Время туманов. Глава II

                II.
- Значит, говоришь, Лысый. - задумчиво произнес высокий сухощавый мужчина, седой и давно уже не молодой, но обладающий, тем не менее, волевым взглядом и твердым властным голосом. Он стоял посреди просторного зала, дорого, но весьма незамысловато украшенного ткаными гобеленами с простыми орнаментами и кованными держателями для факелов на стенах. За его спиной на небольшом постаменте стоял деревянный трон, обшитый медвежьими шкурами. Одна из них, увенчанная скалящейся пастью зверя, была небрежно накинута на спинку трона на манер шубы или мехового плаща.

- Абсолютно лысый, господин, - поспешил согласиться один из собеседников, тучный мужчина в клепаном доспехе. - Разъезд нашел его за городской стеной в придорожной канаве. Бедняга совсем выбился из сил, бежал всю ночь. Все твердит про какой-то туман, холод... Свихнулся парень. Я думаю, кобылу свою он там на заставе бросил. Но мы взыщем с него, господин, не сомневайтесь…

Пожилой властно поднял руку, чтобы прекратить словесный поток толстого стражника. Тот благоразумно замолчал и покорно склонил голову. Ему явно было не по себе в этом мрачном зале, освещенном крохотными, похожими на бойницы окнами. Второй же воин, стоящий подле него - крепкий рыжеволосый и рыжеусый мужчина в перехваченной толстым кожаным поясом кольчуге, выглядел невозмутимо. Сложив руки на груди, он думал о чем-то своем и молчал.
 
- Оставь его, - продолжал пожилой. - Парень свое дело сделал, не так ли? Пусть теперь отдохнет. А этот твой Бородач? Ушел он значит… Так и ты уходи пока , я узнал все, что хотел. Рауд, останься.

Он подошел к окну, посмотрел с высоты на простирающийся на другом берегу реки Город и замолчал. Нахмурил брови, и видно было, что в его голове кипит напряженная работа мысли. Старик опирался на посох с медным навершием, искусно выполненным в форме медвежьей головы, а на его шее висела толстая серебряная цепь, украшенная несколькими отлитыми из драгоценного металла головами драконов. Он тяжело вздохнул, обернулся к стоящему посреди зала собеседнику и горько спросил:

- Что же это происходит, а, Рауд?

Рауд и сам хотел бы это знать. За прошедший месяц тэн лишился двух дюжин отличных воинов. Его люди гибли и раньше, в боях с горцами, разбойниками и даже чудовищными порождениями дикой чащи, которые временами, особенно в ветреную пору, забредали к обжитым берегам у Города, но сейчас все было по-другому. Неизвестность страшила, заставляла его покрываться холодным потом всякий раз, когда приходили вести о пропаже бойцов. Две заставы на северной дороге, разъезд дозорных и несколько рядовых стражников. Приходили вести и о пропажах простого люда из отдаленных деревень на север по Альде. Люди терялись в догадках - кто-то грешил на разбойников, кто-то на диких зверей, слышал тэн и совсем уж невнятные версии, вроде нападений горных троллей.  Рауд никогда не был трусом, о чем свидетельствовали многочисленные шрамы на его теле, не раз смотрел в лицо смерти, но даже он испытывал какой-то безотчетный страх перед неизвестной напастью.

Пожилой мужчина не дождался от Рауда ответа и неспешно, опираясь на посох, подошел к нему. Он пристально посмотрел тэну в глаза, наклонился к его плечу и тихо, как будто кто-то мог услышать его слова, прошептал:

- Мы должны найти их, Рауд. Чего бы нам это не стоило. Узнать, что за  напасть случилась и кто в этом виноват... Но сам не смей уезжать, ты нужен мне здесь. Отправь на поиски кого-то, кому доверяешь, но только не из Города, здесь ты не найдешь достойных воинов... Местные только и думают, как бы осложнить мне жизнь, им все это даже на руку.

