Старое средство

         «Любое эмоциональное состояние подобно необузданной стихии, когда мысли устраивают гонки, бесцельные, неуправляемые, и в этом хаотичном движении нет победителей, нет побеждённых. Но где-то там,  за эмоциональным туманом, прячется здравомыслие, прорваться к которому можно только, рассеяв туман. А для этого нужно успокоиться, ибо только в покое есть шанс трезво увидеть ситуацию», - подумала девушка.
Она остановилась перед закрытой дверью в подъезд и, глубоко вздохнув,  мысленно напомнила себе, что надо сосчитать до десяти, прежде чем отвечать на вопросы хозяина квартиры, не раздражаться, с юмором смотреть на происходящее и наблюдать, наблюдать, наблюдать.
Это старое и весьма надёжное средство. Только так можно понять «шаги» предполагаемого противника и работать на опережение. Конечно, если бы не нужда в деньгах, она бы не отправилась вместо сестры к профессору. Его квартира находилась на третьем этаже. Девушка поднялась по лестнице, замерла в раздумье, не убежать ли, пока не поздно, но пересилила себя и решительно позвонила. Дверь медленно открылась. Мужчина средних лет в очках, в домашнем халате молча смотрел на нарушительницу его спокойствия. На его лице словно было написано:
«Ну, милочка, с чем пожаловали»?
- Я убираться пришла вместо Тони, - сообщила она цель своего визита.
«Да она красавица! А фигура? С такими данными хоть сейчас на подиум. И откуда только такие нежные цветы появляются? Что за садовник их выращивает»? – подумал он, выдерживая паузу, как профессиональный актёр.
- Проходи, - наконец произнёс он и отошёл в сторону.
- Вера, - представилась девушка, - а вы?
- Андрей Петрович, - он слегка поклонился, - прошу любить и жаловать, - произнёс он и улыбнулся.
«Не дождёшься», - подумала Вера.
- С формальностями закончили, теперь можно перейти к основной части. Мне не надо объяснять, что делать. Я в курсе, - девушка улыбнулась, достала из пакета тёмно-синий халат, в котором её сестра убиралась в квартире профессора и молча принялась за работу.
Профессор сел на диван с книгой, сделал вид, что погружён целиком и полностью в текст, и стал наблюдать за девушкой.
- Можно ли услышать, как поёт любящее сердце? – спросил он, закрыл книгу, аккуратно положил её рядом с собой на диван и, словно прислушиваясь к чему-то, замер.
Его взгляд при этом был похож на взгляд гремучей змеи, жаждущей проглотить кролика. Он гипнотизировал свою «жертву».
- Что? – Вера подняла голову.
Профессор был слегка сбит с привычного эмоционального настроя. Вера поняла это. Заученная, много раз повторяемая девушкам фраза, вдруг стала бесцветным набором слов. Она ощутила его намерение поразить слушательницу, очаровать. К тому же она уже была подготовлена неким образом рассказами сестры.
- Я спрашиваю…
- А-а-а, - протянула Вера, - это я поняла.
- Можно ли услышать, как поёт любящее сердце?
В его вопросе было столько пафоса, что девушка не удержалась, ей захотелось сбить с него эту спесь. Исключительность – это всего лишь некая одежда, в которую он нарядился, чтоб создать впечатление. А под ним был тот, которого он тщательно скрывал от посторонних глаз. Она видела это, а он ещё не понял, что его раскрыли, что уже кто-то прокричал: «А король-то, голый»!
- Это вы про стук, что ли? – спросила она. - Через фонендоскоп можно услышать биение сердца или по пульсу определить ритм, сколько ударов в минуту, нет ли аритмии. Это я вам как будущий врач говорю. При любых эмоциях пульс учащается, то есть частота биения сердца выходит за пределы нормы, - она улыбнулась.
- Боже! Я же вам не про физический аспект говорил. Я совсем о другом. Как можно, милочка, быть такой… - он замолчал, вдруг осознав, что может выйти за рамки им же самим созданного романтического образа, взял себя в руки и закончил: - Быть столь красивой и не очень умной одновременно.
- Глупой, вы хотели сказать «глупой». Но как вы смогли определить степень моего умственного развития? На глаз, что ли? Духовное видение и слышание доступно не всем. Большая часть наших научных светил пока ещё не приблизились к приятию этого феномена. Для них – это не факт. А что вы хотите от студентки? И потом, как утверждает статистика, ум и красота не очень дружат. Хотя я не считаю себя красивой, но и дурнушкой себя назвать не могу. Могу предположить, что я симпатичная, то есть вызывающая симпатию. Как-то так. Но когда большая часть человечества находится на грани выживания, мысли у них несутся в иное русло. Вам ведь не интересно, как я выживаю, чтоб учиться. Может, когда-нибудь и я смогу себе позволить восторженно рассматривать снежинки, листопад, а не носиться с лопатой или метлой по двору, сгребая их в кучи, чтоб заработать лишний рубль. А любящее сердце ещё найти надо, чтоб услышать его песнь. Я уверена, что нельзя прожить без любви. Потому что, как говорил Ильин, она сама в нём просыпается и им овладевает, что это главная творческая сила человека, что духовность есть ключ к истинному счастью, что любовь – это особый дар справедливости. Сердце поёт, когда оно любит, оно от любви поёт, а не от влюблённости. Но, боюсь, мы не умеем любить, не знаем, не понимаем, а говорим, разменивая истинный смысл по мелочам. Играем. Свет есть любовь, Бог есть любовь. Масштаб ощущаете?  Так что вы хотели?
