Мила Нилова

Одесситка, закончила ОИСИ. Живет в США с 1991 г. Начала печататься с 2005 г. Впервые рас-сказы были опубликованы на сайте Юго-Восточного сетевого издательства. Далее Антология газеты "Отражение" – "Лицом к лицу", Литературно-философский журнал "Гостиная" под редакцией Веры Зубаревой, Литературно-публицистический сборник "Южный город", журнал Ave, Легенс.

Я вам не скажу за весь Израиль
Путевые заметки
19 – 28 апреля 2014 год

Марта, моя подруга еще со школьных лет, звала меня в Израиль.
– Мы должны поехать, – настойчиво соблазняла она меня израильскими красотами и первым фести-валем Всемирного клуба одесситов. Я взвешивала все «за» и «против», у меня были на то свои причины. – Милка, если мы не поедем, внуки нам этого не простят! – Тут я рассмеялась и согласилась.
Итак, мы поехали в Израиль втроем – Марта, ее брат Гриша и я. Встретились в Cтамбуле и дальше уже летели вместе. Через часа два с половиной наш самолет приземлился в аэропорту Бен Гурион. Пройдя все таможенные формальности, мы, получив свои чемоданы и оживленно разговаривая, вышли на улицу. Перед зданием аэропорта была большая клумба с выложенной яркими цветами картиной и надписью на иврите, скорее всего, что-то типа «Добро пожаловать».
Я молча улыбнулась: вот и осуществилась моя мечта – я в Израиле.
Было уже два часа ночи, на темном южном небе мерцали звезды. Мы взяли такси и поехали в Бат Ям, небольшой курортный городок на берегу Средиземного моря. Меньше чем через полчаса машина остано-вилась на набережной Бен Гуриона, 73, где мы сняли квартиру. Настроение было замечательное, впереди у нас фестиваль, встречи с друзьями и родственниками, новые знакомства, поездки по Израилю.
Мы с Гришей остались с чемоданами и дорожными сумками у лифта, а Марта поднялась за ключом, который Шай, хозяин квартиры, оставил для нас в ящике на стенке слева от двери, как он написал по электронной почте. Ну все, наконец мы сможем принять душ и поспать хотя бы пару часов после дли-тельного перелета, учитывая еще и разницу во времени.
Вот уж поистине прав был еврейский мудрец, сказав: «Если хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах». Марта ящика слева не обнаружила и вернулась без ключа. По-видимому, Шай не только пишет и читает справа налево, но и думает тоже. Теперь на поиски ключа они пошла вдвоем с Гришей, результат тот же. Две пары глаз хорошо, но три все-таки лучше, последняя надежда. Мы с Гришей упорно рылись в пыльных ящиках – три справа и еще пару на стенке у лифта. Ключа нет. Что делать? На наше счастье рядом с парадным оказалось кафе, работавшее круглосуточно. Сдвинув два столика, мы расположились табором со своими чемоданами и сумками.
С 14 по 22 апреля в Израиле большой праздник – Pesach, день возвращения евреев на землю обето-ванную. И мы прибыли как раз вовремя. В честь этого события, к тому же, проголодавшись, мы заказали гамбургеры. Еда почти праздничная: правда, вместо мацы белая булочка, вместо баранины какое-то мясо, не помню уже какое, но точно не свинина, овощи совпадали условно, вместо орешков с фруктами заказали некошерный капучино, было очень вкусно. Все это замечательно, но ключа все равно нет. Помня Шаины уговоры не стеснятся и, в случае необходимости, звонить в любое время суток, Марта набрала его номер. Сон у Шая оказался на удивление крепким, он не откликнулся, по-моему, даже на десятый Мартин звонок. Тут уже и ее дочка подключилась к нам и стала названивать ему из Америки.
Забрезжил рассвет –  с добрым утром, Израиль!
Мы съели второй завтрак, выпили третий кофе, и тут Шай наконец проснулся. Как он объяснил, ждал он нас завтра, поэтому ключ находится у соседа на первом этаже. Марта пошла к соседу, она пыталась что-то объяснить ему, а он, сонный, ошалело смотрел на обаятельную незнакомую женщину, которая непонятно чего хотела от него на рассвете в шабат, тем более что он не понимал ни по-русски, ни по-английски. Пришлось опять звонить Шаю.
Все, операция «Ключ» успешно закончилась! Кое-как втиснувшись с сумками и чемоданами в не-большой лифт, мы поднялись на шестой этаж и наконец вошли в квартиру. Первым делом открыли жалю-зи, окна и балкон, приятный теплый ветерок врывался в комнату, ярко светило солнце. Впечатлившись видом: внизу набережная с пальмами, а через дорогу лазурное море, сон как рукой сняло, и мы пошли гулять. 
Через дорогу, на площадке у моря играла музыка, люди танцевали. Они радовались солнцу, морю и просто жизни, цену которой здесь знают, наверное, лучше, чем в любой другой стране мира. Мы пошли дальше, среди прохожих встречались совсем еще юные мальчики и девочки в военной форме с автомата-ми в руках – солдаты, мужественно защищающие свою землю в случае опасности, но сегодня они были в увольнении, сегодня они отдыхали. Вдоль набережной с фешенебельными высотными гостиницами со-временной архитектуры и красивыми жилыми домами с миллионными квартирами, на столбах между стройными пальмами висели громкоговорители для объявления тревоги. Такие мы видели только в кино о войне…
Решив побродить по Бат Яму, свернули с набережной на какую-то улицу, на пересечении Бальфур и Ротшильда наткнулись на турагентство, купили экскурсию в Иерусалим на завтра. Остановка экскурсионного автобуса, как нам сказали, у ханьона Бат-Ям. И первая мгновенная реакция: о, тут и каньон есть! Оказалось, что в переводе на русский «ханьон» – это торговый центр. Пока мы гуляли, Гриша созвонился с Борей Соболевым, и тот обещал подъехать.
Боря Соболев – организатор Первого международного фестиваля ОдессAviv, то есть Одесская весна, председатель Израильского филиала Всемирного клуба одесситов. Вернувшись в Хьюстон, я нашла на Интернете их сайт и узнала, как это начиналось. Пересказывать не буду, тут несколько строк и я их просто перепечатала.
«Впервые за 5770 лет (от сотворения).
В Одесский день 1 апреля Израильский филиал ВКО со скромным названием «Апоговорить» (пишется слитно, прим. мое) произвел самооткрытие. На первом заседании клуба единоручно был избран председатель – глубококоренной одесский музыкант и тележурналист, с диагнозом – тяжелый одесский синдром в легкой форме, Борис Соболев (в девичестве Госпин)».
Это было четыре года назад, а сегодня – Международный фестиваль.
Гриша с Борей друзья еще с тех лет, когда мы все жили в Одессе. Оба были когда-то музыкантами, вместе играли. И Лариса Долина, тогда еще молодая и начинающая, пела у них в ансамбле.
Пора было возвращаться, Марта с Гришей остались дома ждать Борю, а у меня в четыре часа встреча с Бронечкиной сестрой, Татьяной Петровной, и ее дочкой Мариной.
Броня пришла к нам в семью после войны, в 1950 г. и прожила с нами всю жизнь, умерла она в 2008 году. Я всегда считала, что у меня две сестры: старшая – Броня и младшая – Валя. И Татьяну Петровну я помню с моего раннего детства. Так что Марина была абсолютно права: мы родственники, хоть и не по крови. Иногда существуют тесные внутренние связи, что уже и не важно, по крови они или не по крови, нас связывает общее прошлое, любовь к Бронечке и к Одессе.
Марина приехала к маме в Израиль на недельку. К нашей обоюдной радости мы совершенно случай-но пересеклись здесь, правда, только на один день. Встреча была радостной и очень теплой, несмотря на то, что не виделись мы больше двадцати лет, правда, по Скайпу общались довольно часто.
Пока мы сидели в кафе и разговаривали, подошли Марта с Гришей и Боря. Оказалось, что Татьяна Петровна и Боря уже знакомы, он привозил ей несколько дней тому назад билеты на фестивальный кон-церт. Так что мы увидимся с ней и ее младшей дочкой Полиной еще и двадцать четвертого. А Марина зав-тра улетает домой в Швейцарию. Мы распрощались, Марина с мамой уехали в Ришон-Ле-Цион, где живет Татьяна Петровна, а мы вчетвером отправились поужинать в Яффо.
Боря вез нас по узеньким улочкам Старого города, я с трудом представляла, как здесь могут разъе-хаться две встречных машины. Все выглядело очень экзотично и, когда через десять минут мы выехали на широкую, усаженную деревьями улицу со светофорами, мне показалось, что я попала не только в другую климатическую зону, но и в другую эпоху. По дороге от автостоянки до ресторана нам встретился моло-дой, интеллигентного вида скрипач. Мы с Мартой остановились послушать,  играл он замечательно. Раз-говорились, оказалось, что он москвич, получил музыкальное образование в Москве, теперь живет и про-должает учиться в Нью-Йорке, а в Израиль приехал в гости. Поблагодарив за прекрасную музыку и поже-лав ему удачи, пошли догонять Борю с Гришей.
Я сидела в ресторане, разомлевшая от счастья и усталости, и мне казалось, что я знаю Борю так же давно, как и Марту с Гришей.
Только мы вернулись домой, как за нами заехали Регина с Сашей, Мартины друзья, и повезли нас к себе в гости. Мы сидели на огромном балконе, вернее, это была часть крыши с балюстрадой. Ночное небо, как и полагается на юге, было темным, с яркими, большими звездами. Тихо звучала музыка, мы пили вино, ели сыр с фруктами и общались.
Перед самым отъездом в Израиль я получила журнал, где была напечатана моя повесть. Там был такой же балкон, устроенный на крыше. Случайно, а может и нет, кто бы мог подумать, в Израиле, в первый же вечер я попала в придуманный мною мир из повести и не могла поверить этому неожиданному совпадению.
Уже было за полночь, когда мы вернулись домой. Так закончился наш первый, полный впечатлений и самый длинный день в Израиле.
Завтра мы едем в Иерусалим.

