Елена Каймакан

Ключ от счастья
               

    От унылого пейзажа за окном автобуса, где за рядом серых пятиэтажных хрущевок дымились трубы комбината, у Анны тоскливо сжалось сердце. Она вспомнила, как приехала в этот поселок из деревни сразу после окончания школы, как вышла замуж, и родился её первенец Юра, как ютились они по общежитиям и как радовались, когда получили от комбината двухкомнатную квартиру и родился её младший, Серёжа. Как, экономя на всём, купили участок, посадили сад и начали строить дом. И как мечтала она, что вырастут её мальчики, женятся, родятся у них дети и будут собираться они все вместе в их большом доме. Но три года назад погиб в автокатастрофе её муж–дальнобойщик, недостроенный дом зарос бурьяном. Старший сын Юра женился на городской и живёт теперь в Одессе. Серёга, отслужив два года в стройбате, легко поступил в строительный институт, заочно заканчивал пятый курс и работал в строительной бригаде. Рослый, красивый, он менял подружек одну за другой. Анна не вмешивалась – ждала, что остепенится. Но когда начал встречаться с этой «беспризорницей», как про себя называла Анна худющую длинноногую кассиршу из продмага Лизку – воспитанницу детского дома, не выдержала:
– А ты знаешь, кто её родители? Может, пьяницы или наркоманы? Вокруг столько девушек из приличных семей, а ты с этой…
– Никакие они не пьяницы! Её родители в экспедиции погибли!
С тех пор сына как подменили. Он уже не называл её как прежде, «мамуль».
Не шутил, обняв сзади её шею, прижимаясь щекой к её щеке, когда она,  сидя в кресле у телевизора, смотрела очередной сериал: « А этот дедушка с бородой – это тот, что в первой серии мальчика играл?». Не звонил, как он говорил: «Я звоню просто так», это означало: «Я просто соскучился по тебе, мамуль». А два дня назад пришёл к ней в комнату какой–то совсем чужой, повзрослевший.
– Ма, ты не против, Лизка поживёт у нас пару дней. У них в общаге трубы меняют, раздолбали все стены.
– Это что ж, ты вздумал своих девок сюда приводить!?
– Она не девка! – вскипел Сергей – Она… моя невеста.
Сел рядом, как бывало раньше, взял Анну за руку, сказал тихо, заглядывая ей в глаза
– Я люблю её, понимаешь? И… мы скоро поженимся. Слышишь, ма?
Но Анна упрямо смотрела в сторону. Отдёрнув руку, прошипела сквозь зубы
– Делай как знаешь.
Вечером они пришли вместе.
– Привет, ма! – Сергей поставил у порога дорожную сумку.
– Здрасьте, – пискнула Лизка, высунув нос из-за Серёгиной спины и опять спряталась. Обеими руками она прижимала к груди котёнка.
– Здрасьте, – бросила через плечо Анна и вернулась в кухню лепить пельмени.
«Ещё и кота с собой приволокла», – с досадой  думала она, раскатывая скалкой тесто и вздрогнула от неожиданности, услышав за спиной Лизкин голосок:
– Давайте я вам помогу. Я у девчонок в общаге всему  научилась. Я и пельмени умею, и котлеты, и…
 «Да что ты уметь-то можешь своими… лапками»,– Анна, искоса глянув на Лизкины тонкие, почти прозрачные пальчики, буркнула, перебив
– Сама справлюсь.
Лизка тотчас же исчезла, также тихо, как и появилась. «Вот и ладно, – подумала Анна. – Не будет больше соваться со своей помощью».
Лизка больше не «совалась». В Серёгиной комнате они смотрели какую-то комедию, то и дело хохоча. Краем глаза в приоткрытую дверь Анна видела как Лизка, склоняясь над пяльцами, старательно вышивала.
«Вышивает она. Лучше б пуговицу к Серёгиной рубашке пришила, больше б проку было»,– ворочалась Анна в кровати, не в силах заснуть, придумывая как бы выжить ненавистную Лизку. «Надо ехать к Юрке. Пусть поговорит с Серёгой по–братски, по–мужски, может тот и образумится», – решила Анна уже перед рассветом и, наконец-то, задремала. Проснулась от стука в дверь.
– Ма, мы на работу. Вставай, а то опоздаешь.
