Эпитафия азбучных истин

Если это не станет сейчас, то,
возможно, уже никогда.
Возвращается в точку полночную
в небе звезда,
между сосен немых и худых,
паровозный гудок -
соревнуется с облаком в чтении
азбучных истин

и не важно, кто первый осмыслит
все буквы от А и до Я.
В тишине мы встречаем молчание,
но чаще себя
и проносится гулкими звуками
в нас диалог,
что врастает бумагой в беззвучие
скомканных писем.

Между солнцем и взглядом - кляксой
редеет закат,
в горизонт упираются вены и
прямо от сердца,
где-то в небе, светила встают в
високосный парад,
и расходятся в стороны, медленно,
струями герцы.

Словно астры, цветущие яркостью
в старом саду,
в предвкушении осени, нехотя
хмурят махровые брови
и зима, постепенно, меня заполняет
собой,
вытесняя снежинками сочность
рубиновой крови.

Бестелесность, как олово, даже
скорее как тень,
одуванчика, взмывшего в подлинность
белыми спорами
и пытаясь собой обогнать
наступающий день,
поездами я мчался, тебя завоёвывать,
скорыми.

Этот призрачный цокот колёс в
бутафорской ночи,
выбивал телеграф на пергаменте
черными точками,
семафоры украдкой светили и
рельсы-лучи,
уводили на запад меня, безответными
строчками.

Это был маховик, запускаемый в
небо ракетами
и ведущий свой путь от рождения,
и вдоль по экватору,
там, где линии сходят в ладони
немыми ответами,
я пытался идти, наугад, по слепому
фарватеру.

Ты маячила чем-то, возможно,
белёсыми прядями,
что струились из сердца, как нити,
пространственно-белые
и плетясь в пустоте: то горами,
то водными гладями,
я шелковицей мазал уста,
обескровленно-серые.

Если это дорога, то в ней я нашёл
лишь подобие,
хотя вышел из дома ведомый,
в стремлении отыскивать
и сливаемся все мы, в итоге, с
холодным надгробием,
укрываясь скупой эпитафией в
азбучных истинах.


Рецензии