Рауд понимающе кивнул. Он всегда понимал короля с полуслова, и именно это качество, вкупе с недюжинным воинским талантом, сделало его тэном  Города. Это была, возможно, важнейшая должность, ведь тэн командовал стражей, а именно стража была всегда опорой королевской власти. Она защищала Город от врагов, поддерживала порядок внутри стен и за их пределами. Стражи подчинялись только королю, но были единственными, кем тот по-настоящему руководил. Всем остальным, как и сто лет назад заправлял городской совет, в который входили старейшие и наиболее знатные жители Города. Некоторые из них, те, чьи бороды и волосы уже давно покрыла седина, помнили времена без короля и его прославленной стражи, когда Город был свободен и независим. Но за кажущуюся свободу окружающий их  мир брал жестокую цену – пришлые лиходеи разоряли отдаленные селенья и обозы, на дорогах буйствовали местные разбойники. Однажды, в суровую зиму, когда под стенами уже стояла кровожадная орда лесных людей, диких альденов с востока, впервые напавших на Город и готовых разорить его, в порт зашли корабли. Длинные и остроносые, они легко преодолели отмели у побережья и взрыли песок в городском порту. Из них высыпали десятки людей в крепких доспехах, вооруженные до зубов и общавшиеся на странном наречии альденга - языка альденов и, в частности, горожан. Это были жители северных островов Соленого Камня - вердеги, известные на весь мир мореплаватели и разбойники, много лет державшие в страхе все побережье. Городские старейшины в тот день молча вышли к пришельцам и вручили их вождю символ власти над городом – резной дубовый посох, украшенный головой медведя. Кочевники были разбиты в пух и прах, немногие уцелевшие спаслись бегством, а предводитель вердегов - северян стал именоваться королем и защитником Города.

Не все альдены смирились с таким решением старейшин - горячая кровь толкала многих из них на сопротивление вердегам, но последние быстро навели порядок в Городе. Вердеги были воинами и мореплавателями, и под их властью Город только расцвел - стража короля стала ему надежной обороной, а мореходные знания северян - основой для обогащения горожан. Если раньше городские торговцы довольствовались  мелкой сухопутной торговлей с лесными альденами и горцами, то теперь они начали осваивать и морские просторы, корабли Города отправлялись на юг, к священному острову Годенхельм, и на север, к родным островам вердегов и отдаленным поселениям диких мермутов. Однако даже тогда свободолюбивые умы в Городе продолжали задумываться об освобождении от вердегов.

Шли годы, король дряхлел, слабел телом, но не рассудком, а горожане все чаще вспоминали о «старых свободных временах», сидя в уютных трактирах за кружкой пива. Как того и следовало ожидать, спокойные времена породили в городе отнюдь не спокойные настроения. Рауд прекрасно знал о думах знатных горожан, и потому нисколько не удивился просьбе короля.

- Все будет сделано, господин, - заверил он, - у меня уже есть некоторые мысли на это счет. Есть один человек, которого можно попросить об услуге...

Король благодарно посмотрел на Рауда, кивнул и положил руку ему на плечо.

- Я и не сомневаюсь в тебе… И я даже знаю, к кому ты решил обратиться...  - его глаза несколько мгновений пронизывали душу Рауда, потом взгляд потеплел, и на лице появилась доброжелательная улыбка. Этот пронизывающий, читающий все помыслы человека взор, король унаследовал от своих предков, древнего рода вердегов, возводящих свое происхождение к самому Ньянлиру, суровому Богу Моря.

Рауд склонил голову в знак почтения, развернулся и быстро зашагал к резным дубовым дверям. Два дюжих стражника, стоящие за ними, открыли створки и Рауд, спустившись по лестнице и пройдя через внутренний двор замка, поднялся на стену. И крепость, и стену, да и все строения, стоящие теперь на этом речном острове к западу от Города, выстроили в свое время пришельцы - вердеги. Не то чтобы они не доверяли горожанам и не хотели жить среди них, просто их родиной были многочисленные каменистые острова Соленого Камня, лежащие на северо-западе, и, наверное, этот речной остров напоминал им об оставленном доме. Впрочем, ни король, ни Рауд, ни прочие вердеги, не сильно тосковали по дому - каждый из них уже большую часть сознательной жизни прожил на берегах Альды и по праву мог считать эти места своей новой родиной.