Наспех натягивая халат, Анна услышала, как хлопнула входная дверь и выскочила из комнаты. В кухне на столе, издавая упоительный аромат ванили, стояла тарелка с горкой ещё горячих оладьев, а за окном, взявшись за руки и о чём-то оживлённо болтая, шли через двор Лизка с Серёгой.
Вечером, задержавшись на комбинате, Анна пришла домой позже обычного и так и вскипела от злости, услышав заливистый Лизкин смех. При виде Анны Лизка мгновенно умолкла и выскользнула из кухни. Серёга доедал борщ.
– Ма,  попробуй, какую вкуснятину Лизка приготовила.
Отодвинув тарелку, он закурил. На верёвке висела выстиранная Серёгина рубашка с пришитой пуговицей и Лизкина футболка. Почему-то эта футболка так взбесила Анну, что она, не в силах больше сдерживать гнев, сорвала её с верёвки и швырнула на пол.
– Ма, ты чё? – вытращился на Анну Серёга.
– Ничё, – Анна стояла, упершись кулаками в стол, уставившись в стену напротив. – Завтра с утра еду к Юрке в город, вернусь послезавтра вечером. И чтобы к моему приезду тут и духу не было этой… – она кивнула в сторону комнаты, – Понял?
– Понял, – Серёга выпустил в форточку струю табачного дыма, загасил окурок, поднял с пола футболку и вышел.
После нехорошего разговора с сыном Анна опять не спала, всё вертелась в кровати и, едва дождавшись рассвета, собрала в сумки банки с закрутками и поехала на автостанцию.
 «Ничего, как-то всё уладится, – успокаивала себя Анна, сидя в автобусе. – Серёга перебесится, потом ещё благодарить будет. Юрка вон тоже в библиотекаршу мать – одиночку был влюблён. Даже жениться хотел, да она, Анна не позволила, и что, была не права? Права! Нянчил бы сейчас чужого байстрюка. Зато теперь её Юрик как сыр в масле – женился на дочери своего шефа – начальника отдела в банке. Живёт  в загородном доме с бассейном, с сауной, ездит на иномарке. Вот это приданное у её невестки Эллы, не то, что у Лизки-беспризорницы – сумка да кот. Правда, видела она Эллу всего два раза. В тот день, когда Юра позвонил, что едет знакомить её с невестой, Анна, как и все летние выходные, возилась на участке с закрутками. Её так и распирало от гордости, когда все соседи увидели, на какой шикарной иномарке приехал Юра с невестой. Побыли, правда, не долго. Анна хотела было показать Элле сад, но, глянув на её высоченные каблуки, оставила эту затею. Попили чай с разными вареньями, и Элла заторопилась домой писать реферат. Да оно и понятно – учиться, умница, в колледже, не то, что Лизка – кассирша необразованная. «Ай да Юрик, ай да молодец», – радовалась Анна, маша вслед удаляющейся машине.
На свадьбе, в ресторане, когда Юра подошёл к Анне под руку с хрупкой, элегантно одетой девушкой со стильной стрижкой, она даже подумала, что ослышалась, что это – мать Эллы. Ей, от природы высокой и располневшей с возрастом, стало неловко и почему-то стыдно своих габаритов и сразу захотелось сжаться, стать тоньше и ниже. А когда сват – моложавый подтянутый мужчина приложился к её руке, знакомясь, она и вовсе оробела, застеснялась своих неухоженных, загрубевших от работы рук и потом всё прятала их за спину. Её лучшее выходное платье стало казаться слишком ярким, кулон и серьги, купленные специально для свадьбы – нелепыми, а она сама себе неуклюжей и неловкой. И сваты, и все гости были с ней вежливы и даже приветливы, но какими-то чужими, непонятными.
После свадьбы молодые уехали в путешествие и Анна, вернувшись домой, на вопрос: «Как там Юрка с молодухой?» с гордостью отвечала: «Они уехали на Сейшелы». Она всё ждала потом, что её пригласят погостить, но прошло уже больше месяца, а ей только изредка звонил Юра, коротко спрашивал как дела и передавал от всех привет. Анна даже обиделась вчера, когда, сообщив Юрке по телефону, что приедет, тот встревожено спросил:
– А что, случилось что-то?
– Значит, чтобы мать к тебе приехала, должно что-то случиться?
– Ма, ты не обижайся. Тут просто «завал» на работе. Приезжай, конечно, я встречу.
