Энтропия жизни или нулевая практика

Пролог.
Данная повесть является не больше, чем собранные воедино истории несправедливой жизни. Они ничего особенного в себе не несут, кроме простого описания серых будней, кто по своей воле оказался в омуте беспорядка и безнаказанности общества. Главный герой без яркого характера и колорита. Только надеется , чтобы каждый день прошёл с пользой, без проблем, в тишине. Скромная работа учителя его особо не тяготит, но современная действительность преподносит тяжёлые дни, недели, месяцы в классе и на улице. Он не может не замечать той грязи, что образуется и распространяется в школе и за её рамками. Чем это противостояние может закончится? Приведённые здесь фрагменты в одной форме могут иметь неточности, частицу вымысла, но в целом, передают то, что было когда-то в школьной практике…

I
На столе, чуть освещённом от слабого свечного огня, лежала связанная кипа бумаг, рядом чистые листы А4 , несколько ручек, карандашей. Старенький органайзер пустовал. Маленький , скрипучий стол в нескольких шагах находился от кровати. Совсем короткий маршрут для кого-либо в мелкой комнатушке. Дверь, окно, стены не нуждались в каком-либо ремонте. Про них забыли, как забывают людей, отживших свой век, словно они выброшены на улицу. Кто здесь поселился по соседству, не замечали этого номера. Он привык к шумному однообразию нездоровой ругани, симпозиумов по-русски и других извращений. Иногда было  слышно , как с лихорадочной поспешностью выбегала  девушка в лохмотьях, испорченная табаком и неразведённым медицинским спиртом; по лицу не написано, что она хотела провести вечер во имя Бахуса.  Другие бы предположили, что это такой образ жизни, по непонятной причине опустошая бутылку и пачку , теряешь и без того потерянный разум. Конвульсии обычно бывают у людей перед смертью, а у измученной они повторялись алгоритмом. В углу плохо освещённого коридора стоял никому не нужный цветок алоэ. Никто не помнит, зачем его из общей кухни вынесли в коридор, но отчётливо понимали его нынешнее значение. Трудно сосчитать , сколько раз использовала девушка алоэ в качестве раковины в уборной. Когда она закончила, из комнаты, чуть не падая, перебирая ноги в дырявых тапках , вышел юноша, но внешность говорила обратное: длинный стаж увлечения сигаретами и алкоголем сделали из него подобие старика-инвалида. Не сразу понял , где находился он и его подопечная, прилично выругался и принялся искать пострадавшую. Искать не пришлось – сама приползла. Парень описал подругу всеми известными словами и выражениями, чем можно похвастать в подворотне в любое время. По привычке ударил её по щеке, схватил за волосы и затащил в комнату . Ругань продолжалась ещё 5 минут. Дело закончилось как всегда – молчанием с продолжением на несколько дней. И по новой всё начнётся с бутылкой , табачным дымом, бранью . Можно добавить обработанный горшок с алоэ. Такое , столь типичное действие могло развиваться в любой комнате. Пройдя этапы до полного опьянения, не взирая на законы  этики, не считаясь с общественным мнением старого поколения, куда-то уходят представители Х-молодёжи. Кто-то заглянет в плохо освещённую полосу длинного коридора, ошибётся дверью и , если заходил, то видел самого себя в зеркале своих полумёртвых \ полуживых сожителей. Без особых извинений, медленно закрывал дверь. Отправлялся на поиски  своего номера. Спустя какое-то время, еле держась на ногах , через знакомых узнавал, что живёт этажом ниже.
Если не считать впустую проведённых дней, то почти все находились в состоянии ожидания чего-то нового, но легко узнаваемого , такого родного успокаивающего. Кто-то мог пронести мимо вахты спиртное, только заплати, тогда всё шито-крыто. Другие приключенцы попадали в такие передряги, что сами отказывались в это верить. В третьем случае вовсе смешно: обладатель прозрачной бутылки не сдерживал своих порывов и опустошал её до дна. Жизнь на время прерывалась тяжким, но скорым сном, который очень быстро очищал память. В итоге, когда у него спрашивали, где водка, неловко пожимал плечами. Не в состоянии говорить и как-то реагировать на вопросы раздражённых заказчиков. Его уводили в номер, словно в отрезвитель. На следующий день становилось легче, и растение в этом помогало. В поход за водкой назначали человека сдержанного.
Скучная жизнь прекращалась на время, когда подселяли новеньких, в особенности , студентов.   То-то веселье устраивали. Из юных, порядочных, умных людей превращали в унылых, носителей мягкой меланхолии , безысходности, довольные своей свободой. Через месяц или чуть больше вспоминали о занятиях в вузе. Сколько часов пропущено? Каков будет вердикт преподавательского состава? Последний вопрос обычно делился на 2 подвопроса: «Что мне делать? Кто в этом виноват?» Столько проблем наваливалось сразу. Первым делом напивались до беспамятства , тогда всё воспринимаешь, как иллюзию, только она не твоя, а кем-то предложена, если у самого болит голова.
Двое в пьяном угаре на верхнем этаже подрались. Даже странно как-то. Свободных подруг рядом не было. Другой дряни и близко нет. Может быть, силушка шальная вскипела?! Учудили буйство на весь коридор , с кровью и выбитыми зубами. Что ж, на вахте даже проснулись. Вызвали полицию. На всё готовые офицеры, только увидев в комнате пустые бутылки, сменили норму наказания. Шаткие бойцы метнулись за водкой и закуской. Серьёзные лица сделались милыми. Вещдок забрали, провели профилактическую беседу. На этом всё. Наступал нервный покой. Чего-то хотелось, но неизвестно, насколько глубоко разит неожиданное явление покоящиеся умы праздного скота и прочих отшельников. 
Вечер спокойно сменяло утро. Лишь в 10 часу утра кто-то неспешно выползал из номера в общую кухню. Умывался, брился, даже привёл в порядок комнату . Это редкий случай, когда после недельного запоя ощущаешь колкие намёки совести. После всех гигиенических процедур человек уходил в вуз. Стало быть, это настоящий подвиг, но нет. Этому никто не удивился. Некоторые скажут, что он предатель. В одиночестве пить бессмысленно. Только вечером, прилично нагруженный учебной литературой и нравоучениями на кафедре,  возвращался студент обновлённый , свежий, с новыми , благими мыслями в голове. В общежитии никто не увидел его. Такое поведение вовсе раздражало соседей. Пройдя в свой номер, оживлённый студент наскоро поужинал, приготовил уроки и со спокойной совестью засыпал. 2 года назад с ним делил комнату приятель. Недолго они праздновали свою свободу. Воля первых лет студенчества…  Одному досталось нервное расстройство ,  другой просто «сгорел от водки». Больное воспоминание, как памятка, тревожила сон.
Идёт время, идёт сама жизнь. Как единое целое, спит непробудным сном многоэтажный жилой дом со своими обитателями. Череда дней, одинаково  повторяющихся, сулит вечное ожидание. Чего можно ожидать завтра, если оно так похоже на сегодня?! Вчера было то же самое.
«Зачем им всем чего-то ждать, когда можно взять себя в руки самому идти к цели»,- мысленно водил глазами владелец своего номера по серому потолку. Философские рассуждения прерывались всякий раз, когда за стенкой раздавался хохот или рёв отчаянья . «Книги! Точно. Это поможет отвлечься», -  переключился с одного на другое он. Взяв первую попавшуюся под руки, мерно, почти без удовольствия читал. Но ни «Дело Артамоновых» , ни «Хребты Саянские» не скоротали время. «Мрак ,- подумал про себя , - это добром не кончится . Ого! Какой ливень к нам пожаловал…» Тяжёлым сном не укроешься, а вредных привычек не имелось. Наступила просто дикая скука. Ещё один день уходил в бездну. Быстрая осеняющая идея не заставила себя долго ждать. Отыскав в сумке старые наушники, подключил их к телефону, бывший в моде лет 5 назад. «Чудно»,- сказал человек, переведя дыхание, увалившись на кровати . Именно музыка служила временным успокоением от всех общажных проблем. Наш скромный человек хотел уйти в свой мир, придумывая небывалые измерения . Теперь его ничего не волнует: ни крики за стенкой, ни дождь за треснувшим окном, ни другие звуки, шорохи, колебания в воздухе. Трек за треком проходят с такой скоростью, какая задана в аудиофайле.  Список песен подбирался с расчётом  так, чтобы ритм со временем замедлялся. По словам самого незнакомца, это хорошая идея жизненного пути.
«Солнце такой долгий ядерный взрыв,
Мы согреты теплом этого света,
И немного солнца
Мы прячем в ракетах,
Если вдруг захочется жаркого лета…»

II
«В субботу я решил ещё раз наведаться в портовый клуб. Киносеанс уже кончился , стулья с откидными сиденьями были целыми рядами сдвинуты к стенам, уборщица и две дежурные девушки голиками подметали пол. А на крошечной сцене слепец в чёрных очках, с лицом как соты, перебирал лады баяна. Было очень людно, душно, накурено. Преобладали девушки, но и парней набралось больше, чем можно было ожидать. Тут находились не только портовые, рабочие и служащие, но и ребята со всей окрестности…»,- про себя читал старенькую маленькую книжку Юрия Нагибина. «Вот это да!,- с восхищением подумал он,- какой раньше был досуг. И как всё описано, как будто находишься там, на танцплощадке, среди рабочих, военных и других молодых людей.» Чтение книг – редкий случай при таких условиях. В минуты тишины удавалось погрузиться в атмосферу чтения. На этот раз выбор пал на повесть «Далеко от войны». Читать и читать. Одно удовольствие. Многое приходилось терпеть, чтобы улучить минутку для постижения авторской идеи. Именно в этом и состояла задача его, как читателя с литературным кругозором. Выяснить цель действия, обозначить цепь событий, в которой находится главный герой. И наконец, понять ценность своего дела. Избежать разочарования, охлаждения к искусству. С этими мыслями читатель с особым вниманием поглощал страницу за страницей.
Переменчивая тень с шумом и негромким матом поднималась по лестнице. Добравшись до нужного этажа, чуть не упала лицом о верхнюю ступеньку. На вахте сразу же узнали, что за персона, пожаловала в общежитие. Управляющая давно привыкла к ней. Судя по тому, что девушка держала в руках, можно сделать вывод – продолжение банкета и маленькая передышка у алоэ.
-Что?! Опять?!,- спросили на вахте.
-И что! , - грубо ответила девушка, наклоняясь то вправо, то влево, поправляя складки на юбке, уставившись на далёкий предмет в конце коридора.
-Опять ночью крик и стон устроишь, а потом тебя тошнит через каждые полчаса…
-И что дальше?! Нравится мне так.
Управляющая сделала паузу, внутренне полагала, что её вопросы прошли, как о стенку горохом, внешне же действие приобрело равнодушие. Прошла минута, вторая и третья, пока вспомнила что-то ещё:
-Мира, Васька-то твой к Светке слинял на 4 этаж, - прозвучало почти с иронией.
-Что?!
-Доигралась. Ничего. Нового ряженого найдёшь. ( Ирония только усилилась.)
На Миру напало смешанное чувство тоски, злобы, отчаянья, её бледное лицо, слегка раскрасневшееся от эмоциональных всплесков, окутано слезами. В понимании своего нового положения, сжала ручку пакета ещё больше. Мира без особого расстройства вошла в номер , без всякого удовольствия открыла бутылку и залпом опустошила её. Сигареты откинула в сторону, всё вокруг потеряло смысл, а водка – временное утешение в цепи дней, уходящих в бездну. С такими мыслями она просидела несколько часов , не двигаясь.  В комнату вошёл Иан,  вечный должник, черный пьяница и набожный неуч. В обычном тоне спросил в долг стольник , на что получил направление на все увеселительные дороги , начинающиеся на 3 шальные буквы. Иан быстро ушёл от такого неожиданного ответа, что-то пробормотав о грехах земных. Зазвонил телефон. Одно из самых сложных задач студентов – виртуозно врать родителям. Приняв вызов, Мира некоторое время молчала. В трубке раздался голос:
-И почему так не звоним?,- раздался знакомо желчный голос матери.
-Не было времени! Мам , не мешай, у меня много работы!
-Почему так кричишь? Меня всё волнует, даже твои выходные . А чего это у тебя голос какой-то неуверенный, опять гулянку устроила?!
-Да что ты опять заладила? Учусь, учусь я. У меня пары были!
-Ага. Где?! На ликероводочном заводе!
Мира выключила телефон. От давления совести, гниющей надежды , поглощающей её безысходности, она вдруг, на удивление самой себе, переоделась, накрасилась, добавила некоторые детали к образу, одним словом – ищет новых проблем, чтобы избавиться от старых. Быстрее обычного вышла из общежития, пошла , а куда, ведомо только ей.
Стало тише. Редкий случай что-нибудь прочесть. В такие минуты не знаешь, кого жалеть: себя или ближнего своего. Окружающая действительность подсказывала, что жалеть надо лучше себя, эти падшие  ещё могут о себе позаботиться, потому что  никто и ничто им не  мешает. Легче, конечно , смириться с судьбой и плыть по течению. А дальше – кто знает, что случится. Раздался стук в дверь. Это был Иан:
-Сева, займи сколько  сможешь, в ближайшее время отдам.
-Сейчас посмотрю… Вот, держи…
-О! Дай бог здоровья. Всегда выручаешь.
-На бога надейся, сам не плошай.
Этим и закончилось путешествие «Святого Иана». Сева только покачал головой. Отложив «Бесы» на середине процесса, сделал закладку, аккуратно положил её на кресло. В каком-то ином раздумии находился он. Никак не понимал философию отдельных людей. Всё смешалось и превратилось в отдел психиатрии, где каждому предоставлялся шанс показать лицо, морду, рыло друг другу; хохот менять на камень в душе, разум задушить в бесконечном потоке эмоций, закрыть глаза: видеть то, что хочешь, выстраивать иллюзии и утонуть в них, только без головы. Голову швырнуть, пнуть или же раздавить, а она вслед крикнет словами знакомого поэта : «Эх, башка дурная, пьяна моя башка! Тебя люблю, уууууууу…»
Всеволод проснулся в этом кругу непрерывных мыслей. Сильно болела голова , носовая переносица гудела –  признак давления. В глазах помутнело, ноги не слушались, словно под гипнозом – веки тяжелеют, руки не чувствуются, мысли окутаны пеленой  тумана. Речь более не зависела от мышления, язык выдавал бессвязные слова , но в крепкой памяти, как из бурлящей жизнью земли, вырывались эти странные строчки 80-х годов:
«Кто-то за окном, большой и резкий,
Распинает воющую мглу.
Дьявол ли качает занавески,
Ведьма ли – когтями по стеклу.»
Далее всё обрывается , со временем, уже лёжа на полу, Всеволод вспомнил продолжение, хотя и непоследовательное:
«Что-то непонятное и злое
Жизнь мою преследует давно.
…Просыпаюсь – утро золотое.
Кресло. Полки книжные. Окно.» (Лапузин Б.В.)




III
Гробовая тишина. Свеча потухшая, напоминала руины воска и характерного запаха, теперь занимала главенствующее положение в комнате; свечка – центр, так как пламя, тогда ещё догорающих руин, наводило на героя бесконечное счастье, потому что смотреть на образ огненной стихии можно бесконечно. В этом есть  свой смысл. Огонь – это жизнь. Он везде. Только многоликое, непонятное и в то же время примитивное существо, так долго использующее дар природы во благо, потом во зло, вовсе забывает о нём, прибегая к теории электричества. Существо это, именуемое человеком, отдало предпочтение токам, зарядам, полям и другим изобретениям. Огонь ушёл в тень, бросили его, освободив пьедестал для Шарля Кулона, Роберта Милликена,  Франсуа Эпинуса. И появился свет нового времени. Светлый, прозрачный, в последствии дополненный, обновлённый. Во время неожиданных бытовых проблем свет пропадал. Тут же прибегали к помощи огня. Зажигали свечку, керосиновую лампу, спичку или старую печь, обдававшая теплом и светом дом. И всё это сделал огонь. Огонь свечи всегда находился рядом, даже если это творческий процесс. Как старый добрый друг, только и ждёт очередного чтения. Только силы истощались, и организм требовал сна, потухла свеча.
Всеволод медленно поднялся с кровати. Какая-то мысль в голове рвалась на волю. Взяв  ручку  , встряхнув пыль с бумаги, принялся выводить её… Уже который раз пишет и что-то не идёт на лад. Беда! Строка – не строка, а обрубок какой-то . Чего только не сулит человеку тяжёлый сон, ещё тяжелее преодолеть пробуждение.  Наверно, настроение не то. Отложив ручку и несколько перечёрканных бумаг, Сева посмотрел в окно: кирпичи стоявшего напротив дома потускнели и приняли обычную свою унылость. Тучи отступали, но давали маленькую передышку. Деревья тщательно приготовились встречать осень во всех тонах и красках. Желтеющие листья мелкими седыми бликами проглядывали в зелёных, зрелых кронах деревьев. Всё это навело на мысль внутреннего очищения.
«Пойду, прогуляюсь», - решил Сева, одеваясь.
Прогулка от общежития до городского парка занимала около 20 минут ходьбы, но Сева растягивал удовольствие на целые часы. Одно наслаждение. Можно предаться сладкой неге. На время забыться и только вдыхать воздух после дождя. Гром и молния тоже внесли свой вклад . Погода обычная, а дышать как хочется. Ничего не раздражает. Какая-то ирония просачивается во взгляде путешественника мимо прохожих .
«А ведь они ничего не видят, - думает он про себя, - идут, как заколдованные, не замечая той красоты, того нового пейзажа». Всеволод любил мечтать много, без меры, уходить в себя. А иногда с внимательностью вглядывался в людей, чтобы прочитать , что написано на их лицах. Подмечал  выделяющиеся детали или наоборот – улавливал осторожно что-то скрытное, таинственное в лице, в руках , в одежде, даже головной убор требовал индивидуального исследования. Больше боялся рук и глаз прохожих – как бы не было проблем с обнаружением. Это как на зоне – постоянное наблюдение за человеком становится признаком агрессии, и тогда руки машинально превращаются в кулаки. Этого Всеволод старался избегать.
В парке было безлюдно. Лишь лёгкий ветерок гонял первые опавшие листья. Пройдя мимо качель, карусели и неясной чёрной фигуры в модернистском духе, повернул в сторону изрытого сада, где в 2 ряда, на расстоянии 3 шагов друг от друга были расположены давно некрашеные скамьи. В центре засохшие грядки земли, без души и следа рукотворных идей. Фонари, как часовые, всё знают и всё видели с момента установки здесь. Днём они отдыхают , ночью заступают на пост. Иногда по глупости властей или другой неведомой силы, они светят в самую жару. Прохожие думают, что солнце с ними забавляется.
Погода не принимала ничего одиночного, постоянного. Всё переходило из чёрного мрака в небесно-голубой простор.
«Какая игра красок», - заметил Всеволод, присев на скамью. Он что-то высматривал. Никого нет , слабый ветер щекотал лиственные кроны, фонари неприступно стоят и простоят столько же, цветы отжили своё  ,чтобы дать начало следующему поколению. Сева созерцал тихо , почти без  внешних движений, но в душе уже бурлил , бил ключом тот процесс, который можно назвать вдохновением .Кто-то ищет энергию творчества в трудах, кому-то нужна муза, а Всеволоду достаточно подышать свежим воздухом. «Очиститься», как говорит он. Перебирая в голове отрывки утра, пробуждения, сонливого состояния, сменяющегося бодростью и дремотой, нашёл тот эпизод, где  была попытка творческого самовыражения:
«Всё прекрасное уходит,
В душе тоска одна
И новый опыт
Ошибки заменит нам…
 
