Бухта Сиреневая. ч. 5

      (Начало http://www.proza.ru/2015/07/28/320
      Предыдущая часть http://www.proza.ru/2015/08/03/611)      


      Маскарад в этот день устроила не одна Лена. Студенческий лагерь гудел и веселился так, что подъехавший автобус никто даже не заметил.
      Чумазые, перепачканные глиной парни, кто в пиратских повязках, кто с верёвочными хвостами, скакали вокруг стола, рискуя наступить на ошалевшего пса, пели дикими голосами, колотили по ящикам. На столе восседал маленький сонный Кошкин в царской короне из консервной банки и глупо улыбался. Судя по водорослям, служившим Кошкину бородой, изображал он Посейдона. Перед царём с танцем живота, томно закатив глаза, солировал самый рослый из ребят, Плотников, кажется. По-видимому, предполагалось, что это русалка: на голове кое-как держался парик всё из тех же водорослей, на бёдрах – полотенце, а верхней частью костюма служила повязанная в области бюста перекрученная майка. Для достоверности под майку заложили две миски. Один из чертей размахивал фотоаппаратом и заплетающимся языком уговаривал русалку попозировать топлесс.
      – Да-а, не хватает в театре женского контингента, – водитель оценивающе посмотрел на Лену.
      Та проигнорировала идиотский намёк, только спросила растерянно:
      – Что это?
      – Праздник Нептуна, студенты всегда устраивают его к концу сезона, только обычно не так спонтанно, – было видно, что Володька мероприятие одобряет. – А вы разве в таких не участвовали?
      Лена вспомнила пыльный архив и промолчала.
      Овсянников поддел ногой пустую пластиковую бутылку, поднял и понюхал.
      – Плотников!
      Черти, заметив зрителей, обрадовались:
      – Йо-хо! Ещё рому сюда, опоздавшим штрафную! Давай к нам, Димон!
      – Непременно. Только побеседую сначала с вашей дамой.
      Русалка неохотно спрыгнула со стола.
      – Откуда брага? – приветливо спросил Овсянников, но Плотникова его голос не обманул:
      – Да ладно, Димон, что такого? Традиция же, все празднуют.
      – «Все» не травились и не оказывались на больничных койках. И не об... делывали казённые горшки. Я же просил не есть и не пить ничего постороннего! Так откуда «ром»? Где Цыган, его работа?
      Плотников пожал плечами: «Ушёл давно», и побрёл к остальным.      
      – И чтобы к отбою в лагере был порядок. Кто перебрал – практику не зачту, – Овсянников вернулся к автобусу и принялся молча выгружать продукты.
            

