит к лестнице). Забавная штучка.
Смотритель. Давайте выше, выше, ну… пойдем!
Городничий. Я готов, готов стараться; позвольте, я готов. (Взбирается на самый верх.) А что, хорошо.

Все почтительно смеются.

(Достает из внутреннего кармана распечатанное письмо.) Господа! позвольте прочитать письмо, которое получил я от родича своего, Николая Карловича Рублева.
Попечитель (с нетерпением). Читайте!
Судья. Читайте!
Все. Читайте, читайте!
Городничий. Вот что он пишет: «Дорогой Антон Антонович! Спешу писать к вам, чтоб поделиться радостной вестью: на Николая Сириянина получил я орден святого Георгия, а с ним и пенсию, довольно значительную. Здесь каждый столоначальник каждый год по три ордена получает и кроме того от казны еще выдается ложа в театре, и сани — этак чтобы куда-нибудь ездить. (Бормочет вполголоса, пробегая скоро глазами.) А! вот: «…по обещанию, уведомляю: начальство еще не определилось, кто из представленного мною списка, получит Владимира третьей степени. Но, полагаю, вскоре все прояснится. Время близко. На Масленицу приеду, чтобы лично вручить орден достойному земляку, и прижать вас к моей русской груди. Бодритесь и молитесь о спасении России!»
Попечитель (надевает очки). Позвольте, я прочитаю.
Судья. Дайте мне! Вот у меня, я думаю, получше глаза.
Смотритель. А позвольте мне полюбопытствовать тоже!
Городничий (отдает письмо). Извольте.

Письмо переходит из рук в руки.

Попечитель (к зрителям, с едкой усмешкою). Он уж думает, что его и на небо подняли и в самый рай внесли. Ведь коли так, и я могу получить…
Судья (к зрителям). Светил бы мне месяц ясный, а по мелким звездам колом бью.
Смотритель (обращая глаза к небу). Боже! Боже! Не отлучайся от меня!
Городничий (опускаясь с лестницы). Ну что? Как вы думаете об этом?
Попечитель. Дело христианское. Если Бог захочет ; все будет, не захочет ; ничего не будет.
Почтмейстер. Молись да к берегу гребись, ; вот и все дела.
Попечитель (потирая руки). Уже два месяца не брал в руки взяток. Повадился, было, черт подвертываться всякий день под руку, так что вот и не хочешь брать, а он сам сует. Как будто залез в праведную душу и шалит в тебе. Но я его щелк по носу, ; он с визгом и наутек. Только с чертом справился, тут жена: «Как же, ; говорит, ; друг мой, не цапнуть; чтобы, ; говорит, ; и себе было, и детки бы унаследовали. С чего же жить?» Бедность, говорю я ей, прямой путь к Царству Божию. Когда беден, тогда говоришь: «я этого не могу» ; и спокоен. Вот как в обществе благоустроенном делается!
Почтмейстер. Я сам, голубчики мои, забочусь,  о душе своей и молитвами изгоняю всякое дурное помышление.
Судья. Позвольте прервать ваше мнение, Иван Кузьмич. Каяться нужно, каяться! Господа, вот я поставил у себя дома скамью для подсудимых. Сижу на ней часами и каюсь, каюсь! Жена, дети судят меня, ругают меня за прошлые обиды, а мне хорошо. (Смотрителю.) Лука Лукич, поругайте меня, поругайте!
Смотритель. Пожалуйста, изволь, братец! Припертень приставучий!
Судья. Хорошо! Я и прежде любил, когда меня побранивали, а теперь просто всякий упрек для меня червонец. (Попечителю.) Теперь вы, Артемий Филиппович.
Попечитель. Лицемерная душа!
Почтмейстер. Обирало ненасытное!
Городничий. Ах ты, крыса старая!

Комната зазвенела радостным смехом.

Судья (хохочет). Вот вы уж и почистили мое душевное имущество! Батюшки, не милы мне теперь ни охота, ни собаки, ни зайцы. Одно хочу ; иметь благоустроенную душу!

Явление ІІІ

Те же и Добчинский вбегает, запыхавшись.