Практика поэзии через сон и лёгкую прогулку. На лице Севы появилась мало заметная улыбка. Строчки стихотворения он запомнил, чтобы потом записать и радоваться скромному подарку вдохновения. Сейчас оно очень редко случается, и наш восторженный романтик вынужден вместо искусства повторять теорию литературы, правила орфографии. Самое сложное – составлять планы уроков. При одной мысли о сухой практике учителя Всеволод стал угрюм, как проснувшийся бегемот. Также он вспомнил об очень важном звонке, который он ждёт несколько дней.
Строчки, звонок, общежитие, школа… Мира…Мысли смешались сильным круговоротом. От этого неопределённого приступа потерянности, Сева на время забылся.
Пауза затянулась. 
В итоге, Всеволод погрузился в размышления. Всё как будто в тумане. Деревья, расположенные близко друг к другу ; громко шелестели: шёпот раздавался пульсацией. Они разговаривали между собой, боясь упустить что-то или передать всё:  от корней до кончиков листьев. Небо смешалось… Весь мир там, в одной частице, точке, клетке. Как такое возможно? Невооружённым глазом видно, как где-то гибнет и рождается Вселенная, образование всесильных чёрных и белых дыр завершилось,  теперь они вступили на арену звёзд и ждут своего часа, чтобы потрясать галактические пространства.
Внизу жизнь идёт вопреки всем известным законам бытия. Да, здесь ничего неподвластно разуму. Идеальное место для всех противников и бунтарей логического , линейного мира. Дисгармоничная , альтернативная естественность , романтика, как наркотик, утонувший мозг в заросшем озере забвения. Неизвестному не суждено здесь проявить себя. Он всего лишь заложник своих фантазий. До чего приятно находиться, непонятно где, думать или не думать вовсе. Бывали здесь и другие , по разным причинам, попавшие сюда. Что-то  заставляет  пребывать в этом мире так долго. Зачем рассуждать, когда можно спокойно смотреть и не принимать участия в цепи событий. Точно, уйти от проблем, произвола судьбы, расстаться с самим собой и обрести нового себя. Совсем скоро цикл Вселенной повторится, и бесконечная ирреальность пополнится новыми, никому не нужными мечтателями. Наверно, именно это место станет последней утопией для них. Но стоило сделать одно неимоверное, рациональное усилие, в тот час же всё замирало, краски мира принимали другую естественность. Иными словами, возвращался в своё привычное состояние.
Так и случилось со Всеволодом: прикованный , словно Прометей к скале, очнулся в парке. Рассуждения ушли куда-то , появился вполне нормальный вопрос: «Быть или не быть?» Это объяснялось тем, что он взвешивал все «за и против» в своей новой профессии. Какие будут права, обязанности? Как себя вести? Как себя поставить?
«Подождём, когда устроюсь в школе» , - думал Сева.
Встав со скамьи, привычным маршрутом направился в общагу.
Войдя в здание, случайно подслушал разговор двоих загулявших девчонок , кажется , зелень с 1 курса:
-Слышь, наша опытная веселушка, Мира , опять сегодня не придёт!
-Это надолго…
-Ага, её привезут, в дрова. Бросят здесь, или сама заявится, тогда надевай противогаз!
-Точно, это что-то с чем-то…
Диалог сопровождался жёстким ругательным содержанием и каким-то звериным ржанием. В целом, было понятно, что его соседка хорошо отдыхает. В мыслях Севы проскочило неприятное : «А вы чем лучше?»  В своей комнате расположил все необходимые предметы, даже органайзер пригодился. Всеволод принялся за работу, уверенно ожидая звонка, так как несколько месяцев назад он подавал документы в несколько школ. Торжество духа, воли, веры в светлое будущее вновь озарило его на энергичную, позитивную жизнь.
Прошла ещё неделя…
Ничем непримечательное утро выдалось сырым, холодным, но ещё солнечным. Лучи теряют свою прежнюю силу, пробиваясь через сгусток осадков, который вот-вот вольётся во все улицы, дороги, мелкие трещины, покроет тёмным покрывалом туч светлую занавеску осеннего дня. Настроение, если невысокое, то приближённое к печали, тоске, лёгкой меланхолии, бросает в чувство иного измерения. Переживания на любом отрезке времени смещаются последовательно, неспешно. И опять хочется творить , искать красоту, даже если на дворе сентябрь.
Осень
«Оторван багровый листочек,
Ветром гонимый на произвол,
И здесь, между строчек
Что-то поведает осень – позволь…

IV
Двое студентов идут в сторону института и что-то бурно обсуждали. Погода в состоянии дождя, но активисты были настолько оживлены своей речью, что не замечали, как окружающие делали свои выводы по поводу их поведения. Эх, студенты. Учёба превыше всего. Один светлый, плечистый, высокий, волосы  средней длины, в лице было что-то античное. С одеждой случился фокус : чёрная футболка с красной звездой, на ней старая клетчатая рубашка, без пуговиц, внизу дырявые шорты в коленях. Большая странность этого человека состояла в манере ходить в слипах на босу ногу. Одним словом  - большой оригинал! Слова наполненные живостью, остротою ума, сыпались градом и разлетались в воздухе эхом. Иногда в разговор подключались жесты, звуки и другие знаки общения. Его не звали по имени, но знали его прозвище – Баал. В этом названии был отпечаток чертовщины. Этим он подчёркивал свою обособленность в группе, в вузе, в семье и на улице.
Второй, его собеседник – почти молчал, изредка соглашался, задавал вопросы. Внешность его говорила о том, что буйность и сдержанность нашли компромисс . В движениях , в речи, в глазах, как в одной клетке оказались 2 несовместимых элемента. Остальные описания , в принципе, не требуют пристального взгляда. Всё заурядно. Много у нас учеников, абитуриентов,   студентов, выпускников средней характеристики.
Кстати, беседа книжная.
Баал с радостью начал эту тему, так как вчера он стал счастливым обладателем книг «Паломничество на Землю» и «Гиперболоид Гарина». С большим интересом слушающий внимал длинные впечатления импульсивного Баала.  (На мгновение подумал, что это прозвище ему не идёт).  Его с ног до головы пронизывало атмосферой космоса. Душевное потрясение ( в хорошем смысле) повторялось и после того , как Баал в точности пересказал идею инженера Гарина.
Один радовался внешне , другой внутренне .
-А ты говорил, что книги никому не интересны и много, много других дурных доказательств в мой адрес,- сказал слушатель.
-Цезарь, перестань кормить своё эго, говорил тебе, что мне понравились только эти книги. Просто удачный выбор, - ответил Баал.
-И всё же ты признаёшь мою помощь?
-Ладно Цезарь, твои усилия, наставления помогли.
-Спасибо, Баал.
Этим закончилась часть беседы. Добравшись до дверей, они остановились – ещё 20 минут до занятий. Цезарь достал из сумки какой-то сборник и предложил посмотреть Баалу :
-Думаю, ты не равнодушен к этому?
-Хм… Довлатов? Избранные сочинения.
-Ага. Очень интересно узнать историю СССР через его рассказы.
-А я не усну, пока буду это читать?
-Сомневаюсь. Там такая «пирдуха».
-Что?! 
-То есть; неадекватная реакция в комментариях на  объект или субъект обсуждения, а также…
-Тааак ,   всё, понял. Не надо грузить.
Но Цезаря уже не остановить:
«Даже анекдот такой есть: генсек Михаил Сергеевич позвонил Марку Захарову по поводу вчерашнего спектакля: «Вот что , твоя постановка – это ничего, пирдуха, пирдуха!» Захаров после телефонного разговора почесал репу, не зная политического жаргона ЦК КПСС…»
-Мне это ничего не говорит, сдалась твоя «пирдуха».
-Вот прочитаешь, потом выдашь целый вулкан эмоций. Сам убедишься.
При этом Цезарь продолжал хвалить Довлатова, как мастера среднего рассказа, автора новых афоризмов, охватывающих несколько исторических эпох России . (Какой ужас! И зачем я основал этот дурацкий город?!)
(Под этим выражением скрывался Санкт-Петербург . Всё  просто – система, придуманная императором, после его смерти насквозь прогнила, и никто за это не ответил).
Развитие мысли до конечной стадии оформления у студента Цезаря занимало довольно много  времени. Иногда ему не давали это сделать. Тогда он записывал всё то, что хотел сказать.  Его занимало речевое искусство и    книги, твёрдо верил в постижение риторики через них, так как читая их, общаешься с лучшими людьми человечества. В любой удобный момент, когда он находился в хорошем расположении духа – его «язык без костей» работал, как часы. Его дивные  рассказы про славное прошлое, светлое будущее не то что бы не интересовали; цепляло до нервного раздражения.  У некоторых одногруппников, находящихся на нейтральной стороне, сложилось такое мнение: « Романтик сам себе на уме.» Действительно так, редко общается с товарищами, глядит куда-то, либо читает что-то с такой сосредоточенностью, словно хочет достичь просветления. Оторвав от мыслительного процесса, делал вид, что не слышит:
-Когда к тебе девушка обращается, ты обязан ответить.
-Вообще-то у меня Достоевский.
-Я понимаю и ценю твой выбор, но к тебе обратились, поэтому веди себя нормально.
-А я не обязан реагировать на ваш бред!
-В смысле бред?! Если хочешь разобраться , то говори конкретно, твоих абстрактных восклицаний не понимают…
Бывали дни, когда Цезарь всю половину дня держался особняком, ни с кем не перемолвится. На переменах все собираются вместе или группами, лепечут  о своём. Он молчит.  То ли от нечего делать, то ли от напряжения умственных сил. Лучший друг всегда выслушает, поймёт, поддержит, взбодрит.
Баал оказался таким слушателем безумных лекций. Время от времени они менялись ролями: Баал говорит, Цезарь слушает, изредка задавая вопросы и вставляя свои замечания. Иногда простой разговор превращался в серьёзный диспут на разные темы: статья Е. Талера о молодом Горьком, фризлайт, неореализм в современной философии. Случалось и так, что беседа проходила с точностью наоборот. В других случаях студенты, кажется , пытались найти способ объяснения к другим областям знаний. В остальном их необычный досуг представлял из себя словесные переделки, цитирование «эпичных фраз» из всякого неумного материала в интернете, сочинение своих слов, выражений – по мнению Баала это смешно. Он  весь этот сборник ознаменовал «Оригинальный юмор». Получалась огненная, кипящая, адская смесь, точно добытая из жерла проснувшегося вулкана. Стоит только что-нибудь сказать, тут же принимались за вариацию, как можно смешнее, тупее, забавнее. Не было каких-либо ограничений в таком ремесле. Время и место, способ и условия не влияли на бурную фантазию тогдашних первокурсников. Оба познавали гуманитарные науки. Цезарь – филологию, Баал – культурологию. Поэтому их взгляды где-то совпадали, объясняли что-нибудь со стороны своего профиля. Овладевая новыми терминами, вставляли их туда, куда это возможно и невозможно. Эта игра в слова не иссякнет для них. Им сложно придумать что-то другое, да и зачем, когда столько интересного вокруг, в особенности смешного , непонятного и глупого. Всякий раз Цезарь в серьёзном тоне рассказывал свои безумные лекции. Для него очень важно высказаться, интеллектуально напрячься, блеснуть словом. Баал выслушает, поймёт – настоящий друг. Но ему простой книжной речи  не хватало – вот ещё! С типографией спорить вздумал. Иногда активист вносил свои краски в сухие  чернила друга:
-Самым , как я думаю, сильным извержением в мире считается Кракатау.
-Что это?
-Вулкан. Спровоцировал несколько подводных землетрясений.
-Ага. Значит, ты его разбудил, чем-то обидел, вот он и разревелся. А теперь со спокойной совестью излагаешь давно известные факты.
-Смешно… В энциклопедии по-другому написано.
-Было. Я видел!
-Понятно. Наслушался опять чего-то , сейчас ещё держит?
-Сам догоняешь моё состояние – скучно мне.
-Отчего ж?
Баал уже молчал. Цезарь оглянулся. В какой-то мере друг был прав. Сначала были утомительные лекционные занятия, потом всеми любимые очереди в буфете, пропахшая уборная, когда уже был в буфете. Довольно продолжительная очередь перед гардеробом. Нечего упрекать женщину, которая должна обслужить за несколько минут не одну сотню студентов. Всё, вышел и промок за минуту, а может, чуть меньше. Спускаешься на мокрый асфальт. Задумываешься над тем, что было сегодня. Плохое настроение, тёмные иллюзии в голове, каменное выражение лица – не смоется холодным, бьющим дождём, да его сегодня не должно было быть. Одно дело так стоять, другое – пойдёшь в общежитие со всем этим мешком, как будто в вузе ловил не образование, а сплошной отстой студенчества. Это нельзя объяснить иначе, как излияние романтика. В этом  месте  Баал отвёл  достаточно времени, дабы расположить к себе Цезаря.
                Это случилось…
…Короче слушай. … Филфачник, по-моему , ходил сюда на курсы, усердно работал, познакомился с преподавателями. В общем, всё свободное время тратил на литературу. Много читал, писал, говорил…
После школы, поступил в вуз на своё любимое отделение.  Эх! Если бы нашёлся хоть кто-нибудь, кто бы сразу открыл двери в реальный мир этому человеку. Получилось всё наоборот. Новое место, новые люди, новая учёба. Он был поглощён своими романтическими стремлениями. После школы ему вновь захотелось открыться всем.
А дальше плохо помню, что произошло с героем. Последствия были таковы: 1-ый год обучения в группе действительно приносил интерес контактирования.  Надолго его не хватило. Как же его звали?  Не припомню. В своих кругах имел прозвище какого-то небывалого зверя, сильного, но тупого, как дерево. Ходил иногда с угрюмой рожей и опустошёнными глазами. С таким настроем, с идеальными представлениями, «очарованный странник» постоянно что-то искал в людях своего коллектива.
Не нашёл…
Отдельные диалоги редко вызывали у него положительные эмоции. Но в голове сложилась ясная картина о группе, интересующаяся словом. Можно сказать, что ему было интересно и скучно одновременно.
На минуту Баал замолчал, когда увидел движение рук Цезаря, достающего из сумки какую-то книгу.
-Тебе не интересно?,- спросил Баал.
-Ты говори, говори. Так что там дальше было?, - ответил Цезарь, уже разложивший свою «канцелярию» на столе.
-Хм… Я потом продолжу, настроения и так никакого.
С этими словами Баал вышел из комнаты, а там двинулся в неизвестном направлении. На вахте тоже ничего не знали. В самом деле, чертовщина какая-то, что происходит? Цезарь хотел приняться за работу, да руки не слушались. Разум требовал другого  процесса. Снова подошёл к окну. Вроде бы ничего не случилось, обычное дело – повздорили, через какое-то время  выйдет пар. И оба пожмут друг другу руки.
Время шло к вечеру, всё без изменений. Тогда студент не на шутку задумался: «Какая муха его укусила? Что я сделал?»
Такие сцены повторялись несколько раз. И несколько раз Баал прощал Цезарю его занудство и сухую книжную манеру, высокую мечтательность, уходящая неизвестно куда. Как два айсберга, сегодня столкнулись , так и не поговорив.  Цезарь всё ещё смотрел в окно, в котором едва было видно его отражение – тут-то и ответ.
Прошло ещё 2 часа. Всё глубже и глубже Цезарь ощущал свою вину. Верил, что друг вернётся. Он впал в лёгкую меланхолию или депрессию, проникнутую декадансом. Иллюзии о настоящей крепкой дружбе рассеяны. Ему казалось, что друзья должны дополнять друг друга, как-то заменять, а главное – входить в положение товарища. Малейший пустяк пролетел между ними, как грань, разделившая судьбы. В общежитии это почувствовали, даже в воздухе больше не летала злая шутка: « Два дебила – это сила.» Через несколько дней Цезарь заметил отсутствие вещей Баала. Это его насторожило, раздражительно расшатало нервишки. После этого в голову пришла другая мысль – а кого же подселят теперь?! Этот вопрос не заставил себя долго ждать. Осень сменилась зимой, а там  весна близко, едва приметно лето, всё же время для студента летит быстро, как надоевший будильник, который выбросили с девятого этажа. Случайная единица, проносящая всё, не показывая ничего. Но для бедного, жалкого Цезаря, погружённого в свои конспекты, методички, прочие записи время остановилось. Именно здесь, в этом номере с тонкими стенками и треснувшими углами серого потолка с трещинами и другой росписью от возраста здания студент понял, что игнорировал людей.  Для него трудно было  выбрать между другом и читальным залом. Библиотека – это целый кладезь с небывалыми сокровищами, наблюдательным смотрителем. После учёбы, когда была свободная минутка, Цезарь , почти бегом, улетал туда и забывал про всё на свете. Уходил с головой в литературу, что-то выписывал, читал, делал закладки, чтобы вернуться. Одногруппники однажды заметили странность в поведении Цезаря в абонементе художественной литературы: словно младенца, он брал книгу, усаживался в дальний угол и читал, по временам раскрывая глаза в 5 рублей. Очень медленно перелистывал страницы, наверно входил в транс. Когда рабочий режим заканчивался , Цезарь против воли возвращал книгу, даже смотрел на всё хмуро, как будто видел прочтённое им произведение в последний раз . Вот он уходит, через минуту подходит студентка с чувством откровенного любопытства, спросила насчёт  книги, которую брал хмурый книголюб. Заведующая абонементом ответила , что он читал роман «Поющие в терновнике» , 1977 года, первая публикация. Автор – Колин МакКалоу. Любопытство сменилось на досаду с ненавистью. Была своя причина. Всему виной – книги, а там и нелюдимость, игнорирование. Казалось, что дальше учёбы ничего не видит. Однако, студент так не думал. У него была уйма доказательств , что поступает правильно. Как аксиому, заученно повторял высказывание Рене Декарта: «Читая книги, мы общаемся с великими людьми человечества.» Крепкое убеждение . И этим убеждением все отрасли познания его сводились к книгам. Даже досуг кружился вокруг этой книжности. Учёба превыше всего.  Со спокойной совестью ложился спать.
Примерно, 9:30 утра. Лёгкая морось сменилась слабым дождём, солнца не было видно. От новичков не было отбоя. Вот только филфак подкачал. Всего 10 человек в группе. Второкурсник Бескорнев с большим участием встретил новоиспечённых студентов у крыльца филологического факультета. Но это  не больше, чем  притворство: на студенческой  конференции, когда всех активистов разобрали, конечный выбор пал на него, принудительно. Надеясь остаться в тени, так и хотел проучиться все 5 лет.  Всё же его задействовали, мол, пускай поучится чему-нибудь и других за собой поведёт, так сказать, для выработки организаторских навыков. Всё бы ничего, если бы не карманный сборник  стихов Мандельштама . Случилось это следующим образом: проводив всех до двери актового зала, Бескорнев решил немного отвлечься , вынув из кармана стихи сочинителя:
«Мне холодно. Прозрачная весна
В зелёный пух Петрополь одевает ,
Но, как медуза, невская волна
Мне отвращенье лёгкое внушает…»
Прочитал один раз, второй, третий…
О  чём-то задумался , но читать стихи в такой ответственный момент?
Нет. Внутренняя свобода говорила обратное, а внешняя ситуация сделала всё сама. Филологи прошли в актовый зал и уселись по разным местам самостоятельно. Когда проводник опомнился, его  попросили освободить проход для студентов физической культуры и воспитания. Через некоторое время начался переполох. Начали искать виноватых. Новички сказали, что с ними был кто-то , он ещё читал на ходу, даже не объяснил, куда идти и что делать. Вскоре информация дошла до председателя ОП «Русский язык и литература». Принялись его искать. Хотели просто , по-человечески поговорить. Проверили все корпуса, даже в общежитии искали – безуспешно. На следующий день на парах его не было.
Через неделю Бескорнева застали у двери деканата.
-Ты где был?! , - ошарашено спросили одногруппники.
-Под мостом… , - спокойно ответил он.
Странный ответ. Хотели спросить что-то ещё, но Бескорнев  пошёл  по звонку на занятие. Были у него и другие признаки неадекватного  поведения,  скрываемые рассудком. Но сейчас , как сказали бы в комедии: «Ты превзошёл самого себя!»
Сева блуждал по комнате , будто она площадью в целый Мавзолей. В одно мгновенье он остановился по центру , опустился на пол, пододвинувшись к кровати. Машинально схватился руками за голову – фирменная поза отчаяния . Пересмотреть ещё раз воспоминания студенческой жизни, вернуться туда, зная о боли, засевшей в нём. И эта боль – тихие дни, загруженные учёбой. Можно сказать, Всеволод каждый день с должным усердием трудился над конспектами до полного истощения сил. Он верил в свои убеждения, ни разу не  усомнившись в них. Ведь терпение и труд всё перетрут, не считая друга, коллектива, родных и близких ему людей, которых почти забыл. Для него это всё одна большая опухоль в памяти.
Всеволод встрепенулся, встал, зажмурил глаза с твёрдой мыслью : «Я  всё правильно делаю.»
За окном свирепствовал ветер, наверно, к дождю.