20 апреля – Поездка в Иерусалим

В семь часов утра мы уже были возле ханьона Бат Ям. Еще в Нью-Йорке Марте кто-то рассказал о замечательном экскурсоводе Марке Гершоне, и сегодня нам случайно повезло, он оказался нашим гидом.
За окнами автобуса мелькают красивые пейзажи, мы слушаем Марка, а в промежутках между его рассказами говорим.
Однажды, приехав к Марте в гости, я увидела среди прочих интересных фотографий, висевших в ее кабинете, снимок, где мэр Иерусалима Эхуд Ольмерт вручает ей памятный диплом. Теперь Марта расска-зала мне более подробно об этом событии.
25 сентября 1996 г., в день еврейского Нового года (Rosh Hashanah), Иерусалим праздновал свое 3000-летие. Вообще-то, Иерусалим на восемь веков старше, но три тысячи лет тому назад царь Давид объявил Иерусалим столицей Израильского государства. Вот с тех пор и идет отсчет.
Когда Иерусалим праздновал эту дату, израильское правительство пригласило много гостей, в том числе триста радиожурналистов со всего мира, среди приглашенных была и Марта.         
Наш автобус остановился, мы приехали. Я молча стояла на смотровой площадке на Масличной горе, потрясенная величием и красотой Иерусалима.
Кто только не захватывал Иерусалим за его многовековую историю: вавилоняне, персы, македонцы, египтяне, римляне, византийцы, арабы, крестоносцы, османцы владели этой территорией четыре века – с 1517 г. по 1917 г. И все они, захватывая этот многострадальный город, что-то разрушали и, самоутверждаясь, строили свое великолепие.  С 1917 года до 1948 это была подмандатная территория Великобритании.
Наша сегодняшняя экскурсия посвящена христианскому Иерусалиму. Марк рассказывает разные библейские истории и легенды двухтысячелетней давности,  рядом со мной Марта с Гришей, а у меня вдруг возникло ощущение реальности всего услышанного.
Вот восемь олив в Гефсиманском саду, которые помнят Христа, а вот на этом камне, рядом с олива-ми, он любил сидеть и молиться. А здесь, где Иисус молился в последнюю ночь своей земной жизни, и где Иуда предал его, стоит теперь Церковь Страстей Господних, ее еще называют Церковь Всех Наций. По-строена она в 1924 г. на пожертвования католических общин из двенадцати стран. В этом храме нет ста-туй и отсутствует дневной свет, синие витражи создают полумрак, символизирующий ночь, единственный источник света проникает вовнутрь только через открытую дверь.
Мы идем по Блошиному рынку в Мусульманском квартале. Я даже улыбнулась про себя, заметив, что я не просто иду, а осторожно ступаю по древней булыжной мостовой Старого города, столько повидавшей на своем веку. Впереди Марк с яркожелтым зонтом, как опознавательным знаком для нашей группы, чтобы мы не потерялись в нескончаемой толпе паломников и туристов. Мы идем на Голгофу, и мне кажется, что это уже не Иерусалим, а Ершалаим, и где-то далеко впереди, если Марк опустит свой большой зонт, я увижу Иешуа, несущего крест.
Мы поднимаемся на гору к Храму Гроба Господня или Храму Воскресения. Еще первые христиане почитали место распятия и погребения Иисуса Христа, находившееся тогда за городской чертой. И в моем воображении оживают страницы из «Иудейской войны» Иосифа Флавия, как разрушали город легионы Тита в 70-ом году н.э. Потом на месте распятия Христа был построен языческий храм, тоже разрушенный впоследствии. Первая церковь Гроба Господня была заложена Св. царицей Еленой. В начале 1000-ых годов Храм разрушили арабы. Император Константин восстановил его. После большого  пожара в 1808 г. Храм реконструировали, достроили купол, и место, где распяли Христа, теперь оказалось внутри. Вот в таком виде он и существует по сей день. Храм стоит между другими зданиями, и снаружи он выглядит без всякой претензии на помпезность, но внутреннее убранство поражает своим величием.
Храм разделен между шестью христианскими конфессиями. У каждой конфессии свой день служения Богу. Ключ от Храма хранится в мусульманской семье и передается от отца к старшему сыну. И каждый день, начиная с ХII века, мусульманин открывает и закрывает христианский храм. А между конфессиями часто возникают, не по этому поводу, а по многим другим, различного рода разногласия и конфликты.
Входим в Храм, обойдя Камень Миропомазания, попадаем в большую ротонду, в центре которой возвышается кувуклия, т.е. часовня, разделяющая пещеру Гроба Господня на две части: придел Ангела и собственно Гроб Господен. Сегодня Пасха, и в придел Ангела, к Благодатному Огню, самовозжегшемуся вчера, толпа народу со связками свечей в руках (33 свечи – по количеству лет земной жизни Христа).
Я человек не верующий, в церковь, как правило, не хожу, и если я испытывала, даже не знаю, как это точнее назвать, трепет, что ли, или что-то подобное, перед таинством самовозжения Огня, то что же должны испытывать верующие, стоя у Благодатного Огня, ниспосланного им свыше. 
Обойдя кувуклию, становимся в длинную очередь к Гробу Господню – это гробница в скале, где был похоронен и на третий день воскрес Иисус. Пещерка маленькая, там с трудом могут поместиться 3-4 чело-века, и очередь продвигается медленно. У Марты, после недавней операции, разболелось колено. Марк пошел просить священнослужителя, стоявшего у входа в пещеру, пропустить Марту вне очереди. Свя-щеннослужитель, войдя в положение, оценил свое сочувствие в 100 долларов.
