Забытая победа царя Ивана Грозного. Часть 1-я

     Горечью   пожарищ  пропах май 1571 года на Руси. Превратившая в дымящиеся развалины Москву и  разорившая  ещё десятки сёл, погостов и деревень, 40 тысячная армия крымского хана  Девлет-Гирея, медленно, как сытая змея, раздувшаяся от добычи, уползала из разорённой страны обратно в степь, волоча за собой в рабство более шестидесяти тысяч русских невольников.  Татары уходили, оставляя после себя груды трупов, реки крови, пепелища, слёзы сирот и матерей. Разбойничий, живший исключительно грабежами и работорговлей, Крым был давней бедой России, извечным злом,  веками терзающим измученную русскую землю.   

      В 1533 году  в возрасте трёх лет на московский  престол взошёл ставший впоследствии одним  из величайших правителей России царь Иван IV.  Это был очень умный, расчётливый, дальновидный и  блестяще образованный государь, имевший обширную память,  обладавший множеством талантов, в том числе писавший духовную музыку, оставивший после себя богатое эпистолярное наследие. Добившись реальной власти, молодой и деятельный царь немедленно начал принимать меры к реорганизации и укреплению государства — как изнутри, так и внешних его границ. Одной из наиважнейших задач, принятых к решению семнадцатилетним царём, было прекращение многовекового перманентного состояния войны со своим восточным соседом - Казанским ханством. Устранить проблему раз и навсегда, можно было только путём полного подчинения Москве этого осколка бывшей Золотоордынской империи.  В 1556 году Восточная кампания  окончилась полной победой и присоединением к Русскому государству не только Казани, но и Астрахани, и неожиданным подарком: сибирский хан Едигер добровольно перешёл в русское подданство.

    Попавший под  единую твёрдую власть главный торговый путь между севером и югом – Волга, дал толчок к развитию экономики страны. Влияние России настолько возросло, что под руку Московского государя добровольно перешли черкесские князья и  башкиры.  Для защиты русских границ и охраны торговых путей из Персии на Русь на Тереке и Сунже были основаны укреплённые городки, заселявшиеся русскими «служилыми людьми» – предками доблестных терских казаков. Далеко шагнув на юг и восток, Московское царство стало граничить непосредственно с самой сильной и могущественной державой тогдашнего мира к тому же  активно расширявшей свои границы – Османской империей, что не могло не привести к серьёзной войне.

   Пытаясь укрепить государство, покончить с боярским самоволием и устранить угрозу распада страны на удельные княжества, царь проводит ряд реформ, которые в нынешнее время могли бы называть прогрессивными и  демократическими. Отменяется  существующее правило  «кормления воевод», при котором  «назначенец из Москвы» мог безнаказанно грабить местное население и  делать на подвластной ему территории всё, что душа пожелает. Вместо этого вводится институт выборных земских и губных старост, причём преобразования проводятся на  добровольной основе. Нравится воевода – живи по старому, не нравится –  земство платит в казну определённую сумму и выбирает, кого пожелает. Укрепление местного самоуправления принесло свои плоды в трудные для России времена, имя   выборного земского старосты нижегородца Кузьмы Минина теперь знают все. Царь начинает реформу армии, борясь с одним из извечных зол государства российского, и которому только Петру Великому удалось окончательно прищемить хвост: местничеством. В  России 16 века и ранее существовала порочная практика передачи гражданских, а так же, что гораздо опаснее для страны, и высших военных должностей не по знаниям и заслугам, а по наследству и родовитости. Даже если такой  горе-командир на поверку оказывался  откровенным тупицей,  « котора рука шуйца, а котора десница не ведающим», то его всё равно назначали на должность, ибо и дед его полками командовал и прадед,  и в «Бархатной книге» предок записан выше талантливого, но неродовитого «служилого человека».  Дабы сломать такой обычай, царь организует армию нового строя – опричное войско. В опричную армию  широко привлекается неродовитое дворянство,  простолюдины и  иностранные специалисты, имеющие  опыт ведения современных войн. Опричники клялись в верности только царю, а продвижение по службе зависело лишь от их личных качеств, что, естественно вызвало недовольство в среде «родовитого боярства».