V
7:00 утра. Это классическое время для любых начинаний. Кто-то готов изрядно  потрудиться, отдать предстоящий день полезному делу, уму, новым преобразованиям. Исполненный чувством гордости, решительности , не теряя ни минуты, делаешь зарядку, завтракаешь и действуешь…
Очень жаль, но общее состояние «общаги» находится в могиле, или по ту сторону летаргического сна. Узкий коридор казался бесконечной «колбасой», как любят выражаться врачи. «Так, этих давай в 6-ую палату, остальных на колбасу!», - бытовало у них. Здешний медхоррор. Абсолютно белый, с тихой гармонией ,идеально расположенных комнат, одинаково освещаемых по ночам, коридор, словно шепчет умиротворённо: «Смерть – продолжение жизни…»
Недавно покрашенный, старый в трещинах, бледный ход коридора ещё оставлял о себе память нескольких поколений студентов всех мастей. Его стены – целые письмена в виде запоминающихся ников, лозунгов, шпаргалок, торжественной речи, незензурщины. Сентиментальные признания звучали не один раз. Время меняется, и чьи-то бесчувственные  руки машинально закрашивают следы ушедших.
Зарядка и утренний моцион пошли на пользу.  Всеволод всем объёмом лёгких чувствовал свежий воздух, мышцы набирали силу. Бодрый настрой прогнал  уныние и отрицание. Всё хорошо. Привычный вход общежития и равнодушие вахтёра не произвели особого эффекта на весёлого Севу. Он не обращал внимания на это.
Зайдя в комнату, наскоро переоделся и  принялся за свою книжную классификацию. Перебирал литературу прочитанную, непрочитанную, прочитанную много раз. Попадались и такие произведения, в 10, в 20 раз пройденные, с трудом осмысленные . И таких было немало: «Сын рыбака»(В.Лацис), «Капитанский час»(Л.Князев), «Дневник писателя»(Ф.М.Достоевский) и прочее.  Список доходил до 50-60 художественных творений. Опять записи, конспекты, программы, заметки. Отдельные слова нужно занести в словарь – когда-нибудь пригодится. Появился и своеобразный дневник, куда будут заноситься успехи и неудачи школьной практики. Всю необходимую канцелярию , макулатуру определил в сумку. Зарядил телефон, включил лирику «Lumen» и был таков.
Выйдя на улицу, направился в сторону вуза. Около дверей его заметили двое курящих , худых геймера. Их  называли просто – «скелетоны».
-Слышь!, - начал один, бледный, с изуродованной от мышки, рукой.
-А?! Что?! , - отозвался второй, бледнее первого, тряся головой, пережив недавний баттл с орками виртуальной реальности.
-Наш научник принял основной  квест ,  да поможет ему Альмалексия))).
-Неее! В первый же день сольют варвары, пси-атака высокая, нужен божественный щит 5-ого уровня, или помощь старейшины, - звучал как совет, хотя сами задроты  были  заняты своими планами относительно WOW. (Прорвать оборону разъярённых гоблинов и завладеть мечом Азерота).
Всеволод Константинович Бескорнев, весьма странное сочетание. Он чувствовал это сам, также чувствовал мелкую дрожь во всём теле, по лбу бежал холодный пот. А вот и другая странность – звонок, который он так долго ждал, состоялся, но настроение  было небоевое . Скромно постучавшись , вошёл в отдел деканата. В офисном кресле, за компьютером 80-х   годов сидела женщина того времени, когда очереди  в магазинах исчислялись километрами, литература являла собой сакральный предмет, анекдоты травили между собой, чтобы никто  не услышал, дабы избежать участи КГБ, а информация, переданная через телевизоры и радио, показывала нам цель жизни всех граждан…
Немного сгорбленная , в старом , поношенном строгом костюме, заведующая с выраженной флегматичностью постукивала по клавишам – системник тихо урчал, меняя ритм от нагрузки. Не обращая внимания на  бывшего студента  , Клавдия Владимировна спросила:
-Тебе звонили?
-Да, несколько  копий диплома раздал в разные школы, надеюсь на свободную вакансию.
-Тааак, а ну стоп-машина!,-   остановила его Клавдия Владимировна, - твоя ситуация довольна проста: будешь в старой сельской школе работать. Бескорнев почувствовал усиленную дрожь , как молния пробежавшая по всему телу. Немного подкосился, уже представил себе другой мир, в котором учитель – никто.
-А можно спросить?, - начал он.
-Нет, свободен.
-Почему именно в селе?!
-Ты тупой?! Глухой?! Имбицил?! , -  флегматичность пропала, и на лице Клавдии Владимировны было что-то в духе сталинизма, - сколько  можно повторять, вот папка с договором, прочитай и распишись. Сколько раз повторяла – вы здесь на птичьих  правах, это не гостиница, с вами никто церемониться не будет!
Мда, Клавдия Владимировна Краснова искренне верила в победу коммунизма и с достоинством пронесла эту победу через «хрущёвскую Кузькину мать» , Карибский кризис , застой, перестройку ,  лихие 90-е , о современности и говорить нечего. Студенты не особо любили ходить к ней, поэтому за всех отдувались старосты или  председатели образовательных программ. В каждом из них Клавдия Владимировна видела врага народа, готова глазами всех «расстрелять». Среди студентов ходило такое её прозвище: «Деканат им. Призрака коммунизма. Оттуда ещё никто не возвращался».
Настроение было ниже нуля. Глаза смотрели в пол. Всеволод чувствовал несправедливость , но сопротивляться власти деканата  не мог. Выйдя на улицу, он уставился  в небо: «Там свободно , легко дышится и время не контролирует людей. Вечный поток. Поскорее бы оказаться там».
Небольшая мечта. Редко кто смотрит в небо и задумывается над грядущим будущем.
-Сева, привет, - узнала его бывшая одногруппница, -  что ты тут делаешь?
-Я…я…устроился на работу.
-Понятно, а почему  грустишь?
-Я буду работать в сельской школе, вот и всё.
-Ты получил работу, уже достижение.
-Как знать, в голове не укладывается, что меня , как марионетку, выбросили на произвол судьбы.
-Ничего не меняется, - начала она тихим голосом, - в школе жаловался, в вузе предпочитал  одиночество и сейчас ноешь. Так чего же ты хочешь?
-Тишины и покоя.
-Ну да, так собираешься всю жизнь прожить, не интересуясь миром.
-Я знаю мир.
-Твои книги – устаревший аргумент…Ты куда?!
Всеволод ушёл.  Наверно, сработал защитный механизм. « Ничего не меняется»,- опять взвыло в мыслях старосты.
Она давно заметила нелюдимость Севы, не придавая этому никакого значения. К концу обучения душевные недуги только обострились .Скорее всего, это временно. Учебные нагрузки, сессия, обязанности по общежитию – всё пройдёт. Была маленькая надежда , что он исправится, найдёт свой характер и выйдёт «в люди». Однако, ушёл в себя.
Всё проходит мимо, когда погружён в тоску: парковки, магазины, открытые подъезды, деревья, случайные прохожие. С одной стороны , Всеволод Константинович хотел найти свободную вакансию, с другой – свободная вакансия где-то  в селе, а может быть, в деревне. Мысль о предстоящей практике в школе 2 сорта означало для него падение вниз. Один из лучших студентов, выпускник с красным дипломом, с небольшими запросами к жизни, без особых притязаний на свои возможности и условия проживания. Он был уверен, что много от жизни просить нельзя. Сегодня же Сева почувствовал диверсию в старые догматы. Один из великих сказал: «Всем свойственно ошибаться, но только глупцу свойственно упорствовать в своей ошибке». Сомнения, сомнения мучили его, гоняя из угла в угол. Почему? Да как? Зачем? Что со мной будет там? Вопрос за вопросом возникали  и заглушали всё окружающее. Теперь кричи не кричи, наш герой не отзовётся.
Так Всеволод шёл, шёл, пока не услышал заунывную , мрачную, но близкую по духу мелодию:
«She’s in love with herself, she likes the dark
And on her milk white neck, the Devil’s mark…» (Black № 1, Type O Negative).
В два счёта Сева добежал до общежития, дошёл до своего номера: дверь нараспашку открыта, музыка усиливалась и повторялась :
«Black, black, black, black № 1,
She dyes it black, black, black, black № 1».
На диване расположился некто, в черном одеянии и в позе эксперта оценивающе вслушивался в мелодию.
-Поторопился, отлично. Ты то мне и нужен.
-Кто ты? Чего ты от меня хочешь?, - спросил Бескорнев, от испуга дёргался правый глаз.
-Собственно, ничего особенного, так на чай зашёл. Кстати,  я чёрный люблю. Сева чуть не упал от такого ответа.  Один пристальный взгляд – очевидный ответ. Он увидел пред собой не что иное, как «alter ego». Больше похоже на сон или на нервный срыв. Второе я встал и мерными шагами приблизился к оробевшему оригиналу со словами, звучавшими всеобщим подъёмом : «Если бороться – то до победного конца, если падать – так вдребезги». С этими словами туман рассеялся, и в окне пробивались лучи солнца . Дверь была закрыта. Грохот  прекратился. Только Всеволод  чувствовал холодную слабость от разыгравшейся фантазии.
«Вот тебе и негатив , - с долей иронии произнёс Сева, - давно такого не слушал». Глубоко вздохнул, приготовил чёрный чай, начал обдумывать план действий на понедельник. Впереди целые выходные . Теперь никаких сомнений не было. Приводя остаток мыслей в порядок , с уверенностью произнёс:
«Если бороться – то до победного конца, если падать – так вдребезги».
На следующий день Всеволод готовился к отъезду.

VI
Такое впечатление, что погода  подстраивается под нас, чтобы осчастливить, или огорчить. Мимолётные мысли легко смешивались друг с другом , в неопределённости  оставляют в точке, без движения, без импульса. Немеет взгляд, опущены руки, время вокруг тебя стремительно бежит. Интересно смотреть на работу своего царства, но до тех пор, пока не обращают внимания. Можно с уверенностью сказать – среди среднестатистической толпы всегда найдётся романтик. Куда  приведёт его призма мечтаний – можно бесконечно гадать.
Ожидание автобуса – нелёгкое занятие. Вряд ли различные гаджеты помогут  прогнать скуку. Всеволод вооружился «Государём» Макиавелли. Небольшая книжечка  итальянского философа обо всём, что имеет отношение к власти и властолюбцам. Погрузившись в чтение , Сева вошёл в своё привычное состояние: кроме меня никого нет.
К остановке незаметно подошёл человек, в лохмотьях, с чёрным мешком, за спиной висел груз, напоминающий портфель с характерным запахом. В общем, не только от портфеля несло зловонием. Неизвестный остановился рядом  с читающим Севой, хотел что-то спросить, но увидел знакомую книгу в его руках:
-А я вот свою прочёл в 95 году да сжёг!
-Простите, что вы сказали?! , - встрепенулся Сева и удивился словам знатока-бомжа.
-Я говорю, свою давно прочёл и сжёг в подъезде, - ответил он повторно. Всеволод не ожидал, что на остановке появится ещё кто-то. Он посмотрел на него, потом на «Государя». Не зная, с чего начать, автоматически достал из кармана мелочь.
-Нет спасибо, на существование хватает, - произнёс бедняк и озарился широкой улыбкой.
-Тогда не знаю, чем вам помочь. 
-Не нужно. Лучше себе помоги.
-Я…я даже не знаю, как вас зовут, откуда вы , что вы здесь делаете, и, и…,- заторопился Сева, машинально спрятав книгу в сумку , вопросы летели , будто патроны автомата.
-Следующий номер не скоро прибудет, а чего хошь услышать?
-Вам виднее…
-Да ладно тебе, зови просто – Никита.
-Никита?!
-Ооо, диву даёшься? Имя простецкое-то , ты ещё заучи, - пошутил Никита.
-Всё-таки, объяснитесь…Даже не знаю, с чего начать.
-Эх, молодёжь, ты ж, наверно, в вузе психологию изучал – почему ты меня, как единое целое, отрицаешь?
-Я не отрицаю, просто не каждый день увидишь «грамотного бомжа».
-Ничего не меняется…,- тихо ответил Никита, поникнув головой, скрыл глаза и сел рядом с Всеволодом.
-Похоже , вы знаете интервал между автобусами.
-Да. Знаю. Куда путь держишь?
-В Привольное.
-Значит, господь с тобой.
-Ни в чёрта, ни в бога не верю.
-Тогда никто тебе уже не поможет.
-Сами сказали – помоги себе.
-Помоги себе…Если сможешь.
-Конечно смогу.
-Мне бы твою уверенность…
-Можно вопрос?
-Слушаю.
-Зачем вы сказали: ничего не меняется? Что не меняется? Почему не меняется?
-Испокон веков несправедливость говорила одно и то же: грамотные – бедные, глупые – богатые; 7 пядей во лбу можно купить на чёрном рынке, не надо трудиться – рабы всё сделают.
-А кто эти рабы?!
-Рабы эти – мы.
Всеволод задумался – что он говорит? Незнакомец, от которого дошло одно только имя, снова замолчал. Его сосредоточенность в лице продолжалась около 5 минут. Всеволод подумал, что его рассуждения закончились, руки медленно потянулись за книгой , как раз в это мгновенье бедняк поравнялся сидя  , откашлялся и приготовился. Изумлённый Всеволод Константинович уже мысленно просчитывал  действия потенциального собеседника. Реплика была прервана затяжным повествованием:
«Никита Иванович Манухин, если официально, а проще – Никита, Никитич, Никитос, с детства горел желанием  любить родное слово. За этим скрывалась светлая дорога, на которой он будет помогать всем нуждающимся. Хорошие школьные годы сменились тёплым приёмом филологического факультета с полным набором приятных воспоминаний. Сколько стремлений , надежд, энтузиазма было  в деятельности Никиты: учебный и внеучебный планы выполнены  досрочно, совещание комсомола состоялось, где большую часть времени планировали систему мероприятий на год вперёд.
-Никита , сегодня в 17:00 придёшь на спектакль? , - спросила одногруппница.
-Естественно, что вы сегодня играете? ,- спросил он с загорающимся интересом.
-Культурологи 2 и 3 курсов репетировали «На дне» - посмотрим, что будет.
Приятно осознавать полезность словесника – отучишься активным, инициативным, воспитанным специалистом. Просто идеал, пример для подражания, рождённый социалистической машиной , управляемой сверху твёрдой рукой пролетариата.
Из года в год, заучивая постулаты КПСС, наш студент из ярого общественника постепенно превращался в спокойного скептика. В его номере общежития на столе был бюст В.И.Ленина, несколько методичек по соц.воспитанию , отчёты о практике в школе, несколько сочинений о Фурманове, Фадееве, Полевом и Черкасове. В дальнейшем, небольшие заметки превратятся в серьёзные научные работы. Всё бы ничего, да вот случилось следующее: подселили новеньких, и иногда, как только день сменялся ночью, за стенкой хрущёвской давности в прерывной , звучащей форме доносились стоны, крики. Никита хотел подготовить Д/З, да не давал кто-то за стенкой.
«Веселится молодёжь, - думал он про себя, - теперь всё можно». Подойдя к окну, в нерешительности , между «да» и «нет» выбрал «может быть», всё же заглянул: подвыпившие «первачи» праздновали заселение. Один из кривляк швырнул бутылку в урну – не попал. Им навстречу вышел комендант, читать мораль, а может быть, целый устав общежития. Подошёл второй весельчак, изъявил  благие намерения спокойного консенсуса и плюрализма, но дыхание подвело.
-Ну, товарищи , враг нейтрррализован.
-Я ж, это самое, говорил – наша Пафнутьевна с «прыветом» - мы поговорррить хотели, а она спать…
-Вообще, пойдёёём сами спать…
Втроём налегая на дверь, студенты вошли, начали подниматься по лестнице, наклоняясь то вправо, то влево. Двое ушли в свою комнату, третий не разглядел своего номера и без стеснений вошёл в комнату Манухина.  Рефлексы спокойно положили его спать.
На дворе был 1989 год.
По воспоминаниям Никиты Ивановича, тех бездельников отчислили, даже к экзамену недопустили. Если бы это случилось двумя годами позже – может быть, на них закрыли глаза.
В принципе, как-то стало привычно на всё закрывать глаза. Уступать дорогу тем, кто теряется в реальном измерении, оставляя после себя хаос. Атмосфера былого студенчества покрылась пятнами неизвестного настоящего. Выступая современником, он описывал агонию тоталитарного режима с последствиями перестройки. Что  творилось внутри партийной ячейки , то внешним образом отразилось в обществе. В обиходе словесных употреблений появились слова наших западных врагов: спрос, предложение, бизнес и др. В сознание каждого, бывшего коммуниста, просачивалась та заграничная брешь, отрицающая социалистическую мудрость: «Сначала думай о Родине, потом о себе». При этом, поколение «золотого советского периода» неустанно повторяло, что мы рождены для высокой цели, дело наше правое…………………………
Многие, по мнению партийных деятелей, инакомыслящие задавались вечными вопросами о смысле жизни и главном деле. Никто точно не знал, что надо строить, тем не менее, что-то строили, но уже с затухающим энтузиазмом. Затухание это происходило быстрее, чем ребёнок осознавал своё предназначение в этом постсовете.
69 лет романтической модели общества В.И.Ленина пришёл конец».
-А что было дальше?, - спросил Всеволод, ожидая продолжения.
-Я не знаю, что было дальше, - ответил Манухин, разводя руками, - ты, поди, уже проявляешь интерес к бомжу?!
-Сам удивляюсь… С вами что-то случилось, приходите сюда, увидели «Государя» , говорите, что имели когда-то такую же, потом сожгли, а сейчас заливали про СССР  – где логика?!
«В привычный день на зачётной неделе Манухин чувствовал обыкновенную уверенность. Процедура длилась недолго. Заветное «зачтено» появилось в зачётке. Со спокойной совестью Никита Иванович пошёл за литературой в другой корпус. Короткий маршрут пролегал мимо кафе и кулинарного лицея. Ничего особенного. В простой атмосфере серого дня картина мира циклично менялась после грубых нововведений неолибералов.  Главный лозунг новой эпохи стал явью. Мир, наверно, вздохнул с облегчением. Долгожданная демократия!
Новое время – новые люди. Новые углы жизни, несмягчённые , необрамлённые, неконтролируемые ничем и никем. Во что это вылилось – не важно. Где-то за углом неизвестные в туфлях, «адидасе с кепками предлагают обмен школьникам: всё ценное отдать на обещание не трогать их. Надо на что-то жить, надо, значит – действовать незамедлительно, показательно. Прохожие как-то бесформенно толпятся, выбирают всевозможные окольные пути, перепрыгивая через второго, третьего, четвёртого, останавливаясь в чёрных переходах – от мала до велика, по-дружески, за деньги делились весёлой дрянью,  подбадривая разумным аргументом – сейчас всё можно , дышать легче, говори вслух ,что хочешь! Так и делали, ходили, с пользой маячили, ничего не делая. Годы тяжбы, труда, мучительной совести позади. Впереди свобода, широкий простор для души и жизни!
Никита Иванович пришёл в общежитие с тяжёлым портфелем за спиной, с усилием проглотив дюжий портфель новых впечатлений.
Раздался стук в дверь.
-Да-да, - сказал Никита Иванович.
-Слышь, Мануха, не  одолжишь немного на «резинку», у меня парень из армии вернулся, - вошла соседка с расстёгнутой блузой, взъерошенная , с дикими глазами. Манухин на секунду «врезался» в прелести девушки, но пришёл в себя:
-Как ты посмела, я на тебя докладную в деканат…
-Ок. Всё , поняла, не бзди, - ответила она, повернулась, закрыла за собою дверь.
Никита Иванович остолбенел – не ожидал он увидеть оборванные карманы соседки, когда она сделала оборот. Так прошёл день. Учебный процесс проходил с восклицаниями за стенкой. Стоны сменялись криками и наоборот. Посторонние звуки проходили рикошетом в комнате активистов. К ночи улеглось. Можно ощутить тишину. Нужно сосредоточиться на работе. Послышался рёв за другой соседней стенкой, какой-то неестественный  скрежет железа, точнее, металл вонзился в нервы бедного студента.
«А вот металлисты пришли – опять свой Slayer включили», - сказал Никита Иванович, условно считая это «музыкой»».
У некоторых сложилось иное, правдоподобное мнение – не поймёшь, когда циркуляркой трубу режут или свинья от недоедания верещит. В нерешительности , Никита Иванович постучал в стену, но этот приём расценили, как вызов. Не прошло и минуты, как к Манухину зашёл высокий, средней комплекции, с распущенными чёрными волосами, в общем – человек в чёрном. От него  разило  недавним перегаром.
-Тебе чё надо?!,- спросил металхед.
-У меня много работы, не могли бы вы сделать потише?
-Потише?! В челюсть потише получишь!
-Ну, немножко, у меня завтра трудный день.
-Пошёл нах…
Этим и закончилось.
Долгожданный сон длился с 5 до 7 часов утра. Манухин полон сил и энергии, только организм говорит обратное.
Последний год учёбы был значимым для Никиты Ивановича. Выход на диплом, госы, вручение красного диплома – всё должно быть, как многовековая традиция. От испытуемого требуется терпение, выдержка , постоянная дисциплина.
Ожидания и реальность никогда меж собой не дружили. Ушедшее поколение ушло со своими наградами просто так, как будто на них махнули рукой, быстро закрыв за собой двери.  Теперь родное здание вуза, родная улица, несколько ямок и канавок за  углом, где обычно преподы и духи, и бывалые студенты делились сигаретами и свежими сплетнями; даже мутные окна  ещё больше поблекли – это место незнакомо Никите Ивановичу. Он здесь чужой среди своих.»
-Вы ничего не сказали про вашу поездку в Привольное , ходите вокруг да около, так где же логика?!, - перебил бомжа Всеволод Константинович.
-Логика в том, что  я сумею уложиться в следующие 5 минут; потому что  скоро подъедет автобус.
Всеволод сделал вид, что слушает, в мольбах надеясь, что чужая бедняцкая исповедь скоро закончится.
«Село Привольное , 1992 год, 2 сентября.
Разговор в кабинете директора выглядел в спартанской форме, после чего новому учителю показали класс русского языка и литературы. Мдааа… Если этот замусоленный уголок можно было считать классом, тогда другие предметы можно вести на улице – там обстановка была не лучше. Никита Иванович откланялся с директором , почтительно поблагодарив его. Однажды, в раздражении, с криком, страстным негодованием, А.С.Макаренко сказал: «Невозможно организовать воспитательный процесс! Накурено, грязно.»  Как хочется воскликнуть сейчас, но разве мог Манухин выбирать. «Свобода всем, но не для всех» , - иронически заметил учитель. Повод есть, аргументы, мелкие детали. Из разговора с директором сразу последовал вагон  намёков на то, что он  во время урока  может рассчитывать только на себя. Невероятное неистовство классного состава уже давало понять – зря ты сюда пришёл. Обшарпанная стена многолетней давности, на ней покосившийся Пушкин , над ним  чьё-то творчество ; ЛОХ. Были и другие известные личности, их не миновала кара школьного андеграунда.  На партах и стульях то и дело, карандашом, ручкой и другими средствами нарисованы причудливые картинки   неприличного характера: от ругательств до телесной демонстрации. Растительность, точно доисторические останки, тихо угасали в горшках.  Забыли про них, точнее не вспоминали. В шкафах выбиты стёкла… и двери. Находящаяся литература на полках сравнима с ненужной макулатурой с устаревшей информацией. В общих чертах, кабинет в глазах Манухина был похож на старого доброго друга после 5 лет отлучки забвения.
Первая неделя – всё тихо в 7 классе. Вроде бы и хорошо, но можно предположить, что ученики просто изучали учителя. Так и случилось. Примерно, через месяц произошёл конфликт между классом и Никитой Ивановичем.
Совершенно неожиданно для Никиты Ивановича коллектив неодобрительно зашевелился. Если бы только учитель мог удержать их. Зашептал один, второй, третий. Женскую часть ждать не пришлось . Вдруг Никита Иванович заметил неудачную передачу записок. В той записи был неразборчивый набор слов. Класс молчал.
На следующий день урок вовсе прошёл впустую. На занятие никто не пришёл. Директор даже слушать не хотел, говорил про обязанности учителя, а если и дальше будет терпеть жалобы, то уволит. Кстати говоря, Манухину и так не платили. Последняя стипендия счастливой пятилетки вот-вот закончится. В полной растерянности Никита Иванович зашёл в класс и увидел на столе записку. Убористым, мелким почерком было написано:
«Ты нам никто. Проваливай или наши тебя найдут, челюсть вскроют!»
Манухин думал, что это глупая шутка.
На остановке, дожидаясь автобуса в город, к учителю подошли двое неизвестных:
-Ну, здрааасте, сигарчуха не найдётся?
-Извините, что?
-Тебя спросили , глухня,  закурить есть? , - обратился второй, повышая тон.
-Да я…не курю.
-Ниха,  беги сюда , у нас тут типа терпила  завёлся! , - сказал второй свой знак рукой третьему.
Манухин занервничал . Неизвестные заставили его пройти с ними «на район». Действуя под предлогом «перетереть надо», третий внезапно исчез.
-Как за базар отвечать будешь?
-Что? Вы про что?!
-Смотри, под дауна косит! , - сказал первый, а второй достал из кармана раскладной нож.
-В школе базарят, типа ты там авторитет, нормальных пацанов строишь! Сейчас мы тебя приструним, - с долей злорадства, угрозы, ехидной улыбкой прогремели слова матёрых лихарей.
И всё завертелось в стремительности действий в глазах учителя: покривившиеся крыши домов, почерневшие деревянные стены, вечерние звёзды, тёмные очертания, нахлынувшие свежей силой на рассудок. Гопники стояли, в недоумении почёсывая репы под кепками. Странно, вроде бы договаривались только припугнуть его, а тут друган  спьяну шарахнул бутылкой по голове и всё: человек без сознания . Посчитав, что они  своё задание выполнили, черную работу  поручили тем самым «шестёркам», что отхватили несколько двоек от Никиты Ивановича. Ободрённые этой новостью, «пацаны» с трудом потащили Манухина на помойку , предварительно взяв всё ценное. А там о нем позаботятся братья по несчастью.
Очнулся Никита Иванович ночью, всё тело пронизывало стальной дрожью, босые ноги кое-как чувствовали землю. Кроме сумки с бумагами ничего не было. Дальнейшие годы прошли как-то незаметно, братья по несчастью держались отчуждённо. Возвращаться в общежитие не было смысла, в школе директор , наверно, не пустит и за порог. Согреться бы. Не проблема. В разгорающийся костёр полетели тетради, брошюры, книги. Незаметное мгновение.  Нежданное обстоятельство подготовило почву для ненависти. Неважно, кого теперь во всём винить.  Мальцы не виноваты в том, что оказались на стыке времён, а последствия  новой эпохи изменили этих людей, деревню, привычный уклад , быт, атмосферу. Само название «Привольное» теперь понимали в русле безудержной свободы.
В 1999 году 30 сентября умер Дмитрий Сергеевич Лихачёв.»







