Так тебе и надо!

          (что-то вроде мини-послесловия к первой части романа "Крушение")

Завершив первую часть своего сочинения „Крушение”, я задумался: а что же мне теперь с ней делать-то? Напечатать её в каком-нибудь приличном издательстве? Да туда,  без „мохнатой лапы” пробиться ещё труднее, чем попасть в МГИМО в эпоху развитого, но пока ещё недостроенного социализма!

А потом я подумал о своих друзьях-знакомых, овладевших современными информационными технологиями и давно уже со своих домашних компьютеров не заглядывающих на порносайты…Пошлю-ка я им свой опус по электронной почте в виде обычного файла pdf, свободного от вирусов, правда, с приличествующими извинениями. Да и дочери, наверно, будет интересно…

После долгих сомнений я выслал свою книгу Эмилю К., от которого я слышал, что он тоже пишет книгу. У меня были радужные надежды на то, что он напишет историю цифровизации страны по имени СССР, которой нет уже почти четверть века. Ведь именно он был начальником системной (идеологической) лаборатории в подразделении Марка П. и знал все мельчайшие подробности этого воистину эпохального процесса. В книге я, конечно, упомянул и того, и другого, изменив фамилии, но до узнаваемости. Моё письмо к бывшему соратнику выглядело так:

„Эмиль, добрый день/вечер!
В годовщину наших известных событий посылаю тебе своё сочинение, возникшее в попытке избежать умственной безработицы после окончания службы в роли „подснежника” в одной весьма уважаемой организации, стоящей на страже эффективного использования невосполняемого местного ресурса.
Заранее прошу извинения за моё нахальство, за ту возможную скуку, вызвать которую прилагаемый опус может с большой вероятностью, или за безваттную потерю личного времени, ведь даже в длинные зимние вечера его можно использовать гораздо интереснее и эффективнее. По себе хорошо знаю, что читать длинные тексты на компьютере – не Бог весть, какое удовольствие.

Тем не менее, переиначивая старое римское изречение, что „Карфаген должен быть разрушен”, остаюсь в полной уверенности, что правдивая история цифровизации бывшей великой страны (в документальном или художественном изложении) и люди, её „толкавшие”, не должны остаться неизвестными для широкой публики. И в этом я всё-таки крепко продолжаю на тебя надеяться, ведь именно ты был на острие этой проблемы в Союзе.
Всех благ, Егор”.

Пока что я вижу Эмиля, постоянно присутствующего в сети „Skype”, но никаких других признаков жизни он не подаёт и желания общаться со мной не проявляет, хотя я заранее извинился за своё произведение.

Но вот примерно через год, после того, как я отправил ему уже 2-ю  часть "Крушения", по электронной почте мне пришло следующее сообщение:

Привет! Я, наконец, собрался и прочитал твою книгу, о чем я написал в приложении. Кстати, у меня в электронной книге случайно оказалась книга Виктора Некрасова "Записки зеваки", в которой много места уделено прогулкам по Киеву. Если тебе хочется, я могу её прислать. Будь здоров, Эмиль.

В тот момент мне было, конечно, не до Виктора Некрасова, книгу которого „В окопах Сталинграда”, я прочёл ещё в юношеском возрасте, меня тянуло поскорее посмотреть, о чём же говорится во второй части сообщения. А в приложении Эмиль написал:
 
Я прочитал твою книгу с интересом. Она написана хорошим литературным языком, поэтому её было приятно читать. За рядом псевдонимов я легко угадывал прототипы, хотя в настоящее время после такого длительного временного отрыва от описанных событий псевдонимы представляются излишними. Ведь оценка поступков твоих знакомых и друзей – это твое мнение.
 
Что касается описания твоей научной деятельности и разработок, в которых ты участвовал, то здесь мне трудно иметь своё мнение, поскольку я с этим незнаком. Точно так же мне трудно иметь мнение о деловых и других взаимоотношениях между сотрудниками НИИС, поскольку это меня не касалось. Мне было приятно вспомнить лица (и в сообщении были приведены 3 фамилии, которые здесь опущены – примечание автора).

А когда дело касалось командировок, особенно заграничных, то это уже напоминает мне и свои загранпоездки во время развитого социализма. В командировке в Женеву я был один раз в 1992 г., когда мой шеф  был в это время занят .
Мне было интересно читать о твоих взглядах на СССР, его распад, и о прочтённых тобой в это время книгах. Здесь наши взгляды во многом совпадают.