Гроб Господен мы так и не увидели. И вовсе не денег нам было жаль...
Голгофа, столько веков вдохновлявшая гениальных мастеров  на создание шедевров мировой культу-ры, теперь, скорее, похожа на музей с экспонатами. 
На обратном пути Марк повел нас на Александро-Невское подворье. Находится оно на маленькой улочке и очень напоминает по стилю петербургские здания второй половины ХIХ века. Началось все с расчистки участка для строительства русского консульства, а, в конечном итоге, построили Храм Святого Александра Невского. Во время раскопок были обнаружены остатки городской стены, относящиеся к 455 году до н.э. Ученые пришли к заключению, что найденная там арка с двумя колоннами и есть Порог Суд-ных Врат, за которые выводили Христа, когда вели его на Голгофу. И тогда на этом месте Крестного пути русская православная церквь решила возвести храм. В 1896 г. храм освятили в честь Святого Александра Невского соименного Святого Императора Александра III, по чьей инициативе появилась Русская Духов-ная Миссия в Иерусалиме.
Легенда, так тесно переплетенная с реальной историей, оказалась  все же сильнее, чем утверждение современных ученых, что здесь тогда был просто жилой квартал и Судные Врата находились в другом месте. И вот уже более 100 лет именно сюда приходят паломники, чтобы помолиться у священного Поро-га Судных Врат.
Сняв с себя что-то наподобие юбки, которую мы надели поверх своих «срамных» брюк, и платок, прикрывавший наши неблагоразумные головы, мы отдали все это двум юным, приветливым монашкам и вышли на шумную улицу. Наверное, не я одна задавала себе вопрос: «Как же им удается сохранять на Подворье благостный дух несуетливой, патриархальной России XIХ века?» Однако удается... 
Идем дальше. Стена Плача или Западная Стена – единственное, что осталось от Второго Иерусалимского Храма. Талмуд толкует причину разрушения Второго Храма так: «За то, что возлюбили богатство... и возненавидели друг друга».
Весной 70 г. н.э. Тит с римской армией осадил Иерусалим, где в это время продолжалась братоубий-ственная война. Во время одного из боев сгорели продовольственные склады, и в городе начался голод. Осада длилась пять месяцев, но римлянам никак не удавалось овладеть Храмом, оставшиеся повстанцы сражались до последнего. И Тит приказал поджечь ворота. Спустя шесть лет после окончания строитель-ства нового Иерусалимского Храма он был сожжен, в тот же самый день – 9-го Ава по еврейскому кален-дарю, в который в 586 году до н.э. вавилоняне сожгли Первый Храм, Храм Соломона. Армия Тита превра-тила Иерусалим в руины, Храмовая гора была распахана. Остался только западный кусок подпорных стен, сооруженных Иродом Великим для укрепления земляной насыпи на Храмовой горе при расширении территории Храма.
С тех пор человечество «поработало» над своей историей с не меньшей жестокостью, чем в те древ-ние времена, так что сегодня люди приходят сюда не только оплакать уничтоженную святыню, но и помо-литься за живых и ушедших от нас, попросить прощение у Бога за грехи – свои и чужие.
Медленно иду к Стене Плача. Я чувствую рядом Бронечку, вошедшую давно и навсегда в мою жизнь, в мое сердце, а вместе с нею со-переживание и со-страдание этому удивительному народу.
«…О многом я узнала в достаточно раннем возрасте, потому что в моей жизни появилась Броня. Я слышала незнакомые слова и, как все маленькие дети, задавала традиционные вопросы «А что это та-кое?», «А что это значит?»
  – Мамочка, а что значит сирота?
–  Вот Броня – сирота. Ее родители погибли в гетто.
  –  Мамочка, а что такое гетто?
Представляю, в какое сложное положение ставила я маму, задавая невинным голосом любознатель-ного пятилетнего ребенка подобные вопросы. Как можно объяснить дочке-дошкольнице значение этих страшных слов, за которыми стоят трагедии миллионов погибших и тех, кто прошел через этот ад и остался в живых с вечной болью о потерянных родителях, детях и близких?!
Конечно, можно философствовать о религии, истории, даже коснуться экономики, опять об истории от самых ее истоков до сегодняшнего дня. Но слова «антисемитизм» и «Холокост» из всемирного толко-вого словаря этими философствованиями не вычеркнешь, миллионов погибших не вернешь и страданий оставшихся в живых тоже не уменьшишь! Неужели судьбу каждого, кто стал жертвой Холокоста, нужно умножить на шесть миллионов и еще на страдания миллионов выживших, чтобы люди поняли, что  это — трагедия, трагедия целого народа, длящаяся века?! 
… Броня жила в нашем доме. И чем больше я узнавала ее, тем ближе она мне становилась, она стала мне старшей сестрой. Я просила Броню рассказать о детстве, лицо ее становилось грустным и задумчи-вым. Не нужно было отбирать у нее счастливые минуты выздоровления. Но где мне было понять это то-гда?! Броня, помолчав немного, улыбалась и рассказывала какую-нибудь забавную историю из своего короткого довоенного детства. Она щадила меня. 
А взрослые и не знали, что у меня уже есть своя маленькая Стена Плача. Я складывала ее по кирпи-чику из тех немногих, потрясших мою душу и воображение рассказов, что я слышала».
Я долго стояла у Стены с зажатой в кулаке запиской, потом вложила ее в щель между камнями и мед-ленно пошла назад.