Глядя на мелькающие деревья лесополосы за окном автобуса, под монотонный рокот мотора, Анна задремала. И приснилось ей, что идёт она по их участку через сад к дому. Анна уже знала, что будет дальше – этот сон мучил её почти каждую ночь после гибели мужа. Вот она подходит к двери их недостроенного дома, дёргает за ручку, но дверь заперта, и ей обязательно надо найти ключ и открыть эту дверь и тогда всё будет хорошо. И она всё ищет, ищет ключ, но не может найти. И такая тяжкая печаль сжала во сне её душу, что Анна, застонав, проснулась.
Автобус подъезжал к городу. Анна вспомнила ухоженную Элкину маму, вытащила из сумочки зеркальце и помаду и накрасила губы. На платформе она сразу увидела Юру и замахала ему из автобуса.
– Ма, ну зачем это? – поморщился Юрик, принимая у неё сумки с закрутками.
Пока они шли по платформе, Анна, соскучившись по сыну, всё любовалась и нарадоваться не могла, какой у неё Юрик красивый и модный. Остановившись у новенькой иномарки, Юра достал носовой платок, протёр невидимое пятнышко на лобовом стекле, ласково погладил машину по капоту, повернулся к матери с сияющим от счастья лицом.
– Как тебе, ма? Супер, да? На прошлой неделе купил. Офигенная тачка!
Ловко лавируя между машинами, Юра выехал на трассу и закурил.
– Как там Серёга?
Улыбка сползла с лица Анны, она шумно вздохнула.
– Сдурел наш Серёга. Привёл к нам домой эту Лизку из продмага, жениться хочет!
– Ну, – невозмутимо произнёс Юра.
– Что «ну»? Она ж беспризорница, а он говорит – люблю!
Зазвонил мобильный, Юра долго говорил по телефону. Потом, высунувшись из окна, ругался с каким-то водителем, потом опять зазвонил телефон. Анне не хотелось продолжать разговор о Серёге в этой суете. «Ничего, наговоримся ещё за два дня»,– подумала она. Погладила Юрку по плечу ладошкой.
– Как ты, сынок?
– Нормально.
– А Элла как?
– Тоже нормально, – он слегка пожал плечами, мол, что с ней сделается.
Не такого ответа ожидала Анна, разве так говорят о молодой жене через месяц после свадьбы? Нотки то ли равнодушия, то ли разочарования, прозвучавшие в его голосе, тревожно кольнули её сердце. Она внимательно посмотрела на сына.
– Что-то не так?
– Да нормально всё, ма! Чего ты?
Юра сдул пепел, попавший на панель управления, аккуратно протёр платочком.
– Любишь её? – не унималась Анна.
– Не то слово! Разгон до сотни пять секунд!
– Да я не про машину! Элку любишь?
– Ма, ну ты как маленькая – любишь – не любишь, – досадливо поморщился Юрка. Помолчав, оживлённо продолжил
– Тесть весной в депутаты баллотироваться будет. Так что, если всё получится, будет у тебя сын – помощник депутата, – Юра подмигнул матери, – А это, ма, такие перспективы…
– А тёща как?
– Уехала, – Юра слегка покачивал головой в такт музыке.
– Куда?
– А фиг её знает. Лечиться вроде.
– А что, болеет? – участливо спросила Анна.
– А фиг её знает.
– А Элла дома?
Юрка кивнул:
– Занимается?
– Дрыхнет. К ней вчера подруга из Америки приехала, так они в клуб ходили, к утру вернулись.
– А ты что ж, не ходил с ними?
– А мы с тестем в сауне были. С нужными людьми связи налаживали.
– А тесть дома?
Юрка отрицательно замотал головой.
– Он по субботам с мэром в теннис играет. Ну, вот мы и приехали.
«Это ж надо, в такой красоте живут», – думала Анна, когда они въезжали во двор особняка с ухоженным газоном и клумбами, шли по просторной гостиной с камином и витражами, поднимались по ковровой дорожке дубовой лестницы на второй этаж.
– Вот, ма, это гостевая. Тут ванна, туалет, вот халат и тапочки, вот телек. Ты давай отдыхай. А я в аэропорт, провожать наших английских партнёров. Внизу, в кухне, полный холодильник! – крикнул он уже из коридора.