Написать такую книгу это, по-моему, очень большой труд, требующий доступа к громадному количеству разного рода материалов и очень хорошей памяти о событиях того времени. Конечно, было бы интересно прочитать о том, что произошло после 1991 г., как подвергались преобразованиям (ваш) НИИС и вся отрасль связи в Украине, но это уже зависит от твоих возможностей и состояния. Ведь (центральный) НИИС, по сути дела, бесславно погиб, а отрасль связи развивается исключительно на зарубежном опыте.

Затем, взяв первое письмо за основу, я быстро состряпал второе электронное послание, теперь уже к Давиду Б., бывшему одесситу, соседу по Французскому бульвару и сокурснику, которого во времена учёбы я всегда знал как Диму:

Давид, добрый день/вечер!
В годовщину наших известных событий посылаю тебе своё сочинение, возникшее в попытке избежать умственной безработицы после окончания службы в роли «подснежника» в одной весьма уважаемой организации, стоящей на страже эффективного использования невосполняемого местного ресурса

Заранее прошу извинения за моё нахальство, за ту возможную скуку, вызвать которую прилагаемый опус может с большой вероятностью, или за безваттную потерю личного времени, ведь даже в длинные зимние вечера его можно использовать гораздо интереснее и эффективнее.
Всех благ, Егор.

Но молчит и сокурсник Давид, работавший главным инженером городской телефонной сети (ГТС) всемирно известного южного города-курорта. Хотя он должен мне быть безгранично благодарен за то, что в своё время, в отличие от других выпускников нашего института, я не приставал к нему с жалостливыми просьбами достать путёвки в Мацесту, ни для себя, ни для жены, хотя ей это было очень нужно.

И только уже на традиционной встрече выпускников альма матер сокурсник похвалил мой опус, и даже поинтересовался: а собираюсь ли я написать продолжение?

Это были первые „жертвы”, облюбованные мною, а дальше по составленному списку я разослал свой опус остальным приятелям и знакомым  и стал ждать их реакции.

Мой друг детства и юношества Вадим А. сказал, что ему было интересно прочитать моё сочинение (там он был персонажем, со слегка изменённой фамилией), и он надеется познакомиться и со второй частью, которую я ещё никак не мог закончить. С его женой мы ещё раз уточнили, из-за каких именно разногласий Вадик в пятом классе регулярно дрался с учителем математики Абрамом Тимофеевичем, в результате чего отстоял в углу во много раз больше времени, чем все мелкие хулиганы и забияки нашего класса, взятые вместе.

Сокурсник по институту Лёня Н. позвонил мне из Питера по сети „Skype”, заявив, что он, прочитав мой опус, почувствовал себя так, будто побывал у меня в гостях. Он задавал вопросы, словно принимал у меня экзамен по новейшей истории, но я стойко противостоял всем его вопросам, особо упирая на то, что я ему переслал художественное произведение (которое, в английском языке, попадает в категорию „fiction”, т.е. художественный вымысел), а не автобиография и не исповедь „на заданную тему”. Я раньше на сайте „proza.ru” прочитал историю его жизни, о том, как он, молодой специалист нашей альма-матер, из Донецка своевременно, хоть и против  своего желания, попал в армию и стал в Питере преподавателем в Академии имени Можайского, получив звание полковника.

Сокурсник Владимир П., отличившийся концертом на целине, он же заместитель начальника одесского НИИ, был такого мнения, что некоторые разделы повествования, где описывается наш уютный одесский двор, напоминают ему пейзажи из ранних романов и повестей Константина Паустовского. Он спросил, вёл ли я какой-нибудь дневник? Персонажи для него были узнаваемыми, и, похоже, для него мой опус не показался скучным.

Пожизненная подруга нашей семьи Людмила Львовна М. из Кёльна уверяла меня, что прочитала книгу с интересом, и спросила, можно ли её показать своему хорошему знакомому, он же – со-эмигрант, он же - местный писатель Борис Р., жена которого, Мила, в Киеве давным-давно работала у меня в отделе НИИ. При личной встрече новый кёльнский писатель на киевские темы времён Союза произвёл на меня самое благоприятное впечатление. Хотя, бывая в Кёльне, я у Люды прочёл многие книги бывшего профессора, выпущенные доселе неизвестными мне издательствами, я от Бориса о своём опусе ничего так и не услышал.

Мой товарищ Владимир С. из Международной организации, опус похвалил и сказал, что с нетерпением будет ждать продолжения банкета, т.е. появления 2-ой части.