VII
                Чему быть, того не миновать.
                (пословица)
                Я вот тоже ору – а доказать ничего не
                Умею…(В.В.Маяковский, «Скрипка и
                Немножко нервно»)
                Аргиопа Брюнниха – паук-оса,
                Клешнеусые.
Трёхчасовая поездка – нервный сон, несколько резких остановок, укачиваний в сидении. Стоять в автобусе 3 часа – нужно быть железным  монументом и не показать  своего недовольства никому. У всех всё одинаково. И только на остановке входишь в свой привычный ритм. От остановки Бескорнев , воспользовавшись карманной картой, направился по главной дороге, ведущая через всю деревню. Это немного похоже на сказку: развилка из трёх дорог. По карте Всеволод узнал ориентиры: налево – МТС , направо – здание бывшего культпросвета, сейчас, кажется , это магазин. Прямой, если не считать чернеющих домов, полуживых деревьев, развалин советской техники, бездомной живности, путь можно назвать тем, что похоже на дорогу. Бескорнев верил, что идёт по дороге с глубокими рытвинами, чудесными колдобинами, поросшими крапивой , репейником. По краям то и дело, взгляд натыкался на высокие поросли белой мари, стелющихся якорцев ,  дополняемых дырявыми лопухами – тля атаковала. Ближе к населённому пункту пошли отходы здешней жизнедеятельности. На солнце блестели пустые бутылки, мусорный контейнер был заполнен на половину. У нашего отчаянного путешественника сложилась картина, что Привольное – изолированное место, забытое в истории. Местные, наверно, не помнят, как пользоваться мусоросборником, поэтому оставляют всякий шлак около него. Некоторые, не мудрствуя лукаво, пакеты бросали куда угодно, лишь бы избавиться. Сильно бросается в глаза старый почтовый ящик. Бескорнев увидел его рядом с заброшенным домом. Кажется, что  так замедленная жизнь вовсе останавливается, пробуждаясь в беспамятстве после хорошего бухища. Корень зла, о котором рассуждал Всеволод Константинович, заразил далеко не всех жителей Привольного. С этого момента началось определённое равновесие. Кто-то предпочитает с утра до утра шататься по улицам, напевая что-то ,  а другие пытаются поднять  индивидуальное хозяйство. В такую минуту невольно вспоминаешь Джастаса Уолкера.
Повернув за здание спящей полиции, Всеволод Константинович остановился перед территорией , заваленной грудой металла, но планировка местности говорила обратное – это стадион. За стадионом и спортплощадкой была сама школа. Точнее, школа с пробитым номером, надписи  специализации обучения подавно не было.  Было отсутствие деятельности. Палисадник , всё равно, что дрова на зиму. На клумбах догорали последние цветы, треснувшие окна на двух этажах угрюмо смотрели чёрными решётками вниз.  Целостность картины  дополнил кирпич, лежащий  рядом с дверью. Бескорнев потянул дверь на себя – не поддаётся. Он дёрнул её так, что неожиданная опасность прошла мимо. За спиной пролетел кусок старого кирпича. Это ж надо,  столько двусмысленных намёков на потенциальную ошибку.


Внутри было не лучше, чем снаружи: длинный каменный пол в тусклом коридоре, заспанный сторож, что-то бормоча себе под нос, слегка проснулся , окинул пьяным взглядом нового учителя. И снова приступил к своим «обязанностям». Просмотрев план здания, покрытый странными рисунками глубокой древности, Бескорнев из 1-ого крыла попал во 2-ое , поднявшись на 2-ой, потом спустившись на 1-ый этаж. 1-ое крыло мало чем отличалось от 2-ого. Закрытые бытовые комнаты, помеченные красным крестом, всё ещё были бытовыми. Как всегда – собирались всё перестроить, да не успели.  Переход во 2-ое  крыло оказался относительно безопасным. В некоторых местах скрипучие половицы прогибались  на целую  линейку чертёжника – вероятность провалиться есть. После спуска на 1-ый этаж мёртвая тишина прервалась выстрелом унизительных ругательств: «Пшёл вон, идиот, вали к своим родителям и учись у них!»
Всеволод Константинович так и побледнел, посмотрел на распахнутую дверь, потом на обиженного ученика:
-Мальчик, что произошло?
-М, м, меня выгнали…, - сквозь слёзы ответил мальчик.
-Какой урок у вас сейчас?
-М, м, математика.
-Хм, я бы желал узнать причину проблемы, если ты не против?,  - спросил учитель мальчика, присел и со стороны это кажется ключом к пониманию ситуации.
Мальчонка , по имени Ваня, на вид 10-11 лет, рассказал  про урок по математике. Диктовали небольшую справку о Колмогорове А.Н., дети послушно записывали  , не шевелясь без звука. Ваня не хотел этого делать, но голос, подобно тууму , сам вырвался из уст: «А ещё Колмогоров стихи сочинял!»
И тут началось в стиле Ивана Грозного : «Опять! Блин! Самый умный или чё?!» Ваня называл этого «царя» «училкой-мучилкой» за её характер, переходящий  в бич учения, только без пряника.
-Так я оказался здесь, - сделал Ваня и вывод, вытирая плаксивое лицо рукавом.
-Слушай, Ваня, а покажи-ка кабинет директора, а?,- учитель даже принял его тон.
-Идём, но там свиньям стыдно находиться.
Бескорнев насторожился.
По словам Вани, кабинет директора, Аргиопина Александра Александровича напоминал скромную комнату, немного запущенную. Папки, находящиеся на своих местах, давно не проветривались, окна в паутине, в углу потолка паучок грелся. Ваня сделал вид, что покорно откланялся и ждал за дверью. Бескорнев стал случайным участником следующей сцены: директор пребывал в сонном трансе, прижав к себе «Вокруг света на Коршуне».
«Опять мёртвая тишина, - подумал Всеволод Константинович, перебирая смысловые, причинно-следственные связи в виде синтаксических конструкций, короче, кубатурил над началом знакомства.
-Прошу прощения, Аргиопин Александр Александрович, если вы…работаете.
-А? Что?! Нет-нет-нет, вы устраиваться на работу учителем?, - с невероятной живостью вышел из транса директор, словно знал приход Бескорнева,  - я вас (при этом глубоко зевнул) слушаю.
-Вам…случайно, учитель-словесник не нужен?
Аргиопин на него  посмотрел глазами палача 6 разряда( подлинное притворство), встал, но обратно сел, порылся в бумагах, достал из кармана пыльного пиджака ручку, вспомнив, что она закончилась:
-Минутку, я новую найду.
-Ничего, ничего, у меня своя есть.
-А-а-а, славненько, вот документ, заполняйте бланк, мелким шрифтом обозначены условия, хорошенько подумайте.
-Простите, а почему условия работы так мелко расписаны?
-Штамп, вроде есть,  таковы новые  постановления ГОУО.
-ГОУО…
-Заполняйте, заполняйте, - процедура закоротила сознание директора, уж больно нежелание что-либо делать заставляло его поторопить себя, наверно. Суета пыльная из-за ручки. 
Бескорнев написал инициалы в первых графах, читал дальше, поглядывая на маленький раздел. Что-то в уме не заладилось. Рука послушно выводила 11 цифр радиоволны. Директор  кружил около полок с документами, иногда вслушиваясь в шум рассуждений нового учителя. Любопытство подвело. Александр Александрович так и замер, поочерёдно поднимая седые брови.
-Вы закончили? Уже?! Снизу распишитесь, - сказал и спросил директор.
-Ага, сейчас.
-Вот и славненько, вы далеко отсюда?
-В городе живу, общежитие №…
-Мдааа… ,   вот что , э… Всеволод Константинович…Бескорнев… В начале деревни, может быть, вы заметили маленький , неприметный домик, в нём и будете жить, староват, но Камчатка ему не страшна, - доля юмора  зияла, такая особенность , шутить, подводя итоги по любому делу. Договор заключён, на полставки, неплохое начало.
-Могу я просмотреть класс?
-Да, конечно.
-Спасибо.
-Не забудьте, вообще, всем положено к 8:00, но учительский состав опаздывает на 10-15 минут, в порядке вещей.
-…Хорошо.
-Кабинет №13, в 1-ом крыле на 1-ом этаже в длинном коридоре.
-…Хорошо.
Омерзительное панибратство, именно панибратство  упало в душу Бескорнева. В памяти появились хмурые дни раннего студенчества, на фоне которого он выглядел идеальным учеником. Пока Всеволод корпел над монографиями и реферативной частью своих исследований, другие умники и умницы все деньги отдавали на готовый материал. Теперь университетское прошлое утонуло в тумане , а люди рассеялись, как дым.
Кабинет №13. Тяжёлая деревянная дверь с железной ручкой, слизистая от харчков , держалась на одном гвозде; табличка , замазанная краской неграмотно, не полностью. Бескорнев догадался , что чья-то инициатива маркером написала нецензурное, а потом кто-то скрыл первую букву. «Кабинет …уйни – могло быть и хуже, - прочитал исходное учитель. Учитель вошёл в класс, дверь, как ни странно была не заперта. Лёгким ветерком подуло в лицо Всеволоду Константиновичу, но намёк понятен – на улице и то теплее. Со временем недуги старой школы только обострились, больших доказательств не надо, одно помещение , одни стены, стёртые до основания, по правую сторону под окнами ржавели  батареи. Первая батарея, буквально, повисла  на 45 ; от стены. В конце класса опустошённые полки, шкафы одиноко стояли, в пыли, паутине, словно покорённые носители знаний. Над доской  висел наш  гений, светило русской литературы, А.С.Пушкин, беспощадно клеймённый «лохом».
Всеволод Константинович сделал 3 круга вокруг парт, заглянул под стулья , осмотрел учительский стол – вытащил какие-то бумаги , украдкой положил их в сумку. Поглядев на часы, Бескорнев понял, что на сегодня его первые впечатления закончены. Остались небольшие формальности с общежитием. Однако, возвращаясь на автобусную остановку, Всеволод всё чаще вспоминал того таинственного незнакомца из прошлого. «Ничего не меняется…» , - вспомнил учитель.

VIII
«Камчатка ему не страшна», - подумал про себя Всеволод Константинович и сжался. На улице солнце грело, без лишнего диктата, а здесь, в одноэтажной , двухкомнатной квартире, где прихожая сливается с гостиной, освещённой двумя окнами( одного вовсе нет) , царила пещерная температура. Крыша  сквозит, в уборной , наверно, 100 лет не было ноги человека. Это ещё ладно. Основная комната не подходила для филологических исследований, не говоря уже о составлении программ.
Через неделю трудоёмкий процесс переселения с горем пополам завершился . Наш студент, ой! Учитель-трезвенник, не праздновал новоселье, хотя согреться надо. Сентябрь выдался тёплый с дикими ветрами. Чуть позже зарядили дожди, от них перемен не жди, а то сапогами будешь грязь месить.
Будильник прозвенел в 6:30, чтобы ещё 10-15 минут осталось в запасе. Вместо горячего чая с лимоном и мягкого творога Всеволод Константинович выпил студёной воды из ведра, пожевал чёрного хлеба, собрался и был таков. Дверь дома не закрывалась.
Один курил, второй пил, третий что-то нюхал. Они почти всегда околачивались в свалочном стадионе, то ли от нечего делать, то ли следовали ведомой им цели. Одинаково одеты, обуты. Даже растительности на голове нет. Им лучше видно, как показать себя. Подростки брали с них пример. Так старшее поколение указывало путь истинный детям. Детвора в шутку, иногда всерьёз называли их «скины».   Может правда, а может и нет.
-Бычара, чё за лох?! , - спросил один из них, допив спирт, бросив бутылку в металл , концентрируясь на неизвестном.
-Да я х.. знает! , - ответил другой, гуляя красными глазами по земле, нащупал кусок кирпича.
-Давай побазарим с ним, - сказал третий, быстро вырвал кирпич и кинул в сторону шедшего.  Всеволод Константинович только прибавил шаг, отклонился немного левее – кирпич пролетел мимо. Скины, к удивлению учителя, не кричали, не пошли следом. «Бычара» предложил скинуться на пиво – так и сделали. 
-Александр Александрович, это сущее безобразие.
-Успокойтесь, для начала, потом говорите, - нервно ответил директор, погружаясь в Станюковича.
-В меня кинули камнем или кирпичом, где культура?! Надо это пресечь! Нужно что-то сделать.
-О! Не-не-не, зачем? Поглумятся и всё , будьте умнее, выше их, не обращайте внимания, - ответ не то чтобы ошарашил учителя ,а десятикратно поверг в шок. Это по-нашему. 
-Но…
-Что но? У вас урок, идите!
Унизили на улице, унизили в школе. Хорошее начало практики. Спрятав подпорченное настроение, Всеволод Константинович направился в класс. Спустился на 1-ый этаж, прицелившись на 13-ый кабинет. Дверь со скрипом распахнулась – вышла та самая учительница , о которой рассказывал маленький Ваня. От неожиданности Бескорнев уронил сумку.
-Ну , здравствуйте, Всеволод Константинович…Бескорнев, - тон постепенно снизился.
-Здр…здравствуйте, а Вы…
-Темнейшина, Северина Афанасьевна, - сухо ответила она.
-Я слышал, вы у 5А математику ведёте.
-Верно, а вы – новый учитель, филологический закончили? – снизившись ещё на полтона.
-Да. Красный диплом.
-Что ж, не буду вас больше задерживать ,  5 минут уже потеряли.
-Хорошо, до свидания.
Ответа не последовало, Северина Афанасьевна быстрыми шажками направилась к запасному выходу, и там, переступая за порог, крепко выругалась, сниженный  тон  её, похоже, лучше всего запомнился Бескорневу. С рождения впечатлительный , глубоко чувствительный , он испытал резко отрицательную оценку других учителей. Первой была (к счастью или несчастью) Темнейшина С.А.

На скидку , между 50-55 годами, в лице был прямой намёк на непреклонность психологической крепости, полная жизни, движения, несдержанности , немного выпуклый лоб с грубыми шрамовидными морщинами . Не зря говорят мудрецы, что возраст женщины выдают руки. Сухощавые, костлявые кисти, в прямом смысле, переплетёны венами. Маленький плоский подбородок только ужесточал «милую» картину в сером классическом костюме. «Амазонка, только в возрасте» , - подумал Всеволод Константинович про себя. Поглядывая на часы, опять уронил сумку – прошло 20 минут.
В классе было так тихо, что можно услышать дуновение ветра за окном. Удивление учителя остановилось на составе 5А – всего 10 человек. Соотношение типичное – 6 девочек и 4 мальчика, среди них был уже знакомый Ваня. Пока учитель заполнял журнал, дети, как на казни, ждали свою судьбу.
-Так, я надеюсь, мы сможем подружиться, вместе поработаем, научимся чему-нибудь новому.
-А почему вы на нас не кричите? , - спросила одна из учениц.
-Я же вижу – вы хорошие, добрые ребята.
-А Северина Афанасьевна говорит, что мы грязь, тупые животные, которых за 100 лет ничему не научишь.
-Не знаю, не знаю… Может быть  она очень требовательна к вам и уважает свой предмет.
Класс стих, замолчал и сам Всеволод Константинович, явно удручённый не тем диалогом.
-Всеволод Константинович, а домашнее задание будет, скоро звонок? , - спросил Ваня.
-Молодец! Хорошо, что спросил, - при этом весь оживился, учитель тоже повеселел.
-Что делать надо?,- зашевелились голоса.
-Так-так, сегодня только 1 урок, поэтому, я хочу поближе с вами познакомиться – напишите мини-сочинение о себе.
-Извините, Всеволод Константинович, а у меня ручки  нет, - спросил ученик за первой партой.
-Карандашом напишешь.
-И карандаша нет.
-Зато у него «язык без костей» , - перебил Ваня.
-Во-первых , подними руку, лишь тогда я спрошу, во-вторых , не думал что ты такой бойкий, будешь старостой класса, - ответил учитель.
-А что делает староста?
-Для начала я дам тебе бумагу и ручку – запиши Ф.И.О. каждого ученика \ ученицы.
-Хорошо, правда почерк у меня корявый, самому иногда трудно читать.
-Разберу, на что учитель-то.
Прозвенел звонок. Дети стали собираться.
-Так быстро, а другие предметы? , - изумился Всеволод Константинович.
-Директор сегодня занят, он географию ведёт, наверно, потом придёт, - сказал Ваня, - а математику должна вести Северина Афанасьевна, но она что-то говорила про небольшой отдых, есть ещё другая училка, но она на  больничном…
-Ты прямо разведчик, хорошая память, а как тебя звать официально? ,- поинтересовался учитель.
-А это как?
-Например, меня зовут Бескорнев Всеволод Константинович. Ваня выпрямился, откашлялся и басом протянул: «Шиповец Иван Иванович». Оба пожали друг другу руки.
Учитель и ученик так разговорились, что не заметили, как дошли до дома Вани.
-С Вами весело болтать, всегда бы так.
-Разумеется. А это твой дом?
-Да. Иногда с мачехой, иногда один живу.
-Не повезло, наверно?
-Как сказать, примерно 1 раз в неделю по воскресеньям.
-И давно так?
-Да я уже не помню, помню, что  из детского дома забрали, потом… здесь оказался, - с напряжением сказал Ваня, пытаясь вспомнить прошлое.
-Ясно. Ну, пока, у тебя целые выходные для подготовки.
-До свидания, Всеволод Константинович Бескорнев!
Почти через всю деревню идти во второй половине дня – дело нелёгкое. Не то что бы народ любопытствовал, но каждый деревенский сплёвывал, когда учитель уходил на приличное расстояние. Что-то сильно изменило здешние места, достигнув своего апогея. А что после? Апофеоз. Что ж, пара добрых глотков не помешает. И только тогда, мы представляем себе иное своё положение. Даже во всемогущем интернете есть такой демотиватор: «Только за столом с бутылкой ты чувствуешь себя героем, который поднимет Россию!» Под вечер вся деятельность остановилась, а «герои», подобно зомби, выходили на улицы – искать приключений на свою зад…задумчивую голову. Примерно в 22:00 Всеволод проснулся от непонятных криков . Глядя в окно, увидел странное зрелище: 2 субъекта – пьяный мужик и, гонимый ветром зонт. Причём зонт не давался его владельцу. Однако хозяин  настойчиво преследовал уходящего мерзавца. Всеволод забыл о сне и целиком погрузился в происходящее. Мужик остановился, зонт немного снизил темп, наконец, решил поиграть с хозяином, крутясь на одном месте. В опьянении всплывают бездумные мысли…и тошнота. Сквозь рыдание и смех мужик прохрипел: «Стой! А то пропью!!!»
Всеволод взялся за голову, потом пытался кусать локти, плевал через плечи без разбору, через 5 минут руки потянулись вверх, подпрыгивая на месте. Да что же с ним случилось? Как будто чёрт беснуется в нём. Ночь, бесы, тёмный ритуал. Чёрт силён – движения учителя привели к столу. Несколько секунд ушло на прицеливание. Контрольный импульс и голову унесло в край стола.  Глубокий сон.