- Ничего, - прошептал он.
- Странно, - вздохнула Вера. – Обычно существует причина, из-за которой люди задают вопросы. Они могут быть прозрачными, как первый лёд на реке, мутными, каверзными…
- Достаточно.  Верочка, вы свободны…
- Спасибо, профессор, но я знаю об этом. Хотя, что такое свобода? – спросила она.
Лицо Андрея Петровича побагровело.
- Я вас не задерживаю…
- Конечно, воспитанный человек и не должен этого делать. Ведь приставать к молоденьким девочкам аморально. Вы согласны со мной?
- Да-да, - он театральным жестом указал ей на дверь. – Уйдите, пожалуйста.
- Так бы сразу и сказали, - улыбнулась она, - ведь я сделала всю работу: бельё погладила, полы вымыла, пыль вытерла, унитаз и ванну отдраила, раковины блестят, цветы полила… - начала она перечислять и снова услышала:
- Да-да.
- Но вы не расплатились со мной.
- Что?
- За работу…
- В коридоре на тумбочке…
- Здесь больше, профессор, - крикнула Вера из коридора, а потом заглянула в комнату: профессор стоял неподвижно возле окна и что-то рассматривал за его пределами.
Ей показалось, что его спина слегка напряжена. Всё пошло не так, как он того желал? Или его не поняли?
- Я оценил ваш труд в данную сумму, - как-то буднично произнёс он.
Оказалось, что его голос может быть не елейным, не искусственным, а нормальным. Тогда откуда весь этот пафос? Сейчас перед ней был обыкновенный одинокий мужчина, уставший от непонимания, погружённый в свои мысли, слегка обиженный или демонстрирующий обиду, вдруг переставший играть. И каким-то неведомым образом наружу прорвался большой ребёнок, которого он прятал внутри, ребёнок, ожидавший чуда, которого не случилось. 
- Спасибо, - сказала Вера, но не позволила себе изменить выбранную тактику.
«А вдруг это всего лишь ход, очередная ловушка, крючок, на который я могу попасться? Я не должна включать эмоции. Нельзя расслабляться. Решила играть, так играй. И так уже втянулась в полемику», - подумала она.
- А ваша сестра? – услышала Вера.
- Не может, профессор. Теперь я за неё. Если, конечно, вы не будете против моей кандидатуры.
- Судьба, - вздохнул он.
- Конечно, не судьба…
- Что? – он повернулся к Вере.
- Ей жених предложение сделал, - сообщила она.
- Как? - профессор даже сделал шаг в сторону девушки, сложил руки, словно собирался хлопнуть в ладоши, но вовремя спохватился.
И вновь перед ней стоял актёр на импровизированной сцене.
- Встал на колени и произнёс: «Выходи за меня».
- Вы издеваетесь? – спросил профессор.
- Ничуть. Всё так и было, - заверила его Вера, стараясь убрать некое сочувствие, которое он вызвал в ней.
- Господи! Две сестры, а как небо и земля, - вздохнул Андрей Петрович.
- Точно. Я на грешной земле полы мою, а ей предложение делают…
- Да идите уже… - он как-то неопределённо взмахнул рукой.
Не хватало только платочка. Возможно, он действительно устал от неё, хотя профессор оказался более талантливым, нежели студентка-дебютантка. И это Вера должна была признать.
«В чём подвох? И смысл всего происходящего в чём? Для чего и, главное, для кого этот спектакль он оттачивает, дубль за дублем. С разными героинями по одному и тому же сценарию. Неустанно. Не дурак же он. Может, одержимый? Просто больной человек? Тогда хоть появляется некое объяснение, более или менее приемлемое, не лишённое здравого смысла».
- До свидания, - сказала девушка, закрыла за собой дверь и облегчённо вздохнула.
На улице её ждала младшая сестра.
- Ну? Приставал? – спросила она.
- Он не знал, как отделаться от столь тупой девицы. Но кто-то же должен у него убирать квартиру? Так что пришлось терпеть. Он мне больше заплатил. Держи, - Вера протянула сестре часть денег.
- Что это?
- Премия, чтоб я замолчала. А если серьёзно, я думаю, Тонечка, что эти деньги предназначались тебе.
- За что?
- Откуда мне знать? Может, за случайное прикосновение к тебе, когда проходил мимо? Или созерцание красоты, грации? – Вера улыбнулась. - А может, просто хотел помочь, поддержать одарённую студентку? Хотя на моё замечание, что денег больше, он сказал, что именно в данную сумму оценил мой труд. Хочется верить, что это именно так.
- Я всё думаю, почему он периодически выбирает какую-нибудь смазливую студентку первокурсницу и предлагает ей раз в неделю убираться у него в квартире за хорошие деньги? И почему через месяц-другой девушка вдруг отказывается от столь лестного предложения и на её место находится другая? Кто-то предположил, что он пристаёт к студенткам, поэтому они и не задерживаются у него на работе. Но никто не жаловался. Нет, ты представляешь? Такой солидный, лекции по психологии читает в институте, - сказала Тоня.
- Конечно, может, он и подбирал себе потенциальных любовниц. Но при отсутствии фактов остаются одни домыслы, в которых можно погрязнуть и уйти от истины так далеко, что заблудиться можно в предположениях. 
