Пять шагов. Шаг 1

Шаг 1

Огромный, залитый желтым светом холл особняка, в котором, как и во всех городах теперь, после 3й мировой, размещены апартаменты влиятельных людей. Дома растут ввысь и вглубь, под землю, и отличаются только оформлением внутри. Глаза режет от яркого насыщенного золотого света, и если бы не муж, настоявший на переезде в центр, положенный ему по статусу, жили бы в менее навязчивом мире.

Следующий и еще вереница разноуровневых залов также раздражают. Чтобы добраться до нужного сегмента, надо преодолеть несколько переходов, иногда на разных этажах. Так и к нам в апартаменты. Подняться на второй этаж, перейти в другой корпус и спуститься на мраморной лестнице со статуями еще на два пролета, к лифтам. Там маленькое помещение, выложенное черно-белыми плитами в шахматном порядке с несколькими дверями, из которых только определенный лифт идет до нужного места. Свет тут белый холодный, но тоже навязчивый.

Все смотрят, оценивают, пока ждут лифт. Вчера на улице пристали какие-то торговцы стариной. Муж всегда оттаскивает от подобных людей, но у меня просто магнит на них. И на вещи. Ничего не значащие после взрыва предметы, но такие, наличие которых в доме говорит о вкусе что ли, или просто о принадлежности к этому обществу, именующему себя высшим. Теперь все наоборот - что раньше ценилось, теперь стоит мертвым грузом на лестницах и в холлах, а то, чего раньше не замечали, теперь на вес золота. Так раньше говорили. Теперь и золото лежит, никому не надо - его не съешь, а пара тысяч каких-то акций, и ты, как мой системный супруг, обеспечен на всю жизнь комфортом. Если вчерашние люди меня найдут в этих катакомбах, принесут вещь из прошлого.

Двери разъехались, и я прошмыгнула в узкий проход апартаментов. Приглушенный свет в зале приятно радовал глаз. У стены кожаный диван, на нем мой муж, худощавый, стройный, с красивым рельефом мышц под рубахой - не особо видно, но я-то знаю; точеными чертами лица, короткой светлой стрижкой - мой голубоглазый красавец, капитан Америка, герой фильма, в молодости который смотрели. Дальше, на другом диване - его сын. Лишь одна деталь в лице отличает его от Вайза - цвет глаз как у меня, светло-зеленый. Генная инженерия научилась “очищать” наследуемые признаки - если блондин, то абсолютный, пепельно-белый волос, а глаза, если имели голубой цвет, то он был цвета неба до взрыва, кто его еще помнит, чистый-чистый.
Мальчик бледный, как лист, почти как муж. Сидит с таблоидом, общается. Вайз читает прессу в сети. Чмокнул, потом присмотрелся. Этот влюбленный изгиб бровей. Иногда бесит. Как так вышло? Не знаю. Не знаю, люблю ли я еще этого человека. Любила же. Точнее, как я теперь начала понимать, уровень соответствующего гормона был достаточным. Обидно, что это просто химия. А ведь все считают это настоящим.
Сын поцеловал машинально. Интересно, любили бы они меня на самом деле?

После войны все отношения и чувства контролировались, приводились в соответствие с семейными законами, а вне их запрещались. Скорее всего, они даже были невозможны, все дозировалось в капсулах, которые были обязательным питанием. Никаких отклонений от нормы, никаких детей без родителей, депрессий, революций, суицидов. Были введены чипы и намагничивание на них. Без системы нельзя ступить шагу, ничто не выходило за рамки, ничто не появлялось извне, потому что неоткуда. Молодая пара получала очередной уровень допуска в зависимости от времени и качества семьи, от специализации обоих. С каждым уровнем она могла совершать действия следующего этапа. Разрешение перебраться в просторные апартаменты, или посещать заведения для отдыха. Так доходило до разрешения иметь детей, затем отправиться вместе в регионы с пониженным радиоактивным фоном или каким-то излучением.

В большинстве пригодных для человека регионов постоянная зима и облачно из-за нарушенного озонового слоя. Это даже не облака, а небо такое, серое и низкое. Снега нет, просто заиндевелый камень, кое-где асфальт, обледенелые ветки остатков деревьев, изредка еще попадающихся в городе. Городов мало, несколько на весь шар, как и машин - они есть у тех, кому надо и кто с достаточным уровнем намагничивания. Но они особо не нужны, ездить некуда, и транспорта крайне мало на дорогах.

Вчера пришлось быть на другом конце города, и я, как обычно, пришвартовавшись правыми магнитами к краю дороги, оставила свое транспортное средство на севере. К комендантскому часу будут наводить порядок на дорогах, и к утру машина окажется у дома, указанного на ее электронных метках. Но вчера мне запомнилось не только по этому. Лифт застрял. В том районе ведется постоянная разведывательная работа, и часто линия перегружена. В закрытом пространстве я часто теряю ориентацию, мозг отключается. И вчера не стало исключением - я упала без сознания. Такие “недочеты” в генотипе встречаются только у тех, кто родился еще в эпоху “солнца”, у тех, кого не моделировали инженеры. А “выверенные” люди как роботы - четко подчиняются химическому составу своей крови. Там в лифте что-то произошло. Я не могу себе это объяснить, но я сама не своя с тех пор. И Вайз, видимо, что-то почувствовал, не зря так приглядывался. Меня вытащили техники, я не помню как и что они мне дали, но с тех пор мир для меня словно новый какой-то. Все стало не так. Нет того, что было очевидно и важно, а на глаза попадаются вещи, волнующие сердце, ибо раньше точно прошла бы мимо, не заметив. У меня появилась мысль не принимать сегодня капсулы. Удивительная, пугающая, крамольная, потому что вне системы себя нельзя даже вообразить.