Рауд стоял на стене, на прочных досках из сосны и чернолиста, которые когда-то обтесал своими руками, и наслаждался свежим речным воздухом - ветер дул с запада, и не приносил с собой неприятные запахи городского порта, как его восточный брат. Тэн  задумчиво посмотрел на чернеющий на горизонте лес, как будто хотел кого-то там разглядеть, и негромко произнес:

- Главное, чтобы он согласился.
                ***
Утренний свет молодого свежего солнца пробуждал к жизни небольшую деревню, расположенную на поляне в чаще леса. Ветер приносил с собой запах моря, чуть солоноватый, отдающий рыбой и водорослями. Несколько широких плотно сбитых сосновых срубов распахивали ставни, покрытые диковинными узорами, и  неспешно выпускали из своих уютных недр заспанных людей. Те разминали бока, щурились на солнце и лениво перекрикивались. Кто-то уже разводил в печи огонь, чтобы приготовить нехитрую пищу, другие, тем временем, взяв огромные кожаные бурдюки и  деревянные ведра, направились к устью реки.

Звонкая стая ребятишек, с радостными воплями пронеслась мимо них к речному берегу, к покрытым густой сочной травой лугам, где стояли, лежали, подогнув под себя мощные мускулистые ноги, и щипали траву большие, заросшие густой шерстью животные с невероятными рогами. У многих они были закручены спиралью, угрожающе торчали вперед и почти у самого конца изгибались вверх. Животные равнодушно смотрели на подбегающих детей и пережевывали свою сочную пищу, лишь нервно подергивали ушами, отгоняя назойливых слепней. Дети, подбежав к стаду, начали рвать росшую вокруг жесткую колючую траву, собирать из нее небольшие охапки, поочередно хлеща друг друга по оголенным спинам. Один из них вдруг пригнулся к самой земле и осторожно начал подкрадываться к крупному черному зверю с такими огромными рогами, что казалось он вот-вот зацепит ими проплывающие облака и устроит проливной дождь. Мальчишка подкрался ближе и достал из-за пазухи свернутый кожаный ремень, толстый и с виду очень прочный. Когда до зверя оставалось несколько шагов, мальчишка внезапно прыгнул словно дикий кот, взлетел на спину лежащему великану и ловким движением закрутил его рога ремнем. Бык с ревом поднялся на ноги и замотал головой, но сбросить седока не смог – тот крепко вцепился в густую жесткую шерсть на загривке зверя, а свободной рукой с силой натягивал на себя ремень. Вскоре бык успокоился, маленький наездник хлопнул его по спине и направил вперед, к реке. Стадо нехотя поднялось на ноги и отправилось за своим вожаком. Дети с пучками колючей травы в руках россыпью двинулись за ними и хлесткими ударами подгоняли отставших животных. Утренний воздух наполнился утробным ревом винторогих зверей, звонкими детскими криками, посвистом и негромкими  шлепками травяных пучков.

За всей этой разудалой процессией наблюдала стройная молодая женщина, стоящая у самого порога избы. На ее лице играла улыбка умиления, иногда она непроизвольно вздрагивала, переживая за детей, или, наоборот, посмеивалась над их суетой вокруг стада. Ветер слегка развивал ее длинные черные волосы, а в глубоких серых глазах отражалось чарующее небо побережья. Женщина проводила стадо и детей взглядом, вздохнула и изящно присела на длинную деревянную лавку, стоящую у стены дома. Она подвинула к себе большую плетеную корзину, извлекла оттуда охапку больших корявых кореньев, и, ловко орудуя небольшим ножом, принялась чистить их от грубой кожуры, мелко резать и складывать в заранее припасенную глиняную миску.

Вскоре наружу вышел высокий, статный мужчина. Даже для полудиких лесных альденов его внешность была несколько необычной. Кожа его была значительно светлее, чем у женщины, но зато все тело покрывали разнообразные рисунки – изображения животных, птиц, странных, причудливых созданий и загадочные символы. Короткие, торчащие вихрами волосы, небольшая борода, заплетенная в косу, длинные мускулистые руки. Он жадно вдохнул свежий лесной воздух, широко зевнул и нежно погладил сидящую рядом жену по голове. Та тотчас обернулась к нему, лукаво улыбнулась и спросила:

- Ты ведь собирался сегодня в Город на торг, Ишвар? Не советую тебе снова пройти мимо медной лавки.