- От него жена сбежала, - вдруг вспомнила Тоня.
- И что? Я не претендую на её место. Нам деньги нужны, чтоб мы могли с тобой доучиться. Платит он весьма щедро. Правда, у меня нет уверенности, что он не откажет мне в работе. К тому же никаких противоправных действий на мой счёт он не предпринимал. Ловушки расставляют для тех, кто сам хочет, чтобы его поймали. На что покупались молоденькие девочки, приходящие к нему убираться? Четырёхкомнатная квартира в центре города, должность, связи, обеспеченность, да ещё свободный от уз брака хозяин этой самой квартиры. А вообще, я не знаю, что за мысли бродили в их милых головах? Ведь самое смешное, из всех его работниц, только ты по-настоящему нуждалась в деньгах и подработке. Остальные из достаточно обеспеченных семей, хотя он мог и не знать этого. Красавицы отказывались от работы через месяц? Почему? А вдруг всё как раз наоборот: ничего не происходило, не оправдывались их ожидания, а просто убираться им было не интересно. Деньги они могут и у родителей взять. Как тебе такая версия? А то, что он чрезмерно восторженный, это ещё не криминал.
- Я ощущала на себе его взгляд, пронзительно-скользкий.
- Эмоциональная, чисто субъективная оценка.
- Да и когда проходил мимо, лапищами своими, думаешь, меня случайно коснулся? - возмущённо проговорила Тоня.
- Как влезть в его голову и понять: намеренное или случайное действие произошло? У страха глаза велики. А может, действительно случайно, проходя мимо, коснулся тебя, когда шёл за деньгами в другую комнату по достаточно узкому коридору, где уже стояла ты возле зеркала к нему спиной, упакованная в куртку. Ты должна понимать, что при таком настрое можно восторженного идеалиста в преступники записать. Благодаря «взгляду со стороны» пока что могу сказать, что паникёрша ты, Тонька. 
- Я не спорю. Но бережёного Бог бережёт, - Тоня взяла сестру под руку. – Кстати, завтра у нас введение в психологию. И читает лекцию Андрей Петрович. Что я ему скажу? Не прогуливать же. Мне ему экзамен ещё сдавать.
- Руку перевяжем. Могла обжечься, порезаться, вывихнуть. Выбирай. Он не спрашивал, почему конкретно ты не смогла прийти. Может, с женихом по магазинам бегала или к его родителям поехали. Я сказала, что тебе жених предложение сделал.
- Какой жених? – возмутилась Тоня.
- Гипотетический. Это первое, что мне пришло в голову. Не сердись. Ты можешь в любую минуту от «жениха» избавиться, сказав, что помолвка расстроилась. А пока болит рука, я за тебя поработаю, а там придумаем что-нибудь. Ты только повязку не снимай.
- Какую повязку?
- Ту, которую я тебе наложу утром. Да не заморачивайся ты так. Профессор, правда, странный мужик. Чудаковатый. Но не жадный. Подчёркнуто вежливый. Стихи не читал. Видно, испугался, что не пойму. Он умных и красивых ценит. А в жизни чаще всего либо одно, либо другое встречается. Бывают, правда, исключения, но мы ему об этом не расскажем, - засмеялась Вера.
- У нас дома пустой холодильник, - напомнила Тоня.
- Ничего, сейчас зайдём в магазин, - как-то монотонно произнесла Вера. – У него на столе компьютер и распечатанная стопка листов. Я подумала, а может, он психологическое исследование проводит? Книгу пишет. Да. Гадать можно бесконечно. Я выясню. Во всяком случае, попробую.
- А зачем тебе это? – спросила сестра.
- Хочу докопаться до истины. Он понял, что я играю. До меня это только что дошло. Но он сделал всё, чтоб я этого не поняла. Психология, его конёк, говоришь?
- Я в институтской библиотеке сама видела его книгу. Название не запомнила, но, что-то про страхи. Я не читала. Говорят, это не единственная его книга.
- Возможно, его интересует мотивация поступков, психология поведения. Или ещё что-то, связанное с реакциями на словесный посыл. Например, как усыпить бдительность?
- Мы так и будем его обсуждать? Нам, что? И поговорить уже не о чем? – возмутилась Тоня.
- Он психолог, а я будущий психиатр. Ему же я вскользь сказала, что будущий врач. Итак?
- Тоже мне детектив отыскался! – хихикнула Тоня.
- Он вполне здоров, как могут быть здоровы люди в нашем нездоровом обществе, но зачем тогда он комедию ломает? Развлекается? Или всё же проводит исследование  поведения личности?
- А тебе не всё равно? Убралась в квартире, получила деньги и забудь про него. Да чем же тебя этот старикашка зацепил? – спросила Тоня.
- В сорок лет старикашка? Правда, выглядит он весьма солидно, это точно, - сказала Вера, - а улыбка, как у ребёнка. Он светится, когда улыбается. Я видела его лицо, когда он повернулся ко мне после разглядывания пейзажа за окном… 
- А откуда у тебя сведения об его возрасте?
- Да на столе в кабинете его паспорт лежал. Я пыль вытирала, ну и заглянула.
- А про улыбку ты это серьёзно?
- Вполне. У нашей бабушки такая же улыбка.
- А у мамы какая улыбка была? 
Вера задумалась, а потом уверенно произнесла:
- Добрая. 
