Архив

Лежу я как-то вечером дома, темно уже, глаза слипаются, вот-вот засну. Вдруг слышу шорох рядом. Насторожился: "Кто же это может быть у меня в квартире?" Смотрю, сидит у телевизора чертик, такой маленький, как игрушечный медвежонок, не страшный, коричневенький. Сидит, улыбается, глазки добрые. Я присел в удивлении. А он давай вопросы задавать.
   - Ты, -  говорит, - архив собираешь?
   - Какой такой архив? - удивился я.
   - Ты же поэт, писатель. У тебя должен быть архив. То есть твои черновые записи, изданные книжки, вырезки из газет с твоими публикациями, фотографии, - продолжал он, щурясь. - Ты должен готовить его для потомков. Вдруг внезапно умрешь, а архива нет. Кто о тебе вспомнит?
   - Да я не собираюсь умирать еще, - попытался возразить я.
   - Не надо зарекаться. Вот пойдешь, к примеру, зимой вдоль дома многоэтажного, и сосулька сверху прибьет. Умные поэты-писатели давно живут с архивами и пристраивают их куда надо. Вот у вас в городе есть музей, так туда многие тихонечко их сдают. Музей будет показывать, что он работает с поэтами - современниками. Вот недавно один такой поэт, ты его знаешь, Шпагин, даже из другого города, а привез все же архив. И ты иди быстрее, попроси место в шкафчике, пока все не заняли. А вдруг этот Шпагин через сто лет станет нужным его родственникам или знатокам каким литературным. Посмотрят - на месте архив. И, может статься, узнают все о Шпагине. При жизни-то он никому не нужен с его поэзией. Не знаю, правда, почему. Наверное, люди глупые, недооценили его талант. А потомки ведь всегда умнее предков: прогресс!..
   - Я что-то и не думал про это, - растеряно отозвался я. - Я ж умру, мне и не нужно будет ничего.
   - Не понимаешь ты, - продолжал мой гость.  - Вот бери пример с поэта Безродного: он уже бюст приобрел, чтобы после его смерти на могилу водрузили. Дома его пока хранит. Каждый день смотрит на него, любуется, пыль смахивает. Часто представляет, как кто-нибудь из представителей власти, лучше всего сам глава города, речь произносит. Да что там глава города! - Президент страны! Безродный, бывало, встанет у своего бюста, вытянется в струнку, возьмет в руки листок со своими стихами и торжественно читает сам себе. Так трогательно, иной раз, не поверишь, у самого слезы наворачиваются, - и чертенок утер свой левый глаз лапкой.
   - А может, тебе фестиваль устроить имени самого себя? - вдруг выпалил черт после небольшой паузы.
   - Как это? - в недоумении спросил я.
   - А так! Договариваешься с родственниками! Жаль, у тебя вот нет жены. Надо бы завести. Она бы и мемуары писала и фестиваль организовала после твоей смерти, продвигала бы твои гениальные строки…
   - Если бы они были гениальными, наверное, и при жизни бы заметили - возразил я. - Брысь отсюда, нечисть, я еще не собираюсь умирать! -  решил я прогнать черта, вскинув грозно руку.
   - Но, но, но, поосторожней! - испуганно отодвинулся он. - Пойду к Пустопенному. Он уж точно меня послушает, спит и видит свою славу... И чёрт исчез.
  Уже совсем стемнело. Я долго лежал, вглядываясь в темноту. Глаза как-то неожиданно закрылись и утром эта история казалась мне странным сном. Наверное, это и был сон.