IX
Проснулся Сева в 5 утра. Сильно болела голова, трещала, воя пульсацией висков. Руки дотронулись черепной коробки и отдёрнулись – так было больно. Слегка пошатываясь , побрёл на улицу. И там не лучше – всё плывёт, дуется , переворачивается. В небесах происходит что-то необъяснимое – рождается Вселенная и умирает, возрождается и подходит к концу. Несдержанная тишина отдавала себе отчёт – пора, пора вставать. Но спокойная, ветреная осень с лёгкостью сменяющихся перемен наводила сон. И так спать хочется. Все спят, похрапывают . Серые , безликие окна. Серая, изрытая грязь. Проступающий мрак нового , выходного дня. В этом есть своя невидимая связь. Сколько уродливых зеркал! Зеркал жизни! Почему в этих отражениях нет моего участия? Есть только то дерьмо, в  какое наступил , добровольно, без принуждения. Носителю этого мира нет значения деятельности…

Что за бред я несу?!

 Где-то далеко , где горизонт всё смешивает, увидел я потерянного. Бледнолицый , худой , в нервном неведении, беспорядочно бегал глазищами на все 4 стороны. Меня хватила дрожь. Наверно, он что-то ищет, блуждает без движения. Недвижим и я. Не хотелось бы пересекаться с ним. Молчание – переключатель между мыслью и словом. В потерянном режим мышления проходил спешно, желая что-то сказать, выливал наружу весь отчаянный взрыв. Невозможно на это смотреть: стоит некто человек, некто манекен с безумными, живыми очами, хватаясь за голову. Беззвучно крича, озираясь тщетно. Что это ? Знак? Дурной сон? Может быть, сон наяву? Одно ясно – там, где плохо, будет ещё хуже. (Э.Мунк, полотно «Крик», 1895 год.)
Всеволод проснулся в 5 часов утра. Сильно болела голова… «Это был сон?!, - спросил он себя,- так это был сон… сон, блин, голова болит. На столе был аспирин, пустой.  Лечился холодными металлическими предметами. Позавтракав сырыми овощами, запив тёплой водой из дырявого чайника, принялся за уборку . С чего бы начать ? Окна в пыли трещинах, потолок темнеет, нет, зеленеет от мха, полы проваливаются, где-то дыры зияют нежданными капканами. Дверь, оригинально просто – в изоленте, скотче, в другом хламе, что реально сотворить на скорую руку неумелого ,но хитрого мастера, при этом немногообразии инструменты не нужны. Вместо замка щеколда. «И как тот бомж здесь жил?!», - пронеслось на весь дом. Как ни странно, Всеволод Константинович услышал с улицы нетрезвый ответ: «Хлеборезку закрой!» Учитель прислушался, подошёл к двери, аккуратно прислонившись ухом. «Всё!........ Кончилась Рассея!»  Далее последовали невнятные бормотанья…
«Э-э-э, Пахомыч… Я закусь принёс ,без меня не начинай…» Бескорнева охватило любопытство . На минуту ему показалась истина, пропахшая самогоном и чесноком. «Это как во сне», - сказал Всеволод Константинович. Хрипение , бульканье сменились членораздельной , можно сказать, эпичной фразой: «Неее… Это когда мы с мужиками неразведённый… медицинский спирт пииили…»
Молчание . Шок. Что же это: просто глупое совпадение или философия деревенского  завсегдатая. Сидя в сыром кресле, согреваясь тёплой водой с мёдом, Всеволод Константинович уходил в себя. Насмотрелся, наслушался. А Северина Афанасьевна – истинный повелитель тьмы! Привольное…Школа…Бедные дети(сказано шёпотом). Нет согласия. Злополучный автобус отправил светлую, незащищенную душу  в чёрную дыру, где любая материя исчезает или трансформируется в ином обличии, по крайней мере, так сказал Стивен Уильям Хокинг. Но Бескорневу сейчас не до теорий устройства мира. Один вечный вопрос : «Почему Я?!»
Прогуляться бы. Отвергая голую реальность, учитель пожалел, что вышел на прогулку . Ходьба представляла собой смесь вечного преодоления препятствий с комедийной актёрской игрой. Ветер суров, вздымал гнилую липкую листву в детской игре однообразной чередой скучных деревенских дней и ночей.  Тяжёлые деревья, наполненные воспоминаниями за сотни разноцветных лет, повторяющихся частичками горести и радости, каплями кислого дождя и утренней росы, младенческого смеха и старческих , иссохших слёз. «Это осень, это ржавчина», - мелькнула в мыслях знакомая песня.
Кто-то работает, пилит, рубит, конопатит, готовится на несколько месяцев вперёд, заботится о семье, о «братьях наших меньших» , зажигает свет, печь привёл в движение, спокойно трапезничает и уходит в кратковременный сон, потому что новый трудовой день в поле, в теплице, даже во дворе ждать не будет. МТС покоится в холодной броне, и год за годом его «стальные руки и ноги» ржавеют. И всё-таки нашлись энтузиасты, умельцы, вдохнувшие вторую жизнь в модели «С-100» , «Т-25» , «ДТ-75» . «Сталинца»  сразу приметили – героя Великой Отечественной войны. Всеми силами поднимают деревню.
Есть и другая, отталкивающая сторона этого места. «Потерянные» блуждали в поисках мнимого счастья , забываясь уже здесь, с газеткой, под деревом, поближе к канаве, не замечая, как замедляется ход их времени, точнее, ход течения трёх стадий. Они давно стали призраками, частью интерьера деревень, сёл, городков, мегаполисов. В общем , не президентом красна страна( не только Россия), а её гражданами. Нет .Громко сказано. Здесь даже тонны косметики не помогут, чтобы скрыть взбухшие глаза, красный нос, разбитые  губы, морщинистые складки кожи, старую, непригодную одёжу. Диплопия?! Кого это тревожит? Они, как неизвестный вирус, врывались в здоровую жизнь человека. А дети легко поддаются влиянию, ведь им всё так интересно. Нельзя игнорировать явление «Я сам». Как с ним поступают ходячие мертвецы. Даже не трогают, а импульс к повторению дан. Пуще злоба прокатилась по деревне, когда у каждого своего хлеба мало, хочется сохранить его, запирая входы , выходы на замок. Жители помогают себе. «Маленькие ,светлые сердца, горько признать, что вы предоставлены сами себе…» ,- монотонная дума тяжёлым слоем легла в голове учителя. Пошёл домой.
Дверь была открыта. Бескорнев поспешил , но вдруг остановился на пороге: «Кому придёт в голову грабить пустую квартиру, похожую на неандертальскую пещеру?» Беспокойства были напрасными. У печки грелась девочка. Через ветхую одежонку, в заплатах ,с разными рукавами, развитой вентиляцией в капюшоне Всеволод Константинович узнал ученицу 5А Меньшову.
-Здравствуйте , Всеволод Константинович, - сказала Алевтина, разогревая  чайник , на печке в сковороде скворчала яичница с грибами.
-Привет, Аля, замёрзла?, - ответил учитель на приветствие, обратив внимание на синие руки.
-Это ничего. Я вам яичницу приготовила, только жуйте осторожно, где-то там…скорлупа…
Она недоговорила . Слово выскользнуло , ушло, наверно, от стеснения ,застенчивости. А может быть, дело в другом… (На уроке Алевтина молчала, пряталась за спины одноклассников).
-Как ты нашла мой дом?
-Я вышла из дома и … и…
-Нашла мой дом?
-Я не помню…, - тихо ответила Меньшова, накрывшись капюшоном.
Учитель осторожно снял сковородку с ужином холодной тряпкой, разделил тупым ножом яичницу, предложил Але разделить приготовленные кушанья: «Поешь, я не жадный, мне много не надо.» Алевтина  взяла вилку, но минуту, другую, вертела её, озираясь по сторонам. Через некоторое время Меньшова с прибором в руках, поникла головой, закрыв маленькие  прозрачные глаза. Бескорнев оставил ужин, не понимая поведения девочки. Казалось, её не было вовсе. Глаза учителя остекленели волной слёз, но вовремя прикусил рукав, успокоился, но в душе  был эмоциональный взрыв. Тишина навевала всеобщее напряжение. В случайном порядке учитель сделал щелчок пальцами. И тут Меньшова очнулась.
-Всеволод Константинович, извините, пожалуйста, оно опять повторилось! Я не специально…,-сказала Алевтина , сквозь проступающие слёзы, натянула дырявый капюшон.
-Кажется, я знаю, что тебя тревожит, ничего – я же учитель, помогу, чем смогу.
-Точно не помню, врач сказал, что это провалы в памяти…и…и…отец нас бросил, мамка сначала в школе полы мыла, потом на МТС, там она… Машины всякие моет. Работает с утра до вечера. Алевтина постепенно приходила в норму, но пропуски ключевых слов говорили о той коварной болезни. Не заметила , как съела всё, согрелась, не столько от печи, сколько от взаимной заботы. В этой беседе учитель узнал, как другие учителя в школе сменяют друг друга по разным причинам. С быстротой и равнодушием что-то рассказывали. Особая фигура, строгая, надменная Северина Афанасьевна могла разозлиться  по любому пустяку. И так продолжается уже довольно долго. Бескорнев, улавливая фрагменты из речи пытливой Али, примерно очертил себе «мучительскую».  Темнейшина – вот кого следует опасаться. Именно она выделялась в этом коллективе. Однажды её назначили заведующим по воспитательной работе. Много шума было. Директор вовсе  не смотрел за происходящем: «Она ведь завуч, ей виднее». В итоге, получилась школьная дедовщина на психологическом уровне самоутверждения. Северина Афанасьевна срывалась на старших классах, чувствуя власть учителя-диктатора, попробуй не выучи таблицу умножения или систему производных. Ещё по шее указкой получишь.  Страдали младшие, от старших с ущемлённым чувством достоинства. Дети , вечные мишени бессердечных девиантов.
Алевтина щедро одарила Всеволода Константиновича хорошими  сведениями. Из её слов доносился видимый кошмар.  Здесь подтвердились наблюдения учителя: жизнь деревни параллельна жизни школы. Учащиеся – тяжело говорить – забава в руках других.
-Спасибо, Алевтина, тебе легче?, - спросил Бескорнев, наливая воду с мёдом.
-Очень…Мне пора.
-А помнишь, куда идти?
-Всегда помню!, - ответила Меньшова  , открывая дверь.
Всеволод Константинович начал засыпать, как  услышал голос за дверью: «Хоть бы Галина Михайловна вернулась…»
Рефлексы остановили учителя. Знакомый голос ученицы звучал отдаленным эхом , напоминавший пророчество, пронёсся по всему организму, остался с первым впечатлением в памяти. Меньшова вновь сказала слова, разогревшие любопытство и лихорадочное познание. Теперь, как исключение из общих правил, Всеволод Константинович это услышал и по-прежнему остался в неведении.

X
Перемена перед уроком – тот ещё беспорядок. Здесь всегда действует один закон – закон подлости. Его сбрасывают на начальное звено девятый класс. Всего один 9А. Опытный психолог сразу определит такое поведение каким-нибудь доминирующим мотивом: иерархия, сила, знание жизни. Если обратить внимание на «призрачные семьи», в которых они выросли . Что они вытворяют там и за пределами пустого гнезда – лучше не озвучивать. Тогда напрашивается иной вывод: ЗПР. (Задержка психического развития). В этой бандитской группе всего 8 человек. Несколько гиперагрессоров владели остальными забитыми душами без воли. Периодически весь 2-ой этаж гудел, осквернялся, кровоточил от безумия отсталых. Уроки для них сократили до 30 минут, где учителя «на пальцах»  объясняли материал. Стоит отметить , что не все могли вынести полчаса чужой, чёрной жизни. Многие после 5-10 минут выходили из класса за лекарством. Был случай, когда учитель-культуролог не смог войти в класс – вход забаррикадировали партами, стульями, исписанные мелом. Культурология пуще всех страдала . При одном слове «культура» , нервные импульсы выстраивали защитные реакции. Не любили подростки этот урок, культуру ненавидели.  После уроков настроение поднималось на фоне плохого – надо же что-то сделать. К примеру, у бедняков стащить что-нибудь съедобное или ценное, продать, обменять на спирт. Договориться с другими пройдохами – убрать кого-нибудь, кто начинал новую жизнь здесь. Хотя бы докучать, насколько это возможно. Поддерживать старый порядок. Они – будущее деревни. Наверно, окружающие их не понимают. В их силах донести простоту и лёгкость выживания.  Проще разобрать сельскохозяйственную технику, а желающие купить металл найдутся. Есть деньги – есть выпить , а значит – есть жизнь. Видение своей судьбы и  ближних – та задача, которая каждый день беспокоила ЗПР-группу. И не нужно никаких нововведений учителей: «Мы так похожи, и всё же сильно отличаемся друг от друга». Всё это чушь. Зачем обычным деревенским парням это философия ? Для понимания действительности не нужна литература. Слово за слово – драка – канава – утро – больная голова и глаз.
Бескорнев не раз проходил мимо этого кабинета с боязнью. Бедная дверь, точнее, половина двери. Грубое отверстие светило  горелыми спичками и сигаретами, где раньше был замок. Ручки вовсе не было. Через весь класс свистел ветер холодной осени, унося в школу всё плохое и хорошее. «Нет, опять. Я ж опаздываю!» , - воскликнул учитель.
Всеволод Константинович вошёл в класс, поглядывая по сторонам, разгребая под ногами мусор.
-Здравствуйте, дети.
-Здравствуйте, Всеволод Константинович!
-Можно вопрос: уборщицы здесь есть?
-Была. Ей долго не платили, и она уехала, - ответил мальчик за первой партой.
-И ещё перекрестилась, - вставил своё слово Шиповец.
-Ого, даже так.
-Уже давно так, никто не остаётся здесь порядки наводить.
-Позвольте узнать, почему?
-Сюда иногда приходят плохие дядьки , курят, пьют, матюкаются.  А ещё дерутся, а ещё…,- мысль Меньшовой вновь прервалась.
-Хорошо. А дальше?
-…(молчание продолжалось ещё несколько минут, все замерли, будто ждали, когда молчаливая ученица  выскажется. Весь  коллектив это понимал. Учитель классный журнал с собой не взял , считая эту условность пагубной для 5А). Тишина закончилась, когда Меньшова сказала, что у неё готово сочинение. И правда, хорошее продолжение урока.
-Очень хорошо, что напомнила про домашнее задание, я надеюсь, все его выполнили?
-Дааа!( В один голос).
-Потрясающе. Итак, начнём. Бирюков…
Один за другим выходили ученики и ученицы. Учителя удивила не столько грамотность и форма изложения мини-сочинения, сколько правдивость, искренность каждого слова. Так Всеволод Константинович планировал – через творчество приблизиться к классу. Иногда звучали проникновенные сочинения о трудной жизни в деревне. Бывали дни, когда утром нечего есть, потому что родители последние деньги потратили на выпивку, когда в поисках еды и тепла приходилось слоняться по чужим дворам, и не всегда тебе помогут. У кого-то нет матери, отца. У иных работа отнимает время видеть своих детей. В целом, в конце каждого исписанного листочка звучали пожелания, детские мечты. Меньшову Бескорнев пропустил , объяснив , что сам прочитает её сочинение и на выходных поработает с ней. И вот, очередь дошла до Ивана. Сколько было радости! Маленькому художнику слова дали волю проявить себя. Он вышел к доске, застегнул верхнюю пуговицу на рубашке, немного заправился, медленно открыл двойной лист. Чтение начал так, словно учился у Грибоедова – «с чувством , с толком , с расстановкой» : «Я, Шиповец Иван Иванович, мне 12 лет. Живу с мачехой. Она строгая ,но справедливая… Живём рядом с МТС. Можно в выходные дни пойти туда и посмотреть, как работают механики… У нас  в школе есть маленькая библиотека. Её содержала пожилая женщина. Добрейшей души человек – Устина Бенедиктовна. Раньше я с удовольствием ходил и читал. Часами там находился… Потом по школе пошли слухи, что Устина Бенедиктовна умерла. Не помню, как это произошло. Теперь библиотека закрыта. Мы не знаем, чем заняться…


Дома работы немного: только за водой сходить в другой конец деревни, иногда у соседей на хлеб занять, в комнате прибраться , приготовить уроки… Я не жалуюсь, пытаюсь не расстраиваться по пустякам, не подвожу ребят в классе, стараюсь хорошо учиться, слушаюсь учителей. А ещё, время от времени, мечтаю…»
Иван замер на этом месте. Учитель посмотрел на него , мысленно желая услышать логическое продолжение.
-Можно я сяду?,- спросил Ваня,  заворачивая листок.
-Да, конечно.
-Я хорошо подготовился?
-Очень хорошо. Поработал на славу, - ответил Всеволод Константинович, вычерчивая положительную оценку в записной книжке. Процесс проверки сочинений закончился. Ученики сидели, занимались  своими делами, не отвлекая учителя. Бескорневу даже понравилась такая обстановка : 2 мира существовали близко  , но отдельно, не мешая друг другу. Оба всем довольны. Карандашом помечал посещаемость класса, рисовал картину: проверка домашних мини-сочинений «О себе» - всем поставил пятёрок. Шиповец оставил у него некоторые впечатления, переходящие в раздумье. Почему он так закончил? Могло быть продолжение? А что там, за теми детскими мечтами? Учитель хотел проникнуть во внутренний мир ребёнка, но чувствовал это , как любопытную враждебность , лишнее желание. Они и так пугливы. Нужно время – сами всё расскажут. И тогда Всеволод Константинович найдёт  способ с ними подружиться. Он верил – школа – это alma mater, только поменьше . Не было сомнения, что в школе проходило второе воспитание детей со вторыми родителями. Все мы – братья и сёстры в этом мире, хотя бы здесь. Любим и уважаем каждого , кто сидит за партой – счастливый первенец на пути к знаниям. Так случилось, что Бескорнев замечтался. В свете следующего дня то и дело встречал столкновение возвышенных идеалов с камнями серых реалий. Горький, душный груз на сердце тяжелел от одной мысли, что такие философские силы, как Томас Мор, Эразм Роттердамский ,  Франсуа Рабле, Лев Толстой, Фёдор Достоевский, Али Апшерони были не правы.
Прозвенел звонок. Учитель мыл доску, полы, полил несколько живых цветов, привёл в порядок парты и стулья. Собирался домой, но остановился: может перечитать некоторые сочинения? «Так-так… Это Бирюков, а  это Володин, Дмитров…Весьма интересно. Ага, вот Ванька Шиповец», - пробегал глазами учитель, остановившись на одном сочинении.  Бескорнев про себя читал написанное, немного подбираясь к концу. Последняя строчка вызвало удивление: «А ещё, время от времени, мечтаю… изо всех сил надеюсь, что когда-нибудь вернется  Галина Михайловна…»
Нарастающее неведение.
-Ха-ха! Всеволод Константинович, вы ещё здесь, порядок навели в классе?!, - как гром, свалился в тишину директор.
-Я…я уже ухожу, - сказал Бескорнев, не заметил , как сочинение упало на влажный пол.
-Я не перестаю удивляться, вам вашей профессии не хватает?! Хватит уже работать,- иронично сказал Александр Александрович, нахмурив брови, его рука потянулась в карман, достал сигарету и   задымил. Зловоние распространилось на весь кабинет от «Явы».
-Вы курите.
-И чё?!Все курят, - фразой отрезал директор, как на допросе, где подозреваемый имеет преимущество.
-Но…
-Без «но», а то уволю,- полушутя сказал Александр Александрович.
-До свидания.
Что это было?! Как он посмел? С одной стороны – грозная Северина Афанасьевна, с другой – Александр Александрович, слов  не могу подобрать , чтобы мягко  обругать безразличного  властителя бедной обители. Что мне делать? Куда идти? Что будет дальше? Это можно как-то решить или пережить. Что из себя представляет ЗПР? По крайней мере, это меня не коснётся. Открыв дверь дома, переходя порог, учитель снова остановился: «Кто такая  Галина Михайловна?! И почему дети так хотят её увидеть?» Непонятный день с непонятным концом, с тихой случайностью законченных выводов одного сочинения навеял массу рассуждений. Сколько большой горькой правды. Не могу это принять, но как я это сделал , переступил через себя? Мысли  летали отдельными, разрывными эпизодами, сталкиваясь с ещё недавними днями в школе. Как давать материал, домашнее задание, если дети боятся школы и собственных родителей? Незнание теперь руководило Всеволодом, как марионеткой, направляло куда-то, не разбирая дороги. Чем закончится это невероятное приключение? Какие последствия будут, если проснётся инициатива в его начинаниях? Всё, что строилось так упорно, разбилось ещё в первый день, в кабинете директора. Получаешь деньги – спи спокойно. Остальное как-нибудь само собой пройдёт. Разогретый чайник тихо свистел, на столе стояла банка с мёдом и нарезанные ломтики чёрного хлеба. «Это лучше ресторана» , - сказал Бескорнев, развалившись в кресле. Через 5 минут отобедал, почитывая «Филологические науки» за 2008 год. Перед ним лежала кипа бумаг с записями, заметками, набросками  планов. За этим портретом учёности и сосредоточенности , Всеволод Константинович не мог успокоиться : «Кто такая Галина Михайловна?!» Внутренний импульс побуждал его к действию. «Интересно, а что по выходным происходит в школе?, - подумал Бескорнев и с этой мыслью погрузился в журнал.