Их воспитывала бабушка, отец ещё до смерти матери ушёл к другой женщине. Правда, он исправно платил алименты, пока девочки учились в школе. А потом вместе с женой уехал за границу. Вера и Тоня случайно узнали об этом от старой маминой подруги и почему-то испытали облегчение. 
В следующий выходной, когда Вера пришла убираться в квартире профессора, она не узнала Андрея Петровича. Ей показалось, что это совершенно другой человек. Девушка замерла возле открытой двери и, чуть заикаясь, поздоровалась.
- Вы меня боитесь? – спросил он. – Неужели я такой страшный?
- Вы не страшный, вы изменчивый, - вдруг вырвалось у неё.
- Точно подмечено. Наблюдение ваш конёк?
- А любопытство ваше призвание?
Андрей Петрович улыбнулся.
- Я не прячусь за маски, я пытаюсь увидеть суть под маской другого человека.
- Получается? – спросила Вера, надевая рабочий халат.
- Это лишь дело времени. Но люди не любят, когда их начинают «видеть». Они убегают…
- Отсюда текучесть кадров?
Профессор пожал плечами и не стал ничего объяснять.
- Не буду вам мешать, - произнёс он, сел на диван в гостиной и углубился в чтение.
А через какое-то время не удержался и сообщил:
- Я тут Флоренского решил перечитать… и обнаружил весьма любопытную информацию…
Вера перестала мыть полы, оперлась на швабру и посмотрела на профессора.
- Об этимологии имён. Носительницам имени Вера чуждо символическое мышление, недоступно понимание, что тайна обличением разоблачается, утверждает он. А ещё, она «ставится воочию перед тем, что ещё не выражено, а может быть, и никогда не будет выражено. Но это невыраженное Вере ближе и дороже, чем окружающее её, выраженное. Она определяется в своих исходных решениях именно этим, невыраженным вопреки всему тому очевидному, что её окружает. И потому мотивы её поступков или, правильнее, её поведения непонятны окружающим… Она вдруг ломает расчёты, традиции, приличия… В своём мышлении, как и в своих поступках, Вера четка и определённа. Её натура отличается честностью… Вера – не хрустальный ручей и не музыка Моцарта; Вера лишь думает, что она такова. На самом же деле за поверхностным слоем общепонятности идут интуиции… Вера жертвенна… В Вере живёт преувеличенная оценка героизма, который для неё сводится главным образом к жертве, какое-то принятие всерьёз ложно-классической трагедии. Прямота, не-лукавство, огромная верность…»
Он оторвался от текста и посмотрел на девушку.
- И вы уверовали, что поняли, кто перед вами? – она пожала плечами и продолжила мыть полы.
- Нет, но стремлюсь понять, - сказал Андрей Петрович и вновь углубился в чтение.
- Зачем? Профессия обязывает?
Андрей Петрович промолчал. Вера ждала, что последуют вопросы, внутренне напряглась, но профессор словно забыл о её присутствии. Она улыбнулась и подумала:
«Хороший ход».
- Вас что-то тревожит? – вдруг спросил профессор.
- Я закончила работу, - сказала она.
- Спасибо, - улыбнулся Андрей Петрович.
- Вы забыли расплатиться, - напомнила она.
- А во сколько вы оцениваете свою работу?
- Это не важно. Есть определённая договорённость, которую обе стороны обязаны соблюдать, - сказала Вера, поправляя шапку перед зеркалом.
- Но договорённость была не с вами, а с вашей сестрой, - напомнил он.
- Да, вы всё больше удивляете меня. До свидания, профессор, - Вера взяла сумку и попросила: - Откройте, пожалуйста, дверь.
- Она открыта. Я положил конверт в карман вашей куртки.
- Зачем? – спросила она.
- Это деньги за работу.
- Я спрашиваю, зачем вам нужен этот спектакль?
- Чтоб посмотреть на вашу реакцию, - признался он.
- Посмотрели? Понравилось?
- Я ожидал взрыва.
- Значит, разочарованы. Извините, что не оправдала ваших надежд, - сказала она.
- Вы слишком независимы.
- Это плохо?
- Я не оцениваю, я констатирую факт. Я ваш работодатель…
- Но не хозяин. Мне было бы проще, если бы мы определились. Если вас не устраивает, как я убираюсь, вы вправе мне отказать, но мне не нравятся ваши игры. Я прихожу не на приём к психологу, моя задача иная. Я убираю квартиру, глажу бельё, вы мне платите. Всё. Претензии есть?
- Нет.
- В следующий раз мне приходить?
- Да.
- До свидания, - сказала Вера.
- Извините, я не хотел вас обидеть.
- А вы и не обидели.
- А жена моя из-за моего скверного характера никуда не сбегала. Первая – ушла из жизни пять лет назад, а Любочка встретила человека, которого полюбила. Я отпустил её. Они живут за границей, очень счастливы, у них родилась дочка. Мне присылают поздравления к праздникам. Я не жалуюсь. У меня есть любимая работа. К тому же я пишу очередную книгу…
- Я рада за вас, профессор, - сказала Вера.
- До свидания.
Вера поспешила закрыть дверь, словно испугалась, что профессор выйдет вслед за ней, и ей станет жалко его.
Она облегчённо вздохнула только на улице.
- И что это было? – спросила она сама себя. – Что за дела такие?
Молодой человек, на которого Вера налетела, вопросительно посмотрел на неё.