Ишвар невольно взглянул на изящные медные браслеты на ее тонких смуглых запястьях и на медное кольцо-печатку с вычерненным на нем символом солнца. Да, пожалуй ко всей этой красоте, женщине не хватало лишь ожерелья, и лучше серебряного. В прошлый раз, когда он впервые посещал городской торг он и правда ничего не купил ей, не потому что не хотел, но из-за великого смятенья, охватившего молодого охотника, впервые попавшего в столь людное и шумное место. Впрочем, украшения всегда мало интересовали Ишвара, он находил их чем-то вроде детских игрушек и дарил жене со снисходительной улыбкой.

- Когда дети приведут винторогов с водопоя, - кивнул он, - я отберу пару молодых бычков, и мы со старым Харулом отведем их на торг. Надо еще продать вяленую оленину – думаю, в этот раз мы выручим побольше. Пойду пока снаряжу лошадей.

С этими словами Ишвар направился к нескольким низкорослым мохноногим  лошадям, неторопливо пасущимся у кромки леса. Их пепельно-серые гривы были заплетены во множество косичек, хвосты собраны и перепоясаны ремешками. Особняком стоял рослый жеребец бурой масти с косматой гривой, он угрожающе ржал и мотал головой, а вокруг него суетился тщедушный старичок с жидкой седой бородкой. На его плече висели многочисленные кожаные ремни, веревки, отрезы расшитой ткани. Со стороны было смешно наблюдать за его потугами заплести непокорному коню гриву, но Ишвар все же ускорил шаг.

- Харул! Оставь его в покое! Ему не нравятся все эти кобыльи штуковины!

Старичок обернулся и чуть было не пропустил опасный удар копытом в колено. На удивление ловко увернувшись, он бросил поклажу на траву, махнул рукой и пошел прочь. Поравнявшись с Ишваром, старик осуждающе посмотрел на него, покачал головой и назидательным тоном заметил:

-Сотни лет его предкам заплетали гривы и хвосты! Сотни лет твои предки не смели перечить старшим! Сотни лет…

Ишвар не стал слушать дальнейшие нравоучения и с улыбкой направился к своему коню. Конечно, слышал он все эти россказни стариков о лошадиных хвостах и гривах. Альдены верили, что ветер приносит с собой злых духов от самого подножья северных гор, и те поселяются в распущенных космах кобыл и жеребцов, сводя животных с ума и заставляя впадать в бешенство. Ну что ж, его конь пускай будет бешеным, тем хуже для всякого, кто встанет у них на пути. И вообще, этот жеребец родом с севера, и сам по себе еще тот злой дух. Вот он, красавец, стоит, смотрит свысока на своих лесных собратьев.

Конь встретил хозяина добродушным ржанием, тряхнул головой и взрыхлил копытом землю. Несколько лет назад  Ишвар купил его, еще совсем жеребенка, у мрачных, закутанных в темно-синие одежды кочевников из Полуночной Степи, лежащей далеко на севере. Как и зачем они добрались тогда до побережья, он не представлял, но бойкий и сильный бурый жеребенок настолько ему понравился, что Ишвар отмерил за него тройную цену. И никогда не жалел о своем решении, видя как растет и матереет его конь. По лесным дорогам и просекам может и удобней передвигаться на низкорослых лошадках альденской породы, но по скорости и выносливости этому жеребцу не было равных на открытой местности.

Как и большинство альденов, Ишвар был охотником, сыном охотника и внуком охотника. Его род издавна жил в лесах на левом берегу Альды, охотился и собирал дары леса, понемногу возделывал землю в пойме и разводил винторогов, иногда торговал с поселениями у Великой реки. Альдены везли на торг мясо, шкуры, разнообразную дичь, сушеные грибы и ягоды, кое-какие ремесленные изделия, вроде плетеных корзин, тканых покрывал и даже замысловатой посуды. Обратно они увозили оружие, украшения, необходимые в хозяйстве деревянные и железные орудия.

