Игрушка

Выгоцкий отложил кисточку и задумчиво уставился в мутное окно мастерской, за которым сизое питерское небо все обещало и обещало разродиться хотя бы единственным лучиком света. Так и не дождавшись просветления ни в небе, ни в голове, Выгоцкий почесал заросший подбородок и окинул взглядом плоды своих сегодняшних трудов — блестящие ряды человечков, собачек, птичек, снеговиков во главе с его гордостью — большим, с его кулак, серебристым трактором.
Особенно Выгоцкому удались фары — несколько искусно наложенных оттенков желтого и оранжевого цвета создавали эффект свечения. Жаль, что какой-нибудь юный пионэр раскокает эту красоту на первом же празднике. Очень уж громоздкой была конструкция. Мнение Выгоцкого, который тот пытался высказывать на собраниях трудового коллектива артели, в том числе, и по поводу этого трактора не только не учитывалось разработчиками эскизов, но и вообще практически не выслушивалось. Его старались не замечать или относились снисходительно, как к деревенскому дурачку.
Ну что ж, для сына врага народа неплохой вариант. Неизвестно, как бы все повернулось, если бы несуразная тощая фигура Выгоцкого, его манера картавить и заикаться никому не давали принимать его всерьез. «Но я же все-таки имею худдддожественное обгазование...» - тянул Владислав во время своих несмелых попыток хоть как-то повысить свой чахлый авторитет. «Обгазование свое засунь себе в....» - весело гоготали ему в ответ. Собственно говоря, этому совету он в конце концов и последовал.
Выгоцкий вздохнул и потянулся за очередной фигуркой, пока еще нетронуто-серебристой. Посмотрел эскиз — так, что у нас тут такое? Советский башкирец. Почему башкирец? Правильно , наверное, башкир? Хотя какая разница.
Выгоцкому понравился необычный головной убор — разлапистая папаха, отдаленно напоминающая шляпу с перьями. Сапоги с отворотами тоже были хороши. Натуральный мушкетер — обрадовался Выгоцкий. Портили картину только нелепые шаровары, торчащие из голенищ, но это мы исправим. Еще бы шпагу ему пририсовать, все равно никто не поймет, что это такое, советские школьники вряд ли знакомы с творениями буржуазного писателя Дюма, а взрослые не станут так тщательно изучать детскую игрушку. Была не была. Он несколькими штрихами наметил эфес и клинок. Сойдет за нагайку, если кто-то пристанет.
Выгоцкий часто менял первоначальный замысел эскиза, за что получал постоянные замечания от бригадира.
И кто-то ж только показывал скромные плоды его свободомыслия этому чурбану с глазами, который ежика от белочки не отличит, что живого, что игрушечного. И фамилия у бригадира была по-гоголевски говорящая — Михрюткин.
Дверь широко распахнулась и на пороге, в полном согласии с народной мудростью пр поводу явление отдельных личностей, предстал Михрюткин собственной персоной - полы овчинного полушубка лихо распахнуты, лицо пылает, грудь вздымается.
-Ну, что много наработал, работничек? - громогласно воскликнул Михрюткин.
- И тебе здравствуй - не поворачиваясь обронил Владислав.
-Хамишь, - удовлетворенно произнес бригадир. -А я бы на твоем месте хорошо подумал, кому хамить, а кому не стоит. Из академии тебя поперли? Поперли! И правильно сделали! А лучше бы за папашей твоим, недобитком дворянским в Сибирь снег ровнять отправили.
Михрюткин плюхнулся на табуретку рядом со столом. Игрушки дружно брякнули.
- Осторожно! - крикнул Выгоцкий, подавляя извечное желание вмазать по довольноq улыбающейся роже. Возможно, тот специально провоцировал Владислава на драку, чтобы с треском вышибить его из мастерской. Хотя скорее всего в бригадире говорила не злость, а природное скудоумие. Да и силы были явно не равны. Михрюткин мокрого места не оставил бы от хлипкого Славика.
- Если хочешь оказаться на моем месте, бери кисти и вперед. Ты ведь числишься мастером по росписи, а не освобожденным заседателем. Так бери и расписывай, а не штаны на заседаниях протирай.