- Извините. Не видела, куда бегу. Главное – бежать.
- Это я уже понял. Может, вместе?
- Что?
- Побежим, - улыбнулся молодой человек.
- Мне в другую сторону, - Вера нахмурилась.
- Жаль. А так хорошо начиналось.
- Не жалейте. У меня скверный характер, - призналась Вера. – А магазин ближайший здесь где?
- Проводить? – поинтересовался молодой человек.
- Лучше объясните.
Он посмотрел в её смеющиеся глаза и произнёс:
- Вам стоит обернуться…
- Ах, да. Магазин в том самом доме, из которого я только что вышла. И как это называется?
- Рассеянность, - вздохнул молодой человек.
- Верно.
Во время обеда Вера со смехом рассказала сестре о своих злоключениях.
- Чему ты радуешься? Это тревожный сигнал.
- Ах, брось. Я сегодня возле его двери замерла от ощущения неизвестности. Мне реально стало интересно, что ожидает меня за дверью?
- Мытьё полов, - сказала сердито Тоня. – Ты меня пугаешь. Смотри, не заиграйся. У него достаточно крючков, на которые он может поймать тебя. И ловушек больше, чем достаточно, расставленных по периметру. Ты и не заметишь, как попадёшь в одну из них. Он изучает тебя, когда ты раскрываешься. Он похож на скульптора. Есть кусок глины, надо снять с него всё лишнее, чтобы проявилось лицо. Ты была неуязвима, пока не появилась заинтересованность, любопытство, что же там спрятано? Да что я тебе говорю, ты и сама всё знаешь. Он редко покидает свой пост наблюдения: диван в гостиной. Он не мешает тебе работать, а когда уже всё убрано, можно и удочку закинуть. Вот здесь и появляются его классические вопросы-рассуждения. И он не одинок, он играет в одинокого. Он читает лекции в институте, ведёт семинар.
- А дома – пустота. Любимая женщина ушла из жизни…
- А сбежавшая жена не в счёт?
- Ну, не сложилось у них что-то. Он отпустил её, потому что она полюбила другого…
- Да, милая сестрёнка, нашёл он, похоже, твоё слабое место: струна по имени сочувствие прозвучала громко и внятно…
- Я не семиструнная гитара, а он не гитарист.
- Ты так думаешь? Он психолог, хороший психолог. А ты студентка с амбициями учёной дамы. Ты интуитивно, на ощупь прокладываешь линию собственного поведения. А он наблюдает и делает выводы. Мне иногда кажется, что он чем-то похож на Эзопа.
- Он не безобразен, - возразила Вера. – У него достаточно привлекательная внешность. Хотя дело не во внешности. Сократ был далеко не красавец, лыс, толст, с огромным выпирающим животом, с мясистыми губами, приплюснутым, вздёрнутым носом и глазами навыкате, как у рака. Но, несмотря на это, от него исходила некая магнетическая сила. К нему были обращены умы и взоры молодёжи. Им восхищались, пред ним преклонялись…
- Я ум имела в виду.
- А что ум? Ну да, благодаря своему уму Эзоп обрёл свободу. Без его советов не мог обойтись ни философ, ни его ученики, ни горожане, ни даже царь. Он растолковывал самые трудные головоломки и находил выход из безвыходных ситуаций. И всё же был сброшен со скалы…
- Эзоп - одинокий умник. Борец за точность изложения мыслей. Сократ - разрушитель догм. Может, поэтому он предпочитал задавать вопросы, прикидываясь простачком, который желал бы научиться чужой мудрости. И вопросы задавал самые простые, на первый взгляд, но лукавые, каверзные, с помощью которых обнаруживал перед слушателями невежество самодовольного собеседника, загоняя его в тупик противоречий. Но почему мне их уроки кажутся жестокими? – спросила Тоня.
- Потому что мир жесток.
- Но виноват не мир, а люди. Они вообще очень странно устроены: вначале ищут то, чего у них нет, а потом не знают, как избавиться от того, что нашли.
- И к чему это заявление? – спросила Вера.
- Чтоб ты думала, прежде чем ударяться в поиск, задавала себе вопрос: «Зачем это нужно и что буду делать с тем, что получу»?
Вера не могла понять, почему бушевала сестра. Произошёл некий перевёртыш. Тоня боялась, что здравомыслие покинет Веру, что она поддастся некому гипнотическому очарованию, а отсутствие жизненного опыта и чрезмерная самонадеянность – не позволят вовремя трезво оценить ситуацию.
- Играй, но не заигрывайся. Я боюсь за тебя, - вдруг призналась Тоня. – Я не знаю, почему меня настораживает данная ситуация?
- Нам нужны деньги…
- Об этом он тоже знает. Это крючок, на который тебя поймали…
- Ничего подобного. Я свободна.
- Иллюзия.
Вера не стала спорить. Но посеянная мысль, вдруг дала всходы: она решила воспользоваться методом профессора. Не просто наблюдать, а не позволять втягивать себя в эмоциональные проявления. Вера вдруг поймала себя на мысли, что она готовится к уборке в квартире Андрея Петровича как к военным действиям в тылу врага. И одновременно отдавала себе отчёт, что если человек непредсказуем, его просчитать невозможно. А значит, продумывай не продумывай линию собственного поведения, всё равно столкнёшься с  неожиданностью.