   Чтобы избежать угрозы боярского мятежа и укрепить «вертикаль власти», Иван Васильевич вводит во многих областях Московского государства, то,  что сейчас бы назвали «прямым президентским правлением» - опричнину. Железной рукой царь пресекает все попытка заговоров, усмиряет сепаратистов и продолжает проводить свою линию реформ. Царским правительством решается ещё одна насущная задача -  перевооружение армии. Упор делается на насыщение её огнестрельным оружием, для чего в некоторых крупных городах  организуются  пушечные дворы и пороховые заводы, ведётся активный импорт ружей  из Англии. При Иване IV в России появляется новый род войск – стрельцы, поголовно  вооружённые пищалями.  Массово отливаются новые пушки, на вооружение принимаются передовые по тем временам «системы залпового огня» - многоствольные пушки-«сороки».  Совершенствуется тактика ведения боя, изобретен новый вид передвижных полевых укреплений – гуляй-город, представляющий собой  сборное сооружение из щитов размером со стену избы, сделанных из дубовых досок в полбревна. Щиты с бойницами для стрельбы скреплялись различными связями, для огнеупорности обмазывались глиной; перевозились в град-обозе специальным воеводой; из них собирали различные укрепления: стены, башни, штурмовые сооружения. В бою применялись отдельные щиты или «острожки» из нескольких щитов, укрывшиеся за ними стрельцы и пушкари двигались в сторону противника летом на колесах, зимой на полозьях. Гуляй-город ставили кругом или в линию фронтом от 2 до 10 км, оставляя между щитами промежутки в 3 м для отхода войск под их защиту.
 
  Обезопасив границы страны на востоке, в 1558 году царь Иван Васильевич начал войну с Ливонской конфедерацией за выход к Балтийскому морю. Война началась для России довольно благополучно, царские войска захватили часть Прибалтики, вошли в древний русский город Полоцк. Вскоре удача сменилась рядом тяжёлых поражений, так как Москве пришлось столкнуться с объединённой коалицией Литвы, Ливонии, Польши и Швеции, которых обеспокоило усиление России на Западе. Все это время беспокойные соседи – крымские татары и их союзники ногаи постоянно тревожили набегами южные границы Руси, нанося колоссальный материальный урон, но ещё более страшными стали демографические потери страны. Крымские бандиты почти ежегодно угоняли в рабство десятки тысяч человек, обезлюживая целые области.
   
   Падение поволжских ханств вызвало недовольство «покровителя всех правоверных» султана Сулеймана Великолепного, который решил принять меры против дерзких московитов. Не стоит забывать, что с 1475 года  ещё один осколок некогда великой Орды, Крымское ханство, официально стало частью Османской империи. Постоянно подстрекаемые из Стамбула, прикрываясь благовидным предлогом «защиты казанских и астраханских единоверцев», орды ногайцев и татар с новой силой  обрушились на Русь. Для защиты от бандитских вылазок из степи на Южных границах Московского государства модернизируется, а в большей мере  заново создаётся оборонительная линия « Пояс Пресвятой Богородицы», состоявшая из многоверстовых засечных линий, укреплённых погостов и крепостей, что позволяло хоть как-то сдерживать толпы алчных хищников. Наконец, султан Селим Второй решает вплотную заняться «русской проблемой».  В  1569 организуется «освободительный поход» на Астрахань. Собрав армию из 20 тысяч регулярных турецких войск и присоединив  к ним  50 тысяч татар и ногайцев, султан  Селим отправляет её на восток.  Однако, поднявшись по Дону на судах, турки не сумели переправить по суше тяжёлый осадный парк под стены Астрахани, а без крупнокалиберных пушек взять её было невозможно. На выручку астраханцам  вниз по Волге двинулась русская рать, наступали холода и турки  сняли осаду. По пути отступления их потрепали донские казаки, да так, что из многотысячного войска до Азова добралось всего несколько сот человек.

    Турками и крымцами урок усвоен не был: в 1570 году  50-ти тысячная орда вновь напала на Русь.  Осаждённые степными разбойниками Рязань и Коломна выстояли. Их защитники смелыми вылазками смогли отбросить агрессоров от своих стен, а подошедшее царское войско отбило часть полона и  окончательно оттеснило татар и ногайцев за Оку.

   Настал страшный , 1571 год.  40 тысяч крымцев снова пришли на измученную русскую землю. Девлет-Гирей планировал, как обычно, пограбить страну, наловить рабов и  по пути разорить какой-нибудь сравнительно крупный город. На этот раз  жертвой должен был пасть Козельск. Однако нашёлся изменник, некий боярин Сумароков, который явился к хану и  доложил, что «на Руси засуха и мор, войско воюет в немцехь, людей у царя мало».  Предатели из числа казанских татар, бывших на службе у Московского государя и переметнувшихся в стан   своих единоверцев, показали обходные пути через засечную линию и броды на Оке. Скрытно перейдя реку, крымское войско стремительным маршем  двинулось на север. Обнаружив татарское войско у себя в тылу, страж окского рубежа воевода  Иван Бельский во главе 6 тысячного отряда земского ополчения сумел чудом опередить врага и первым пробиться в Москву, однако никаких мер для организации отпора принять не успел.