XI
В воскресенье Всеволод Константинович пошёл в школу. По пути ему встретились трое, что кинули в него кирпич. Неформалы тоже его заметили, бросив устрашающий взгляд. Допили пиво и ушли…
Бескорнев не ожидал этой встречи: директор закрывал кабинет.
-Ну что за тип?! Здрасте, господин Бескорнев, - сказал Александр Александрович, протягивая руку.
-Здравствуйте. Я по делу – что вам известно о Галине Михайловне ?
-Что? Кто вам это сказал?!, - ответил директор и отдёрнул руку , полез в карман за «Явой».
-Александр Александрович, вы сами прекрасно всё знаете…  Мне так, из чистого любопытства. Может быть, у неё хорошие программы были?  Вот я и посоветуюсь с ней. Александр Александрович  смотрел на учителя взглядом хозяина цирка, недовольным своим плохим клоуном. Так продолжалось недолго. Александр Александрович перевёл своё внимание на потолок, потом на учителя, снова на потолок и на учителя , пуская табачные кольца.
-Вы нарушаете технику безопасности, рядом же урна есть…
-Мне похер, к тому же, в нашей школе! Нет системы оповещения, уважаемый Всеволод Константинович, смысл проводить инструктаж, если у нас ремонт, электрическая проводка, конструкции этажей запущены… Смысл вам что-то предпринимать? Я вас нанимал на полставки, а могу устроить на четверть. Как вам это, а? В глазах директора показались и бездушие, и холодное спокойствие, и  железная хватка, и реализм во всей красе. Полный боекомплект вырвался наружу и , кажется, остановил стремление молодого учителя что-то изменить.
-Извините, я не знал про технические условия, но здоровье надо беречь.
-…Вот смотрите, здесь написано – курение убивает. Звучит как-то не по себе от этого предупреждения. А с другой стороны, немного поколдовать буквами и получится – курни брат. Видите. Надеюсь, вы меня поняли.
-Наверно. Я насчёт Галины Михайловны…
-Что? Опять?! - директор даже поперхнулся, и живот вмялся настолько, насколько возможно.
-Есть какие-нибудь документы , может быть старые журналы, ею заполненные?
-Вы от меня отстанете, если я вам дам ключ от моего кабинета?
-Да я не собирался…
Директор , докуривая 3-ю сигарету, достал из кармана ключ. Табачные кольца сменились сплошным сизым дымом. По лбу покатился пот. Александр Александрович не думал, что с Бескорневым  будет туго. «Ничего, улица его приструнит, учитель мне нашёлся, мыслитель хренов», - заключил Аргиопин , направляясь к двери. Директор повернул за угол , испуская дым   4-ой сигареты. Раньше его вредная привычка была флегматичной необходимостью, а сейчас, когда появился некто из города, новый учитель, который и с детьми ладит, и с местными не пререкается, руки судорожно меняют свое положение, а дым наводил беспокойство. Ненависть ко всему новому, чистому – вот она, заноза «привольная». А тут ещё Бескорнев со своими порядками. Опыт подсказывал Александру Александровичу , что сам он не захочет увольняться. Мда-а-а, Галина Михайловна Макаренко после нескольких прессингов ушла, а этот будто принимает вызов, зная исход битвы. Бросив окурок, увидел трёх неформалов. Те тоже его заметили. Директор подозвал к себе одного и произнёс: «Слушай , есть небольшое дельце…»
Проходит ещё одна неделя.       
Мысли о Макаренко не проходили. Исполнение поставленной задачи назначил на воскресенье. «Так-так, Макаренко , Галина Михайловна, учитель года-1998, ага , здесь список и других заслуг. Работала в нескольких школах, среди них и 25-я , вот повезло-то. Изучала дефектологию, детскую психологию, физиогномику. Работала в школе, село Привольное. Уволилась…по собственному желанию. Странно, в голове не укладывается…» , - бегал глазами по документации,   находя такие же записи других учителей. Отложив в сторону чёрную папку , начал собираться в дорогу, точнее,  «в гости». Главное – правильно представиться и мягко задать несколько вопросов. Всё просто. Записная книжка, ручка, карандаш. Теперь осталось без последствий дойти до остановки. Ветер выл, меняя силы – к чему-то готовил природу. Одна стая за другой улетали туда, где мир не так суров и лаконичен. Не так   раздроблен и хаотичен. Но была бы возможность – спросили бы : «Зачем вам, свободные крылья, возвращаться сюда?»  Молча летят, чувствуя за собой подступающий холод. Иные оставались, ждали, терпели, скрывались , выходили из полусна , созерцали запущенное гумно, где когда-то колосились культуры, осматривая всё, что может пригодиться для выживания. Также и человек в своём холодном доме, боясь смерти, выходит под прямые лучи солнца , когда морозы только набирают силу, что-то ищет. Неизвестно, что он найдёт. Иногда эти беспокойства трогали ум Бескорнева . Что же происходит? Ну да, погода изменчива, коварна, капризна, своевольна. Печка есть, сосед время от времени дрова даёт, потому что его сын под руководством учителя совершенствуется в чтении, иногда приносят продукты – у кого-то сын писать научился, дочь не боится высказать своё мнение, другой задачи решает, как компьютер, третий, подобно Данко , мог вести целый класс за собой. Всё будет хорошо. Всё образумится. Одна победа за другой. Но нельзя расслабляться – одно поражение обесценивает сотню побед.
Улица Уссурийская №2, второй этаж. Старый дом в начале города.
Около забора стоял ржавый «Москвич» без колёс, для красоты , наверно. Краска деревянных стен давно облупилась, балки захвачены муравьиными каналами извилистых поворотов, вот-вот сравняются с треснувшим фундаментом, крыша стала добрым приютом уличных крылатых бродяг. Всеволод Константинович ещё 2-3 минуты смотрел на кривого старика, сидящего на скамье, который что-то про себя повторял:
«Левант и Налымов, разговаривая вполголоса , лежали в парусиновых креслах на палубе. Василий Алексеевич был трезв, в петлице серого костюма краснела розетка Легиона…» (А.Н.Толстой , «Эмигранты» (25) . Когда он закончил  повторять , то протёр очки, заметил стоящего молодого человека: «Здрасте, кого-то ищите?» Бескорнев не сразу ответил: «…Прошу прощения. Заслушался. Это «Эмигранты?» Сидящий достал из внутреннего кармана пальто среднюю по объёму книжку в тонком переплёте с унылым серым пейзажем, где сидит, непонятно куда озираясь, типичный , разложившийся интеллигент.  Всеволод Константинович внимательно посмотрел, вспомнив ту самую двадцать пятую главу, написанную Толстым.
-Значимое произведение, не так ли? , - начал человек , пряча книгу в пальто, поднявшись.
-…Да, безусловно, хотя я не об этом.
-О чём же? Вы сами спросили меня о книге?
-Да это так, из чистого любопытства . Я бы хотел узнать – по этому адресу проживает Макаренко Г.М.? Старик резко оживился и расплылся светлой улыбкой.
-Давненько у нас гостей не было. А зачем пожаловали?
-Да так обмен опытом, вы против?
-Да нет наверное!
Этот старец оказался заядлым шутником, несмотря на всю важность его читательского образа.
-Может быть, зайдём внутрь?
-Конечно, сейчас я её позову.
Старик крикнул на первое слева окно с форточкой: «А-а-а! Старуха!» Ответа не последовало. Он крикнул ещё раз. В окне показался белый сморщенный кулачок.
-Во! Теперь можно идти в гости, хе-хе.
-Вы прямо, как Харламов.
-А! Это, есть немного , жизнь – одна сплошная шутка , наше рождение – самоирония , а сарказм – человеческая личность. Я ещё ничего не сказал. С этими словами они вошли в подъезд . Бескорнев захлопнул за собой дверь – верхняя петля отвалилась. Пожилой слегка усмехнулся и сам себе что-то крякнул.
-Ггггаля! Открывай! Медведь пришёл!
-Чего разорался, сейчас приду и открою, - послышалось за дверью.
-К твоему сведению, дверь открыта, - через смех ответил старец.
-Чтоб тебя! Извините, мой брат сегодня в хорошем настроении,  никак остановиться не может, - сказала Галина Михайловна.
-Здравствуйте, меня зовут Всеволод Константинович, у вас есть свободное время?
-Поговорить хотели?
-Я пойду в свою комнату – псалмы распевать! – сказал старичок со значительным видом научности.
-На кухне скалка, дубовая.
-Я передумал, на улицу пойду , там свежо и хорошо.
-Располагайтесь, я сейчас принесу что-нибудь.
Бескорнев сел на диван и не шевелился. Всё произошло стремительно , в суматохе между братом и сестрой. Впечатления роились в голове самые разные, скорее, противоречивые. Старичок выглядел на 50, но шутил на все 10 лет, в местах забавно выходило, местами усмешки звучали резковато, и каламбур превращал квартиру в цирк. Его сестра, напротив, предпочитала тишину и покой. За окном весельчак вспомнил что-то остроумное. В конце только и было слышно: «Бом, бом, бом!»
Женщина бальзаковского возраста с идеально очерченным лицом с проступающими  морщинами и слегка впалыми глазами принесла к столу серебряный поднос с небольшими резными кружками , в которых был жасминовый чай. Ещё одна деталь удивила учителя: зачастую, руки всегда показывают истинный возраст человека, но не здесь. Белоснежные руки. Не поймёшь, природа так устроила, или килограммы косметики спасают от придирчивых наблюдений. Немного выступающий подбородок гармонировал с прямым узким носом. Чуть-чуть округлённый лоб скрывал что-то подвижное, сердечное. Обычно, живя в таком престранном положении, показывать, доказывать нечего и некому. Всё чисто, аккуратно – причёска, завязанная бубликом, строго подчёркивающая поношенное одеяние, бережно сохранённое за столько лет школьной и личной практики. Галина Михайловна села на край дивана, расставляя кружки.
-Мне без сахара, - сказал Всеволод Константинович.
-…Как скажете. Мой брат по 4 ложки кладёт, принципиально,- ответила Галина Михайловна с усмешкой.
-Извините, он у вас всегда такой?
-Последние 5 лет…
Галина Михайловна остановилась , не зная с чего начать. Перебирала слова.  Бескорнев начал первый:
-Я собственно не об этом, хотелось бы узнать насчёт вашей работы в школе.
-Даже не знаю, как вам сказать, где, когда, как я работала? Всего не вспомнишь сразу.
-Меня интересует школа в селе Привольное.
Наступила пауза. Галина Михайловна взяла кружку и сделала небольшой глоток. Бескорнев сделал то же самое…









XII
Опустошив наполовину кружки, учитель искренне взглянул на Галину Михайловну: та отвернулась. Всеволод Константинович не хотел нажимать на больное. Так вышло.
-Директор – Аргиопин ?, - спросила Галина Михайловна, зная ответ наверняка.
-Да, Александр Александрович.
-Сколько работаешь в школе?
-Около месяца.
-В каком звене ведёшь уроки?
-Среднее, 5 класс.
-Тебе нравится?
-Дети, как друзья, я про них столько всего узнал…
-Ясно. А другие классы, без проблем?
-Я ж на полставки устроился.
-Ничего, ничего. Даже лучше. Ещё чаю?
-Можно ещё.
Галина Михайловна налила вторую порцию душистого жасмина, в среднем остывший и теперь задавал мягкий тон чаепития. В глазах Бескорнева, не переставая, сияла одним большим вопросительным знаком просьба: «Что мне делать?»
-Пожалуйста, Галина Михайловна, подскажите, как вы ладили с детьми, контактировали с другими учителями и …
-И многое другое… Тебе не понравится. Это как монета – в одном классе тебя только и ждут, в другом терпеть не могут. Сегодня ты правил балом, а завтра – кто знает какие пытки придумают они.
-Как же так? Я верю – дети цветы жизни.
-Дети – цветы жизни на могилах родителей… Хуже зверя только они – маленькие и безжалостные.
-Это была ирония?
-Не знаю, уже не имеет значения. Старая история, - сказала Г.М.Макаренко, настроение совсем исчезло, казалось ,что ничто так не портит картину сознания ,как прошлое.
-Извините, какая история?
Мне дали в первый день 6 класс, кажется, «6В». Обычные дети, шибутные мальчики , разговорчивые девочки со своими секретами. Ничего необычного. Среди всех был один неугомонный , как его, сейчас, наверно, не вспомню. А! Андрей Шильцов. В классе его называли «Шило». Забавно, но в школе – это какой-то кошмар: там повернётся , подпрыгнет, под парту залезет. С соседом начинает лясы точить . А ещё, по словам других учителей, Шильцов начинал вслух разговаривать, когда учитель перед всеми распинается. Так случилось со мной. Проходим новую тему. Всё по программе. Каждый шаг, ступень вносила в таблицу. Начинаю объяснять. Шильцов в это же время начал что-то бормотать , потом говорить во весь голос. Я остановилась – думаю, что с ним делать. Пробую вызвать его к доске – согласился . Я предложила , значит , бартер – он рассуждает вместе со мной, и весь класс получает оценки на балл выше за работу на уроке. Этим всё и закончилось. После занятий меня вызвал к себе Аргиопин А.А., сказал мне то же самое: «Дети – цветы жизни на могилах родителей.» Между нами разгорелся конфликт. Ему делать нечего, как портить настроение всем утром и вечером. То свой юмор демонстрирует, то в кабинете запирается и сидит там. Раньше была система оповещения, так Аргиопин что удумал – напился в хлам, пришёл и давай разводить философию в микрофон. У меня был 6 урок по счёту. Будь моя воля – отменила бы 5 и 6 занятия. Утомляет сильно.
Не знаю, чем он руководствовался, может быть, интуитивно, завалился в класс, громко смеясь, споткнулся и упал. Встать, естественно, он уже не мог . Я застыла в кресле. Вдруг директор ожил, откашлялся  и затянул: «Ааааа! Прикинь, выпил для настроения и не удержался…Так я ж…от души, от сердца! Милая моя, ну помоги, встать, мать твою! Ручку подай, а то уволю…» Лучше сквозь землю провалиться.
Галина Михайловна замолчала. Замолчало время вокруг неё. Безысходное молчание. По щеке прокатилась слеза. Её будто не было в комнате. И только случайная реплика Бескорнева разбудила бедную женщину.
Через неделю вся школа обросла слухами о том, что я – жена Аргиопина. Позже выяснилось, что всё случившееся додумал сосед Шильцова – Коля Кнутов. С виду тихий, спокойный, спросишь – он ответит. Никогда не думала, что в нём расположилась такая двойственность. Не могла успокоиться, оправиться. Ничего не оставалось, как уйти в другую школу. Александр Александрович сидел у себя, делал вид замкнутого , отрешённого чужака. Притворялся. Почему именно я?
А ларчик открывался просто . Директор обожал медленную, саркастическую деспотию, его устраивало медленное  течение, так, как обстоятельства  этого требовали. Какие-то нововведения, реформы, даже изменение формы обучения вызывали негодование+отвращение=стабильный заработок. Шёл на любой компромисс , если это сыграет ему на руку. За один день до этого ученики моего класса на математике сказали…зачем они сказали ей ,  что я лучше  . Всеволод Константинович на минуту остановил рассказ , упомянул Темнейшину. Галина Михайловна кивнула головой. Не думала , что это её заденет. А дальше всё по сценарию. Не знаю, что заставило Кнутова так поступить. Когда собирала последние вещи в учительской, ко мне подошёл седой трудовик с папкой. Говорил что-то про содержимое, взял в кабинете директора, когда тот напился. Темнейшина нажаловалась Аргиопину. Кнутова  за пятёрку в году попросили исполнить задуманное. А в папке было досье на Александра Александровича. В начале 90-х годов Аргиопин руководил одной из элитных школ тогдашнего Ленинграда. Партия проводила программу технического обеспечения образовательных учреждений. Из госбюджета выделили на тот момент колоссальную сумму . Собрали самых-самых. Аргиопин тут как тут. Фамилия такая подходящая, как паук, яркий, агрессивный, ум золотой, да не тому дан. Вся школа лелеяла надежду на новые компьютеры, пишущие машинки, новый хозяйственный инвентарь. Но…деньги озолотили его глаза и руки. Просто исчез. Время шло, удовольствие закончилось. Он здесь выкрутился так: приехал сюда, поселился вблизи Привольного . Не знаю, как он заменил бывшего директора, установил свои порядки. В последнее время он контролировал учебный процесс, чтобы ничего хорошего, ни плохого не происходило. Сейчас ведь в педагогике любая благая идея поощряется – учителю полагается премия. Я тоже хотела воплотить свои задумки ; нет – это были фикции. Не думала, что всё это осядет внутри. Больше я нигде не работала. Как вспомню, так кидает в дрожь.
История закончилась. Последнее , что произнесла Галина Михайловна: «Я не знаю, что тебе посоветовать.» Всеволод Константинович встал, испытывая изнеможение оттого, что его цель не имела смысла. Внутренний голос подсказывал старую мудрость , гласившая о любой подходящей беседе. Задайте даже незначительный вопросик – собеседник расскажет несколько эпизодов из своей жизни, так и не ответив вам. Таких людей просто тянет на разговор . И так понятно, что одиночество давит больнее с возрастом, а тут словечком перемолвиться с молодым поколением. Удачи тебе в этом нелёгком деле!
-Что ж , большое спасибо, Галина Михайловна, я пойду…
-Вам спасибо, вы хороший слушатель.
-Получил богатую информацию. Сразу видно опытного учителя.
-Да что здесь обсуждать, не хотели моего присутствия там. Всего лишь оказание помощи в деревенской школе, а вышло так. Неизвестно, что Александр Александрович с тобой сделает.
-Он иногда заходит в класс после уроков , осматривает всё и курит.
-Его любимая привычка, - подчеркнула Галина Михайловна.
-Ещё раз спасибо. До свидания.
-До свидания.
За окном громко, с выражением раздавался уличный фольклор: «Охапку дров и плов готов!»
Пасмурно и подготовка к дождю. Очень тепло. Лёгкий ветерок. Опавшая листва играла под ногами. На душе Бескорнева меланхолично играло беспокойство, тревожащее всё : от конечностей до нервных окончаний. Свежо, легко дышать , но учитель задыхался своей ситуацией. Автобусная остановка пуста. Через несколько минут приехал автобус , тоже пустой. Без удовольствия, с полузакрытыми глазами Всеволод Константинович зашёл в транспорт, встал на месте у окна. Автобус тронулся, дребезжа дверями, оконными рамами . Теперь всё утихло в мире учителя под шумом серого салона. И опять этот глубинный домик, опять рутинная школа, опять этот хаос-директор, ведущий свой контроль. В мыслях возвышался другой черный пласт –  ЗПР. Много раз Бескорнев был невольным очевидцем пустого класса, когда начинался урок, когда во время занятий некоторые личности сами, без разрешения, уходили из класса и пропадали на целых 40 минут. А если назревал конфликт, 10-20 минут словесной перепалки заканчивались в пользу «бывалого ученика». Как будто они знали все слабые места каждого учителя. До Всеволода Константиновича ещё не добрались. «Как мне повезло, маленький класс с маленькими исследователями. Их потенциал можно раскрыть и…» Очнулся Бескорнев от крика  водителя: «Эй, проезд оплати!»
Вот это зрелище: дверь на крыше, окна выбиты, внутри потомки Мамая  прошлись. А мёд остался. На полу кирпич с бумажкой. Учитель поднял и прочитал: «Короче, не рыпайся, найдём и тебя не найдут.»
В дом зашёл сосед.
-Здравствуйте вам.
- Здравствуйте, может быть, знаете, что здесь произошло? , - с недоумением спросил учитель соседа, уже не рассчитывая на малую поддержку со стороны.
-Только трое уходили, шатались меленько. Одного даже стошнило.
-Они…
-А знаете, вам мой совет, вы же городской небось? Возвращайтесь в город, там легче, чем здесь. Я многих удальцов видал. Месяц-два и всё тут. В прошлом году какой-то учитель по культуре, дак дирехтор его в зверьё… А там…по головке его позвякончили. Ушёл в город, - последние слова ошеломили Бескорнева, сорвали дух с основ. Ноги подкосились.
-Но у меня уроки и не только.
-Ишь !Какой редкый чудак.
Сосед повернулся, что-то наговаривая о несправедливости человека к человеку, о  человечности вообще. Бескорнев остался один. Вечерело.
«Что я такого сделал?», - сам себя спросил Всеволод Константинович. В общем бездействии одна малейшая динамика нарушила гнетущее спокойствие. Из-за чего? Из-за споров с Александром Александровичем? А это встреча с Севериной Афанасьевной? А одиночные пересечения с ЗПРом? Что будет завтра? Обычная программа не подходит, дети сильно напуганы, не доедают, им холодно, одиноко. Тогда я на что?! Нет! Что бы ни  думали обо мне – всё пройду.
Сел в обшарпанное кресло, свесив запястья на коленях. Явная поза воинствующего безразличия. Мысленно он готовился к чему-то, что вот-вот оборвёт его практику, педагогическую деятельность. Прекрасно понимая, что хорошие начинания рикошетом бьют каждый день. И точно также смутные мысли рикошетили тишину в голове. Отвлечься бы. Но не было желания. Не было возможности желать. Через тернии к звёздам зришь кромешную ,кривую пустоту. В разных масштабах не угадаешь её лик. Такая разная, примитивная, но безустанно идущая вперёд дисгармония, ловушка душ, отправляющая пожинателей в мир иной. Неужели в лице директора школы кроется пожинатель  ,в  клещах которого оказалось целое множество активистов, незаурядных личностей.
Изменчивый октябрь уходил намёками в следующий месяц. Предсказанные дни принесли только остатки былого разочарования.



