Чистота помыслов

 Ненастные, ненавистные дни августа. Повсюду люди, с улыбающимися лицами грызут эскимо на палочке, бросая мимо урны сморщенные бумажки. И чего вам не дома сидеть в такую мокроту, было бы меньше работы несчастному дворнику. Я устал махать метлой, обдавая и без того грязные штанины точками, созвездиями, запятыми, переростками из крупиц дождя в огромное пятно, липнущему к телу, неуютному и живому вместе со мной. Присесть на лавку, выкурить сигарету. Фонари раньше зажгутся. Парко. Нет отдохновения легким.
 Бомжей нынче стало много. Опасные люди. Я рассказывал, как на меня напал такой, косматый, с красными глазами, и потребовал денег? Нет, не было о том разговора. Это мне приснилось. А еще однажды я спас старушку, чуть не угодившую под грузовую машину.
 Я делаю город чище. Делаю его лучше. Без людей было бы совсем в пору. Ходил бы по улицам медленно, созерцая архитектуру. Ансамбль. Как в раннее утро. Пахло бы предосенними цветами, а не выхлопным газом. Заходил бы иногда в кафе, наливал чашку кофе, пил бы его огромными глотками, обжигая губы. Потом еще одну. Забот ни на грош. Только листья сметать в парке. В одном из парков, на выбор. Самом любимом. С памятником поэту.
 Человек-невидимка - вот кто я. Вы пугаете моим образом жизни детей? Если нет, то обязательно проговариваете им подобное. То-се, и станешь тем-то и тем-то. Короче, мною. Хотя что, я ведь и читал книги - Камю, Дефо, Солженицын. Очень даже читал. А потом прекратил. Не нравится, что слова теснятся в голове, а сказать их нету кому. Разве что бродячим псам, которых прогоняешь с изыском матерого интеллектуала.
 Ночью, когда уже дома, то выхожу я на балкон, вы слушаете? И летит самолет, а я мечтаю, что совсем не ново, будто я в нем лечу отдыхать или путешествовать. Но это проходит, ведь они же пролетают, а не зависают в воздухе, давая в волю помечтать. И возвращение в комнату, в зал, в гостиную, к висящей люстре, с пластмассовыми подвесками, пыльной, словно топор палача, грозно раскачивающейся над головой. Еще к желтым обоям, старому телевизору, черно-белому, укрытому ворохом газет. Еще к диванчику, ласково названому в точность к размеру, с ободранными локотками, и , естественно, к кружке чаю. Самого дешевого, с обилием сахара, остывающей на полу, или попавшей в паз отметины от сотни других чашек с чаем, стоявших на неустойчивом столе. Тогда я ложусь спать, и, знаете ли, крепко смежаю веки. Прямо с силой сдавливаю их. Так и засыпаю, в тандеме сомкнутых век. Как же сложно открывать их утром. Да, обязательно попробуйте.
 В осень для меня самый разгар. Жечь костры, провонять дымом так, чтобы шарахались в трамвае пассажиры. Хотя и зима тоже неплохо. Прогонять с вашего пути горбатые сугробы для меня честь. Война с холодом и мерзлые, красные руки, мозолями вспучившиеся под пальцами, как награда, медаль за старательность. В эти сезоны моя память забивается в хомут воображения и тянет за собой все существование, взбрыкивающее на лестничной клетке, в магазине, а особенно - в полной темноте. Тогда бессонница, и я знаю наизусть все стоны ветра, могу даже отличить январский от февральского, даже не смотря на календарь. Которого у меня, по честному, нету и не будет. Бесполезная вещь.
 Пока что август. Благо не жаркий, но люди обязаны гулять в августе. И есть эскимо. И бросать куда попало эти обертки. Плевать на тротуар. Оставлять пустую бутылку посреди пешеходного перехода. Обрывать у деревьев листья и наигравшись бросать их под ноги. Надо назвать метлу женским именем.