Вечером все же раздался звонок в дверь, и я поспешила открыть. За дверью оказались смутно знакомые вчерашние торговцы стариной. Прямо на пороге они развернули передо мной шелковое одеяло. В голове сразу вспыхнуло воспоминание. У моей прабабушки было такое же - оно как облако обнимает, когда холодно - греет, а если жарко, шелк приятно охлаждает. Наверное, у меня был не совсем привычный вид, потому что подошедший муж посмотрел на меня чуть удивленно, достал портмоне, отсчитал необходимое количество железяк. Мне очень не хотелось отпускать этих людей, может, они могли мне сказать, что со мной и что мне делать с этим. Или просто они выглядели не как мы и большинство выживших людей на планете, и эта необычность притягивала, хотелось каких-то новых впечатлений. А раньше почему не хотелось? Странно все, но мне нужны были эти минуты. Важно было то, что сейчас они открыли что-то, что не вписывалось в этот мир, и я не хотела от них отказываться. Не могу сказать почему именно сегодня, ведь и раньше у нас в доме появлялись подобные вещи, но раньше они не волновали так душу. Или даже то, что я заметила в глазах этих людей - даже не то, что там было, а сам факт, что я заметила - в привычном мире, до происшествия в лифте, я бы не увидела ничего, даже хорошенько присмотревшись. Что сегодня со мной?

Люди заметили мое состояние и не спешили уходить, за что я была им благодарна. Но рядом стоял он и выжидал, когда я закончу аудиенцию и закрою дверь. Я не знала, что делать, но странный голос меня спас:
- А вы не хотите посмотреть еще что-нибудь из старины? - Это говорил один из незнакомцев.
- Нет, спасибо. - Вайз решил покончить с этим делом, и уже почти скрылся в глубине дома, ожидая, видимо, что дверь сейчас закроется. А я продолжала молчать, впившись взглядом в обладателя такого голоса. В голове звучала жизнь. Нет, это правда, мне не показалось - голос был настолько сочный, живой, поющий, что казалось, что вокруг звучит музыка. Мне почему-то вспомнился наш пикник на берегу тоненького ручья за городом. Мы забрались тогда глубоко в заросли орешника, где распугали птиц. Их голоса тревожно носились над нашим убежищем, а мы, дети, над чем-то смеялись, и наш смех густо стоял в зарослях, переплетаясь с заливистыми трелями пернатых. Вот и этот голос не был похож на наши ровные однотонные холодные голоса, не окрашенные  эмоциями, лишь тембром обозначающие принадлежность к определенному полу. Да и то не всегда.
- Я бы посмотрела еще что-нибудь… - Краем глаза я заметила, как мои слова заставили мужа задержаться на входе в комнату, но, помедлив всего секунду, он все же ушел. - Где вас найти можно?

Завтра обязательно я найду их. Мистика какая-то, и мне теперь интересно, что это значит - кровь бурлила по-новому, и мне это безумно нравилось. Но, что важнее, я поняла - пути назад нет, а потому происходящее внутри будоражило, заставляло думать, запоминать и чувствовать. Вместе с этим я не могла сказать точно, если все кардинально изменится, захочу ли я, чтобы рядом был он, мой муж. Пока скорее нет, чем да. Сын? Это существо из пробирки, в котором намешано поровну моих кодов и его биологического отца? Не знаю. Искусственно я заставила себя об этом думать. Но вот собственно желания пока у меня не появилось.

От всего этого у меня такой подъем уже несколько часов, что я даже не заметила, что мой капитан Америка отправился спать, прихватив мою покупку. Не потому, что она ему тоже понравилась, а просто потому, что это модно - все покупают подобные вещи, и нам надо. Чем больше в доме предметов старины, тем о большем достатке и положении в обществе это говорит. Нам положено иметь такие вещи. И теперь это хороший повод для меня.

Утром я выходила из своего дома со стойким чувством, что все видят и знают то, что я еще не точно решила, но ощущение было такое, что я сюда больше не вернусь. Остановилась и еще раз посмотрела на белые ровные волосы мальчика, затем глянула на Вайза. В мое время, во время Солнца, он бы стал каким-нибудь актером, ну, или спортсменом, на худой конец. Красивое накачаное тело, мужественные черты лица, длинные тонкие пальцы - не смазливый, напротив, есть в нем некая брутальность, если это, конечно, не очередной набор опций. Но по возрасту - он тоже был рожден, а значит, это от родителей. Был бы он тем, кто мне нужен… Нет, не здесь. Не в этой жизни. Я развернулась.

Когда перемещаешься вне дома, датчики фиксируют маршрут, состояние организма, даже эмоции могут слышать, если им позволить. Если это командировка, то даже задание и время высвечивается в системе. В общем, тотальная слежка. Я отметилась на всех точках до работы. А дальше метро. Когда вагон въехал в тоннель, заложило уши и люди отвлеклись на себя. Должны были отвлечься те, у кого есть чипы, то есть мы. Чипы от смены частоты начинают перегружаться и фонить, и человек чувствует гул в голове, а некоторые даже теряют сознание. Это как перегрев. Те, кто рожден уже после вторжения, из пробирок, у них чипы совершеннее, они более надежные. Я отстегнула датчик с руки и бросила его на край у двери - она откроется, и его утянет сначала на ступени, а потом поток воздуха скинет его в тоннеле. Все. Незачем мне теперь знать ни время, ни маршрут, ни задание, ни собственный пульс.


Продолжение следует...
Шаг2: http://www.proza.ru/2015/08/05/1190