Когда умер его отец, Ишвар стал вождем своего рода. Кто-то, конечно, считал его слишком молодым и неопытным для вождя, и когда-то так оно и было. Ровно до тек пор, когда побережье стало регулярно подвергаться рейдам работорговцев с моря – целые семьи попадали в плен и навсегда исчезали на невольничьих рынках далеких островов. В те тяжелые годы, Ишвар проявил недюжинный воинский талант, раз за разом вместе с другими мужчинами рода вступая в кровопролитные схватки. Но война привела почти к полному уничтожению прибрежных деревень, и род Ишвара, изрядно поредевший, двинулся на север, к самым стенам Города, справедливо полагая, что наученные горьким опытом работорговцы не рискнут нападать на них в тех краях. Здесь Ишвар нашел спокойные земли, обильные травянистые луга в устье Альды и здесь же решил остаться и выстроить новый дом для своей семьи.

Теперь Ишвар уже не был тем простым охотником, хотя его сердце желало мирной и спокойной жизни. Он понимал, какую ответственность взвалил на свои плечи и чего от него ждут люди. Ишвар стал воином и временами такое положение вещей ему все же нравилось. Особенно, когда альден ловил на себе настороженные взгляды торговцев и горожан, с которыми встречался на лесной дороге. Ему нравилось свое превосходство, страх в их глазах, но все, к чему воин на самом деле стремился – спокойная сытая жизнь в своей деревне, достаток и уверенность в будущем своего рода - племени.

Когда сборы были закончены, кони оседланы, и даже старый Харул уже прекратил свои нравоучительные речи, жена Ишвара подошла к нему, по обычаю три раза взмахнула маленькой кожаной тесемкой перед его лицом и протянула холодный, покрытый испариной, глиняный кувшин с молоком винторога. Ишвар бережно принял кувшин, крепко сжал его руками и с наслаждением выпил. Протер рукавом рубахи бороду, крепко обнял жену и зарылся лицом в ее густые волосы.

- Мне неспокойно, - тихо сказала она. – Будь там осторожнее, ты же знаешь, горожане не любят нас.

«Скорее боятся»,- подумал Ишвар. Но ничего не сказал, лишь кивнул жене, одним ловким прыжком взлетел на коня, обернулся и помахал рукой столпившимся у околицы детишкам.

- К вечеру мы уже вернемся, если успеем продать быков, - заметил Харул.

С этими словами он достал длинную кожаную плетку, хлестнул ей одного из винторогов, громко присвистнул, и процессия двинулась в сторону реки. Ишвар несколько раз оборачивался и улыбался жене, до тех пор пока ее стройная фигура не скрылась за деревьями.

  Лошади неспешно ступали по едва заметной лесной тропе, быки покорно плелись перед ними. Резкий порыв ветра накренил верхушки старых елей и оттуда с режущим слух криком поднялись два черных ворона. Пролетев над путниками, они направились в сторону Города, оглашая окрестности своим жутковатым смехом.

- Дурной знак, - невесело заметил Харул.

Ишвар в приметы не верил. Он деловито достал из заплечного мешка свернутую тетиву из бычьей жилы, вынул короткий легкий лук из особого кожаного налучья, пристегнутого к седлу. Приладив со знанием дела тетиву, альден обхватил лук пятерней, несколько раз слегка натянул и отпустил, затем так же привычно достал из седельного тула стрелу с небольшим зазубренным наконечником, хищно посмотрел по сторонам. Харул невольно вжал голову в плечи и что- то невнятно пробормотал. Ишвар захохотал:

- Твой следующий дурной знак не улетит далеко, старик!

