Приговор Глава 18

В детстве человеческое сердце, как ни в каком другом возрасте, хочет, даже требует любви, и, если не получает ее, то человек вырастает очень несчастным. Так думала Алиса, наблюдая за повадками маленького Дани, и ей было жаль его до слез, хотелось тут же крепко обнять его, качать, как качают младенцев, и говорить, говорить ему о любви! Лед независимости, с которой он держался,постепенно таял всего лишь оттого, что Алиса смотрела на него с нежностью и вниманием.

У него был взгляд взрослого человека, много пережившего за короткий срок. Под глазами - странные темные пятна. Скудно рассыпанные на переносице веснушки - и те поблекли и больше не светились золотым светом.

Он жадно ловил любое проявление к нему внимания, но тут же, неимоверным усилием воли, задавливал в себе свои порывы. Алиса чувствовала, как этот бедный десятилетий ребенок внутренне мается, метаясь каждое мгновение от порывов нежности до навязанного самим собой равнодушия. А ей хотелось, чтобы он был просто счастлив, всегда, - как должны быть счастливы дети его возраста.

Возможно, именно потому, что Даня рано в своей жизни узнал, что такое горе, он отнесся к ее увечью очень спокойно, и это немного облегчило волнение первой встречи. Она ему говорила о том, что она инвалид и не может вставать с постели. Он сам вынудил ее сказать ему об этом, она не могла больше таиться, потому что с некоторых пор он стал беспрестанно просить о встрече. А когда она сообщила ему, что не может двигаться, он прекратил просьбы, а потом без спроса сам пришел к ней в гости.

Дети его возраста еще наивны, они, бывает, беззастенчиво разглядывают людей и предметы, говорят то, что им вздумается, но Даня, совсем как какой-нибудь взрослый, не позволял себе рассматривать ее. Для него она была совершенно нормальным человеком.

Мама Алисы, во взгляде которой все еще читалось удивление, принесла Дане стул, и он взгромоздился на него подле Алисы. Он был маленького роста, - его ноги даже не доставали до пола, - но крепенький, коренастый. На нем была светло-коричневая весенняя куртка из полотняной ткани, которая очень понравилась Алисе, - от нее веяло каким-то теплом и уютом. А еще от нее вкусно пахло весенней свежестью и парным молоком.

С первого же мгновения, как только он вошел, Алиса почувствовала, что влюбляется в него. Ей понравилось в нем все: его еще по-детски нежные соломенные волосы, стриженные под горшок, его слегка вздернутый нос, его серьезный взгляд из под сведенных к переносице, будто нахмуренных, темных бровей, его неловкие движения. У него было прехорошенькое лицо, хотя сам он, конечно, не догадывался об этом.

Как же она хотела себе такого ребеночка, такого мальчишку! Ей хотелось обнять его, прижать к себе и сказать ему: "Ты - мой мальчик!", но она не смела этого сделать, не зная, как он это воспримет. В ней поднималась такая волна нежности, что она дрожала, задыхалась и чуть не плакала.

Мама принесла шоколадные конфеты и две кружки чая. Пока чай остывал, Даня рассматривал Алисину комнату, расспрашивая ее про ту или иную вещь. Спросил он и про икону Богородицы, и, пока Алиса рассказывала ему про Иисуса Христа, рождение Которого зимой праздновали все православные люди, про его Матерь, Даня
внимательно слушал ее, ни разу не перебив. Казалось, он обдумывает каждое ее слово, и что-то таинственное рождается в его усталой душе. Взгляд его сделался менее напряженным и потеплел, он внутренне как-то успокоился и притих, изредка поднимая глаза на Богородицу.

Алисе вдруг показалось, что, отдай она этому мальчику всю свою любовь и нежность, этого будет так мало, недостаточно для того, чтобы отблагодарить Ее за этот подарок. Алиса вся трепетала при мысли, что вот сейчас перед ней разворачивается настоящее чудо, она получает просимое, и казавшаяся несбыточной мечта обретает
физические очертания! Она просила и верила, но всё же сколько сомнений она пережила за последнее время - но, несмотря на все эти сомнения Богоматерь так возвеличила ее! О, Пресвятая Богородица! Воистину, ты не помнишь зла! Благодарю тебя за то, что послала мне этого мальчика! Отправила этого маленького ангела из самого рая, из-под самого своего крылышка, - как вознаграждение за терпение, - иначе и быть не могло. И то, что Алиса была в состоянии дать этому малышу, не шло ни в какое сравнение с тем, что давал ей он!