XIII
Новый день и новые проблемы. Директор вызвал Бескорнева к себе.
-Вот что! Даю под твою ответственность ЗПР! Смотри, не облажайся, - на жирном лице Аргиопина появилась равнодушная улыбка.
-А как  же мои дети?
-Уроки ОПТ очень полезны, нехай побатрачат!
-Им учиться надо, начали повторять весь курс с 1 по 4 классы. У меня весь план расписан.
-Я у них веду 3 предмета! Думаю , вы осилите МХК!
-Мировая художественная культура?
-Я похож на попугая?! Или пояснять по 10 раз?!
-…Хорошо…  Когда приступать?
-Сейчас.
На самом деле Александр Александрович почти ничего  не вёл. Урок проходил в форме панибратства. Некоторые , лишь бы оказать услугу, бегали за «семками и пивом». О чём говорили – неизвестно. Да и не нужно. Всеволод Константинович проходил мимо, только не погружаться в это. Дойдя до проклятого места, учитель максимально осторожно открыл дверь – зря. Никого не было. Пустые парты , на них стулья. Закрытая доска. Любопытно. Много думать не надо. Кто-то, похоже, заранее знал о прибытии нового учителя. Интуиция не подвела: художник хитрой рукой изобразил карикатуру учителя, нет, больше похоже на обкуренного уголовника с ирокезом без зубов. Один глаз подбит. В руке полупустая бутылка и кастет. Последний штрих вовсе уродует  портрет: рифмованная фраза, как в комиксах: «Не читал Шекспира, Получишь олух в рыло».
Ничего не оставалось делать, как обратиться к директору.
В кабинете сидели Аргиопин и Темнейшина. Разбирали отчёт.
-Так быстро! А что случилось?,- поинтересовался Александр Александрович.
-А! Это новый учитель, Всеволод …Константинович, а где ваш документ, подтверждающий успеваемость класса?,- спросила Северина Афанасьевна, косясь на директора.
-Так ведь …Рано ещё.
-Концепция поменялась. Забыл вас предупредить – сегодня у ЗПРовцев ОПТ. Кстати, среднее звено им помогает. Уборка территории объединяет людей, - что-то разило в этих словах, досконально злило Бескорнева, пришлось признать и сейчас – власть самодура царская.
-Могли бы сами поучаствовать , ещё отчёт сдайте в ближайшее время. Всё-таки , соблюдайте профессиональную дисциплину. И так мало предметов в расписании, Александр Адександрович может урезать зарплату, вон на меня посмотрите, - Темнейшина разгорелась , - я здесь работаю уже…
-Извините, Северина Афанасьевна, мы не так…,- перебил её Александр Александрович.
-Да какая к чёрту разница! У меня большой стаж работы , было предостаточно часов , а тут появляетесь вы, какой-то Бескорнев!
-Северина Афанасьевна, да успокойтесь же наконец!, - перебил Александр Александррович.
Атмосфера немного разрядилась. Темнейшина ушла.
-А вам,  Всеволод Константинович, настоятельно советую заняться отчётом.
-Хорошо…
-Насчёт старшего звена не драматизируйте, когда-нибудь придут. И ещё : вам доводилось видеть класс психически неразвитых? Они все такие, но вот Занощин и его друг Подлогов – мастера играть на чужих нервах.
-И что мне делать?
-Хм, - подумал директор, закуривая в привычном тоне, пуская кольца, - даже не знаю. Русское  «авось» поможет!
С этими словами одно колечко полетело в лицо учителю.
-Извиняюсь…Я то думал, вы имеете реакцию и всё такое.
-Нет, реакции нет.
-Что ж, ладно, завтра в это же время проведёте МХК, - итогом, как в суде, закончил директор; ему бы палочку или молоток для полного ухищрения.
-Хорошо. До свидания, Александр Александрович.
-Всего хорошего, - сказал директор, подождав, пока Бескорнев закроет за собою дверь, - и когда же он напишет заявление об увольнении?
Заполняя журнал, затекает кисть , не гнутся пальцы, Да как?! Есть определённые сроки сдачи педагогической документации. Нет, надо было перечеркнуть одним словом учебный план. И ЗПР? Что мне делать с ними? А лучше всего подумать над тем, что они со мной сделают? Так ,ладно. Где их папка с планами? Вот она. А это что такое? Из папки торчала маленькая записка с едва разборчивым почерком, неизвестный автор ничего о себе не оставил.
«Надеюсь, что это прочитают и поступят по справедливости. Подругу мою нашли за гаражами, уже мёртвую. Слыхала, что скончалась от болевого шока. До конца не верила, что это Занощин с Подлоговым. Я знала, что они неадекватные, как и все остальные , но нет, ну не способны на такое, просто не могу поверить. Сначала мы общались, пацаны нам всегда что-нибудь дарили, типа цветы, конфеты, пару раз на кривой пригорок водили. Однажды я спросила у Серёжи, где он такие подарки достаёт. А он отвечает, мол хорошие люди по доброй воле скинулись всяким добром, но далее я спросила, что значит «по доброй воле?» Серёжа уже не слушал , затягивался самокруткой. Он знал, что я детдомовская , рассказывал как хорошо жить на полную катушку, чтобы как-нибудь прожить с удовольствием. Обычно Сережа много  матершинил с Вовкой, а при мне другое говорил. Он рассказывал про людей, которые жили быстро и красиво, умирали тоже молодыми и красивыми. Другие следовали за ними. Я слушала, без остановки, сидя у костра. Через какое-то время пришёл Подлогов с бутылкой. Серёжа пояснил, что это «прозрачное вино». Поверила ему…Предложили попробовать, сделала один глоток – дальше…плохо помню, что было. Громко смеялись, шутили, плясали вокруг костра. Вова попросил меня снять куртку, мол жарко стало. Я послушалась. Отхлебнула ещё. Вовсе голова пошла кругом. Потом стошнило. Прямо на костёр. Последнее, что помню: «Нам же легче…»
Проснулась утром. Какое-то странное чувство. Оглянулась: пустая бутылка, твёрдый запах вчерашнего перегара. Это ладно. Около костра увидела то, что защитило мальчиков от последствий.
Пишу последние строки и готовлюсь к тому, что делать дальше. Нарочно осталась на вечер – мыть класс.
Всё труднее и труднее писать…
Нечего больше сказать…
Не ищите меня.»
Ужасы школы везде. Куда ни кинься – всюду беспросветный мрак с разрывным развратом. Теперь Всеволод Константинович совершенно точно знает, кто в его распоряжении. Или наоборот. Учитель хотел облокотиться на стуле, да не было желания. Руки не поднимались, а документация не завершена. Сознание боролось с новой свинцовой тяжестью. Если отдать их в спецшколу, то  вся система обучения сведётся к жёсткому воспитанию. Как с ними поступить? Беспокойство берёт верх. В то же время видит перед собой отчёт. «Возьму его с собой, Аргиопину всё равно, как я его закончу» , - подумал учитель, положив папку с запиской на место.
-Здравья вам, Всеволод, - встретил его сосед.
-Вечер добрый, Иваныч.
-Решили остаться?! У вас настроение чтоль пропало?
-Заработался…
-Не первый раз слышу, - сказал Иваныч, проводив учителя до двери.
-У меня был тяжёлый день.
-Этак понятно. И что-то ещё стряслось.
-Как вы это делаете?
-У вас глаза и лицо, как лимон, руки – соха испорченная. Молоды ещё, а уже стареете. Я в 30 лет лысеть начал. Значится…, - Иваныч о чём-то задумался, поглаживая лысину, загоревшей рукой.
-Прошу, Анатолий Иванович, не надо… Уверен, что истории прошлого очень поучительны…
-Эх, ладно. Кстати, пока вас не было, решил рамы заново застеклить.
-…Тебе на водку?
-Боже сохрани! Нет, бросил. Год не пью.
-А остальные? Продолжают пить с поводом и без него?
-Да. В основном, просто так пьют, - отмахнулся Иваныч.
Бескорнев ничего более не сказал. Достал из кармана несколько сотен и протянул их Иванычу. Тот завертел головой, и что странно, почтительно поклонился. Ушёл.
«Как хорошо, что есть такие, как ты, это даёт старику надежду», - вспомнил знаменитую фразу мудрого волшебника в одной из видеоигр. И эти слова воодушевили Бескорнева. Что там? Неубранная холодная комната, недописанный отчёт, на столе мышь голодает… Мдааа, буйные мысли хорошо прогоняют депрессивное состояние. Только бы себя так поставить и дальше. Возможно, всё не так уж плохо. Всеволод Константинович писал, писал и не было видно конца его писанине; неведомый , шепчущий голос доносился из пустых окон: звал к себе. Бескорнев устал, но руки писали целую муку нескончаемых страниц. Казалось, он прикован к столу. Со лба ручьями лился 7 пот. Пальцы невозможно разжать. Мысли вылетали горячей струёй накопленного бреда, опыта и сброда плохих эмоций. Когда был построен последний этаж…Это и был  истинный апофеоз! Голос усиливался, бил по нервам, вгрызался в сердце, выл протяжно, но учитель писал, безжалостно надавливая ручкой. Сильнее и сильнее затёкшая рука выводит  очертания. Перед ним мебель рассыпается , пол уходит из под ног , и всё сгущается вокруг.
Небытие…
Полночь. Всеволод Константинович спит за столом. В руке потёкшая ручка , отчёт, тупой карандаш, чёрный ластик. Наброски к уроку МХК. Телефон разряженный сигналил. Проснулся от последнего вздоха связного аппарата.

XIV
В учительскую вошёл Ваня. Всеволод Константинович на него и ужаснулся:
-О! Ваня, это кто тебя так?
-Синяк под глазом, это Серёжа поставил – он на ОПТ с одноклассниками карбид взрывал. Осколки полетели в разные стороны…
-А дальше?
-Дальше, - продолжал Ваня, всхлипывая,- я подобрал остатки, смёл их в мешок. Выкинул. А тут этот подбегает…Ну и вот. (Показывает ссадину ,трогая пальцами и отдёргивает).
-Ты молодец, правильно сделал. А какой у вас урок?
-География. Арго ведёт.
-Это кто?
-Александр Александрович.
-Ух! Вы его так называете?
-Он придёт где-то в конце урока, вякнет что-то на своём наречии. И всё.
-Странно как-то. Хоть раз нормально вёл урок?
-На прошлой неделе пришёл с запахом. Не очень.( видно сразу, как директор ценит подпольную колхозную работу кустарников).
-Догадываюсь, о каком запахе говоришь. Бескорнев достал из кармана пятак.
-Приложи к синяку, ну всё, поторопись – не опаздывай.
-Это Александр Александрович сказал: «Фариж – столица Пранции».
-Ясно. Понятно. Тебе уже пора.
-Слушаюсь, капитан! – отрапортовал Ваня, мерным , армейским шагом направляясь к двери.
В классе ЗПР по-прежнему пусто, но в воздухе был дух нарастающей тревоги – что-то произойдёт и значительно повлияет на внутренний мир учителя, пронесётся динамитом, пулей, копьём, дротиком по нервам; топором ударит в светлое темя: что может случится с нейронами моего мягкого мозга? Неспешно подошёл к столу, положил классный журнал – стол слегка покачнулся, медленно, скрипя уставшими досками, накренился и сник до уровня плинтуса. Не повезло. Только мышь пробежала мимо стола, понюхала сточенный краешек, не задерживаясь, исчезла прочь. «Чуть-чуть бы шума», - мелькнуло в голове. Тут, как по волшебству послышались скорые набеги, дикий грохот заполонил весь коридор, даже дверь затряслась – старшее звено на подходе. «Узри ад!» ,- кричала альтернативная реальность. Тяжёлый сапог ударил дверь, крепление слетает – ещё держится; вторая, татуированная рука ребром ладони таранит её ( просто придерживает, для эффекта ). Далее сила шумных учеников пришла в привычное кривлянье , маты снарядами носились на все 4 стороны. Лихие образы , копирующие злободневные личности 90-х, неумело щёлкали, лузгали , оглядываясь. Двое пришедших первыми, сели «за полярным кругом» , внимательно глядели на опустившийся стол и учителя. Всеволод Константинович стоял в оцепенении ещё минуту. Придя в себя, начал:
-Здравствуйте, дети!
-Зацени, марсианин чешет, - сказал Занощин.
-Пусть дальше базарит, - поддерживал его Подлогов.
-Извиняюсь за своё неофициальное вторжение, господа-ЗПРовцы, урок уже 10 минут идёт, а вы тянетесь.
-Если б не тянулись – не пришли, - начал один.
-А на хрена вообще ходить?!, -  подхватил второй.
-Да, нихера не делаем, чё ишо кубатурить?! Учителя-профессора приходят и уходят. Это МХК – блин, та ещё ересь, ОПТ баче, - утвердительно  вставил Подлогов, без стеснения передал Занощину сигарету.
-Это ещё что?! ,- возразил Бескорнев , взирая на равнодушную группу. (Через секунду посмотрел на дверь, взял свободный стул и запер им кривую дверь.) Класс немного оживился, все разом , со злобной, хитрой усмешкой, искоса поглядывая на Занощина. Тот, будто телепат, с неудовольствием прочитал мысли коллектива: «Ну что, крутой парень, рамсы попутал?!» И тут нарушился  привычный ритм блатняка. Занощин устремил свои впалые , серо-бурые глаза на учителя, пока тот заполнял план урока. Казалось, что-то наводило темень на его репутацию. Взяв с парты бумажный клочок, завернув его, недолго целился и шальной рукой направил  белое ядро. Выстрел – удар – мимо! Всеволод Константинович спокойно увернулся и заполнял журнал дальше.
-Слышь, ты здесь Кто?
-Просто учитель, в прошлом занимался спортом , играл в настольный теннис, регулярно делал зарядку и моцион. А чем занимаешься ты?, - закончил мысль Бескорнев, поднял с пола бумажку и выкинул в урну.
-Да чё ты там чешешь, меня вся округа боится , малые по струнке ползают, местные девки каждый день дают…
-Дают прокисшее молоко?! Класс  подсмеивался над Вовой и Сережей. Впервые учитель, некогда бывший студент дал отпор беспредельникам. Однако, наши герои и не думали сдаваться. Занощин с Подлоговым встали , без всякой ругани, спокойно вынули стул, ушли. Напоследок из коридора грубой рукой возник символ американского посыла.
-Так, «герои» ушли, кто-то ещё желает повторить ?
-Да ладно…
-Хорошо, не надо, не надо стебаться!
-А чё делать будем?!
Загалдели. Отчего ? Временная потеря авторитета.
-Итак, подведем итоги… Занощин Сергей и Подлогов – главари вашей …банды?, - подбирал слова учитель, несколько секунд поглядывая на стол.
-Да как?! Мы – класс, группа…
-Коллектив.
-Нет, как я заметил, именно они мешают вам учиться.
-Вы знаете, как они тёлок разводят, Серёжа умеет это делать! , - прозвучало где-то в центре.
-Ну и хорошо, пусть коровник устраивает, в деревне сейчас с хозяйством туго.
Все ржали. Продвинутая деревня, или искажённое племя с потребительским чутьём. Всё просто – пришёл – увидел – взял – бросил. Прозвенел звонок. Как по команде, все встали.
-Попрошу всех задержаться ещё на 5 минут. Звонок для учителя.
-Э! Алло! Прозвонка на переменку ,- опять послышалось в центре.
-Может, представишься?
-Семён.
-…Я жду, - в повелительной позе сказал учитель.
-Пруткин Семён Павлович, - ответил ученик, поклонившись и встал в своей обычной, развязной позе вороватого попрошайки.
-Д/з . Я знаю, вы давно про это не слышали, но всё же…Так, повторите ранее изученный материал, начиная с палеолита, первобытных людей. Буду фронтально опрашивать.
-Яяяясно….., - прозвучало уныние, стихло совсем.
Внутренний голос подсказывал, что ситуация под контролем. Глаза сияли умеренным огнём. Огнём справедливости. Хотелось ликовать и управлять бесконтрольной толпой. И главное – выдержать этот экспрессивный момент. Задание было получено.
-А вас, товарищ Пруткин, я попрошу  остаться, - сказал Бескорнев знаменитой фразой из кинофильма.
-Чё ещё?!
-В журнале значится некий Поваленко, расскажи пожалуйста, где он?
-Гы! Это ваще даун,  он в спецшколе!!!, - энергично начал  Семён.
-Тише, тише, не будем так отзываться об «Униженных и оскорблённых».
-Короче, этот дебил косяков напорол и всё – его в другой город перевели.
-Больше ничего?
-…Нет, ничего.
-Сёмка, послушай, не буду допрашивать, это чистый интерес – я просто хочу подружиться с вами. У меня связи в голове, а не баттл.
-Ты чё клонишь, ничё не знаю…
-…Ладно, можешь идти.
Пруткин вышел. В то же мгновение , не торопясь, вошёл, взявшись за край кривой двери.
-Там, под столом, какой-то листок малявы завалялся.
-Это правда?
-Зуб даю!
Неловкими движениями, в ошарашенном психе, Пруткин выбежал. В коридоре пронеслись его шаги. Звучок раздался вторично, но не так сочно. «Возьму на заметку, и записку тоже»,- сказал про себя учитель. Заглянул в полку сдул пыль, прочитал первые строки…в каменном  страхе остановился перед бездной знакомого голоса.
-А, вы ещё не ушли? ,- зашёл в класс Александр Александрович.
-…Я ,журнал заполнял, - оправдывался Всеволод Константинович.
-В положении полуприседа?, - спросил Александр  Александрович, рука остановилась в кармане, понятно почему.
-Ручка упала.
-Хорошо , идите, идите…
Дом…
Измотался весь. Хотя сейчас не об этом.
Антон Семёнович, мир праху его, сердечно пожал бы руку Всеволоду Константиновичу за внедрение нестандартных методов в нестандартной группе с отклонениями. Это  ощутимая разница пронзила его тупым ножом. Понимая, что сегодня сам не свой, выйдя за рамки личной культуры, испытывал стыд за себя. Из-за себя. «Мне мил мой стыд!,- успокаивал свою сущность Всеволод Константинович,- Лермонтов , помоги мне, избавь от этого кошмара».
Сидя в кресле, в тусклом свете разглядывал пожелтевший лист бумаги, выполненный строгой, лёгкой рукой, каллиграфическим почерком лежали стройные предложения с жутким содержанием. Несколько раз принимался за чтение , но глаза решительно убегали в сторону, не желая мучить кривые магистрали пострадавшего нервного центра. Как будто детище Геи и Урана с удовольствием потеребило все основные механизмы бедного учителя. Неожиданные виражи разных историй чаще напоминали о сгустках жестокости старших над младшими. Смысл что-то доказывать? Все делают вид, что ничего не произошло… В самом деле, «это» ничего не произошло началось в общежитии с падшим образом жизни, продолжалось молчанием в институте, дела, дела, дела – стипендия, усмешка, виселица! Его кроткая , добрая душа коснулась всего: прекрасного и отвратительного,  разочарованные очарования предупреждали! Всё обо всём – теперь очень часто повторял: «Люди отравили мне сердце, убили характер, проигнорировали душу, оказавшись здесь, могу надеяться на то, чтобы каждый день в тишине , с пользой». Спокойный, меланхоличный эмбиент наводил тяжёлый дельта-сон , сковывавший организм медленно и мучительно. Бумажный лист выпал из пальцев. Бескорнев устал…
Любопытная мысль шевелилась, заменив  ему сновидения исписанным , жёлтым листом:
«Они были несправедливы к нему! Поваленко просто дурак, не надо на него так сердиться! Переходящая все границы жестокость школьной администрации,   где «закон, что дышло» , делает всё в своих интересах. Повторяю, Поваленко – к миру открытый человек, несносный , глупый. Это можно было понять. Всё случилось. Его никто не останавливал, потому что не верили в серьезность его действий. Учителя помогали ему, он же широко улыбался в ответ, хлопая глазами. Одноклассники шутили, мол, Макарыч всегда на своей волне. Что-то скажешь – сделает, может быть. В основном, что-нибудь возьмёт, будь это палка, камень, песок и др. , начинает играть. Однажды дети играли в футбол. Мяч укатился за поле, мимо проходил Макар. «Поваленко, Поваленко, пни мяч! Пни, ну! Быстрей, вот так»,- кричали ему . Добряк понял, что он сейчас поможет футболистам.  Разогнался , прицелился , пнул. Комета с характерной скоростью устремилась в окно кабинета директора. Макара избили. Он сидел на земле, держась за  нос. Трудно сказать, больно ли было ему. Макар, несмотря на небольшой конфликт с окружающими, в улыбке простого счастья, несмышлёныш ковырял землю.  Ливень зарядил. Стало веселее. Косые дождевые струи били в лицо, стекая вместе с кровью. Неплохая раскраска получилась. Теперь он художник. Так и просидел до глубокого вечера. На следующий день Поваленко обнаружили спящим в том же месте.
Удивлялась его стойкости, прочности. Какой-то непробиваемый парнишка. Как посмотришь на него – и жалко, и легче становится. Некоторые говорят, что дураки самые добрые люди на свете. Иногда один глупец может задать столько вопросов, на которые не ответят и 100 мудрецов.
Перед уроком все зашли в класс. Макара попросили постоять на стрёме – подкараулить директора. Сказали, кажется, наши «герои», по команде закрыть дверь. Мальчик прекрасно реагировал на ручные сигналы. Послышались шаги. Аргиопин на подходе. Нога переступила порог, Занощин махнул рукой, весёлый , бодрый активист смело хлопнул дверью. Александр  Александрович  в полголоса рявкнул. Злой учитель , разъяренный зверь врывается и отстёгивает подзатыльник.  Повернул спиной и толкнул в коридор. Последствия скрыл носовым платком ( не пена изо рта, но обычная привычка убрать пот с красного лица).  Когда успокоился, начал урок. На задних партах кто-то ехидно ржал: «Мудень, блин, отстал, га, га, га!!! Ниха директор его отметелил!» Звонок отпустил всех на свободу. Макар открыто улыбался, разглядывая свои извилистые ладони.
Остальное невыносимо описать. Зачем обвинять человека в том, что он не знает, что такое спички, огнетушитель и книги?...
(Дальше последовали обрывки , избирательно подчёркивающие тот бардак, подталкивающий Поваленко на очередную подставу. Может быть,  изгоя нашли?)
За окном улицу покрыло толстой, беспросветной пряжей тумана, оросив землю теплом. Не было ветра. Молчаливые великаны неприступно стояли, сросшиеся корни обдавали ландшафт тенью, хотя и без того очень темно. Мягкая, водянистая масса спрятала для всякого зрения видимость спящих домов. Иногда, далеко, на другом конце деревни собаки выдыхали загробные восклицания. Для чего? Чтобы помнили. Домашние животные  не люди, но с той же глубиной чувств рыдали, с безразличием поглядывая вокруг. Безразличие. Как много в этом слове. Без лица это место – и не село, и не деревня. Просто населённый пункт – Привольное.