Добчинский. Чрезвычайное происшествие!
Все. Что, что такое?
Добчинский. Он здесь!
Попечитель. Кто здесь?
Судья. Где здесь?
Городничий. Он здесь?!

Все обступают Петра Ивановича.

Ну, что, что такое?
Добчинский. Вообразите себе… Решил я зайти в трактир, чтобы помянуть рюмкою водки Петра Ивановича Бобчинского. Гляжу: идет по улочке эдаким гоголем молодой человек во фризовой шинели... как будто бы ничего особенного. Но вот лицо… лицо, некоторым образом, как у индюка. Вместо носа какая-то синяя висюлька. А глаза… красные, вот как у быка!
Городничий. Творец небесный!
Добчинский. А как поглядел он на меня своими очами, страшно слово сказать! ; страсть! ¬; меня вдруг как молнией осветило.  И тут, слышу я, будто голос мне свыше: «Это враг человеческого рода!»
Городничий (в страхе). Что вы, господь с вами! Это не он. Это…
Попечитель (перебивая). Ах, перекрестись, отец мой! Какую ты околесицу несешь.
Судья. Ваши ли это уста говорят? Да не спрятался ли у вас кто-нибудь сзади и говорит вместо вас?..
Добчинский. Ей-богу! вот как Бог свят! Я и присягнуть готов. Зашел он в гостиницу. Я уж собрался пройти мимо или поворотить, но какая-то сила подтолкнула меня зайти за ним. Подозвавши трактирщика Власа, я спросил его потихоньку: «Кто, спрашиваю, этот молодой человек?» ; а Влас и отвечает на это: «Это, говорит, молодой человек, чиновник, ; да-с, ; едущий из Петербурга, а по фамилии, говорит, Велигорий Зербалаевич Вулканов-с, а едет, говорит, в Полтавскую губернию и, говорит, прекрасно себя аттестует: другую уж неделю живет, за все платит исправно, и на чай дает всякий раз». Только Влас сказал мне это, как вдруг подходит к нам этот самый тип, обсмотрел нас, да и говорит: «Подай, братец, мне и Петру Ивановичу (и по имени и по отчеству меня назвал!) по рюмке французской водки. Помянем, говорит, праведную душу». Подали водку. Я выпил свою рюмку, а он, изволите ли видеть, постоял, постоял, затем сел на стул, поджав ноги, и стул вдруг стал скакать по комнате! Обскакав эдак, он выскочил на улицу, а там как раз стояла пожарная труба, он на нее, так сказать, и  во весь опор, а за ним дым столбом. Изволите видеть, за миг, как сквозь землю провалился.
Городничий. Господи, помилуй нас, грешных!
Судья. Однако ж, черт возьми, господа!
Частный пристав. Ваше высокоблагородие, Антон Антонович, не виноват! Сей же час возьму десятских, квартальных… Уж мы этого скакуна из-под земли достанем. Прохоров! Держиморда! Чего стоите? Где Кнут? А, черт возьми! Сумасброды бестолковые! За мной!

Частный пристав и квартальные бегут опрометью.

Смотритель. Да, нехорошее дело заварилось!
Попечитель. В самом деле, может случиться беда. (Уходит в задумчивости вместе со смотрителем училищ и судьею, произнеся:) Прощайте, сударь!
Городничий. Это не он! Это…

Явление IV

Вбегает городничиха.

Городничиха (гневно и  не слишком благосклонно, почтмейстеру). Что же это вы, Иван Кузьмич, зять вы мой дорогой, жену свою избегаете?
Почтмейстер (бледнеет и съеживается). Я что… я ничего…
Городничиха. Чего «ничего»? Юный цветок дождя просит, солнышка жаждет.
Почтмейстер. Я Марье Антоновне давеча стихи читал, господина Языкова.
Городничиха. Языкова, знаете ли, всякий может. Где Амур? Где лук и стрелы?
Почтмейстер. Будет-с, все будет-с. Вот только в контору на одну минуту забегу, и сразу домой. (Выходит.)

Явление V

Городничий и городничиха. 