Мы уезжали, я прощалась с Иерусалимом с надеждой, что приеду сюда когда-нибудь вновь и по-смотрю то, что я не успела увидеть сегодня. Ощущение в этот день было удивительное: страницы из книг Фейхтвангера и Флавия, Шмитта и Булгакова вдруг «ожили», как-будто и не было между теми событиями и сегодняшним днем тысячелетий.  Так и проходила я целый день с чувством «... как бы двойного бытия».

21 апреля – Поездка в Ашдод

Сегодня мы ездили в Ашдод, к родственникам Марты и Гриши по отцовской линии. Когда мы прие-хали, вся большая семья была уже в сборе –  четыре поколения. Мне предложила сесть рядом с собой ми-лая женщина преклонных лет. Она оказалась очень общительной, вскоре я уже знала, что зовут ее Ида, и она глава семьи. И торт, что стоял на столе рядом с Идочкой, который я должна непременно попробовать, как сказала она улыбнувшись, она испекла вчера вечером, потому что сегодня с утра бегала в парикмахерскую в честь нашего приезда. И возраст уже солидный – 81 год, а сколько энергии и очарования!
Марта, разговаривая с Идочкой, спросила о каком-то дальнем родственнике, которого видела в по-следний раз в детстве, когда приезжала к дедушке с бабушкой на летние каникулы, и помнила его смутно.
– Ну как же ты его не помнишь, – удивилась Идочка, вставая. – Я сейчас вернусь. Мила, поедем со мной? – И по тому, как она спросила, я почувствовала, что ей очень хочется, чтобы я согласилась.
Мы привезли большой, старый семейный альбом. С пожелтевших фотографий, еще с дореволюцион-ных времен, на нас смотрели бравые, молодцеватые прадедушки в военной форме царской армии рядом с прабабушками в строгих закрытых платьях, а на следующей странице уже дедушки в форме красногвар-дейцев и бабушки в темных юбках и белых блузках, с повязанной назад косынкой на голове, потом крас-ноармейцы, а дальше – папы в чесучовых костюмах с широкими брюками и в парусиновых туфлях, и ма-мы в крепдешиновых платьях. Идочка рассказывала о каждом, кто был запечатлен на фотографиях, пере-листывая страницы фотоальбома как страницы истории нашей родины. Она перевернула последнюю страницу. Закончилась та, прежняя жизнь на родине, где мы все родились и выросли. А потом семья Ма-шевичей переехала на свою историческую родину, все нужно было начинать сначала – учиться, работать, в армии служить. Все, как в прежней жизни, но все по-другому. Было нелегко, но они справились, трудности, радости и горе переживали вместе. И я уверена, что их дети и внуки не потеряют это чувство сплоченности не только в радости, но и в готовности прийти на помощь друг другу.
Я была там одна «инородным телом» – и не родственница и пятая графа «таки нет», но как же тепло и уютно я себя чувствовала в этой большой, дружной семье.

22 апреля – Прогулка по Яффо

Среда, утро, сейчас за нами заедет приятель Бори Соболева, журналист и гид, Боря Брестовицкий, и покажет нам Яффо.
Начал он нашу прогулку со Старого порта. Мы подошли к мало примечательному снаружи зданию, это театр На Лагаат, Театр Прикосновения. Есть театры глухих, театры слепых, но этот театр уникальный – единственный в мире театр слепоглухонемых. Создала его режиссер Адина Таль в 2007 году.
Зрительный зал на 350 мест. В театре служат 70 человек, имеющих дефекты речи, зрения и (или) слуха, из них 11 актеров. Рядом с каждым артистом на сцене находится помощник, озвучивающий их «партии». Над сценой экран с бегущей строкой на иврите, английском и арабском.
Тут есть кафе Кашиш, где работают глухонемые. На столах лежат скатерти с напечатанными жеста-ми, тоже с переводом на иврит, английский и арабский. Сейчас в Москве открыли подобное кафе.
В ресторане Black out посетителей обслуживают слепые официанты. В звукоизолированном помеще-нии нет света, чтобы посетители хоть на время почувствовали себя погруженными во тьму. Мы туда за-глянули, но войти нам, к сожалению, не разрешили, так как ресторан небольшой, всего на 40 мест, и  нуж-на предварительная резервация.
Театр На Лагаат уже гастролировал в США, Канаде и еще где-то в Европе, не помню точно где.