«Я всё время напряжённо жду удара в спину. Чего я боюсь? Его авторитета? Или себя? Я ему не доверяю. При всей его кажущейся искренности, меня настораживает что-то,  - подумала Вера. – И что? Он прощупывает объект, наблюдает, изучает, как свинку в лаборатории. У него есть цель, о которой я не знаю. Но он методически, шаг за шагом подводит меня к моменту кульминации, когда эмоции выступят на первый план, а здравый смысл оставит меня. Хотя, возможно, всё гораздо проще: он хочет влюбить меня в себя. Зачем? Ответ номер один: потешить собственное самолюбие. Ответ номер два: удовлетворение сексуальных потребностей. Ответ номер три: месть женской половине человечества. Ответ номер четыре: развлекается от скуки. Ответ номер пять: желание ощутить позитивные эмоции влюблённой девушки. Ответ номер шесть: пишет психологическое исследование. Ответ номер семь: об этом знает только он. И я должна признаться себе, что я его не обыграю, что он начинает мне нравиться, что выхода я не вижу, значит, надо вовремя смыться».
Она вдруг вспомнила молодого человека, с которым столкнулась возле дома профессора и прошептала:
- Или познакомиться с тем, кто приведёт в гармонию нарушенное равновесие… Общеизвестно, что лучший из подходов тот, что даёт результат.
Она успокоилась и стала просто ходить на работу, а не проводить военную операцию на вражеской территории. Страх растворился, словно маленькая льдинка на ладони, но все дни почему-то сразу же стали похожи один на другой. Сестра тоже перестала видеть в профессоре злодея.   
Вера стояла перед знакомой дверью и никак не могла вспомнить, как очутилась здесь. Что было до этого? Вчера был понедельник. Она поздно легла спать, потому что готовилась к экзамену. События сегодняшнего дня её не волновали почему-то вовсе.
- Сегодня вторник, - прошептала она. - Тогда почему я пришла на работу?
Она перевела взгляд на дверь соседней квартиры.
- Странно, почему я раньше не замечала, что по её периметру кто-то нарисовал бабочек. Наверное, я была слишком сконцентрирована на собственных страхах.
 Вера вздохнула, словно набираясь уверенности, и позвонила. И почти сразу же распахнулась дверь, она увидела улыбающегося Андрея Петровича в новом домашнем халате, который ничуть не удивился её приходу. Вера отметила постановочные жесты,  за которыми он прятал смущение.
- Прошу, - проговорил профессор.
Вера поздоровалась и принялась за уже привычную работу. Она не ждала откровений профессора. Её не раздражали его пытливые взгляды с пункта наблюдения. В какой-то момент снова мелькнула мысль, что сегодня вторник, а профессор дома, словно сегодня воскресенье. Ощущение свободы переполняло её.
- Вы сегодня какая-то необычная, Верочка, - сказал Андрей Петрович. – Задумчивая, что ли? Колчан со стрелами приготовили?
- А смысл? Что за радость метать стрелы в камень, если они отскакивают от него?
Андрей Петрович промолчал, только с удивлением посмотрел на девушку исподлобья.
- Представь, что ты вдруг узнаешь, что эту жизнь тебе придётся проживать снова и снова, всё до мельчайших нюансов, в той же череде и последовательности. Ничего нового не будет происходить, всё та же боль, те же страдания, мучения, та же радость, тот же лунный свет среди деревьев, тот же дождь за окном и даже паутина с каплями росы, блестящими в солнечных лучах… Вечные часы существования снова и снова будут переворачиваться, и ты – вместе с ними. Это знание способно смять человека, раздавить. Не правда ли?
- Идея вечного возвращения Ницше? Но он говорил и о кульминации существования, ради которого человек согласится изменить всю свою жизнь. «Тогда зло и боль его жизни станут положительными началами, поскольку они необходимы для достижения этого главного момента: если убрать хотя бы одно событие, всё последующее изменится». До тех пор, пока люди «не определят своих устремлений, они будут продолжать жить так, как жили до сих пор – в хаосе».
- Ты читала Ницше? – спросил Андрей Петрович. – А ты знаешь…
- Про его диагноз полной невменяемости в последние одиннадцать лет жизни и что помешательство прогрессировало? Он мне был интересен не как философ, и работы его я лишь просмотрела. Интерес к нему у меня проявился скорее профессиональный…
- Ну, да. Ты же будущий психиатр...
- Я не говорила, на каком факультете учусь в медицинском институте.
- Сестра поведала. А разве это тайна за семью печатями? Ницше говорил, что людей любят не за недостатки и не за их отсутствие…
- А что он знал о любви? И любил ли он кого-нибудь? Впрочем, речь не о нём, а обо мне. Я заблудилась, - вдруг прошептала Вера.
- Что? Я не понимаю…
- Похоже, вы мне выход не укажете. Придётся самой выбираться…
- Я всего лишь психолог. Но если вы попали в тупик, попробуйте изменить угол зрения. Необходимо взглянуть на задачу с какой-то новой точки зрения и тем самым преодолеть психологический барьер. Если я войду в дом в грязных башмаках, то на полу останется грязь, а если я соберу её в пробирку, то это уже будет не грязь, а препарат для исследования. Гегель утверждал, что «развитие – это тяжёлая работа, направленная против самого себя». Если задача сложная и большая, разбейте её на отдельные части, маленькие задачи, которые гораздо легче исследовать и решать.