- Алиса, а ты ходишь в церковь? - неожиданно спросил Даня, когда Алиса закончила свой рассказ. Он был счастлив встретить кого-то, у кого на полочке в комнате стояли иконы. Алисина мама, все это время стоявшая в дверном проеме, - маленький гость ей был крайне любопытен, - чуть заметно улыбнулась и оставила их наедине. Она тоже знала, что чудо рано или поздно произойдет...

- Даня, я... вообще никуда не хожу, ты же видишь?

- Я тоже никогда не был в церкви, но возле нас есть церковь, маленькая, желтенькая, и я всегда хотел посмотреть, какая она изнутри... Давай с тобой туда сходим?

- Я не знаю... Разве только на коляске... - ну, конечно же, на коляске, это решение было таким простым, а ей потребовалось столько времени, чтобы принять его. Появился маленький Даня - и решил все за нее. В том, в чем она всю жизнь противилась матери, Алиса не смогла отказать этому маленькому ангелу.

- А ты далеко живешь?

- В Химках...

- Ничего себе! И ты приехал сюда из Химок? Это же на другом конце города?! Как ты будешь добираться назад?

- На электричках.

- Нет, я тебя не отпущу больше в такое рискованное путешествие! Тем более скоро стемнеет. А твой отец, он знает, что ты здесь?

Мальчик слегка покраснел, видимо, ему приятно было, что о нем снова кто-то заботится. Несмотря на то, что он проделал опасный путь на двух электричках и мог гордиться собой, он оставался ребенком, которому нужно чувствовать, что за него волнуются.

Однако, при упоминании отца он как-то снова погрустнел.

- Нет, не знает. И не узнает. Он на работе почти всё время, даже телефон не берет.

- Даже если видит, что это ты звонишь?

- Да, у него там какие-то очень важные совещания всё время. С тех пор, как мамы не стало, он изменился. Раньше по вечерам и в выходные дни мы всё время были втроем, ходили на каток зимой, летом ездили на рыбалку, а теперь он слишком занят...
Алиса поняла, что отец Дани просто тоже очень тяжело переживает потерю жены. Естественно, что Даня и физически, и, возможно, характером, напоминал ему о любимой женщине, - и боль утраты, которая по идее должна была сплотить их еще сильнее, похоже, наоборот отторгала отца от сына. Она понимала, что это неправильно, но осуждать Даниного отца не могла, - Бог наделил человека душою живою, склонную к слабостям и ошибкам.

- Я отвезу мальчика, - послышался голос матери из коридора, и вот она вся снова возникла в дверном проеме. - Я только что закончила свой проект, и у меня есть свободное время, - Алиса сомневалась в том, что мама говорит правду, но взглянула на нее с благодарностью, - А теперь пейте чай, а то он совсем остынет.

- Бери конфеты, - сказала Алиса Дане.

- Я не люблю такие, - откровенно признался он. - Я принес тебе те, которые люблю.

С этими словами Даня вскрыл, наконец, бумажный рожок, и Алиса увидела, что он был полон разноцветных, но немного поблеклых драже. Когда она была маленькой, отец часто покупал такие для нее, - должно быть, это именно те сладости, которыми родители испокон веков "радуют" своих детей, хотя радовать там особо нечем, простой глазурованный изюм, но сколько радости эти разноцветные камушки всегда приносят детворе! Они так и назывались, морские камушки, и для тех, кто никогда не был на море, это название звучало еще более завораживающее, - казалось, что там, на сказочном побережье, всё усыпано этими сказочными радужными камушками...

Она давно не видела их в продаже, - их заменили более рафинированные конфеты из пальмового масла, а морские камушки, если и существовали, были задвинуты в какой-нибудь дальний, малоприметный угол. А, между тем, это было такое острое воспоминание о детских годах! Алиса порядком удивилась, но скорее растрогалась, увидев в кульке у Дани морские камушки. Она поинтересовалась, откуда они у него.

Этот с виду банальный вопрос, казалось, смутил мальчика; от Алисы, которая ловила каждое его движение и вздох, не укрылось, как он скользнул взглядом в пол, чтобы ресницами прикрыть наводнившую глаза грусть.