Городничиха (исподлобья). А ты что сидишь, как мумия? Что ты с платьем дочери сделал? Ответь, что? Посмотри, что осталось от голубого платья! Зачем ты его изрезал? Чего молчишь?
Городничий. Анна Андреевна! что  ты хочешь  от меня?..
Городничиха. Волосы у тебя чуть не в снегу, а до сих пор ума не нажил. Все глупостями занимаешься!
Городничий (перекрестив ее). Душенька! Меня теперь нужно любить и лелеять. Но я не сержусь на тебя. Догруби и пойдем.
Городничиха (запальчиво причитает). Какая тоска! Выжил, глупый баран, из ума! То платье ножницами изрежет, то у зеркала часами рожи корчит… Никому покоя не даешь. Жизнь мою, молодость мою загубил! Фетюк! Свинья! Невежа бессердечный!
Городничий. Ну вот, Аннушка, ты и понесла дичь, будто из дыма вышла. Я такие слова только в кучерской слышал.
Городничиха. Я тебе еще не то скажу!
Городничий. Надо, матушка, караулить за собой и характером своим. Не то, так до конца дней своих духом не просветлеешь.
Городничиха. Он меня еще учить собрался. Хорош гусь! 
Городничий. А что это у вас, Анна Андреевна, будто что-то под носом чернеет.
Городничиха (с испугом). Где?
Городничий. Уж не усы ли?
Городничиха (глядится в зеркальце). Упаси Бог! Это сажа…
Городничий (дунул себе на ладонь, произнеся:) Фью!

Затемнение.

Явление VI

Та же комната в доме городничего.
Марья и Авдотья стоят у окна.
Где-то за сценой слышится задорная песня:

«Прощай, Масленица, Пересмешница.
Тырь, тырь, монастырь!
Ты лежи, лежи, старуха,
На осиновых дровах. Ура!!!»

Марья. Дождались Масленицу!
Авдотья. Куды ей деться!
Марья. Все шумит! Движется!.. веселье во всю ивановскую.
Авдотья. А музыканты! музыканты!..

Входит городничиха.

Марья. Маменька, маменька! Глядите, вон та бричка похожа на толстую купчиху, жену Абдулина!
Городничиха. Уж так похожа!
Марья. А эта ¬¬¬– вот как скелет!
Городничиха. И точно! Ха-ха!.. А это кто? Гляди, вона-вона, бежит…
Марья (всматривается в окно). Ничего не вижу. Кто бежит, маменька?
Городничиха. Твой шкелет!
Марья. Он что-то кричит, маменька.
Городничиха (свешивается в окно). Что случилось, Иван Кузьмич? Что? А? Приехал? Кто приехал? (Немного отступя от окна, с досадою.) Ничего не разберу…
Марья. Сейчас все узнаем, маменька. (Кричит в окно и машет платком.) Скорей, скорей!

Явление VII

Те же, и почтмейстер впопыхах.

Городничиха. Что случилось?
Почтмейстер. Удивительное дело! Необыкновенное явление!
Марья. Говори, Иван, не томи душу!
Почтмейстер. Николай Карлович едут!
Марья (ликующе). Рублев приехал!
Городничиха. Да как же это!
Почтмейстер. Притекло благополучие! Вы, Анна Андреевна, знаете, что час тому назад я ушел в почтовую контору с тем, чтобы отправить в столицу с курьером важную депешу. После, как я и уведомлял вас, я собирался забежать в лавку к купцу Басманову купить баранок к чаю да дюжину петушков на палочке.  Стараясь и минутой не опоздать, я поспешил домой, но тут, у будки, где чинит сапоги кривой Мацапура, встретился мне Герасим Малафеевич Жеребцов ; человек, вы сами изволите знать, ; с весьма большим характером! От широты душевной, он так сильно меня расцеловал, что у меня теперь болят передние зубы.
Городничиха. Помилуйте, Иван Кузьмич, о чем вы?
Почтмейстер. Да… так вот… Распростившись с Жеребцовым, я снова налег на ноги,  да около церкви напали на меня судейские собаки, такие злые, особенно черный кобель:  откусал мне даже всю полу у сертука. Вот глядите!
Марья. Дальше, дальше, Иван!
Почтмейстер. Однако же, кое-как отбившись от собак, я тогда побежал через площадь, где проходило праздничное гулянье. Гляжу ; он!
Городничиха. Жеребцов?
Почтмейстер. Почему Жеребцов? Рублев! Общается с народом и ест блины. Я к нему: «Здравствуйте, Николай Карлович!» ; «Здравствуйте, Иван Кузьмич!» ; Признал! слышите! ; признал меня именитый гость. ; «Обещался я быть к вам на Масленицу ; и слово свое сдержал. Да еще, говорит, не с пустыми руками.  В награду отличных трудов пожалован от его императорского величества орден.
Городничиха и Марья (в один голос). Кому?
Почтмейстер. Это была необыкновенная минута!
Городничиха и Марья (опять). Кому?!
Почтмейстер (значительно поднимает палец вверх). Антону Антоновичу Сквозник-Дмухановскому!
Марья (вскрикивает). Бог милостив!
Городничиха. Ах, Боже мой! И Бог с ним! (Обнимаются и целуются.) Это, однако ж, он скоро будет к нам! Эй, Авдотья! неси вина! Будем праздновать!