- Вы мне очень помогли, профессор. Вот сейчас домою полы и сразу начну разбивать вставшую передо мной задачу на множество мелких задачек, чтоб исследовать. Только вот знания – это не просто накопленная информация, это ещё и умение применять её. Не вы ли писали в одной из книг, что искреннее познание и приложение принципов к повседневной жизни очень важно? Ах, да, вы ещё утверждали, что катаклизмы в нашей жизни просто необходимы, что у них своя цель, нам не ведомая. Не буду спорить. Только вот почему у одних этих самых катаклизмов выше крыши, а другим ещё плыть и плыть до них. И ещё не факт, что они случатся…
- Чтоб очистить помещение от грязи, его, как минимум, вымыть надо, а мусор вынести, - сказал профессор.
- Чем и занимаюсь, - вздохнула Вера. – Извините.
- Психология – это наука, которая  изучает процессы и закономерности психической деятельности...
- И?
- Парадокс в том, что чем шире становится круг нашего знания, тем обширнее вокруг область нашего незнания. «Колодец, на дне которого, как говорят, скрывается истина, на самом деле является бездонной ямой». Это слова Хейвисайда.
- Странно, но до меня почему-то не доходит смысл, сказанного вами. Я вижу, как вылетают слова, складываются в стаи-предложения. Но картина мультяшная какая-то, к тому же её забыли озвучить. Что вообще я делаю в вашем доме?
- Наводите порядок, - сказал профессор. – Страшно? – вдруг спросил он. – Всё не так, как вы себе представляли?
- О чём вы?
- О вечном, - вздохнул Андрей Петрович. - Вы молоды, хороши собой, умны, как ни пытались вначале доказать мне обратное. Да-да. Если мои глаза полузакрыты, то это не значит, что мой взгляд не остёр. И я не думаю, что если одежда проста, то человек незначителен, а если на его плечах норковое манто, то почести он априори заслужил. Вы не объект для моих исследований, вы просто не стандартно мыслите, ведёте себя. Конечно же, мне интересно, что там, за очередной маской? Верочка, бегите, пока не поздно. Я бы сам убежал, да некуда. Я впервые не знаю, что делать? Как быть? И помочь не могу, потому что, похоже, мне самому помощь нужна.
- Думаю, мне тоже бежать некуда, - произнесла Вера. - Фалес вопрошал самого себя и сам себе лаконично отвечал. Из его диалога получается, что быстрее всего ум, сильнее всего необходимость, мудрее всего время, труднее всего познать самого себя, легче всего дать совет другим… Это житейская мудрость. Советов не даём. Мы лёгких путей не ищем. Себя ещё познавать и познавать. Возможно, и не одну жизнь. А вот время в нашем случае может расставить всё по своим местам. Но я не знаю, к чему приведёт его расстановка.
- Я знаю только одно, что разница в восемнадцать лет не уменьшится со временем. А прозрение, озарение – вспышке молнии подобно. Единственное, что я могу утверждать с полной ответственностью, что ничего подобного не испытывал ранее. При этом я любил и продолжаю любить своих бывших жён. То, что родилось во мне, не исключает их. 
- Вы мне в любви признаётесь?
- Я сказал то, что сказал. А теперь вернёмся к прозе жизни. Деньги в коридоре на тумбочке. Приходите, если сочтёте возможным прийти. Не торопитесь с ответом.
- Но вопроса не прозвучало. Какой ответ вы ожидаете?
- Приму любой, - улыбнулся Андрей Петрович.
  И вдруг Вера осознала, что слышит, как поёт его сердце. Она растерянно посмотрела на профессора.
- Вы свободны, Верочка. И от этого звучания тоже, - прошептал он.
- Я…я… - она всхлипнула.
- Вера, Вера, - послышалось откуда-то, словно из-за стены, - проснись.
Она посмотрела на Андрея Петровича, которого этот возглас почему-то не удивил вовсе. А потом появился туман, в котором растворились окружающие предметы и сам хозяин квартиры.  Голова закружилась, она  открыла глаза и увидела сестру, стоящую рядом.
- Где я? Я упала в обморок? Тебя вызвал ко мне Андрей Петрович? А кто привёз меня домой?
- Да проснись ты, наконец, - чуть повысила голос Тоня. – Перезанималась? Ты меня пугаешь. Какой Андрей Петрович во вторник? И не падала ты в обморок, уснула в обнимку с учебником и вдруг расплакалась. Я тормошу тебя, а ты всхлипываешь и всё повторяешь: «Я… я…».
Вера села на диване, огляделась, положила учебник рядом с собой, потёрла виски.
- Я в пижаме. Неужели мне всё это приснилось? Тонечка, милая, я точно никуда не уходила?
- Нет. У нас в роду никто лунатизмом не страдал. Да ты и спала всего-то не больше часа, а я вообще ещё не ложилась спать, иначе бы не услышала твоих всхлипываний.
- Слишком реальный сон… - прошептала Вера. – Слишком. Что-то произошло.
- Ты о чём?
- Что-то не так… - Вера встала, подошла к окну.
- Я тебя не понимаю. Сон, даже слишком реальный, это всего лишь сон.
- Наверное, ты права, - согласилась Вера, - это всего лишь игры моего подсознания. К тому же уснула в неудобной позе.
- А рассказать свой сон не хочешь? – спросила Тоня.
