Russian Love - 06

"Любовь по-русски" типа криминального романа с развитием в будущее

Всё что-то думала, затем, - 
– «Они хотели меня убить. Даже под охраной ментов. Яду подсыпали. Но я почуяла что-то не то и меня вырвало. Я промыла желудок как могла, но полдня ходила как чумная. А потом начался кошмар. Мне всё мерещилось что крадутся убийцы. Нет, я не боюсь смерти, но вот так умереть, как крыса, я не хочу...»;
– «Погоди давай чуть-чуть подумаем трезвее, хоть может тебе оттого не станет легче. Во-первых, они могли тебя не отравить насмерть, а отправить в больницу, понимаешь? А второе, это оружие запугивания – они хотели сломать твою волю к сопротивлению. И потом, ты бы подписала все бумаги, что им было выгодно. Я говорил как-то из засады с капитаном Соловьёвым и он потом проговорился – они боялись проверки по этому делу от прокуратуры. Высшей прокуратуры. Им потому убивать тебя, да ещё под охраной ментов – было крайне как опасно и не выгодно. А вот выдать тебя за помешавшуюся – было бы самое оригинальное решение. Подумай сама. Если бы тебя хотели убить, ты бы не доехала даже до ментов. Лучший выход, чтоб ты ты сама дала показания под благовидным предлогом против себя, то есть одурачить тебя на правовом процессе. Законами и параграфами можно крутить как захочешь...», - решил несколько утешить Иришку, Лёшка, но она вместо того, вдруг разревелась и он прижал её к себе.
– «Я наверное уже дала им то, что они хотели. Я не помню, я была как пьяная или отчаянная. Я уже думала что больше не увижусь с тобой и вообще с волей. И упекут меня за решётку, а потом представь какая у меня будет репутация? Да и в тюрьме, там такие же сучки как Столбняк в юбке сидеть могут. Сначала он меня довёл в том заброшенном доме до отчаяния, запугивая. А теперь и менты вроде под него подыгрывают? Что мне делать? Я ничего не понимаю? Адвоката дали тоже – мудрит чего-то словами...», - освободила душу Иришка и всхлипнула снова упокоившись на его груди. И потом добавила придя в себя, -
– «Прав ты был Лёшка, не надо было тащиться к предкам. Надо было переждать. Ты всё делаешь для меня, спасаешь, теперь вот опять вытащил, а я могла и против тебя чего взболтнуть, дура. Прости меня...»;
– «Пока мы живы – нам ничего сделать не смогут. Я тебя в обиду не дам. И всё показания ты можешь спокойно аннулировать, тебя держали в психозе. У тебя оказалась мировая бабуля. Она тебя вытащит из под любого суда. Да и потом, Столбняк тебя запугивал и Татьяну ту избил, что с тобой общалась о нём. Ты знала, что полиция с мафией справиться не может и спасала свою жизнь. Так что вся правда будет только на твоей стороне. Тебе не надо искать оправданий или улик против Столбняка. Да и у меня кое-что с того домика лесного есть. Успокойся, всё позади. И Юля не виновата, она наш преданный друг и имеет что сказать против Столбняка тоже. Его теперь закроют капитально, лет на двадцать минимум», - теперь уже более требовательно заверил Иришку, Лёшка и она вздохнула только на его груди, - «Как с тобой хорошо, уверенно и спокойно! Век бы так стояла прижимаясь к тебе. Я за то тебя и полюбила. Прости, что поддалась сомнениям. Я сама теперь этого урода закопаю в суде и только ради тебя»;
Но потом Иришку увели к графине и дня два он её не видел вообще. К Юльке она больше его не ревновала, но взгляды на него бросала и весьма призывные. Однако Лёшка больше не покупался на иллюзии, вот покончат с этим делом, тогда и видно станет. Любая оставшаяся собака из банды Столбняка, может потом попытаться отыграться на Иришке. Если она только не переедет сюда в Павлов-Пассад, но Лёшка в том сомневался. А пока Иришка была в обороте графини и он с ней виделся не часто. Наконец настал если не судный день, то его преддверие. Встреча проводилась не в скупом кабинете, а в роскошном холле заседаний прокуратуры. И на сей раз в Павловом-Пассаде. Потерпевшей и свидетелям опасно было находиться в Бердичеве, где полиция не могла дать гарантий их безопасности. Да и графиня настояла на встречу под её контролем.
– «Ну, гражданин. Совершеннолетний. Место жительства – Бердичев, улица Коломенская 53-12. Алексей Вячеславович Туполев. Отношения к конструктору самолётов не имею. Судимости и работы тоже. Пока», - ответил стоя с порога Лёшка на официальный запрос о представлении. Юрисконсульт господин Авродьев постучал по столу карандашом и немного строго упредил его, как свидетеля, для ведения дела, -
– «Не паясничайте молодой человек. Тут ни место шутки шутить. И отвечать надо конкретнее – город Бердичев. Дом – 53, квартира – 12. Дело очень серьёзное и от дачи показаний зависит, чтобы и вы не попали под статью за дачу ложных показаний или препятствию проведения следствия. Вам понятно?»;
На что Лёшка скорее кивнул, чем ответил да, затем его попросили расписаться за дачу правдивых показаний.