- Это мама их сделала, еще до смерти. Она была кондитером. Она часто их делала дома, говорила, что торты ей на работе надоедают. Поэтому я не люблю торты, а их люблю, - но это последние, я хранил их для особого случая...

Кровь бросилась в лицо Алисе, она снова начала задыхаться от переполнившей ее жалости, и, чтобы хоть как-то скрыть это, положила на язык одну сладкую горошину. И хоть горошина уже хранила привкус лежалости в детском карманчике, Алиса поняла, что Даня потерял маму не так давно и что каждое сказанное про нее слово - как ножом по свежей ране, снова и снова...

Ей очень хотелось расспросить Даню обо всём, но она так и не решилась, - мальчика нужно было пожалеть, несмотря на то, что он крепился изо всех сил. Алиса перевела разговор на другую тему, и они снова принялись что-то рассказывать друг другу, пока Мария Павловна снова ни появилась в дверях и ни указала многозначительно на свои старенькие наручные часы.

Алиса знала, что настанет момент, когда Дане нужно будет идти, но вдруг почувствовала, как всё ее хилое, больное существо восстает против этого. Откуда у души берутся силы, притом что тело так немощно и жалко!

Алиса чувствовала, что уже скучает, хотя Даня еще ни шагу не успел ступить прочь. Вот он, всё еще сидит перед ней, а в то же время так непреодолимо далеко. Он пришел, а вместе с ним в ее маленькую комнатку проник целый новый мир, полный каких-то приятных запахов, нежных улыбок, пробивающихся на их обычно таких
холодных лицах, словно подснежники, мир полувзглядов и полувздохов, который даже она, будучи инвалидом, боялась нарушить каким-нибудь неверным движением. И этот мир теперь угасал, красиво, смиренно и неотвратимо, как тает прекрасная снежинка на теплой ладони.

Алиса никогда не думала, что сможет испытывать такую нежность к чужому ребенку. Она вообще не думала, что способна испытывать такую нежность и так от кого-то зависеть. Вот сейчас Даня выйдет из комнаты, - и унесет с собой отсюда половину воздуха, и свет сразу потемнеет, и сказка рассыплется и, сделав в воздухе несколько кругов, тихонько ляжет на пол золотой пылью. Наступит привычная, надоевшая тишина, и Алисе снова нечем будет заняться...

Да нет же! У нее теперь появится новое дело - ждать следующей встречи, молиться за Даню, просить Богородицу, чтобы Она везде пребывала рядом с ее новым знакомцем, ведь он еще не окреп, он такой еще маленький и хрупкий, он нуждается в защите и руководстве.

Алиса пристально и жадно напоследок вгляделась в Даню, пытаясь то ли получше запомнить его образ, то ли угадать, чувствует ли он ту же грусть расставания с ней. Странное дело, но Алисе очень хотелось, чтобы ему было так же грустно уходить, как ей - отпускать его. Несправедливо это: вот у Дани есть отец, но он нисколько не волнуется о мальчике, а при этом имеет на него все права и может
видеть его, когда захочет, обнимать, наблюдать за ним. Крохотная льдинка ревности вдруг кольнула Алису в самое сердце. Нельзя! Нельзя так думать! Нужно продолжать радоваться, как она радовалась всё это время, пока они переписывались, - что он где-то растет и развивается, постигая жизнь. И что она нужна ему, хотя не приложила к этому никаких усилий, чужой ему человек, и уж тем более никаким
образом не заслужила того, что нежданно-негаданно с ней сейчас происходит.

А она была нужна ему, она это увидела в его чистом и искреннем взоре, обращенном на нее с порога, где Данька смешным образом, словно неуклюжий медвежонок, помялся, прежде чем выйти.

А еще Алисе нравилось то, что он всегда задавал ей предельно прямые вопросы, - вот все бы люди так вместо того, чтобы ходить вокруг да около.

- Когда мы с тобой снова увидимся?..

Мамы долго не было - да и шуточное ли это дело, добраться до Химок и обратно! Алисе было приятно, что Даня проделал этот сложный путь для нее. Когда же Мария Павловна вернулась и с улыбкой вошла в комнату дочери, Алиса, глядя на нее с хитрым прищуром, сказала:

- Мам, а давай мы с тобой сделаем морские камушки?...

Продолжить чтение http://proza.ru/2015/08/07/563