Мой женевский приятель Вячеслав С. был настолько втянут в сохранение здоровья, подорванного долгим пребыванием в вечно нейтральной стране, а также всерьёз занят воспитанием внука на основе великого и могучего русского языка, что просто забросил компьютер до лучших времён и в сети связи не светился. Правда, позже, появившись в Киеве, где у него ещё сохранилась квартира на Чолоковке, он мой опус одобрил, поинтересовавшись, как я смог запомнить те детали наших женевских встреч, которые его самого так поразили. Кроме того, он спросил, сам ли я сочинял стихи, приведенные в опусе, или взял у кого-то? Я, на всякий случай, ответил, что вовсю старался использовать фольклор той далёкой эпохи.

Мой двоюродный брат Игорь К. из Риги в сеансе по сети „Skype” пожаловался, что работа на аэродроме Риги забирает у него кучу времени, и он после работы едва имеет силы дорулить до своей квартиры. В итоге я стал думать, что книгу он так и не прочёл, хотя о его отце, моём дяде Вове, заслуженном советском железнодорожнике, я написал только хорошее.

Рижский брат, расценивая перспективы нашей страны по пути европейской интеграции, предупредил о неприятных последствиях под названием реституции. Хотя их дом-хрущёбу построили в советское время, недавно в Риге объявилась хозяйка земельного участка, на котором расположена их пятиэтажка. Так вот теперь по решению суда, конечно, самого справедливого в мире, жильцы дома, где живёт брат со своей мамой, каждый месяц за услуги ЖКХ дополнительно платят 20 евро старой мымре-землевладелице.

Сослуживец по киевскому НИИ бывший начлаб Гена Б. прислал мне по электронной почте восторженный отзыв, заявив, что снимает передо мной шляпу. Лично я никогда не видел, в какой шляпе он ходит. Он попросил разрешения опубликовать мой опус на сайтах альма-матер и того киевского института, в котором он сейчас работает. Я не возражал.

На сайте последнего я свою книгу увидел собственными глазами, это сисадмин постарался. А вот на сайте альма-матер я полдня искал операцию „прикрепить файл” и, не найдя ничего похожего на такое действо, написал по е-почте администратору, что у меня пропало желание мучить своим опусом людей, вся вина которых заключается только в том, что они закончили тот же самый институт, что и я.

Мой сокурсник Дмитрий Б, с которым я пять лет проучился за одной партой в институте, в сеансе видеосвязи с Берлином, где он проживает уже давно, сказал, с некоторой обидой, что в описанном мною скандале на студенческом вечере 23 февраля, он тоже участвовал в джаз-голе, но в книге его почему-то нет. Я сгоряча сослался на плохую память (конечно, она меня подвела), а потом стал что-то втолковывать ему о художественном замысле моего опуса, что он не претендует на то, чтобы служить некоторой такой летописью наших студенческих похождений, и пообещал, что в следующей версии книги, безусловно, дополненной и углублённой, моя ошибка будет исправлена.
 
Перед Дмитрием я был виноват в гораздо большей степени, чем он думал: я же отправил ему версию книги, предварительно исправленную, чтобы не травмировать сокурсника и друга описанием некоторых эпизодов из его скандальной защиты диссертации.

Через некоторое время Дмитрий спросил у меня разрешение переслать е-версию книги другому нашему экс-сотруднику по киевскому НИИ – Волику К. Оказывается, тот уже долгое время работает в Берлине главным корректором одной русскоязычной газеты. Я, на всякий случай, проверил по книге, не заклеймил ли я (конечно, по неосторожности), Волика в каком-либо недостойном поступке. Ничего предосудительного я не нашёл, наоборот, в нужном месте помянул его вполне приличным и добрым словом.
 
Надо ли говорить, что я до сих пор не знаю, осилил ли главный корректор все 476 страниц моего опуса. А вдруг на меня обрушится град корректорских замечаний, разрушающих мою твёрдую уверенность в прекрасном знании русского языка? Я, например, до сих пор горжусь тем, что если меня разбудить, даже посреди глухой ночи, то смогу без запинки перечислить все до единой, как глухие, так и звонкие согласные. И это всё - благодаря тому мнемоническому правилу, которому научила меня учительница русского языка Фаня Марковна в одесской школе № 57 имени Героя Советского Союза Александра Орликова...