      ...Узкая улица, мощёная булыжником, уходила всё дальше от Вацлавской площади. Становилось тише, и реже теперь попадались прохожие.
      Какой-то человек, показавшийся смутно знакомым, открыл дубовую дверь: «Просим, пани».
      Кафе было почти пустым. Из-за дальнего столика встал единственный посетитель в смокинге, лицо его в полумраке никак не удавалось рассмотреть. Мужчина выдвинул, приглашая, тяжёлый старинный стул.
      Она села, подумала, что рядом со смокингом её рубашка и шорты выглядят странно, но тут же об этом забыла. Мужчина остался стоять за спиной.
      Она поднесла к губам бокал с золотистым вином, но мужчина её остановил. Наклонился, взял за руку и коснулся губами пальцев, затем тыльной стороны ладони. Лёгкие поцелуи покрывали руку всё выше, поднялись к плечу, ключице, шее. Прикосновения становились настойчивее, жёстче. Она сидела, замерев. Тело не слушалось, но сопротивляться и не хотелось. Его подбородок был небрит, но почему-то совершенно не колол кожу. Она попыталась свободной рукой дотронуться до его лица, ничего не получалось. Его же руки, ничем не останавливаемые, уже медленно расстегивали пуговицы на её рубашке. И хотелось, чтобы он делал это чуточку быстрее, но сказать она тоже ничего не могла.
      Её несло куда-то, затягивало, будто в водоворот...
      На улице, за закрытыми ставнями что-то с грохотом упало, пьяно засмеялся прохожий.
      Водоворот исчез, уличный шум нарастал. Она сидела за столом одна, с пустым бокалом в застывшей непослушной руке, в расстёгнутой рубашке. Мужчину в смокинге уводила женщина в ярком коротком платье.
      Откуда-то вынырнул хозяин кафе, на этот раз с фотоаппаратом: «Топлесс, пани». Фотоаппарат вместо щелчка почему-то по-собачьи тявкнул. Громко хлопнула закрывшаяся за парой дверь...
      ...Лена подскочила, не понимая, где находится, схватилась за рубашку – рука слушалась, пуговицы были в порядке.
      Она с трудом вернулась в реальность. Степь, лагерь, палатка. Глубокая ночь. По лагерю в сопровождении Чёрта шумно бродят последние представители подвыпившей и перевозбуждённой морской нечисти.   
      Лена упала на спальник и застонала.
      Три дня, и весь этот сюр закончится. Её давно ждёт Прага.
      И очень хорошо, что она там будет одна. Приличным девочкам не снятся... неприличные сны про небритых незнакомцев.
      
      
      Студенты, наконец, угомонились. Лена слушала пение цикад и думала о Доре.
      Такие женщины не каменеют от мужского внимания, наоборот. Им даже нравится коллекционировать поклонников, лучше – разных, от научных работников и мафиози с сигарами до... даже до пацанов, вроде Кошкина. А что, может Кошкин не просто так был на неё зол, всё же Дора необыкновенно красива. И деревенский Цыган с неё глаз не спускал, а Гривас Цыгана за что-то не любил... Полный комплект.
      Только такие игры иногда заканчиваются не очень хорошо.      
      Лена вдруг вернулась к Гривасу. А ведь он мог и не сам свалиться в карьер...
      Димка! А если это он... убил соперника? Не справился с ревностью и убил.
      Господи, что лезет в голову! Он что, похож на убийцу? Обаятельный везунчик Димка. Кандидат наук. Грозный воспитатель безалаберных студентов. Любитель ночных заплывов, любимец стариков, женщин и детей.
      Но ведь она ничего о нём не знает. Чем он занимался все эти годы и каким стал?
      Убил, а потом отравил студентов. А зачем? А чтобы отвлечь внимание от гибели несчастного грека! А бешеных лис придумал, потому что... Потому что испугался: вдруг про ядовитые травки догадается не только главврач Обухов.
      А ведь теперь и она о травке знает...
      Лена рассердилась. Мало ей бессонницы, уже и паранойя не за горами. Пора покупать успокоительное. Или просто ей здешний климат противопоказан.
      В треск цикад опять вмешался посторонний звук. Лена прислушалась и, не понимая, зачем это делает, осторожно выбралась из палатки. Неуверенно тявкнул Чёрт, и снова тихо. Показалось? Всё же нет: кто-то ходил по лагерю, очень осторожно, будто боясь разбудить обитателей. Внезапно этот «кто-то» перестал скрываться, послышался шум, какая-то возня, короткий крик. Чёрт залился лаем, и тут же захлебнулся.
      Лена побежала туда, на звуки. Споткнулась обо что-то мягкое и тёплое, в ужасе шарахнулась, рванула в другую сторону и, опять за что-то зацепившись, всё-таки упала.
      Рядом неподвижно лежал человек. Лена отдёрнула руку. Рука была мокрой и липкой. Ничего не понимая, она в отчаянии барахталась на земле, пыталась встать и бестолково озиралась, но увидела только звёздное небо. А на фоне звёзд – чёткий мужской силуэт.
      Лена закричала.
      

      (Продолжение http://www.proza.ru/2015/08/09/674)