Оставшись одна, Анна удручённо села на край кресла, почувствовав себя совершенно лишней в этом чужом доме. Не такую встречу представляла себе Анна. Думала, посидят все вместе за столом, по–людски, по–семейному. А. оказалось, семья вроде и есть, а каждый здесь – сам по себе. Вот ведь и дом большой, и в доме всё есть, только отчего же это радость куда–то подевалась. А на душе – будто кошки скребут.
Анна вышла на увитую цветами лоджию. «Ничего, – успокаивала себя Анна, – Юрику здесь хорошо – вот и ладно». Любуясь цветами, Анна дошла до другого конца лоджии и уже хотела было вернуться, как вдруг услышала голос Эллы и поняла, что стоит возле её комнаты.
– А этот стриптизёр – мулатик офигительный, да? Всю ночь мне снился.
– Ну, ты даёшь, – отозвался голос Элкиной подруги. – Не успела замуж выйти, а уже на стриптизёров заглядываешься. Вчера в клубе так музыка орала, что мы с тобой и поболтать не успели. Я, когда в Америку уезжала, ты ж холостячка была с кучей ухажёров. И куда делся депутатский сынок, что на «Лексусе» разъезжал?
– А, он и тачку разбил, и тётку какую–то сбил. Короче, посадили его, так, для отмазки. Скоро выпустят по амнистии.
– А прокурорский, что на яхте нас катал?
– А когда в клубе шмон был, его на коксе поймали. Так его предки в Англию сослали, в закрытый колледж, типа для исправления.
– А массажист из салона?
– Прикинь, я этого козла застукала с бабэрой на хате, которую я для него же и снимала. Бабэра эта – старуха лет сорока не меньше, жена бизнесмена, мне же глаза и раскрыла: «Ты что, – говорит, – не знаешь, он же за бабло и с Бабой Ягой трахнется».  Я была в шоке. А тут ещё предкам с колледжа настучали про мои прогулы и неуды. Папашка расследование устроил. Когда узнал, где это я бываю вместо занятий и сколько я бабок на этого массажиста потратила, чуть с катушек не съехал. Орал, если я буду тусить с гнилыми мажорами и альфонсами, лишит меня денежного довольствия и на работу отправит. Прикинь, я – и работа! А если – орал – мне уж замуж невтерпёж, то есть у него один парень – его заместитель – и перспективный, и толковый, и карьеру за три года сделал. Короче, познакомил нас с Юркой на корпоративе.
– И что, Юрка сразу влюбился?
– А то! Он же не дурак – со съёмной квартиры – в полный шоколад! Да и мне он поначалу понравился.
– А теперь что, разонравился?
– Да скучно с ним. Ни куража, ни лоска. Весь правильный, аж скулы сводит. Точь в точь как мой папашка. То у них собрания, то заседания, то годовой отчёт, то квартальный. А что, пришёл на всё готовое, вот пусть и вкалывает, копытами землю роет. Папаня мой тоже с нуля начинал, а теперь в депутаты метит. Вот пусть и втирают, какие они простые парни из глубинки всего сами добились – избиратели это любят. Их дело – зарабатывать бабки, а наше – их тратить.
– Юрка не ругается, что ты без него фестивалишь?
– Поначалу было вякал, да я ему объяснила – если что не нравится – может катиться на все четыре стороны.
– Не боишься, что укатит?
– А что, ему здесь плохо?
– А вдруг влюбится в кого–то?
– А он уже влюбился, на всю жизнь!
– В кого?
– В бабки!
– А мамулик где?
– В клинике, очередную подтяжку лица делает. Втюрилась в своего тренера по фитнесу, так надо ж соответствовать.
– А папаня знает?
– А он, думаешь, святой? Да мне пофиг. Чем бы не тешились, лишь бы ко мне не пристёгивались.  Дай ка мне вон те таблеточки и минералку запить.
– Что, голова после вчерашнего болит?
– Это противозачаточные, чтоб не залететь. Прикинь, я – и спиногрызы! Кстати, который час? Ого! Надо линять отсюда побыстрее, а то свекруха должна припереться. Как она достала меня своими долбанными закрутками и вареньями на своём участке! Таскала по всему огороду, каланча, блин, толстозадая. Я еле ноги уволокла. Вставай давай! Сначала в СПА–салон зарулим, потом прошвырнёмся по шопингу, потом в ресторане пообедаем, а потом… видно будет, что-нибудь придумаем.
