Моя Аля

Это было самое начало марта 2010 года, всё начинало потихоньку таять. Я совсем ещё маленькая девочка, которая дорогу-то перейти не может самостоятельно. Дядя ведёт меня в дом, где живут мои прабабушка и прадед. Около дома стоит большая-большая машина, в которую что-то тащат... А что это? Какая-то длинная красная коробка... Гроб. Дядя меня заводит в дом, а все оттуда уходят, остаёмся только мы с мамой. Она домывает пол, и мы садимся к каким-то знакомым в машину, едем куда-то. Куда мы едем? Домой ли? Нет, машина заворачивает на кладбище. Она проезжает ещё немного, и останавливается, потому что тропинка становится узкой. Стоит много-много машин, люди выходят из них и идут за большой машиной, в которой лежит гроб. Я иду рядом с мамой, стараясь не отставать. Я совсем ещё маленькая, я не иду -- бегу по кладбищу, даже немного подскакиваю. Прабабушка меня одёргивает:
-- Настя, не беги.
И вот уже я отстала от мамы, она шла впереди, но догнать я её не могла, потому что прабабушка бы разозлилась. Я иду уже рядом с бабушкой и боюсь сделать лишнее движение, потому что боюсь её гнева. Нет, она всегда была добрая, ласковая со мной, но почему-то именно в этот момент я боялась её. А толпа всё идёт, идёт. Куда идёт?.. Зачем?..
Вот все останавливаются, достают гроб, какая-то женщина в платке что-то говорит, я разбираю только немного слов. А потом все подходят к гробу, наклоняются зачем-то. Я нахожу маму, подхожу к ней. Вдруг нечаянно смотрю на гроб, а в нём -- Аля. Вся бледная, белая, какая-то кроткая, тихая совсем. Лежит, лежит... А зачем она здесь лежит? Меня кто-то подталкивает, чтоб я подошла ко гробу, поцеловала её, но я со слезами отвечаю:
-- Нет. Я не хочу, не надо, -- и вцепляюсь в мамину куртку.
Мама подходит ко гробу, а я смотрю на яму, которая вырыта около гроба. Зачем же она, эта яма? За-чем? Там, внизу, земля. Наверху всё снегом укрыто, а там -- земля. Зачем они вырыли эту яму?
Уже никто ко гробу не подходит, но он всё ещё открыт. Кто-то кого-то тормошит: иди, попрощайся... А я всё смотрю на мою Алю, лежащую там, в этом гробу. Она в каком-то белом платье, лежит на белой ткани. Я хочу закричать, подойти к ней, помочь встать. И я уже почти кричу:
-- Да она живая, живая! -- но нет сил на этот крик.
И я всё жду, жду, когда она встанет, а он всё лежит... Уже гроб накрывают крышкой, а она не встаёт. Я уже хочу подбежать, сказать:
-- Что вы делаете? Она же задохнётся! Она живая, живая...
Гроб опускают в зловещую яму, все начинают брать горсть земли и кидать на гроб. Я стою, пытаюсь сдержать слёзы, но они льются. Выходит солнце, согревающее меня.
-- Кинь горсточку, попрощайся с тётей Алей, -- говорит мне дедушка.
Я беру землю, кидаю её. Она летит-летит, а потом так глухо и нелепо, неудобно падает, что я чувствую себя глупой. Потом какие-то дядьки берут в руки лопаты и закапывают гроб.
Я уже ничего не помню, что было дальше. Помню, что сильно плакала. Мне было очень жаль мою Алю. Я вспоминала 2007 год, когда я была маленькая-маленькая, смеялась вместе с Алей, любила её своей детской любовью. Помню, как летом было жаль, что она уезжает. Когда она собиралась приехать, то предупреждала нас, а мы её с нетерпением ждали...
И сейчас, через пять лет, я до сих пор вспоминаю те счастливые минуты, проведённые с моей дорогой Алей.
А она лежит в гробу седая, ей уже около шестидесяти, а я всё жду, что она встанет и улыбнётся мне...