Все это просто потрясающе.
Яффо – один из самых древнейших портов Израиля. Там сохранился маяк еще с тех самых пор, он находится во дворе армянской семьи Захарья. А рядом дом Шимона-кожевенника, в котором, по преда-нию, останавливался Святой Петр. И возвращение евреев на родную землю началось с Яффо.
Когда-то город был окружен большой каменной стеной, защищавшей его с моря, со временем стену убрали и остался только ее след – тропинка на набережной вдоль моря. Яффо около 5 тысяч лет, так что много чего произошло здесь за эти тысячелетия. Именно здесь Ной возвел свой ковчег, и библейская ле-генда об Ионе тоже начинается здесь: кит проглотил нерадивого Иону, а затем выплюнул его, и Иона от-правился из Яффо пророчествовать, как велел ему Господь.
Памятников киту в Яффо много, но лучшую скульптуру, на мой взгляд, создала Илана Гур – скуль-птор и известный в мире дизайнер. Скульптура стоит напротив особняка, где находится ее музей.
Дедушка Иланы, Иосиф Борисович Сапир – литератор, редактор, художник, скульптор, врач, был видным сионистом, руководил Одесским филиалом фонда для покупки земель в Палестине «Керен Кайе-мет». В 1925 г. Иосиф Борисович вынужден был покинуть Одессу, в силу сложившейся обстановки в стране, и он с семьей едет в Палестину. Иосиф Борисович был талантливым врачом, его дочка тоже из-вестна в Израиле как Доктор Сапир.
Дедушка и мама Иланы – одесситы, значит и у Иланы Гур есть одесские корни. И даже гордость по-является за Одессу, что она дарит миру таких ярких и одаренных людей.
Илана родилась в 1936 году. Мама уделяла большое внимание  открывшемуся очень рано таланту дочери. Выйдя замуж, Илана переехала в Штаты, стала там знаменитым дизайнером. Прошли годы, и ее потянуло на родину. Она вернулась в Израиль, купила в Яффо особняк 18 века, перевезла туда свою большую коллекцию, открыла музей, который так и называется «Музей Иланы Гур», в этом же особняке она живет, и там же ее мастерская.
Ее скульптура Woman against the Wind украшает Яффо, в Герцлии – The Sad Eagle, в Музее Яд-Вашем стоит ее скульптура Never again.
Мы уходили от моря, узкие, симпатичные улочки поднимались вверх – это квартал Созвездий Зодиа-ка, любимие место обитания яффских художников, актеров и музыкантов. Тут много небольших театров, ресторанчиков, магазинов. В маленьком уютном магазинчие «Гранатовое вино 613» продаются вина, ко-ньяки и даже водка, сделанные из граната. Говорят, что эти вина даже с целебным эффектом. По еврей-ской традиции гранат считается символом изобилия. Вино действительно очень вкусное, и мы, конечно, купили его.
Тут же рядом, за углом, находится галерея Франка Майслера, всемирно известного израильского скульптора. Он родился в Данциге, в Германии в 1929 г., пережил Холокост. Родители его погибли в концлагере, а его, вместе с несколькими тысячами детей, в 1939 г. «Kindertransport» вывез в Англию. Учился он в Манчестере, на архитектурном факультете. В 1960 переехал в Израиль. Майслер один из авторов мемориальных комплексов в Вашингтоне, Майами и на Поклонной горе в Москве. Его скульпту-ры под открытым небом можно увидеть в Мадриде, Иерусалиме,  Москве, Киеве и Германии. В Яффо одна из его семи галерей. Его маленькие скульптурки иногда лиричны, иногда ироничны, но всегда уникальны – не только по замыслу и исполнению, но и потому, что он не делает копий. Описывать его скульптурки я не буду, пусть этим занимаются искусствоведы, но эти шедевры нужно видеть и наслаждаться.
Дальше Боря повел нас к Висячему дереву. В большом керамическом горшке, подвешенном на цепях, растет апельсиновое дерево. Одни говорят, что когда издали закон о вырубке всех апельсиновых деревьев, хозяин пересадил его в горшок и подвесил. Другая версия гласит, что хозяин подвесил дерево, чтобы не платить налог на землю. А на самом деле эту скульптуру сделал Ран Морин в 1993 году. Это символ еврейского народа, бывшего долгое время оторванным от своих корней.
Последнее место нашей сегодняшней прогулки –  Абраша-парк.
Когда в 1936 г. арабы устроили в Яффо очередной еврейский погром, британцы, предварительно выселив всех жителей, взорвали несколько арабских кварталов. Около двадцати лет развалины были пристанищем для всякого сброда и преступников. Такое соседство с роскошными тель-авивскими пляжами подрывало туристический бизнес. И в 1955 яффские власти взялись за восстановление старой части города, десять лет продолжалась эта работа. К этому проекту подключились  археологи и не безрезультатно. Они обнаружили развалины дворца Рамзеса II, сооруженного 3,5 тысячи лет тому назад. Теперь на месте этих раскопок стоят сохранившиеся, с тех самых пор, столбы ворот с реальной надписью «Добро пожаловать».
Проектом по восстановлению руководил Авраам Шехтерман. зам. мэра Яффо и директор Общества развития Яффо, член муниципалитета Тель-Авива, депутат Кнессета, и при этом один из активных орга-низаторов ВВС Израиля. И мне трудно удержаться, чтобы не отметить, что Авраам Шехтерман, конечно же,  родился в Одессе, в 1910 году. Совсем еще молодым он переехал в Палестину и всю свою жизнь по-святил государству Израиль, оставив заметный след в жизни государства
В честь Авраама Шехтермана в начале 70-ых был заложен парк и назван, в знак любви и благодарности, просто – Абраша-парк.         

23 – 25 апреля 2014 г.
Первый международный фестиваль Всемирного клуба одесситов
OdessAviv – Одесская весна
День первый
Одесса таки пускает корни в Израиле!

23.04.2014. Недалеко от фермы А.Шарона в красивейшем месте на юге Израиля, вы сможете по-участвовать в посадке единственной в мире Одесской рощи на тысячу деревьев.
(Из программы фестиваля)