XV
Осень пошутила. Угостила в середине ноября проливным дождём, постепенно уступавший позицию мокрому снегу. Все, почти все вышли на улицу и взялись за лопаты. Так начались зимние выходные  у Бескорнева… Холод сменился непривычным для ноября морозом. Снег облепил голые деревья, словно насильно заставили узника напялить заразную мешковину. Если постучать черенком по стволу, белые комья падали градом на голову. «Там не ходи, там ходи, а то снег башка попадёт!» , - вспомнил Всеволод Константинович старый советский фильм. В это время внешний мир ощущал нежданный приход ранней зимы. «Незваный снег хуже татарина» , - сказал сам себе учитель и негромко посмеялся над собой. Да, утро удалось. Настроение есть. Успехи тоже. Малыши нормально излагают прошедший материал начальной школы. Ещё немного и множество замыслов обретут реальное исполнение. А Ванька – прирождённый лидер! На него можно положиться. Аля мало говорит, но хочет что-то донести, наверно, через учителя, всем . Работа предстоит кропотливая. Остальные – просто любознательные дети. Нет, не масса с одинаковыми способностями, если внимательно  присмотреться , можно увидеть в каждом оригинал, творца своей природы. Шиповец и Меньшова, как заметил   Всеволод Константинович , что-то вроде полюсов, объединявшие скромный , подрастающий материк.
ЗПР иногда выносит мозг. Темнейшина появляется – весь день коту под хвост. Аргиопин язвит. Пускает табачные кольца. Это ничего. Быть может, это испытательный срок. Наверно, проверяют , особенно эти изверги. Постойте, где Занощин и его соратник? Хотя, без него дисциплина лучше. Намного лучше. Классом можно руководить, если не загружать информацией. Они больше любят трудиться физически, чем слушать лекции о Древнем мире. Пишут мало да ещё с ошибками. А что им директор рассказывает? Хм, то же самое, что у 5-го класса. Всё запущено. И опять звучит вечный вопрос: «Что мне делать?» И всё же, проблемы нужно решать по мере их возникновения, не нужно глобализировать. Пусть говорят, что у страха глаза велики, бесполезно метать бисер перед свиньями, демона не изменить… «Ты просто романтик, только мёртвый , зачем стараешься?» ,- сбивающий голос заблуждения шептал Бескорневу. Не такое уж высокое настроение.
Чай закипал, бурливо шипел, распевался – верный знак домашнего тепла. Нужно успокоиться , сесть в кресло, съесть завтрак и…
Кто-то постучал в дверь. Не ответил. Бескорнев подумал, что какой-нибудь Пахомыч просит на спирт, медицинский , неразведённый. Открыв дверь, увидел надпись на снегу: «В последний раз чешешь, сволочуга учительская!»
Утонуть внутри себя, уйти и не думать. Да стой же. Успокойся, в комнате лежит начатый Умберто Эко, его сборник сочинений по медиевистике , слегка потрепанный , но сохранивший актуальность. Читаешь – релакс… С этими мыслями учитель погрузился в думу.  Наверно дети шалят. Побесятся и всё на этом.
Силой обратного эффекта память воспроизводит встречу с Манухиным. Та ещё история. Однако же, с чего бы Бескорневу верить ему. Тогда он был занят чтением, какой там бомж со своими советами. О! Дорогая поза отчаяния! Что упущено?! Непонятно?! Теперь уж старшего товарища не вернёшь. Где-нибудь греется без огня и крыши над головой, голодает сутками. Совершенно случайно вспоминаешь информацию по радио:
«…За длительное время, почти год, человек проходит 3 стадии уличной жизни: страх, равнодушие, разложение личности. Сначала страшно, что побьют на улице, замёрзнешь от холода в -40;С, не найдёшь богатую урну. Со временем равнодушие запускает следующие механизмы: собаки перестают лаять, так как принимают за своего; прохожие не обращают внимания , потому что не жалко. Человек в таких условиях сливается с городским пейзажем, становится частью его интерьера. В итоге, третья стадия, когда самому бездомному уже всё равно, что он ест и где ночует…»
Сарказм судьбы.
«Чё-то я приуныл,- сказал Всеволод, сквозь слёзы. Спрятав эмоции, тщательно перебирал эпизоды чужой жизни, сопоставил её со своей педагогической практикой. Нет, всё неправильно. Всё не так. И будет не так. Зачем же повторять ошибки. А что, если опыт повторится со мной? Просто бред какой-то. Так ладно, в понедельник пойду в школу с чистыми мыслями. Нужно плотно поесть и приготовиться к урокам. Остальное – жечь.
В очередной раз директор попросил подменить его на уроке МХК в старшем звене. В злополучном классе. Не всё так уж плохо. Наших «героев» давненько не было. В коридоре учителя уже ждали. Ученики затаили дыхание с глубоким чувством внутреннего достоинства , предстоящего превосходства. Пруткин первым заметил апатичное выражение лица учителя.
-Здравья Вам, Всевол Константиныч! А дверь закрыта, ключик, утерян, а дубликатика – тю-тю!
-Здравствуйте… Тааак, все на месте. А почему ключа нет?
-Мы , фиг знает. Реально, пришли такие, готовенькие… А дверь на замке.
-И?
-Ну, это, мы пошли за ключом в учительскую. А его, видать, стырил кто-то… Хрен знает. (Верный знак протеста, пусть празднуют.)
-Что ж, как насчёт уборки на улице?
-Во! Это по мне!, - сразу отозвались ЗПРовцы.
-Так, на входе лопаты Алексея Матвеевича, я сейчас договорюсь  и  уберём территорию, лады?
-Конечно, лады.
Пруткин стоял ещё неподвижно, с недоверием смотрел на Бескорнева.
-Оценка идёт в журнал.
-Да всё, вкурился…
Пацаны принялись за работу. И вполне тихо, без единого мата, управились за 45 минут. Дорога, предшкольник, тротуары около здания – загляденье . Семён молчал, враждебно вздыхая. Учитель изредка следил за процессом, но уловил негативную направленность Пруткина. Можно было всё исправить. Нужно рискнуть , нужно… Они же ,всё  понимают , только под своим углом. Вот где точка соприкосновения мира учителя с миром школьных дикарей.
-Хорошо территорию убрали.
-А то! ,- согласились дружно.
-Значится , всем пятёрки плюс дополнительная четвёрка за посещение. Ученики переглянулись . В чём подвох, где дело подставой пахнет?  Препод пургует…
- Всевол Константиныч, чё за дела?
-Дела у прокурора, у нас простой урок. Высший балл поставил за уборку, четыре – считайте , что это бонус. Не знаю, что вы думаете по этому поводу, я не могу залезть в ваши головы, - сказал учитель спокойно и твёрдо. Пацаны зависли. Всё исчерпано. Мысль победного торжества унеслась в иллюзии, и в глазах воцарилась тишина и стыд за совершённые поступки. Потупив взгляды , поникнув головой , постукивали тупыми лезвиями инструментов, молча сочиняли оправдание , как можно сильнее извиниться перед учителем. Семён взорвался негодованием , центр силы и бунта подавили просто – словом. Один из учеников спросил: «Сворачиваться можно?» На это Бескорнев покрутил ручкой в воздухе, указывая в сторону. Все почувствовали временное облегчение , в нерешительности столпились и сомкнулись, выдыхая сбитые звуки ещё детского , но замасленного организма. На часах звонок давно шумел. Давно, давно. Уроки закончились . Можно вернуться к прежнему ритму. Класс разошёлся кто куда, Бескорнев отправился в учительскую. Очередные планы для ЗПРа. Что ещё придумать, чтобы они одумались и взялись за ум? Эти и другие рассуждения неожиданно прервались стуком в дверь.
-Войдите.
-Это  Пруткин…Вы эт самое, не нагибайте нас больше …Сами в курсе, мы до вас всех проверяли…
-Давай быстрее, время у меня ограничено.
-…Извините,  Всевол Константиныч , ну , поржали немного…, - сказал Пруткин, переминаясь с ноги на ногу.
-А кто закрыл класс?
-Это Занощин…,- прозвучало с досадой, с какой-то двусторонней обидой.
-Сёмка, если Серёжи нет столько времени, предположительно, он корень зла, думаю, потом придёт , успокоится. Наверно, попросит прощения.
-Да ну! Он борзеет до фига, его друган поддержит.
-Странно, вы немного отличаетесь, - обнадёживающе сказал учитель.
-Точняк. Кого-то заставляют, кому-то нефиг делать. Серому и Вовану похрену ваще.
-Даже так.
-Ага, а насчёт тёлок он реально говорил, матёрый уже.
Учитель задумался.
-…Тааак, задание вы получили, и было бы неплохо носить на занятия полную сумку со школьными принадлежностями , а то я вам рассказываю, рассказываю , а отдачи нет.
-Лады,  Всевол Константиныч.
Были случаи полного умиротворения, или это только временная передышка между уроками. Целая схема выстраивается – с кем и как себя держать. Что говорить им, в каком тоне. Ещё интересней – попытка разобраться в характерах отдельных «героев». Не стало Занощина, Подлогова , так Пруткин лезет в драку. Но, при всех проступках извиняется, с трудом. Сразу видно, если товарищи его застукают в этом деле, пару зубов лишится. Всё же учитель верил в его исправление. Нужно начать с Пруткина. Семён – некая прослойка между течением крикливых отрицаний и канонами морали человеческой. И та и другая стороны жизни по-своему привлекают и требуют обязанностей, строгого следования им; вместо этого получилось безобразное ориентирование в «занощинских понятиях». Учитель разбавил словесный гряземес чистым  гуманизмом. Немного  доброты, твёрдости, уверенной демонстрации, если того хотела нестандартная ситуация, то небольшая доза либерализма не помешает. Это регламентировано другими словами в трактате «Государь». Не книга, а ценный учебник с золотой сутью управления – цель оправдывает средства. Другая ценность философского труда – это знание можно переосмыслить, на руку тем, кто не только умеет читать умные книжки. Ох! Глубокоуважаемый Макиавелли, ваша книга, да в благоразумные руки.
В коридоре на короткой перемене Бескорнев встретил Александра Александровича и Занощина – о чём-то разговаривали; то ли полемика, то ли подзаборное общение. Директор при нём даже закурил. Единственное, что  услышал Всеволод Константинович: «Поскорей бы проводить мальца в путь-дорогу дальнюю…» Какой-то малозначимый разговор, можно сказать ни о чём…
На сегодня были запланированы сжатые лекции, и «Всевол Константиныч» обдумывал дополнительные комментарии к ним. В любом случае, ученики проявят множество любопытства. Будут вопросы, незнание слов, выражений, изречений заумных и прочего литературного норматива, что в диковину в деревне, в селе. Короче, неважно.
На этот раз класс встал при появлении учителя, что резко изменило атмосферу в кабинете.
-Здравствуйте, здравствуйте, садитесь.
-Что сегодня малюем?! ,-в шутку спросил Пруткин.
-Во-первых, подними руку, во-вторых, по плану культура Европы XVII века. Запишите пожалуйста.
С неохотой, в полудрёме, нерешительно заработали ручки, зашелестели тетради, полетела полугодовая пыль с их обложек. Тем временем Всеволод Константинович начинал тезисное изложение:
1) Сперва можно отметить сильное влияние политических и религиозных событий в этот период. (Реконкиста , Контрреформация).
2) Разнообразный художественный колорит искусства (на первом плане выдвигаются жанры барокко и классицизм).
-А колорит это чё?!, - спросил Пруткин.
-Набор цветов, яркое изображение , так, продолжаем. В лекции этого не было. Каждый, пользуясь случаем, в точности исполнил факсимильный приём. Информация идеально дошла всем. Учитель постарался. Напротив записи Семён изобразил что-то похожее на ex libris .  Простая линия, просто монограмма. Некоторые с любопытством глядели на узор Пруткина. Незнакомое изображение придавало вид манускрипта. Конечно,  на древнеримский первообраз книги не тянет, но так как на  полях были и анархия, и коммунизм, и другие гадости подросткового воображения.
        3) Талантливые представители XVII века, работающие в разных сферах искусства: Лоренцо Бернини (1598-1680), Джованни Ланфранко (1582-1647), Питер Пауэл Рубенс (1577-1640), Балтазар ван дер Аст (1590-1656) и Никола Пуссен (1594-1665). Хватит, пожалуй. Так укладываемся по времени? Кажется да.
         4) Далее. Традиции некоторых выдающихся творцов легли в основу направлений и неукоснительно соблюдались. ( К примеру, творчество Пуссена – образец в живописи.)
Общая активность начала падать. Бескорневу надо сменить тактику. В класс зашла Северина Афанасьевна. Все встали.
-Прошу прощения, можно на 5 минут оторвать вас от…от урока?
-Да, конечно.
-Довожу до вашего сведения, что ученики ЗПРа Занощин Сергей и Подлогов Владимир пропускают уроки МХК.
-Позвольте объяснить…, - хотел сказать Всеволод Константинович.
-А вы ничего не делаете. Александр Александрович на вас рассчитывал. Не подведите. У него и без того много дел.
-…Мда. Извините, а в обязанности директора входит о чём-то договариваться и подобострастно делиться сигаретами . Галина Михайловна рассказала мне некоторые особенности Аргиопина, его деяний и…
-Ничего  не знаю. А Макаренко давно уже нет. Она…просто устала. Уволилась по собственному желанию.
Разговор затянулся. Учитель чувствовал несправедливость. Да, что-то здесь не так. И зачем сказал про Галину Михайловну, лучше бы молчал и соглашался с неправдой. Скраснел, скраснел, что тут говорить. Звонок прозвенел, как отвлекающий манёвр, оглянуться не успеешь – класса нет. И как Бескорнев этого не заметил?! Опять… Пустой кабинет, кривые парты, стулья, полы в чёрточках от обуви, старые потрескавшиеся стены, такие же окна, пропускавшие скромный солнечный свет. Какой-то отпечаток безысходности.  Всеволод Константинович в состоянии тихого, сердечного гнева посмотрел в окно. Почти одно и то же, если вспомнить общагу. Только там навстречу усталым глазам равнодушно смотрели окна соседнего дома, а здесь – лёгкая позёмка в неопределённости своей металась от  ствола к стволу, гоняя разнообразие кристаллических конструкций, образуя снежную завесу на ледяной, каменной земле. От сугроба к сугробу шли серые, белые капли мелкой наледи, сковавшие осеннюю ржавчину. Что было охвачено огнём, остыло мятежным ветром холодного убийцы.
«Подыми свою голову смело!-
Звал к народу Фурье. –
                Разделись
На фаланги и дружно трудись
В общем круге для общего дела.» (Безумцы , П.-Ж.Беранже).

«А, нет демократии в этой стране,
Сказал сумасшедший кудрявой луне
И смело шагнул с парапета на дно.
Про это у нас не снимают кино.» (На смерть безумца, Г.Модестов).

Эти и другие стихотворения вольнодумцев приходили на ум учителю. Сейчас тихо, можно не  ограничиваться в мыслях, никто не видит, как Бескорнев смотрит в одну точку и мечтает. На минуту  Всеволод Константинович  задумался: «Очень странно, либо Аргиопин, либо Темнейшина, словно поджидали моего одиночества, чтобы вставить несколько недоброжелательных комментариев в планы занятий. Остальные учителя болеют, уволены, ушли в другие деревенские школы , где зарплата выше и нет всяких девиантов с олигофренами. И всё же – почему так тихо?!»
В учительской делать нечего. Совсем нечего. Младшее звено развивалось своим ходом: сочинения, С/р , К/р шли с переменным успехом, на уроках работали чуть ли не за «спасибо». Ваня частенько организовывал работы над ошибками. Алевтина проявляла стремления к учёбе. Это воодушевляло других на такие же подвиги. Собираясь домой, Бескорневу оставалось решить проблему с ЗПРом . Полусвет коридора сменился ранним полулунным вечером . Кругом непроглядок и обрубки изображения, даже если при себе имеешь фонарик. Учитель мог надеяться только на глаза. После весёлой позёмки наступили нервные шаги воющей метели. Закон природы . Ноль реакции уличной тишины. Как будто всё спит и не проснётся. И только какой-то крошечный организм преодолевал заснеженный, неразличимый путь к дому. Постоянная гололедица, вялый мороз, постепенно замедлявший шаги  Всеволода Константиновича , беззвездные сумерки , луна, как бледное пятно, застыла , примёрзла к небу. Крыши домов отсвечивали сосульками маленькие лучи, скоро же метель прикроет и это усилие. Вой поднимался, всей мощью потенциальной бури готовился к нападению.  Всё шло стремительно. Неудивительно, что теперь труднее добираться домой. В этой полутьме, еле перебирая ноги, из рук выпала сумка. Руки посинели, околели . Пока Бескорнев грелся дыханием и поднимал портфель, в нескольких шагах прохрипело разговорное обращение:
-Мужик, сига есть?
-Извините, нет, - еле дыша произнес Бескорнев, поднимая сумку.
-Ты заблудился или чё?!
-У меня уроки закончились, прошу прощения, мне очень холодно, мне пора идти…
Незначительный диалог. Неумно для такой погоды. Осторожно подбирал поверхность, чтобы не упасть, побрёл дальше. Неведомая, неизвестная , безумная воля заставила вновь упасть, подняться теперь невозможно. Внутри всё сжалось, скрючилось кровавым хрустом. Тёмные тона заполонили взор. Неудержимая дрожь просачивалась сквозь незнакомые возгласы грозных теней. Удар,  ещё удар, и ещё… Сначала было больно и жарко, в глазах темнело, метель била в лицо. Вскоре стало очень холодно, приятно и легко на душе. Освобождение. Ничего, это пройдёт. Новый свет , остальное – уже существующая иллюзия.
Бывает смерть, которая – жизнь, и жизнь – которая смерть. (Лермонтов.М.Ю.)







Эпилог.

В идеально убранной комнате сидели 2 девушки, может быть, ровесницы. И какая прелесть! Конспектировать книги Бахтина. Скорее всего – завтра очень сложный семинар . Или же, они просто ботаники, зубрилы, не знавшие ни счастья, ни горя, ни праздности, ни скуки. Если сказать им такое  возвышенное слово – любовь, студентки  как обычно ответят: «Не ,не слышали.» Долго не стоит рассуждать. На первом курсе надо конкретно определяться: либо учишься, либо гуляешь. На двести какой-то странице нашли старую закладку с инициалами – В.К.Бескорнев, ниже крылатая фраза: «Жизнь прекрасна!»
-Настя, смотри, что я нашла.
-Я знаю. У соседа на первом курсе была такая монография.
-Сосед не знает, кто такой Бескорнев?
-С чего бы?
-Просто так спросила.
-Ну, как говорил он, это было года 4 назад……………
Скорее всего этот рассказ они забудут. Со временем всё уходит за порог забвения. Неважно теперь, как рассматривать поступок этого человека. Храбрость или трусость никто не замечает, а человеческую жизнь теперь можно оценить. Это было. Большинство случаев самовольной ответственности оборачиваются неожиданностью «из-за угла.» Потому и не знаешь, по какой дороге идти: жизнь или существование. Сейчас могу только продолжить сие повествование : «Это было года 4 назад…»
                16.07.14 – 16.11.14