- Все ты с подковыркой, Выгоцкий, все со злобОй — Михрюткин укоризненно покачал головой. - Если бы не друзья твоего папаши недобитого, хрен бы ты игрушечки здесь разрисовывал, махал бы кайлом на какой-нибудь народной стройке. А то вишь, малюет рожицы — толстые михрюткинские пальцы потянулись к почти законченному мушкетеру башкирской национальности, торчавшую в стойке на просушке - Это что еще за чучело, опять замысел автора искажаешь, тоже мне, художник-кверхуножник.
- Не тронь! - заорал Выгоцкий. Желание разбить что-нибудь об голову бригадира-острослова стало просто невыносимым. Улыбка сползла с довольной физиономии, Михрюткин нехорошо прищурился, но руку убрал.
Они с ненавистью уставились друг на друга.
- Михрюткин, а давай выпьем, - неожиданно для себя произнес Выгоцкий.
- А давай, - так же неожиданно-дружелюбно согласился бригадир.
Потом они долго пили припасенную на праздники поллитровку, закусывая черным хлебом с салом, Митрюхина сразу же развезло и он стал сбивчиво рассказывать о своей непростой судьбе, о том, что и у него с происхождением не того, отец поп-расстрига, мамаша-подкулачница, как он устал от страха, что откроется его нетрудовое происхождение, от ненависти и презрения к себе — последнее было додумано Владиславом, поскольку вместо слов раскаяния Михрюткин страстно мычал и бил себя в грудь.
- А я — говорил Выгоцкий в ответ на нечленораздельные вопли собутыльника — я еще создам ни на что не похожее произведение, которое будет воодушевлять людей, вселять в них надежду и переживет не одно поколение. Вот увидишь Михрюткин, так обязательно будет, я уверен!
 
Выгоцкий доработал в артели да самой войны. В армию его не взяли по причине букета самых разных болячек, что не помешало ему погибнуть при рытье окопов от осколка снаряда. Похоронили его в братской могиле, комнату отдали жене фронтовика с двумя пацанами, их дом был разрушен во время бомбежки. Под кроватью мальчишки обнаружили кучу картин и рисунков, на которых были изображены таинственные замки, рыцари, странные растения и дамы в пышных нарядах. Их было интересно рассматривать и очень удобно использовать для растопки буржуйки. Хотя жалко, конечно.
Маша знала, что поступает нехорошо, когда потихоньку сняла с новогодней елки блестящего разноцветного человечка и спрятала его в своем тайнике — жестяной банке из-под печенья. Но уж очень велик был соблазн сохранить для себя частичку праздника. Кроме елочной игрушки там хранились особенно красивые фантики от конфет, почерневшая брошка с зеленым камешком, найденная на прогулке, открытки от папы, которые он присылал из командировок.
Тем более, человечек маме не понравился — «Нелепый какой-то,- сказала она, пришпиливая фигурку к ветке. В отличие от шаров и хлопушек, она не висела на нитке, а была приделана к металлической прищепочке-основанию -Кто это такой? То ли военный, то ли клоун? Почему шапка такая странная? При чем тут шпага?»
« Я не знаю, милая, он в наборе продавался — ответил папа, - там еще были украинец с папахой, Дед Мороз с бородой, пограничник с овчаркой и водолаз. Что-то народное или сказочное, кто их разберет»
В общем, Маша была уверена, что родители не сильно расстроятся, если игрушка пропадет. Она точно знала, кто это. Это Принц! В школе не сильно жаловали сказки, там они читали рассказы про героев революции и труда, иногда про зверей, еще реже — про дальние страны. А вот истории, в которых фигурировали цари, короли и всякая разная знать, были под запретом.
Но ведь Принц — это совсем не то же, что какой-то король. Про Принцев Маша узнала из книжек, которые читала бабушка одной из ее школьных подруг. «Я уже старая, - говорила бабушка, пусть я буду виновата, но оставлять девочек без сказок — все равно, что без конфет. Вреда от этого не будет, но и детства настоящего они тоже будут лишены» И бабушка читала им сказки из старой книжки с ятями, в них главными героями были благородные Принцы, спасавшие невезучих Принцесс из всяческих передряг. Картинок в книге было очень мало, поэтому Маша имела расплывчатое представление о том, как выглядят Принцы.
Фигурка, показавшаяся странной Машиной маме, казалась Маше воплощением благородства и какого-то щегольского изящества.