Мы едем на юг Израиля. Склоны гор вдоль шоссе покрыты густым лесом, а когда-то здесь была мно-говековая пустыня. Почти все, что произрастает на израильской земле – плод упорного труда рук челове-ческих маленького и поразительно трудолюбивого народа.
Наш автобус, свернув с шоссе на каменистую дорогу, медленно поднимается все выше по горному массиву. Лес остался позади, перед нами пустыня Негев, где на желто-коричневом фоне разбросаны зеле-ные островки лесов – пока островки.
Когда мы приехали, нам сказали, что недалеко от места, где мы будем сажать Одесскую рощу, нахо-дится ферма Ариэля Шарона «Хават ха-шикмим», и там растет большая роща акаций. И я вдруг вспомни-ла Одессу весной, явственно почувствовала ее запах, это чудо, когда деревья сплошь усыпаны белыми гроздьями, и весь город просто утопает в дурманящем аромате.
Дюк де Ришелье, градоначальник тогда еще совсем юной Одессы, однажды купил в Вене (на соб-ственные деньги) саженцы акации и бесплатно раздавал их каждому, кто обещал посадить и ухаживать за ними. И потом, каждое утро он обходил город, стучась в двери и напоминая горожанам, чтобы не забыли полить молодые деревца. Уже в постсоветское время, очередной мэр, к сожалению, не одессит, и абсолютно не имеющий понятия, что значит для одессита акация, приказал вырубить их и засадить город тополями.
И только в Израиле справедливость, хоть таким образом, восторжествовала: теперь две рощи будут жить по соседству – Одесская и роща акаций.
В 10 км отсюда начинается сектор Газа, и, глядя на безмятежно-голубое небо, трудно представить себе, как эту тишину пронзает рев ракет. Но сейчас здесь спокойно.
Сегодня мы первый раз встретились с остальными участниками фестиваля, с удовольствием знакоми-лись и общались. Я не могла не обратить внимания на немолодую, стройную женщину с красивым и очень приятным лицом и, поддавшись ее обаянию, подошла к ней познакомиться.
Ирина Викторовна Галина – врач-невролог, доктор медицинских наук, профессор, создатель извест-ного в Европе Одесского института имени Януша Корчака – центра по реабилитации детей, болеющих детским церебральным параличом. Здесь делают все, чтобы больные жили полноценной жизнью. Правда, Ирина Викторовна, в общем-то, и не считает своих пациентов больными. « Они просто немного другие», – говорит она. С невероятно щедрым сердцем, удивительно энергичный, жизнерадостный человек. «Увидеть каждый год весну – разве это не счастье?», – улыбаясь, говорит  она. И в свою восьмидесятую весну Ирина Викторовна сажает дерево в Одесской роще на израильской земле.      
И еще одно приятное знакомство – Игаль, а если по-русски, Игорь Ясинов, выступивший первым в короткой официальной части. Марта спросила его потом, какое отношение он имеет к клубу одесситов, на что он, рассмеявшись, ответил:
«Моя бабушка, Софья Мостовая, была оперной певицей в Одессе». Конечно, нам приятно, что так или иначе, все дороги ведут в Одессу. А вот ее внук, бывший харьковчанин, Игаль Ясинов живет сейчас в Из-раиле, он заместитель председателя совета директоров ЕНФ-ККЛ.
ЕНФ-ККЛ – Еврейский Национальный фонд «Керен Кайемет ле-Исраэль», что в переводе на русский означает «Фонд существования Израиля». О фонде можно говорить много, но я постараюсь быть краткой. ЕНФ-ККЛ более ста лет, да, кстати, первым председателем этого фонда был одессит Иона Кременецкий. Вековая мечта еврейского народа о возвращении на свою землю начала осуществляться с созданием этого фонда. Их целью было купить земли в собственность всего еврейского народа. В сборе денег участвовали все, даже дети – кто копейкой, кто рублем, кто миллионами фунтов стерлингов, франков или долларов, как Ротшильд и Моше Монтефиоре. Всего купили в Эрец-Исраэль свыше 270 тысяч га земли. Земля Израиля – народное достояние, предоставляющееся частным лицам или хозяйствам в пользование или аренду.
ЕНФ осушал малярийные болота, орошал пустыню, строил водохранилища и очистные сооружения, проложил десятки тысяч километров дорог, и сейчас тоже финансирует научно-исследовательские сель-скохозяйственные центры и еще много чего полезного для страны делает этот фонд. Фонд посадил более 280 млн. деревьев, только вдуматься – 280 миллионов!
После действительно недолгой официальной части мы сажали деревья. Я смотрела на площадку с каменистой почвой, очень далекой от понятия «чернозем», а совсем рядом рос густой лес «Дорот», закан-чивающийся ровным рядом больших деревьев, он ведь тоже был когда-то посажен. Значит и наша роща вырастет!
Первое дерево в Одесской роще посадили в честь самого главного одессита, основателя Всемирного клуба одесситов. Михаил Михайлович приехать не смог и его оливу посадили Боря Соболев, Игаль Яси-нов и Аркадий Креймер, зам. директора клуба в Одессе. Посадили также дерево от имени города и в па-мять Бориса Литвака.
Борис Давыдович – создатель и основатель Дома с ангелом, а более официально, Центра реабилита-ции детей-инвалидов и президент благотворительного фонда «Будущее». С 1996 года в Центре помогли 24 тысячам детей.
Борис Давыдович говорил: «Добро нужно делать тихо». Это был его девиз, так он жил. Но когда две недели тому назад Бориса Давыдовича провожали в последний путь, то попрощаться с ним пришло столько народу, что в центре города пришлось перекрыть движение транспорта.
Посол Украины в Израиле г-н Г. Надоленко тоже приехал на наш фестиваль. И после приветственно-го слова вместе со всеми сажал деревья.
В тот день мы посадили 200 деревьев, а в ближайшем будущем в Одесской роще их будет 1000.
Посадила свое дерево и я. Конечно, я в своей жизни сажала деревья, немного, но сажала. В конце 60-ых прошлого века городские власти решили укрепить и облагородить одесские склоны, спускающиеся к морю. Мы с Мартой, будучи школьницами, а потом и студентками, не один субботник провели на скло-нах, сажая деревья на будущем Комсомольском бульваре. В постсоветское время его переименовали в бульвар Искусств, а в 2009 году он стал бульваром Жванецкого.
В те далекие 60-ые мы и предположить не могли, что сегодня будем закладывать Одесскую рощу в Израиле. Посадка деревьев в Одесской роще стала для меня чем-то особенным и значимым, и, может, ко-му-то покажется детским и даже вызовет ироническую улыбку, возникшее у меня чувство гордости за нашу сопричастность.

День второй – Праздничный концерт
Бат-Ям, Дворец культуры (Гейхал ха-тарбут), ул.Симтат Уфир, 3.

24.04.2014. Вы еще даже не успеете зайти, как вас уже встретят герои Бабеля и Ильфа и Петрова. Вы попадете на выставку фотографий, картин и карикатур одесских художников. Сможете записаться во Всемирный Клуб Одесситов «Апоговорить». А в зале вас ждут выступления известных актеров из Москвы, Австралии и, конечно же, из Одессы. Вы станете свидетелями открытия уникального памятника Бабушке-Старушка!
(Из программы фестиваля)