Анна, стоявшая всё это время, словно в ступоре, прижав ладони к пылающим щекам, тихонько, на цыпочках вернулась в комнату, схватила сумочку, сбежала вниз по лестнице к выходу, споткнулась у крыльца о никому не нужные сумки с закрутками, выскочила прочь, за ворота и всё бежала, бежала подальше от этого дома и только за поворотом перевела дух, остановила машину и доехала до автовокзала. Знакомый водитель курил возле автобуса
– Чего так скоро, Нюра? Как там Юрка с молодухой?
– Нормально, – ответила Анна каким-то не своим, сдавленным голосом. Ком, застрявший в горле после услышанного ею на лоджии разговора, мешал ей дышать и говорить, и ныло где-то под сердцем тоскливо и тупо.
Позвонил Юрка
– Ма, извини, тут вылет задерживают.
– Сынок, мне с работы позвонили, сменщица заболела, так я срочно домой еду.  Я уже в автобусе.
– А–а…, – протянул Юра. – Ну ладно, пока. Ма, слышишь? Серёге передай, если любит Лизку, пусть женится! Слышишь, ма?
– Слышу.
– Ну пока.
– Пока.
Спустя два часа Анна уже поднималась по ступенькам парадной своего дома. У настежь распахнутых дверей квартиры, возле дорожных сумок стоял Сергей.
– Ты куда это собрался?
– На квартиру. Мы с Лизой квартиру сняли. А ты чего так рано? С Юркой что-то?
– Нормально всё с Юркой.
В коридор вбежала Лиза с котёнком
– Нашла, нашла, он под шкафом заснул!
Увидев Анну, Лизка вмиг умолкла и, как обычно, спряталась за Серёгину спину.
– Ну ладно, мы пошли, – Серёга взялся было за сумки, но Анна вошла в коридор и захлопнула за собой дверь.
– Никуда я вас не пущу.
– Ты ж сама вчера… – начал было Серёга, но Анна, взяв у Лизки котёнка, уже несла его в кухню.
– Мы ему сейчас молока дадим. Поможешь мне, Лиза?
– Конечно, помогу. Это Талик, наш с Серёгой талисман. Да, Серёж? Он, когда совсем маленький был, в трубу залез, а Серёга помог мне его вытащить. Так мы и познакомились, да, Серёж?
Серёга кивнул. Потоптавшись было у дверей, он тоже зашёл в кухню, сел на край табуретки.
Анна достала из морозилки пельмени.
– Мы сейчас пообедаем, а потом переезжать будем. Вы – в мою большую комнату, вас же теперь двое, а я – в вашу.
 «Только бы не разреветься, – думала Анна. – Только бы они не ушли».
– Лиз, поможешь? Ставь воду для пельменей, а вот наливочка, моя фирменная, Серёж, наливай.
В наступившей на мгновение тишине послышалось осторожное пошкрябывание. Все обернулись на Талика. Напившись до отвала молока, котёнок тут же, возле блюдца, сделал лужицу и старательно шкрябал возле неё лапками.
– Ой, я сейчас вытру, – привстала было Лиза, но Анна, одной рукой остановив Лизу, другой – тыча пальцем в Талика, расхохоталась.
Котёнок, лёжа на спинке, перекатывался с боку на бок, показывая розовое под пушком брюшко и строил на исполненном блаженстве морде умопомрачительные гримасы. Серёга, хохотнув пару раз баском, уже через секунду даже перегнулся пополам от хохота, держась за живот. А Лизка, тоненько заливаясь, хлопала в ладоши, то поджимая коленки, то притоптывая длинными ногами в тапочках.
«Только бы не разреветься», – думала Анна, поддерживая всеобщее веселье, старательно сглатывая тот ком, что так и давил её горло.
Серёга деловито с аппетитом уминал пельмени. «Точно как его отец», – думала Анна, наливая в бокалы наливочку. Лиза, мельком переглянувшись с Серёгой, отодвинула бокал. Серёга отложил вилку, посерьёзнел.
– У нас с Лизкой ребёнок будет, – сказал он, глядя куда-то в пространство. Было видно, как он весь напрягся, ожидая Анниного ответа. Краем глаза Анна увидела, как Лиза затеребила тонкими пальчиками салфетку. Ком в горле стал таким огромным, что Анне пришлось вдохнуть побольше воздуха, чтобы заглотить его в себя поглубже.