Да и слова „нехватает” и „недостаёт” я всегда пишу слитно с частицей „не”, отделяя её только в тех случаях, когда они похожи на старые примеры, приведенные в учебнике грамматики: „собачка лает, но за ноги не хватает”, и „ребёнок ещё не достаёт до стола”.

Прикупившись на поздравление с днём моего рождения от Анатолия З., лауреата Государственной премии, я послал ему по е-почте свою книгу, одновременно призывая его попробовать себя в писательском творчестве. На мой взгляд, человеку, проектировавшему систему связи для Наджибуллы в Кабуле и для Московской летней Олимпиады-80, явно есть, о чём рассказать. Наверно, сокурсник был так ошарашен моим предложением, что до сих пор не может найти подходящих слов, чтобы мне ответить, как говорят в Одессе, „в любую сторону”.

Как рыба, набрал в рот воды мой кишинёвский сокурсник Валерий М., который до отправки ему книги периодически терзал меня по сети „Skype” разговорами о политике и неудачном опыте партийного строительства в бывшем Союзе. Наверно, сверяется сейчас с ленинским курсом, а ведь там – 55 томов сочинений.

Ни слуху, ни духу от сокурсницы, одесситки Гали, которая от своей фамилии, очень известной в Одессе по одноимённой главной улице, дефисом отделила слог „Де”. А ведь я за один вечер прочитал те 15 страниц, в которых она описывала свою жизнь на Дальних Мельницах во время немецко-румынской оккупации. Галя утверждает, что её книга имела успех на презентации во „Всемирном клубе одесситов”, и я ей верю.

Моей двоюродной племяннице Лене Ш., которой я сбросил свою книгу на флэшку, явно не до чтения уже долгое время. Покинув некогда братскую страну и переехав в Тверь поближе к пожилым родителям, она всё ещё бегает по всем инстанциям федеральной миграционной службы (ФМС), постепенно теряя доверие к программе возвращения соотечественников на свою историческую родину. Кажется, что в той стране, где, как пел Владимир Высоцкий, „а там - на четверть бывший наш народ”, этот вопрос решался значительно быстрее. А недавно на сайте „Столетие”, как говорится в одном афоризме, „от недомолвок перешли прямо к намёкам” на то, что ФМС является самой коррупционной службой в бывшей одной шестой части земного шара.

Мнение моей родной сестры, (ныне покойной), получившей распечатку опуса (хлопотливое, признаюсь, действо в домашних условиях!), я так и не уловил, поскольку, для завязки разговора на эту тему, никак не мог добиться от неё ответа на вопрос – какая же всё-таки у неё частота пульса? Надо же мне было, наконец, убедиться в том, что моя брадикардия – явление наследственное, а не приобретённое в силу гнусных условий нашей жизни.

Сокурснице по институту Людмиле Д. моё произведение сразу же понравилось, как только она перестала его читать на сайте „proza.ru” после получения текста в формате .doc. Да я и сам был удивлён, когда при размещении моего произведения в Интернете из текста исчезли все драгоценные сноски.

 Моя дочь, прочитав первую часть, изрекла фразу, что талантливый человек талантлив во всём. Но я не был уверен, что это относилось именно ко мне, поскольку за собой никаких талантов не наблюдаю уже в течение всего хода моей жизни.
 
Жена, безо всяких оснований подозревающая, что названием своего произведения я хочу подвести итоги нашей совместной почти 50-летней семейной жизни, читала бумажную версию первой части книги, особо не торопясь. Она сомневалась в моих литературных способностях, считая непрерывное клацанье по клавиатуре лишь поводом увильнуть от домашней работы – вон, уже сколько времени бачок в туалете не ведёт себя достойным образом и не экономит драгоценную воду!

Вот я и думаю, кому бы ещё послать свою книгу, из тех знакомых, кто больше всего пристаёт ко мне со всякими неудобными вопросами: „А как там у вас в Киеве обстановка после победы этой американской команды?”.

Кроме того, я пока размышляю: а кем же будет мой персонаж во 2-ой части повествования, если у меня всё ещё будет желание её написать? Верным служителем отраслевой науки? Удачливым бизнесменом эпохи „прихватизации”? Жуликоватым политиком, вынырнувшим из среды многочисленных бывших завлабов? Или просто неудачником, судьба которого уже никому не будет интересна?

Вот так тебе и надо! - чтобы не „возникал” и не отнимал у других занятых (хоть и неизвестно чем) людей их драгоценное время. И я почему-то уверен, что бачок в туалете со мной полностью согласен…