    Ворвавшиеся татары сразу в нескольких местах подожгли деревянный город. На пылающих улицах закипели кровавые схватки – неорганизованные, разрозненные отряды Бельского на свой страх и риск пытались противостоять захватчикам. Жители столицы в ужасе метались между горящих домов,  в поисках спасения от огня и  сабель крымцев. Все ворота Кремля до самого верха были наглухо забиты телами погибших в страшной давке москвичей, пытавшихся укрыться  от беды за каменными стенами. Загорелись и взорвались пороховые склады, расположенные неподалёку от Спасской башни. Ударной волной напрочь снесло целый квартал купеческих лавок, лабазов и домов обывателей вместе с прятавшимися там людьми. Впоследствии образовавшийся на месте взрыва «зелейных скарбниц» огромный пустырь, не стали застраивать, превратив его в площадь, которую так и назвали - «Пожар» (ныне  «Красная площадь»). В подвалах уцелевших каменных церквей,  за стенами монастырей и в самом Кремле, задыхаясь в дыму, заживо сгорая в огненном шторме, в страшных муках гибли тысячи мирных жителей, воинов и монахов, бояр и служилых людей. Сам московский воевода Иван Бельский не избежал общей участи, сгинув в пожаре. Подожжённая татарами столица выгорела дотла.

    Обнаглевший от такой удачи  Девлет-Гирей послал царю Ивану Васильевичу нож с предложением зарезаться самому, и пообещал вернуться и сесть на Московский престол вместо него.  И тогда Иван Грозный и русское правительство решило пойти ва-банк, задумав спровоцировать  крымского хана на ещё больший поход, чтобы, заманив войско противника в западню, покончить с гнусными разбойниками раз и навсегда. Для того, чтобы  разрешить «крымскую проблему» одним ударом, государем и Боярской думой была разработана блестящая операция. Царь, чтобы показать свою окончательную слабость и бессилие написал письмо турецкому султану с предложением отдать Астрахань, не сказав ни слова о Казани.  Он прекрасно знал, что на такое предложение Блистательная Порта не согласится никогда. Так и произошло: в ответном письме султан Селим Второй высокомерно предложил Ивану Васильевичу перейти под его руку, а волжским  ханствам потребовал предоставить полную независимость, угрожая новой войной.  Якобы сильно испугавшись, русское правительство демонстративно  приказало срыть сунженские и  терские городки (им всё равно было не устоять против согласованного удара турок и степняков) и эвакуировать их  население за надёжные стены Астрахани.

    На новый, 1572 год царём и Боярской думой была разработана военная доктрина, направленная на организацию отражения крымско-турецкого нашествия - «Наказ».  «Наказ»  был выдан из Разрядного приказа от имени царской администрации, возвращённому из Белозерской ссылки, 62-х летнему князю Михаилу Ивановичу Воротынскому и другим воеводам, с весны 1572 г. назначенных во главе 5 полков на службу «на берегу» то есть в пограничную охрану по берегу реки Оки. В «Наказе» было предусмотрено всё: численность полков, откуда придут на пополнение люди и  с каким оружием, что делать при том или ином развитии событий; рассматривались различные варианты направлений ударов противника, разработаны подробные планы по их пресечению; были учтены все мелочи, вплоть до суммы подённого жалованья и суточного довольствие воинов, и  обязанности особо оговоренных населённых пунктов варить пиво и мёды для ратников. Жителям пограничных городов было приказано заблаговременно готовится к длительной обороне, приняв под защиту население окрестных сёл и деревень: «А осады все на Коломне, в Серпухове, в Колуге, на Резани, на Туле, в Козельску и во всех городех украинных людей по вестем заранья в осады собрать однолично. А Коширской уезд собрати в осаду на Коломну да в Серпухов, кому где ближе. А во все городы осадчиков послати ранее с того же сроку з благовещеньева дни, чтоб везде осады были устроены и собраны и розписаны заранее; не тогды б осадчиков посылать и в осады збирать, как царь (имеется в виду Девлет-Гирей) придет, собрати б их заранее ».

