Бахти Елчуев

Пишу, потому что могу. Живу ради искусства и себя. Главный вопрос моей жизни — успею ли я постичь Вселенную раньше, чем у меня атрофируются мозг и печень.

***
Когда по швам пойдёт трещать стена,
и комната расколется на двое,
когда наступит ночь внезапно, и она
начнёт бродить в привычном ей конвое,

когда не спавший снова до утра,
затёртый человек — срисовка с тени —
во тщетном ожиданьи Марди Гра
сойдёт с ума, разбившийся о стены,

когда отчётливо просядет контур скул
и станет отражать сиянье лампы,
измученному пулями виску,
которому давно напополам бы

по воле собственной пора бы разойтись,
но то инстинкты взвоют, то вдруг дрогнет кисть.

Так вот, когда последний лист
сорвётся с дерева и счахнет Джонси,
когда паргелий, мерзок и лучист,
исчезнет — только лишь дотронься,

когда общественность (кому я вру?) поймёт,
что быть извне, как правило, полезней,
что ничего труднее нет простот,
и только смерть излечит от болезней,

тогда я только соглашусь, что мир
пришёл к определённой единице,
и не останется мне ничего с людьми
кроме как, так и быть, соединиться.

***
Попытки жить пресекаются на начальной стадии;
как только ты вскользь подумаешь "а вдруг",
вереница событий начертит радиус
и замкнёт тебя в обстоятельств круг.

Переедь в Гонконг или на Восточное побережье,
не бери с собой даже старых фото.
Скоро тот, кто в душе сохраняет надежду,
будет высмеян: "парни, глядите — вот он!"

Окати прохожих потоком ругательств,
убей себя — это так же неважно,
как если бы ты самостоятельно
высек Маунт Рашмор.

Любви отдавайся, не стесняйся эмоций,
от жизни всё, что сумеешь — бери.
Но помни, что музыка Моцарта
не лучше скрипа двери.

Знание и незнание — равносильные явления,
многие тайны не заслуживают разгадки.
Красота является лишь аккуратным преломлением
световых лучей на сетчатке.

Желательно не задумываться над итогом,
в нём нет ничего действительно важного.
Ты волен считать себя богом,
но землёй засыпят каждого.

***
Я пытаюсь вспомнить, что был за день, хотя бы месяц,
помню только прохладный ветер и шум из порта,
месяц (вспомнил, однако) ещё молодой, надо мною взвесясь,
умолял быть собой и просил ничего не испортить.

Ты стояла, прикрыв глаза, и вдыхала море,
я, поклясться готов, ощущал: и оно вдыхало тебя.
Ты сказала, что холодно стало, вскоре,
и мы двинулись дальше, минуты одну за другой губя.

Этот вечер я помню летящею вниз каплей ливня,
ужасающе чистой, стремящейся в чёрный асфальт.
Он разбился под звуки "I don't want to leave now"
или как там поют в Ливерпуле. Был слышен альт.

Ты ушла. Я остался с людьми. И в поиске неги
я закрыл глаза и сквозь шум отыскал оркестр,
три часа или больше внимал и поглядывал в небо,
различая на крышах черты божеств.

Когда стало темно, хоть флюоресцируй,
я отправился шагом неспешным в ночи покров.
Нарушая мертвецкую тишь, я вошёл в квартиру
и учуял в прихожей запах твоих духов.

Ты уснула одетой и, видно, была пьяна,
но, слегка улыбнувшись, дышала — сама весна.
Ни единого признака жизни со мной на лице твоём.
Я не смею нарушить покой и гляжу лишь в дверной проём.

***
Тревога! Тревога! Сердце похитили!
Вчера, где-то полночь, в местном баре.
Эти губы-воры и глаза-грабители,
Поманили к себе, а потом связали.

Если видели вы эти волосы белые
И улыбку ту, что в глазах навек,
Сообщите мне, что угодно сделаю,
Я теперь отчаянный человек.

Мне без сердца — ад, без неё — вакуум,
Я любую награду за этих двух,
Мир без них мне не будет теперь одинаковым,
Я и сам уже чувствую, что потух.

***
А я был холоден, пуглив и простодушен,
Всё в поиске каких-нибудь отдушин.
Вы наслаждались безразличием своим,
Пока ваш взгляд не встретился с моим.
И вот уж под навесом мы стоим,
И вокруг нас как будто мир разрушен;
И никому никто так не был нужен,
Как мне вы, я вам, танец — нам двоим.
О нет, я не впервые был любим,
Со многими был близок я и дружен,
Но это всё — удачный грим,
И только вами я разбужен.
И танец будет наш неповторим
И грациозен в мире неуклюжем.

***
Я к вам обращаюсь,
вы, те, кто
ещё не утратили жизни вектор,
куда мне идти, прошу, подскажите,
есть ли мне в целом мире сожитель?
Есть ли ещё сила страсти пылкой,
не проспонсированная бутылкой?
Есть ли ещё глаза такие,
горящие, словно вечерний Киев?
Есть ли ещё на свете место,
куда не нацелил свой глаз инвестор?
Есть ли ещё клочок земли,
куда фундаменты не легли?
Есть ли возможность смены планет?
Знаете сами, возможности нет.

Вот и не дивитесь, что прелести мира
я выменял на стены свой квартиры.

Никому

Я не был там. Конечно, говорил, что был,
но цель обычно достигается упорством.
Когда вдоль кладбища народ несёт гробы,
один лишь камень остаётся чёрствым

и я. И тысячи других, но мы
не то чтобы не смеем признаваться,
а признаваться некому. Умы
не разделяли бы подкожного злорадства.

И сердце бы лелеяло мечту
и не сжигало ни единого моста б.
И глаз бы видел только темноту,
ехидно игнорируя масштаб.

Я первым выбрался из этой западни
и лишь тогда нашёл, что это рай.
А на поверхности, где демоны одни,
люби и думай, пой и умирай.

Кто, находясь под весом глыб
из бесконечных слов, удержит вес?
Никто и никогда. Но вы могли б
прожить и без.

                ***
Обманут тот, кто хочет быть обманут.
и ранят лишь того, кто оголяет плоть.
И я всю жизнь служил бы капитану,
готовому волну перебороть

ценою жизни. Мысленный поток
иссяк в своём неистовом порыве.
Не оставляя шанса подвести итог,
смолкает в бесконечном перерыве.