Одесситов собралось в тот вечер много: и в зале, и на сцене. Столько одесситов одновременно я дав-но уже не видела и не слышала. Немного щекочет в горле, срочно прохлопываешь глаза от нахлынувших эмоций, и вдруг попадаешь в какое-то театральное действо вперемежку с реальной жизнью. Зрители стоят в очереди в кассу, чтобы выкупить заказанные зараннее билеты, рыбачка Соня заразительно смеется, разговаривая с кем-то из знакомых. Паниковский, прихрамывая, бегает взад-вперед, стараясь всем помочь. Заложив руки в карманы и загадочно улыбаясь, проплывает, как океанский лайнер, Остап Бендер.
Наконец зрители расселись, свет в зале погас. На зкране появились Михаил Михайлович, Лариса Долина, Сергей Юрский и Сергей Стоянов, они поздравляли нас с открытием фестиваля. А потом зазвучала музыка и голос Утесова:
Но каждой весной так тянет меня
В Одессу – мой солнечный город...
Наверное, не мне одной захотелось в этот момент оказаться в Одессе – той, нашей, солнечной, люби-мой, непохожей ни на один город мира.
Я жил тогда в Одессе пыльной...
Там долго ясны небеса, –  читал пушкинскую главу Иосиф Рейхельгауз – заслуженный, народный, создатель театра в Москве, режиссер и, между делом, настоящий одессит.
Я уже не помню последовательности выступлений, да это и не важно. Важно, что все было замеча-тельно!
Анатолий Торжинский – композитор и известный музыкант из Австралии, спел свою очень трога-тельную песню об Одессе «Бумажный кораблик». Композитор и скрипач-виртуоз всемирно известного Израильского симфонического оркестра Александр Поволоцкий был сегодня просто «Сашкой-скрипачом из Гамбринуса». Его брат, Юрий Поволоцкий, пианист, педагог и тоже композитор, надев моряцкую тель-няшку, пел с актрисой Б. Казанцевой одесские песни. Борис Барский, актер одесской комик-труппы «Мас-ки», читал свои юмористические стихи, и весь зал хохотал. Израильские ребята из танцевального ансам-бля исполнили несколько танцев в стиле одесского ретро. И чтобы Ян Левинзон ни рассказывал со сцены, он неизменно остается одесским джентельменом. А Боря Соболев выступил, конечно, в кепочке, с Ап-рельскими тезисами своего клуба.
Одно выступление сменялось другим, и душа моментально откликалась то счастливым смехом, то светлой грустью.
И вдруг мне вспомнилось, как в далеком детстве я любили играть с калейдоскопом. Медленно пово-рачивала его, смотрела через круглое стеклышко и, как зачарованная, улетала в волшебный, полный невероятно ярких красок мир, в мир чудес. Детство давным-давно прошло, осталось в прошлом веке, и пару лет тому назад я написала рассказ-воспоминание. Иронично улыбнувшись, я закончила его фразой: «А если взять и опять посмотреть в калейдоскоп...».
И кто бы мог подумать, что, казалось бы, несбыточное желание повторить ощущения детства во взрослой жизни сбудется. Самое главное, правильно сесть: напротив света – это из моего детского опыта с калейдоскопом. И сегодня мы сидели в абсолютно правильном месте – на  праздничном концерте Первого международного фестиваля Всемирного клуба одесситов.
В антракте мы с Татьяной Петровной делились впечатлениями по поводу концерта. Я, увидев тороп-ливо проходившего мимо нас Паниковского, спросила где можно записаться в Клуб одесситов. Не успела я закончить вопрос, как он подхватил меня под руку и мы куда-то помчались.
– Куда вы меня так быстро бежите?
– Так мы ж таки торопимся!
– И шо, до такой степени, шо вы мне даже не дали закончить разговор с человеком!
В клуб я записалась и с Татьяной Петровной успела еще пару минут поговорить.
В конце второго отделения на сцену торжественно вынесли уменьшенную копию памятника Бабуш-ке-Старушке. Судя по ее позе, она совсем не сожалеет о случившемся с ней «...на Дерибасовской угол Ришельевской в восемь часов вечера». Оригинал памятника Бабушке-Старушке будет обитать в деревне художников Эйн Ход. Автор памятника – известный скульптор Петр Штивельман, принимавший участие и в проекте создания памятника Бабелю в Одессе.
После концерта мы тусовались за кулисами – встречи, общение, смех. Ближе к полуночи работникам сцены, у которых мы все время путались под ногами, удалось таки выпроводить нас из-за кулис, и мы тес-ной компанией, человек тридцать, отправились в ресторан. И опять шутки, смех, тосты, разговоры. Можете себе представить в котором часу мы вернулись домой, а завтра с утра мы едем в Эйн-Ход.

День третий – Поездка в Эйн-Ход
25.04.2014. В деревне художников Эйн-Ход известные художники оттуда и отсюда представят вам свои работы, которые можно будет не только посмотреть, но и немножко купить. А заслуженный повар с Мясоедовской угостит вас одесским фаршмаком.
(Из программы фестиваля)

Откуда у нас бралась энергия неизвестно, скорее всего, от положительных эмоций. Встав утром без проблем, забежали позавтракать в ресторанчик и поехали к месту сбора, где нас ждал автобус.
Нашу группу сопровождает сегодня Ирина Генина, вице-мэр города Бат-Ям. Вчера на концерте она вместе с министром абсорбции Софой Ланвер выступала,  пожелав, чтобы такие фестивали стали тради-цией. Министерство абсорбции и мэрия Бат-Яма очень помогли Боре Соболеву в организации этого фе-стиваля.
Пока автобус увозил нас на север Израиля, где между Хайфой и Кесарией, на склоне горы Кармель находится деревня художников Эйн-Ход, Ирина рассказывала нам о жизни израильтян, об их проблемах и немного о себе. Репатриировав с семьей из Ялты в Израиль в 1991 г., она довольно быстро влилась в активную жизнь: вступила в  партию Ликуд, десять лет проработала в муниципалитете Бат-Яма, в 2003 году баллотировалась на пост вице-мэра Бат-Яма и победила на выборах, занимается политикой. В 2006 году Ирина, по результатам многолетней работы, заняла первое место среди представительниц 26 стран, участвовавших в конкурсе, и ей было присвоено почетное международное звание по самой престижной номинации «Женщина –  политик 2005 года». У Ирины много проектов, направленных на улучшение со-циальной и культурной жизни Бат-Яма. По ходу беседы мы задавали ей вопросы, она охотно отвечала, рассказала немного о своей прошлой жизни, с гордостью  говорила о дочке. Оказывается, ее дочка, совсем еще молодая девочка, имеет награды за участие в двух войнах. Действительно, есть чем гордиться.
Конечно, интересно было узнать обо всем этом не из газет и телепередач, а из первых уст, от челове-ка, решающего, и небезуспешно, многие проблемы, с которыми сталкиваются израильтяне в своей повсе-дневной жизни между войнами.
Я слушала Ирину и думала: сколько же в этой хрупкой, невысокого роста женщине воли, энергии, целеустремленности и желания помочь людям.
Ну вот мы и приехали. Ирина вернулась обратно в Бат-Ям, а мы пошли в Эйн-Ход, где нас уже ждал Боря Соболев.
Эйн-Ход находится в очень живописном месте – горы и море. Деревне уже 60 лет и обитают здесь 170 художников. Вообще, тут все очень колоритно, ни один дом не похож на другой, по всей деревне стоят скульптуры, созданные местными мастерами, так что сразу попадаешь как бы в музей под открытым небом. Конечно, все галереи нам обойти не удалось, мы были ограничены во времени, но отказать себе в удовольствии выпить чашечку кофе в уютной кофейне, где у входа прямо на улице стоят мольберты с картинами, мы все таки не смогли. А потом мы пошли на открытие выставки одесских художников, при-уроченной к фестивалю. Художники оттуда и отсюда, как сказал Боря, а если точнее, то из Одессы, Изра-иля и Америки. Семь авторов – Шимон Гармизе, Леонид Горбан, Евгения Александрова, Григорий Палат-ников, Владимир Шинкаревский, Татьяна Белоконенко и Николай Прокопенко. У каждого свой стиль, своя манера письма, своя тематика, но на всех картинах кусочек нашей любимой Одессы.
Ну а после – опять фуршет в одесском стиле, правда, вместо обещанного фаршмака была гефилте-фиш, но тоже очень вкусно. А к этому, разговоры «за Одессу» и, вообще «за жизнь» на свежем воздухе, а воздух в Израиле в апреле еще более или менее свежий. Звучит одесская музыка, и все, ну совсем, как в одесском дворике.
Все хорошее имеет обыкновение заканчиваться, и три ярких, эмоциональных дня фестиваля пробе-жали быстрее, чем хотелось бы.