   Прекрасно зная, что в  «правильном» сражении против многократно превосходящих сил не выстоять, был отдан приказ: « беречи накрепко, чтоб им наперед в котором крепком месте стати, выбрав такое место, стати, а на походе полки со царем на поле без крепости однолично не сходитися», это распоряжение, категорически запрещающее традиционную в военном искусстве тех лет «битву в поле» повторяется в царском указе несколько раз. В случае поражения русской армии, рассматривался вариант партизанских действий против ордынцев, но царь и Дума верили своим войскам и воеводам и надеялись только на победу.

   Была проведена великолепная акция по дезинформации противника о поспешном бегстве царя с казной и всеми ценностями, из-за страха перед татарами, из  якобы абсолютно неготовой к обороне Москвы в Новгород. Некоторые исследователи, объясняя такой, вроде бы нелогичный поступок Ивана Грозного,  прямо обвиняют его в трусости. Но позвольте, правильно ли было перевозить казну и прочее из одного прифронтового города в другой? Шла Ливонская война, а Сигизмунд Август был не менее грозным противником, чем Девлет – Гирей. Гораздо разумнее и  надёжнее было спрятать всё ценное и укрыть царский двор где ни будь  за непроходимыми лесами в  Вологде или какой-нибудь Соли Камской. Скорее всего, прибытие царя в Новгород и наличие при нем десятитысячного войска могло не только пресечь завоевательные планы западных соседей, но и немного остудить горячие головы новгородской сепаратистской фронды. Да и  в случае поражения на юге, Ивану Васильевичу, который всё равно оставался  законным Государем, можно было начать восстановление страны, опираясь на людские и материальные ресурсы северных и северо-западных областей государства.

   Блестяще сработала и русская разведка: с помощью богатых «поминок» на корню был куплен один из ближайших советников крымского хана, мурза Сулеш, поставлявший Москве ценнейшие сведения обо всех намерениях Бахчисарайского дивана. Из-за продолжавшейся Ливонской  войны, московское правительство имело весьма и весьма ограниченные людские ресурсы, ратников в войска князя Воротынского набирали буквально по человеку со всей страны, о чём говорит «Полковая роспись Берегового войска», где подробно расписано: какой город  и сколько должен  выставить бойцов. Впрочем, правительство не поскупилось на обеспечение ополчения «огненным нарядом» - пищалями и пушками. По десятку, сотне из стекавшихся на битву ратоборцев собиралось под Серпуховом земское и опричное войско. Пришла тысяча донских казаков во главе с атаманом Михаилом Черкашенином, подоспели подряженные украинские хлопцы «з двема головами, с Юрьем Булгаковым да с Ываном Фустовым».

    Явился отправленный лично царём семитысячный отряд опричного войска, состоявший из западноевропейских наёмников во главе с  «ротмистром Юрьем Францбеком  и суздальцем сыном боярским Темиром Алалыкиным». Для  «речного боя»  подтянулись нанятые  промышленниками Строгановыми «вятчане в струзех на реки 900 чел.». Прибывали стрельцы, посошная рать - ополченцы, поместная конница, опричные войска, воеводы. Броды на Оке «убивались» кольями и плетнями, переправы укреплялись окопами, в воду и по берегу обильно рассыпался «чеснок», своеобразное «противоконное» оружие, придуманное русскими специально для борьбы с вражеской кавалерией. Общее руководство армией было поручено князю Михаилу Ивановичу Воротынскому, земским ополчением и большим полком командовал Иван Васильевич Шереметев,  опричным войском руководил молодой отчаянной храбрости воевода Дмитрий Иванович Хворостинин. Защиту Москвы поручили князьям Юрию Ивановичу Токмакову и  Тимофею Долгорукому. Центром обороны окского рубежа стал Серпухов. Страна готовилась к решительной битве. Все свободные силы русского государства были стянуты в кулак: «и всего во всех полкех со всеми воеводами всяких людей 20 034 чел., опричь Мишки с казаки». И всё же этих сил было мало – 21 тысяча русских против стотысячной крымско-турецкой армии. Приходилось воевать не числом, а умением, да надеяться на стойкость воинов, защищающих родные дома, на согласованность действий воевод и на преимущество в «огненном бое».