                ***
На левом берегу полноводной неспешной реки Альды, чье русло рассыпалось на множество ленивых заболоченных протоков, огибавших Город и впадающих в море, раскинулся широкий, жужжащий и шевелящийся улей. Это и был знаменитый городской Торг, куда свозили товары со всех окраинных селений, дары леса и моря, туда же приводили на продажу коз, овец, быков и коней. Многочисленные городские ремесленники выставляли на продажу разнообразный товар: глиняную и деревянную посуду, расшитые ткани, оружие, украшения и все, что только мог представить себе неискушенный покупатель. Богатые купцы города занимались все больше морской торговлей с жителями островов и Торг, как правило, обходили стороной, считая его сборищем шарлатанов, воров и жалких торговцев-разносчиков. Завсегдатаи Торга отвечали им тем же, и если кто-то из толстосумов все же заглядывал сюда, его неизменно встречали непотребными выкриками, свистом, закидывали  тухлыми овощами, костями или даже коровьим навозом. Наемники, охраняющие торговца, решительно ничем не могли помочь, толпа вокруг шумела так, что найти виноватого было задачей никому не посильной. Городские стражи тоже присутствовали на Торге, но проблемы купцов их не волновали, ведь многие из них знали о взаимной неприязни знатных горожан и короля, и по понятным причинам лишь посмеивались над происходящим.
Разномастного ворья на Торге действительно было предостаточно, как и азартных игроков, честных и не совсем. Некоторые крестьяне умудрялись проиграть в кости и наперстки почти все, что выручили на Торге и теперь с горя напивались в расставленных тут и там «веселых шатрах». Те, кто мог себе позволить, разбавлял выпивку доступными женщинами, в изобилии предлагавшими себя здесь же. От желающих не было отбоя, но большинство простоватых деревенщин не были согласны с ценой, потому у каждого такого шатра величественно поигрывали мускулами вышибалы разной степени зверообразности. Переполненный запахом рыбы, овощей и фруктов, подгнивающего на жаре мяса, плохой выпивки и немытых тел, Торг был настоящим праздником для всей округи, и торговля на нем неизменно приносила ушлым торговцам заметные барыши.

Среди этого шума и водоворота людей, Ишвар и Харул подъехали к торговым рядам незамеченными, несмотря на свой необычный вид. Они оставили лошадей, привязав их к длинной, в сто шагов, изгороди, где любопытно поворачивали головы по сторонам множество других четвероногих работяг и низкорослых горских лошадок. Вскоре Харул уже торговался с толстым мужичком-торговцем из города. Тот упорно хотел сбить цену, но когда Харул отказывался и делал вид, что собирается поискать другого покупателя, мужичок хватал его за рукав, размахивал руками и что-то выкрикивал.

Ишвар стоял достаточно далеко и не мог слышать их разговора, но он знал, что Харул неплохо умеет торговаться и уж точно не отдаст винторога за бесценок. Внимание молодого охотника было приковано к оружейной лавке, где аккуратно лежали многочисленные кинжалы, наконечники стрел и копий, топоры, булавы и даже несколько мечей. Был тут и украшенный искусным чернением северный меч, какому вряд ли найдется хозяин на Торге, по причине баснословной цены такого оружия. Чтобы купить его, Ишвару пришлось бы продать все свое стадо и пару лошадей в придачу. Да и зачем ему меч? Как истинный сын своего народа, он предпочитал хороший тугой лук, удобный топор или большой нож, одинаково полезные как на войне, так и на охоте.

По пути на Торг, альдены  продали одного своего быка странствующему торговцу, который во главе обоза с товарами и охраной, тоже направлялся в Город. Потому теперь, в кошеле у Ишвара кое-что звенело, а в заплечной суме уже лежало, бережно обернутое кусочком ткани изящное медное ожерелье, работы мастеров с островов Соленого Камня. Оно было украшено множеством подвесок, изображавших диковинных рыб, каждая из которых была отчеканена мастером особой, не похожей на других. Ишвар гордился своей покупкой и представлял, как обрадуется его дорогая Айла такой удивительной вещице.

Харул, тем временем, успешно продал оставшегося винторога и, довольно похлопывая по тугому кошелю на поясе, с лукавой улыбкой подошел к Ишвару.

- Ну что, парень, загляделся на оружие? Оставь его до войны. Да и с твоей статью не нужно оружия, голыми руками всех зашибешь, - смеялся старый альден, пребывая в хорошем расположении духа после удачной сделки.