26 апреля – поездка в Герцлию

Марта предложила нам с Гришей съездить сегодня в Герцлию, это между Тель-Авивом и Натанией. Здесь находится известный во всем мире медицинский центр, много компаний высоких технологий, а к тому же, просто красивый город на побережье Средиземного моря. Назвали его в честь Теодора Герцля, одного из основателей сионистского движения. На гербе города семь звезд в честь первых семи человек, поселившихся в этих заброшенных местах, с них-то и начался город в 1924 году. Истории города посвя-щен Музей основателей – «Первый дом». Конечно, можно было пойти туда или на экскурсию на руины Махмиша, или в Музей современного искусства, но немного перенасытившись впечатлениями за преды-дущие дни, нам хотелось просто погулять, отдохнуть.
Мы взяли такси и поехали в Герцлию. Нашим таксистом оказался марроканский еврей по имени Мотт или Мотти, я так и не поняла, я его называла просто Мотя и он откликался. Мотя по дороге устроил нам маленькую обзорную экскурсию – посмотрите направо, посмотрите налево, а еще он пел на иврите, французском и на английском. И надо заметить, пел хорошо поставленным голосом, как выяснилось, он поет в синагоге. Вот такой необычный таксист нам попался.
Мы гуляли по набережной, покупали подарки в сувенирных лавках, которых тут великое множество. Зашли в мороженицу, столики прямо на улице, рядом лазурное море и погода дивная. Как здорово было расслабиться после фестивальных эмоций. Домой нас опять вез Мотя и опять пел песни, Марта ему под-певала, а Гриша аккомпонировал на спинке Мотиного сидения, на прощание Мотя даже спел нам «Калинку» по-русски.
А вечером мы ходили в ресторан поздравлять Сашу, Регининого мужа, со вчерашним днем рождения. Рыбный ресторан «Fish» в бывшей промзоне, в здании бывшего завода. В фантазии дизайнерам интерьера не откажешь, во вкусе тоже, к тому же и кухня отменная.   
Ну вот и еще один приятный день нашей поездки закончился…

27 апреля – День встреч и прощаний

И вот наступил последний день нашего пребывания в Израиле, завтра мы уезжаем, было чуть-чуть грустно, хотелось побыть здесь еще немного.
С утра мы докупали подарки, Марта с Гришей еще остались в ханьоне, а я отправилась в Кфар-Сабу к Танечке Очеретян.
В 91-ом я уехала в Америку, она в Израиль в 96-ом. Все эти годы мы замечательно общались по теле-фону, вроде ни времени, ни расстояния не существовало для нас, но все равно так хотелось увидеться. И только сейчас я оказалась в Израиле, так складывалась моя жизнь.
Улица Hi-Emek, вот ее дом, поднимаюсь на лифте на третий этаж, с волнением нажимаю на кнопку звонка. Сколько раз я представляла, как мы сидим у нее в Кфар-Сабе и разговариваем, как в старые доб-рые времена в Одессе. Я слушаю ее голос, такой родной и близкий с детства, а перед глазами у меня Та-нечкин одесский балкон, мы пьем чай из тонких фарфоровых чашек, разговариваем, и она так заразитель-но смеется. Но ее легендарный, увитый виноградом балкон, которому посвящено было столько стихов – и Танечкиных, и ее друзей, теперь уже в невозвратно ушедшем прошлом, впрочем, как и ее смех. Нет, она привезла его еще в Израиль, но в последние годы Танечка много и подолгу болеет, старается не жаловать-ся, вот только не смеется – как тогда.
Мы сидели, разговаривали, заметив, что Танечка устала, я засобиралась, да и мне, к сожалению, уже пора было уезжать.
Я вышла на улицу, на сердце было тяжело... Из задумчивости меня вывел телефонный звонок, звони-ла Надя – дочка моего друга детства Вити Лормана. Дело в том, что на какое-то время мы потеряли друг друга из виду, Витя разыскивал меня, а я его. Он живет в Твери, я в Хьюстоне, а «нашлись» мы в Израиле. Спасибо Татьяне Петровне и Надюше за это.
Я возвращалась в Бат-Ям, за окнами машины мелькали израильские пейзажи. А я «улетела» в далекое детство, когда еще «все ухабы предстоящей жизни зажмурились перед прыжком в начало». И какими мо-лодыми были тогда все: наша с Валей мама, Берта Овсеевна – Витина мама и моя любимая школьная учительница, его отец Александр Михайлович, Бронечка. Мы дружили семьями долгие годы и жили тогда в нашей любимой, солнечной Одессе. И мне казалось, что так будет всегда...
Сегодня целый день мы перезванивались с Татьяной Петровной. Я ей рассказала, как ездила к Танеч-ке и о нашем разговоре с Надюшей. Татьяна Петровна обещала перезвонить еще вечером, когда вернется домой. Сегодня День скорби по жертвам Холокоста, и она ходила на это мероприятие в Ришон-Ле-Ционе. Меня коробит от слова «мероприятие», но я не могу подобрать другого. Это не просто День памяти, а именно День скорби по невинно погибшим шести миллионам. Родители Бронечки и Татьяны Петровны погибли тогда тоже.
А мы с Мартой смотрели по телевизору передачу из музея Яд-Вашем. В музее собралось много наро-ду, и все было сделано так, что мурашки по коже и хотелось смотреть эту передачу стоя.
Вечером опять позвонила Татьяна Петровна пожелать мне счастливого пути, и я должна была пообе-щать, что в следующий приезд обязательно остановлюсь у нее. А потом заехали попрощаться Боря Собо-лев с Аркадием Креймером. Уставший и даже похудевший за этих три дня, Боря стоял на пороге  в джин-сах, в повидавшей виды за целый день рубашке, но при этом, в ярко-желтой шляпе с биркой, свисавшей на ухо.
– Ну что, нравится? Это я Барскому в подарок купил к его желтому костюмчику.
Мы сидели, разговаривали, и не знали, что видимся с Аркадием в последний раз. Он ушел из жизни в конце ноября этого года, через неделю Одесса прощалась еще с одним ярким и талантливым одесситом Георгием Голубенко.
А в тот вечер мы вспоминали только что закончившийся фестиваль и договаривались все встретиться на следующем фестивале, который Боря планирует провести в 2015 году.

28 апреля – До свидания, Израиль

Мы встали в четыре утра, рейс у нас был ранний. Оставив ключ от квартиры в заветном ящичке, и, как десять дней тому назад, с трудом втиснувшись с чемоданами в маленький лифт, мы спустились вниз. Таксист, с которым Марта договорилась вчера, не приехал. Машин в этот предрассветный час было не-много, прохожих и вовсе не было, только изредка из темноты выныривал какой-нибудь любитель ранних пробежек, да в кафе возле нашего дома сидел одинокий человек. Рядом тихо плескалось море. Немного растерянные и, не зная что делать, стояли мы на пустынной набережной. И тут нам повезло: прямо перед нами остановилось такси. По дороге в аэропорт машина несколько раз останавливалась на контрольно-пропускных пунктах – проверка документов. Совсем скоро мы сядем в самолет и полетим домой.
Когда я приеду сюда снова, не знаю, но обязательно вернусь.
До свидания, Израиль! До встречи!