    Планировавшееся Девлет-Гиреем на осень 1571 года новое нашествие на Москву пришлось отложить: донские казаки подожгли степь, лишив провианта подвижной состав крымского войска – конницу. Вдобавок чубатые запорожцы, направляемые «рукой Москвы», расправили паруса своих «чаек» и принялись разорять прибрежные крымские улусы, а  волжская казачья вольница пограбила и спалила столицу ногайской орды город Сарайчик. Крымский хан, получивший от султана титул  «Тахт-алган» (Берущий трон) уже не останавливался в своих притязаниях: « Зачем брать часть, если можно взять всё?». Он прекрасно знал, что Русь находится в тяжелейшем состоянии и был уверен, что страна падёт к его ногам. Крымский властитель вполне обоснованно рассчитывал, что на полное подчинение всей страны ему понадобится всего два года. Для  этого  хан объявил сефери (большой набег), в котором  обязаны были принять все боеспособные мужчины ханства старше 15 лет,  отказывавшихся выступить – убивали на месте. К лету 1572 года под ружьё встало всё взрослое мужское население Крыма, ногайцы во главе с мурзой Теребердеем, кавказские горцы. Из Турции прибыли  7 тысяч янычар, привезя с собой осадные пушки с обученными расчётами. Всего  в поход двинулось 120 тысяч человек – гигантская по тем временам армия. Девлет-Гирей заранее раздал русские города и уделы своим мурзам, выдал купцам ярлыки на беспошлинную торговлю в Московии. Орда шла устанавливать новое иго,  гораздо более страшное, чем Батыево. Шла, чтобы остаться на Руси навсегда. Впрочем, так оно и вышло.

     27 июля 1572 года передовые части крымско-турецкого войска подошли к Оке.  Обнаружив, что в самом удобном месте для переправы на  берегу стоит войско Воротынского, Девлет-Гирей приказал весь день симулировать подготовку к форсированию реки, перестреливаясь с русскими, а ночью совершить обходной маневр и переправится в других местах, оставив 2 тысячи человек в старом лагере для демонстрации своего присутствия. Впрочем, русские воеводы предусмотрели и такой вариант развития событий. К тому же, чтобы  захватчики не беспокоились вообще ни о чём, Воротынский продемонстрировал свою мнимую слабость, запретив стрелять по врагу из пищалей, и надёжно укрыл от посторонних глаз имевшиеся у него пушки.

    Ногайская орда направилась к месту, именуемому в летописи «Сенкин перевоз», который скорее номинально, чем на самом деле, охранялся 200-ми «детьми боярскими» под командованием Ивана Петровича Шуйского. Во многих интернет-изданиях, посвящённых данной теме, превозносится их мифический подвиг, якобы они геройски сопротивлялись стократно превосходящим силам и все погибли не сойдя с места. Но никто из авторов не задавал себе вопрос: а зачем? Ведь если русским воеводам действительно было нужно удержать брод,  то они явно не оставили бы там такой малочисленный отряд, не имевший за собой никаких укреплений, который в правильном сражении ну никакого серьёзного отпора численно превосходящим войскам дать не мог в принципе.  Конные лучники крымцев перестреляли бы их в миг. Впрочем, об этом говорит и летопись : «И Теребердей мурза с нагайскими тотары пришол на Сенкин перевоз в ночи и тех детей боярских розогнали и розгромили и плетени ис подкопов выняли да перешли на сю сторону Оки реки». Но свою задачу «розогнанный» отряд Шуйского  выполнил, наглядно продемонстрировав захватчикам, что «меч султана» - крымский хан опять застал неразумных гяуров врасплох.

     Переправившиеся ногайцы, скорым маршем  «не грабя, не воюя» продвинулись вперёд и заняли важный узел ведущих на Москву дорог, находящийся в районе современного Подольска. Здесь мурза Теребердей  стал лагерем, дожидаясь подхода основных сил и  устроив засады на трактах, в расчёте на то, что русские, как и в прошлом году, сломя голову кинуться спасать свою столицу. Девлет-Гирей с основным войском, тоже переправлявшийся у Сенькина перевоза и  возле деревни Дракино, неожиданно натолкнулся на сторожевой полк воеводы Никиты Романовича Одоевского. Отряд из 1225 русских воинов принял неравный бой и  в ожесточённой битве полёг почти полностью. Но теперь крымский хан был полностью уверен, что  глупые урусы опять бегут впереди него к Москве. Воевода Воротынский, узнав, что всё крымско-турецкое войско перешло на левый берег Оки, быстро поднял армию и двинулся вслед за врагом.  Ловушка захлопнулась.


Продолжение следует.