Явление VIII

Те же, судья, попечитель и лекарь; попечитель почти ослеп, так что лекарь служит ему за поводыря. Судья ступает с трудом, опираясь на палку.

Попечитель (еще в дверях). Антона Антоновича поздравляю.
Лекарь (говорит на ломаном русском). Антона Антоновича найн.
Попечитель. А кто яволь?
Лекарь. Анна Андреевна, унд Марья Антоновна.
Городничиха. Здравствуйте, Артемий Филиппович!
Попечитель. Имею честь поздравить с необыкновенным счастием. Я душевно обрадовался, когда услышал. (Анна Андреевна подает ему ручку, целует.) Анна Андреевна! (Марья Антоновна подает ему ручку, целует.) Марья Антоновна! Да продлит Бог жизнь вашу!
Городничиха. Покорнейше благодарю.
Судья (входит). Анна Андреевна, верить ли тому, о чем слух носится по городу, ¬ что Антону Антоновичу привалило необыкновенное счастие?
Городничиха. Верьте, верьте: все справедливо!
Попечитель. Конечно, как и не быть: судьба высокая, назначение великое.
Судья. Эка, черт возьми. Ведь кто бы мог подумать об этом. Поздравляю. (Подходит к ручке Анны Андреевны.) Анна Андреевна! (Подходит к ручке Марьи Антоновны.) Марья Антоновна!

Явление IX

Те же, Хлопов с женою.

Хлопов. Правда ли, Анна Андреевна? Верить ли тому, что слышим? Знаменитый гость действительно…
Городничиха. Правда, правда, Лука Лукич!
Хлопов. Я рад; ей Богу, рад. Так даже лучше… Пожалуйте вашу ручку. От души поздравляю вас.
Жена Хлопова (бежит вперед). Поздравляю вас, Анна Андреевна! (Целуются.) А я так, право, обрадовалась. Говорят мне: «Антон Антонович произведен». «Ах, Боже мой!» ; думаю себе, и так обрадовалась, что говорю мужу: «Послушай, Луканчик, вот так счастие Антону Антоновичу!» «Ну, ; думаю себе, ; слава Богу!» И говорю ему: «Я так восхищена, что сгораю нетерпением изъявить лично Анне Андреевне...» «Ах, Боже мой! — думаю себе, — Анна Андреевна именно ожидала произведения мужа, а вот теперь такая судьба: именно так сделалось, как она хотела», — и так, право, обрадовалась, что не могла говорить. Смеюсь, смеюсь, вот просто заливаюсь. Уже Лука Лукич говорит: «Отчего ты, Настенька, смеешься?» ; «Луканчик, говорю, я и сама не знаю, смех так вот рекой и льется».

Явление Х

Множество гостей в сюртуках и фраках, и Бог знает в чем, несколько офицеров, подходят сначала к ручке Анны Андреевны, говоря: «Анна Андреевна!» ; потом к Марье Антоновне, говоря: «Марья Антоновна!». Добчинский проталкивается.