– Господи, счастье то какое, – выдохнула Анна, прижав руки к груди. – Счастье-то какое, – повторила она тихо. «Только бы не разреветься».
Серёга удовлетворённо кивнул и опять принялся за пельмени. Лизка, приложив ладошку к животу, посмотрела на Анну просветлённо: «Я для него – всё».
– Мамуль, я вот что решил, – начал было Серёга и от этого «мамуль» так обдало Анну горячей волной, что она раскраснелась вся, будто расцвела.
– Я решил дом наш достроить. Ты как на это смотришь? А что, будет наше родовое поместье. Всё как положено – газ проведём, камин в гостиной, а возле дома – газон с бассейном и беседка, увитая виноградом. Вы с Лизкой варенья будете варить, а по вечерам будем собираться все вместе в беседке чай пить. Юрка приедет со своей, – он замолчал на мгновение и продолжил, – если захочет. Ребята с бригады помогут, меня ж прорабом выбрали, – он с гордостью посмотрел на мать, – Ну, давайте, – он поднял бокал, – за наших будущих троих, – он подмигнул Лизке, – наследников.
Лизка согласно закивала и чокнулась со всеми солёным огурчиком.
– Я сейчас! – Серёга выскочил из кухни и тут же вернулся с Лизкиными выщивками. – Смотри, мамуль, – и он, как прежде, обнял Анну сзади за шею и прижался щекой к её щеке. – Смотри, от Лизкиных вышивок на выставке все обалдели! Один канадец из украинской диаспоры все вышивки скупил и ещё заказал. Будет там выставку Лизиных работ устраивать, Приглашал приехать. Супер, да, мам?
Анна закивала, сглатывая ком. «Только бы не разреветься».
Потом все вместе таскали вещи из комнаты в комнату и смеялись, то и дело сталкиваясь в тесном коридорчике, стараясь не наступить на шныряющего под ногами Талика. Анна с Лизой доставали из секретера книги и относили их в соседнюю комнату, когда из семейного альбома посыпались на пол фотографии.
– Ой, Серёжка в детстве! – засмеялась Лизка, присев на ковёр.
Анна, умостившись рядом, открыла запыленный коленкоровый переплёт.
– Это мы на пикнике всей семьёй, это Серёжа с отцом на рыбалке, а это мы в зоопарке, –  переворачивала она страницы и вдруг замолчала, искоса увидев, как исколотые Лизкины пальчики затеребили краешек футболки.
– Лиз, ты чего?
Из широко открытых Лизкиных глаз на пухлые, почти детские щёчки, стекали градом слёзы.
– А у меня никогда… никого, ни папы, ни…
– А теперь будет у тебя мама, – неожиданно для самой себя прошептала Анна и так светло, так торжественно-радостно стало у неё на душе после этих слов.            
Порывисто обняв беззвучно сотрясающееся Лизкино тельце, прижав к груди её белокурую головку с туго стянутым на макушке дрожащим хвостиком всё шептала:
– Девочка моя родная, родная моя девочка.
Ком, давивший весь день её горло, стало совсем уже не выносимо сдерживать и Анна, с громким рыданием наконец-то выпустила его наружу. Влетел Серёга с молотком в руке. Обалдело таращась на обнявшихся на полу мать и Лизку бестолково топтался вокруг них
– Что случилось!? Да что случилось-то!?
Уже за полночь искали по всей квартире и так и не нашли Талика и, наконец-то, разошлись по комнатам. Анна, утомившись событиями этого длинного, как, казалось, целая жизнь дня, мгновенно уснула. Ей опять приснился тот же сон. Она шла по их саду к недостроенному дому и уже внутренне сжалась, приготовившись долго и мучительно искать ключ, подошла к двери и… так и замерла в радостном изумлении – да вот же он, ключ, в замочной скважине! Осторожно, опасаясь, что он вдруг исчезнет, Анна вытащила его, крепко зажала в кулачке и проснулась от полноты счастья, явно ощущая на ладони холодок металла. Что-то пушистое щекотало её ухо.
Талик, – улыбнулась Анна, повернувшись, – А ведь и правда талисман. Не засни он тогда под шкафом, Серёга с Лизой так бы и ушли на квартиру».
Потревоженный Талик недовольно заворочался, зевнул во всю свою маленькую розовую пасть, умостился поудобнее и уснул, сладко засопев.