– «Господин Струпицкий утверждает, что похищение гражданки Беспаловой была ни его затея и ни его рук дело. Но вела она себя немного, мягко сказать вызывающе, чем могла тоже спровоцировать действия так сказать агрессивного толка. Криминал проблема неизбежная и приходится с ней считаться. Наше дело его хотя бы удерживать в допустимых рамках. Ибо прямая борьба спровоцирует ещё больший террор по стране и унесёт большое количество невинных людей в могилу. По крайней мере, правоохранительные органы делают всё возможное, чтоб не давать криминалу распоясаться совсем. Прямой пример тому – рэкет 90-ых годов прошлого столетия, когда стреляли за каждым углом. И мы справились с этой проблемой. Потому бороться с этим мировым явлением человечества, не говоря высокопарно – возможно только законными методами. И уж ни местью, что играет на руку криминалу или самосуду, в обход государственного суда. Надо помнить что мы – государство, а не анархия. Ну это я так сказал, к слову. А теперь о деле. Откуда гражданин Туполев узнал, что гражданка Беспалова не погибла в аварии, а жива и сокрыта в заброшенном доме на окраине села Воронцы? Вы следили за господином Струпицким?», - это был первый наводящий вопрос от юрисконсульта и Лёшка некоторое время тупо смотрел на него, -
– «Простите покорно, я тут подозреваемый или свидетель? Столбняк – официально известный во всём городе босс мафии или Струпицкий по фамилии – господин на Руси, а я всего лишь гражданин? Не пойманный, не вор – простите за пафос. И сей господин, с вашего позволения, не был ранее уже судим? Конечно, я обыватель, куда мне судить о тонкостях уголовного права, только гражданином России я себя тут не чувствую. Я отказываюсь отвечать на ваши вопросы в таком тоне. Если хотите пришлю письменно»;
Юрисконсульт было застучал карандашом по столешнице, но тут стукнул кулаком адвокат Бориславский, -
– «Вы не видите уважаемый, что перед вами ещё в сути подросток? Или вы умышленно его провоцируете на психоз при даче показаний. Хорошо, я отмечу в резолюции вашу склонность в предвзятости при разбирательстве дела и в пользу подозреваемого Струпицкого. Не позволяйте себе привилегий выше чем имеете – это можно исправить без труда. И так вы будете корректно ставить вопросы или нет. Учтите любой срыв этого разбирательства – ляжет именно на вашу ответственность. И вы его срываете!»;
Авродьев буквально пару минут прожигал глазами Бориславского, тот же занятно рассматривал его физию.
– «Насколько, не столько я, сколько окружающие жители сего района, знали Столбняка...», - наконец начал было давать показания Лёшка, как его оборвал юрисконсульт требуя называть подозреваемого Струпицким или Геннадием Рудольфовичем. Но тут не удержался сам Лёшка и встал, -
– «Вам что надо уважаемый? Факты по делу или почтение Геннадию Рудольфовичу? Каждая собака в городе его называет Столбняк и это не я придумал и не кто-то, это его тюремное погоняло если хотите конкретнее. И оно уже въелось в мозг всем и каждому. И он сам бахвалится если хотите таким именем. Настоящего его имени уже мало кто упомнит и вообще не поймёт о ком тут речь? Если я настроен говорить по делу, то не перебивайте. Если вам важнее такие формальности, то я не юрист. Я тут не официальное лицо от права. Извините и давайте распрощаемся. Я лучше стану давать показания в суде»;   
Адвокат Бориславский добавил что тут предварительное разбирательство и Столбняк – официальное имя босса мафии города Бердичева известное всем правоохранительным органам и поддержал заявление свидетеля о прерывании процесса разбирательства, из-за умышленного срыва дачи показаний. Коллегия сошлась на перерыве, ещё толком не отработав и с полчаса. И тут Лёшка подумал, а чего это его вдруг понесло? Он говорил такие слова, до которых бы наверное даже не додумался!? А может этого от него и добиваются, чтобы сбить его показания? Чтобы вывести его из себя. Погоди! Юрисконсульт – враг, адвокат – друг... а может они заодно и это правило двух рук? И такая официальная обстановка, словно он министр. Но заседание решили продолжить с Иришки и его в зал не приглашали. Значит их разрабатывают по одному. Это ещё тогда почище, чем родная ментовка – война на высшем уровне. Может там какие высокие чины задеты? Что вернее всего, и Лёшка вздохнул. Но Иришка узнав, что будут говорить с ней одной, без её партнёра Лёшки, вдруг отказалась входить в зал. Ибо и так полагала, что напортачила уже в родной полиции. И теперь это её уже пугало. Если она опять растеряется, то её поведут. И хоть бабушка уверяла, что она будет незримо с ней, эти заверения её не утешали, ей был нужен свой мальчишка. И теперь она встала в позу и заявила, -
– «Если мы идём по одному делу, то чего нас отгораживать друг от друга? Словно скрывать какие показания? Или что, боятся что мы сговорились? Или наоборот? Мне тогда сдаётся, что мы подозреваемые?»;