Добчинский (громко и скоро). Имею честь поздравить с благополучным происшествием! И вас, кумушка! (Подходит к ручке Анны Андреевны.) И вас… (Подходит к ручке Марьи Антоновны, при этом ударяясь своим лбом о лоб Ивана Кузьмича.) …Марья Антоновна! Желаю вашему семейству большого счастия, всякого богатства, долговечной жизни, и да ниспошлет Бог вам благодать!

Явление ХІ

Те же, частный пристав и квартальные.

Частный пристав. Желаю вам всех благ, земных и небесных!
Городничиха. Спасибо, господа! Я очень счастлива! Я так взволнована, что не могу говорить!

Поздравления сливаются в один гул.

Явление ХІІ

Те же, Хома, потом Рублев.

Хома (кричит еще в дверях). Его превосходительство, действительный статский советник, Николай Карлович Рублев!

Рублев несет на поднятой вверх руке коробочку, в которой помещается орден.

Судья (уставив на орден свой палец). Вот он!
Попечитель (в отчаянье). Не вижу! Не вижу!..
Все присутствующие: «Вот он! Вот он! Вот он!..»
Рублев (подходит к ручке Анны Андреевны, потом к Марье Антоновне, оглядываясь). А где же наш голова?
Марья. Папенька лицедействуют.
Городничиха. В театре он. Жду, говорит, всех на действо.
Смотритель. Спектакль великолепный!
Рублев. Ведь как здорово! Возрадуемся, друзья! Возвеселимся и воздадим славу представленному к награде в театре!

Явление последнее.

Все гости в ярмарочном веселом круженье переходят по кругу к площадному балагану.
На балагане вывешена лента: «Гуляй, ребята, Масленица!»
Открывается занавес и взору зрителей предстает восхитительная картина: вся сцена обтянута зеленым сукном; в центре кресло с золотым двуглавым орлом; тут же лестница, а над ней ¬– полная луна, она же ¬ масленичный блин.
Из глубины сцены царственной походкой к авансцене шествует городничий. На нем коричневый сюртук с голубыми рукавами, через плечо голубая лента; огромный крест на шее; в одной руке он держит серп, в другой икону Николая чудотворца; его седовласую голову венчает золотой венец.

Городничий (с таинственной важностью). Господа! Я собрал вас для того, чтоб объявить вам сообщенное мне приятное извещение: в России есть Владимир третьей степени. Этот Владимир – я!

Произнесенные слова поражают как громом всех. Звук изумления единодушно взлетает из дамских уст; вся группа, вдруг переменивши положение, остается в окаменении. Если бы показался сам сатана или мертвец, то они бы не произвели такого изумления на все общество, в какое повергли его  неожиданные  слова городского головы.

Немая сцена

Рублев посередине, как человек, оказавшийся у самого края высокой горы и с замиранием сердца рисующий в своем воображении картину ужасного падения. По правую руку Рублева жена и дочь городничего в виде деревьев от корня до верхушки покрытых тонкою коркою льда; за ними почтмейстер, подавшийся вперед, как рыбак, готовый подсечь удилищем рыбу; за ним Хлопов, собиравшийся почесать у себя в затылке, да так и застыл; за ним, у самого края сцены, три дамы, гости, с губами сжатыми в ироническую, брезгливую улыбку. По левую сторону Рублева: Хома, глядящий на городничего с лукавой ухмылкой, словно ценитель лошадей, заметивший, как цыган на ярмарке предлагает кому-то купить у него крашеного черной ваксой старого мерина, а выдает его за вороного жеребца; за ним Земляника, прикрывший рукою глаза, будто он только что вышел под солнце из глубокой пещеры; за ним судья, превратившийся вдруг из рослого видного мужчины в согбенного, удрученного летами, старика; за ним Добчинский, изобразивший на своем лице гримасу плачущего ребенка. Прочие гости напоминают какие-то странные застывшие знаки. 

Почти минуту длится эта немая сцена покуда не опускается занавес. 

Запорожье, декабрь 2009 г.