- В нём нет ничего страшного. Я даже не осознала, что это сон. Всё было слишком реально. Правда, некие детали, как подсказки, что что-то не так, присутствовали, но я их отмела. Я просто переутомилась. Завтра последний экзамен, - Вера взяла учебник с дивана, прижала к груди. – Забавно, - прошептала она и посмотрела на сестру. – Не волнуйся, я в полном порядке. Пойду спать, а с утра ещё почитаю, - она положила книгу на стол.  – Сон. Это был сон, Тонечка. А жаль…
Тоня ничего не ответила, а на следующий день решила встретить сестру возле института. Вера увидела Тонечку, помахала ей рукой и радостно крикнула:
- Отлично! 
Молодой человек, идущий  на встречу Вере, улыбнулся:
- Поздравляю.
- Спасибо, - сказала Вера и пробежала мимо. – Я свободна, - прошептала она и обняла сестру.
- Похоже, на правду. Профессор сегодня объявил нам, что уезжает за границу, - сказала Тоня. – Его пригласили прочитать курс лекций в каком-то университете…
- Когда? – спросила Вера.
- Что?
- Уезжает когда?
- Через неделю, - сказала Тоня.
- Значит, в воскресенье я его увижу.
- Да, он спрашивал, не согласишься ли ты присматривать за его квартирой, пока он будет в отъезде? Я сказала, что надо с тобой разговаривать.
- Здорово! – воскликнула Вера. – Мы не останемся без средств к существованию.
- Что-то мне подсказывает, что ты ликуешь по другому поводу.
- Тебя смущает это? – спросила Вера.
- Уже нет, - вздохнула Тонечка, - у меня в пятницу последний экзамен. Так что мне заниматься надо. Ты взрослая, умная, сама определишься. А через год институт закончишь, работать пойдёшь, и не надо будет мыть полы.
- Спасибо.
- Да за что? Похоже, у вас с профессором одна проблема на двоих.
А в воскресенье Вера вновь стояла перед дверью Андрея Петровича, и вдруг закрыла рот ладошкой, чтоб не вскрикнуть: дверь соседней квартиры была расписана по периметру бабочками. Она ущипнула себя за руку. Ничего не изменилось: бабочки не улетели, а дверь профессора открылась сама собой, без звонка.
- Бабочки, - прошептала Вера, глядя на улыбающегося Андрея Петровича, - я их видела во сне.
- Это ты про тот самый сон, в котором мы о Ницше говорили с тобой?
- Так это был сон или не сон? – спросила Вера.
Андрей Петрович пожал плечами.
- Пойдём, я тебе что-то покажу, - сказал он.
Он подвёл её к окну, возле которого любил стоять.
- Ты, наверное, заметила, что в одном месте полы намного темнее, чем остальные. Ты их всегда усиленно тёрла, но ничего не менялось. Пока не вставай на это пятно. Посмотри в окно. Что видишь?
- Летний двор, детскую площадку, клумбу, детей, играющих в песочнице…
- А теперь встань на тёмное пятно и вновь посмотри в окно, - попросил Андрей Петрович.
Вера подумала, что профессор опять развлекается, но всё же встала на это пятно и вновь посмотрела в окно, но не увидела того, что там было минуту назад. По заснеженному парку бежал мальчишка с белым пуделем. Он остановился. И вдруг снег повалил хлопьями. Мальчишка засмеялся и помахал кому-то рукой. Вере показалось, что она уже видела где-то и этот парк, и этого мальчишку с собакой. Но почему-то никак не могла вспомнить, где и когда… И вдруг как удар молнии: это ей помахал рукой мальчишка. Они учились с ним в пятом классе, он назначил ей свидание, это было её первое в жизни свидание, и тогда ещё была жива мама…
- Что это? – прошептала она.
- Твои воспоминания. Я иногда замираю возле окна, потому что вижу то, о чём давно забыл, что выпало по каким-то неведомым мне причинам…
- Я спросила, как такое возможно?
Андрей Петрович пожал плечами.
- Я не знаю. Год назад ко мне приезжал мой друг из Тибета. Он сказал, что оставил мне подарок, а какой именно и где этот подарок, не сказал. Я случайно обнаружил пятно на полу, пытался отмыть его, а когда выпрямился, то чуть не вскрикнул, а потом рассмеялся, потому что нашёл «подарок». А теперь я его оставляю тебе. Я не знаю, как долго этот феномен будет длиться и будет ли после моего отъезда, тоже не ведаю. Это было моё «лекарство» от одиночества… Через год я вернусь. Я хотел бы попросить тебя и твою сестру пожить в моей квартире до моего возвращения. И ещё… я оставлю вам  деньги, это плата за работу по содержанию помещения в чистоте и порядке. Коммунальные услуги за год оплатил. За телефон – тоже. За свет, возможно, придётся доплатить к концу года. И ещё… я бы не хотел, чтобы в институте знали, что вы будете жить здесь… И ещё… я знаю, что ты слышала во сне…
- Да, - сказала Вера, - это мой ответ на вопрос, который так и не был озвучен.
- Ты уверена? – спросил Андрей Петрович, подошёл к Вере, обнял её, погладил по голове, как маленькую, и улыбнулся: - Поёт, поёт, милое, в унисон…
- Я слышу, - прошептала она и вдруг всхлипнула.
- Ты чего? – спросил Андрей Петрович.
- Так ведь целый год разлуки…
- Всего лишь год, - сказал он и нежно поцеловал её в губы.

Март 2015 год