Молодой охотник все же не удержался и купил дюжину наконечников стрел с ровными краями, для охоты на мелкую дичь, пару топоров попроще – в лесу часто приходится иметь дело с деревом. Уже собравшись уходить, он углядел на прилавке оружейника незамысловатый, но с виду прочный и удобный засопожный нож. Скрепя сердце, Ишвар отдал за него последние монеты из своего кошеля и тут же отправил покупку на свое место – в особый потайной карман в голенище сапога, какой обычно устраивают для удобства ношения такого оружия. Харул покачал головой, но в его глазах читалось одобрение.

- Теперь из тебя эту воинственность и не вытравишь, малец, - улыбнулся он.
Прикупив еще кое-каких товаров для нужд деревни, альдены решили немного отдохнуть, перекусить горячими сырными лепешками и выпить душистого, хмельного пива. Для этих целей на Торге повсеместно стояли вереницы небольших столиков, где ушлые трактирщики кормили и наливали прямо с телеги, подогревая пищу здесь же, на крохотных, наспех сооруженных жаровнях.

Ишвар с аппетитом поглощал третью по счету копченую куриную голень, предпочтя их лепешкам, когда его внимание привлекла развалившаяся неподалеку ватага. Трое рослых и плотных горожан в недешевых, расшитых рубахах шумели так, что иначе как ватагой назвать их было сложно. Они громко ругались, хохотали и заливали в себя непомерно огромные кружки с ягодной брагой. Прислуживающая у трактирщика девка не успевала бегать к стоявшей неподалеку бочке и заново наполнять опустевшие кружки. Когда один из здоровяков изловчился и поймал ее за руку, а потом играючи забросил себе на колени, она как будто даже обрадовалась наступившей передышке. Одной лапой горожанин сжал девушку за талию, а другой небрежно подозвал к себе услужливого трактирщика. Тот подбежал к столику. Выслушал здоровяка,  немного задумался, но потом часто закивал. За что получил крупную серебряную монету и благоразумно вернулся к жаровне. Здоровяк мерзко захохотал, что-то сказал товарищам и, встав из-за стола, потащил девку к раскинутому у телеги шатру.

Ишвару не нравилось происходящее, но он понимал, что не стоит лезть в Город со своими лесными законами и обычаями. Он проводил здоровяка взглядом и хотел уже продолжить свою незамысловатую трапезу, когда услышал голос одного из оставшихся за столом горожан.

- Эй, оборванец разрисованный! – прохрипел тот, - чего уставился? Тоже хочешь, да денег нет? Так с тобой, дикарь, и за деньги-то никто не пойдет, сожрешь еще ненароком!

Здоровяк захохотал и его дружно поддержали почти все, сидящие за столами горожане, включая трактирщика, и даже увлекаемая красномордым боровом девка нервно посмеивалась. В голове Ишвара помутнело от ярости, он резко вскочил, оттолкнул пытавшегося его остановить Харула и набросился на двоих за столиком. Мощным ударом в челюсть охотник выбил из-за стола ближайшего здоровяка, тот слетел с лавки и растянулся на траве. Его собутыльник тут же выхватил неприметную до того булаву, а красномордый оттолкнул девку и сбил с ног попытавшегося вмешаться старика. Ишвар рванул на себя стол, обрушив гору объедков и кружек с брагой на громилу с булавой, и ловким движением выхватил из сапога нож. Толпа, готовая до этого присоединиться к трем горожанам, испуганно отхлынула назад.

Подпустив третьего здоровяка поближе, Ишвар молниеносно ударил его ногой в грудь, так что у того хрустнули ребра  и горожанин покатился по земле. Охотник отклонился от пролетевшей над самой головой булавы и, извернувшись как змея, всадил нож по самую рукоятку в жирное, мягкое пузо нападавшего. Тот пошатнулся, выронил булаву и начал заваливаться назад, схватившись за рану, из которой густо сочилась кровь.

Собравшаяся вокруг толпа загудела, кто-то ринулся вперед, но вид разрисованного кочевника с окровавленным ножом охладил пыл самых боевых зевак. Краем глаза, Ишвар видел выскочивших из толпы стражей, и уже готовился подороже продать свою жизнь, как вдруг по затылку разлилась пронзающая боль, в глазах вспыхнули искры и охотник провалился в темноту.