Каштан

Любимая,
они срубили наш каштан посреди поля.
Сожгли старый,
деревянный коттедж на холме. 
Даже снесли заброшенный храм,
покрывшийся болотной плесенью – главную святыню древних идолов.
Они уничтожили наше детство.
Вырвали всё под корень.
До жжения в грудой клетке больно,
что тебя не было,
когда заливались горькими слезами пожелтевшие листья, 
когда боролся с бушующим пламенем усталый,
одинокий дом. 
До онемения ладоней в минус двадцать больно,
что он не выдержал,
и проиграл эту войну – угаснув навсегда,
уйдя на дно,
с обломками куда-то в землю.
Уверен,
если бы была рядом – нашла выход из ситуации,
ты ведь так любила жертвовать собой,
а я просто лишний сорняк,
давно потерявший ощущение времени.
Сколько нахожусь здесь,
на влажной,
сумеречной траве,
уткнувшись носом в рыхлую почву,
насквозь пропахнутую тобой?
Слишком поздно бежать.
Твои изумрудные глаза навсегда стали моим удушьем.

*

Каждую секунду пишу тебе – о тебе, 
радужная улыбка что-то сломала во мне.
Милая,
прошу,
слушай и читай меня,
дыши со мной – вместо меня: 
каждоё грёбанное утро,
когда завязываю шарф вокруг своей шеи,
всегда представляю,
что это – виселичная петля,
и если б ты снова произнесла слово «люблю»,
мои ноги бы не задумываясь пнули табурет в сторону.
После твоего ухода я прекратил жить полноценной жизнью,
на теле стали появляться гематомы. 
Нет.
Не ищи,
глупая.
Их всё равно не видно.
Они где-то внутри.
Язвы – окутавшие мои /едва/ живые органы тонкой,
противной на ощупь плёнкой,
оплетая с каждым днём всё больше,
подобно лиане.
Я,
словно сорока восьми метровый шпиль,
рухнувший с пятидесятиэтажного небоскрёба,
отделавшись всего несколькими царапинами и полностью изувеченным сердцем,
время – отличный палач.
Обветренные губы искусаны в кровь на каждом вокзале,
в надежде увидеть кого-то отдаляюще похожего на тебя.
Тебя и только тебя.   
Глаза искали знакомый силуэт в каждом такси,
каждом пероне и поезде, 
в вечно снующей толпе.
Вывод один: тебя нет.

*

Серые будни навевают тоску,
тугая плеть нервных окончания хлещет по вискам.
Изо дня в день прозибаю в безликих бетонных коробках,
ноги автоматически несут туда в семь ноль пять,
пять дней в неделю – самая вредная привычка,
убивающая «лучшие годы жизни» похлеще пачки «Marlboro» в кармане мятой рубашки.
В душном помещение,
в жалком подобие комнаты,
называемой – офисом,
разгребая очередную стопку документных бумаг,
услышал разговор секретарши,
та утверждала,
что «счастливые люди что-то отмечают в календарях»,
и буквально вечером нашёл твой любимый блокнот в стиле «ретро»,
который ты купила во время семейной поездки в Лондон.
В нём календарь с зачёркнутыми датами и одна обведённая в кружок.
Дорогая,
ты была счастлива,
а от меня всегда несло /бухлом/ упущенными годами.

*

Кусты крапивы прорастают в плоть,
глубоко упираясь корнями,
отдавая куда-то в печень и лёгкие.
Я рассыпаюсь на крупицы,
как многовековая статуя в Риме,
как песчанный замок построенный неуклюжим ребёнком,
как прах атеиста,
разлетевшийся,
словно соль на ветру.
С последним вздохом вздыхая,
слышу,
как на рассвете падают птицы,
как разлетаются на фрагменты в небесах самолеты,
как очередное метро сотрясается взрывом,
как плачут «уродцы» в банках стеклянных,
с лицами цвета таблеток от мигрени,
под стать жасмина лепесткам.
И,
прости,
но я больше не могу носить подаренную тобой лавандовую водолазку,
её ворот стал слишком узким.
Вот только мои руки никогда не смогут выкинуть её или запрятать поглубже в шкаф.

*

Пока где-то радовались дети,
в другом городе мокли под ливнем качели.
Пока кто-то спал в уютной постели,
брошенная родной матерью босоногая девчушка в ободранном платье отдавала последнюю чёрствую корку хлеба котёнку с разорванным ухом.
Я мысленно жму на курок за то, что не смог помочь – та убежала,
скрылась в толпе.
Этой же ночью,
из-за первых заморозков,
малышка улетела к журавлям,
но с улыбкой на крошечных устах,
отдав последнее тепло тому,
кто подарил любовь и радость в последние секунды.
Мороз всё-таки успел нашептать колыбельную.

*

И,
если б не одно «но»,
мы могли бы укрывшись шинелью,
лежать под летней тенью,
любуясь друг другом,
а не как я сейчас – писать безобразно бессмысленный бред.
Мысли,
словно звездопад,
гроздьями падают на меня,
рассыпая под ногами гвозди,
оставляя в глазницах пустоту и молчание.
Ты – гниёшь,
сквозь выбеленные кости прорастают ветки нового каштана и амарантовых цветов.

*

Любимая,
они выкопали наш каштан посреди поля,
и твою могилу вместе с ним.