 
В третий класс Маша пошла уже в окруженном кольцом блокады Ленинграде. Папа ушел на фронт еще в июле, в августе мама пошла работать на завод. Уходила онаа на рассвете, Маша собиралась и сама шла в школу. Иногда приходилось попадать под бомбежки и обстрелы, однако вероятность погибнуть на улице была такой же, как в собственном доме. Поэтому отсиживаться в четырех стенах не имело смысла. К тому же, в школе кормили, правда, со временем все хуже и хуже. Но это было лучше, чем сидеть голодной весь день с краюшкой хлеба .
Приходила мама поздно. Одно время Маша сидела при свечах и читала куклам книжки, дожидаясь маминого прихода. Конечно, она доставала из коробочки своего Принца и усаживала его вместе с куклами. Прятать его не имело никакого смысла, но Маша привыкла, что к своей маленькой тайне и никому не хотела ее открывать.
Потом сидеть пришлось в темноте, потому, что свечи надо было экономить. Маша рассказывала сказки сама, ее подбадривал звук собственного голоса.
Бомбежки становились все чаще. Спускаться в бомбоубежище стало привычным делом, Маша всегда успевала быстренько собраться, то есть схватить свой теплый платок, свою корочку хлеба, которую она старалась растянуть на весь день и шкатулку.
Но в этот раз все произошло настолько стремительно, что Маша ничего не успела взять с собой. Слушая разрывы бомб, она очень переживала, как там ее стеклянный друг, не страшно ли ему без нее. Ей без него было очень страшно.
Маша почему-то никогда не думала о том, что их дом тоже могут разбомбить. Хотя такое постоянно у кого-то случалось. И вот теперь они с мамой стояли перед развалинами. Люди копались среди мусора, пытаясь найти хоть что-то ценное из своего добра. Заливаясь слезами, Маша поднялась по сохранившейся части лестницы в их квартиру, точнее в том, что от нее осталось. Мама осталась внизу, обсуждала что-то с соседями, краем уха девочка услышала, что в доме были погибшие и раненые.
Маша достала из комода альбомчик с фотографиями и папины письма. Засыпанное пылью и щебнем жилище сразу стало чужим. У нее больше не было дома.
Она споткнулась о какую-то перекладину, лежавшую на полу, не удержала равновесие и упала. Рукой она уперлась во что-то металлическое. Это была крышка ее заветной коробки, отброшенная взрывом на середину комнаты. Среди мусора она была совершенно незаметной.
Дрожащими руками Маша приоткрыла крышку. Сейчас она увидит кучку разноцветных осколков. Но ее Принц остался цел и невредим. Она аккуратно провела пальчиком по знакомой фигурке. Это было чудо, настоящее, всамделишное чудо. Такого просто не могло быть, но ее любимец, ее талисман все так же переливался яркими цветами — синяя курточка с золотым узором, разноцветные перья вокруг головы, строгий и решительный взгляд. Все осталось неизменным, в то время, как ее мир исчез навсегда.
Маша тихонько засмеялась и прижала фигурку к губам.
 
Фургон опять подпрыгнул и дети, сидевшие в нем, судорожно вцепились кто за лавки, кто друг в друга. Маше как девочке полагалось сидеть на лавке, а не на полу, но она сама уселась внизу, потому что так она могла сжимать свою котомку двумя руками.
Коробочка была плотно набита кусочками бумаги, а сам Принц бережно завернут в несколько слоев материи. Маша дала себе слово ни за что не доставить его, ни при каких обстоятельствах, пока они не окажутся в безопасности, даже если станет совсем страшно.
Разрывы снарядов раздавались то ближе, то дальше. Кто-то из девочек тихо поскуливал, но у большинства уже не было сил ни кричать, ни плакать. Прикрыв глаза, Маша вспоминала мамино лицо при их прощании — с дрожащей улыбкой на губах и глазами, в которых светились так и не пролитые слезы. Мама, мамочка, Маша так не хотела от нее уезжать. Но мама, всегда такая мягкая и уступчивая, была непреклонна. В ход пошли даже угрозы, если ее дочь настолько безответственная, что отказывается подчиняться маминым указаниям, то о ее поведении будет обязательно сообщено отцу на фронт. Конечно, этого допустить было нельзя.
Взрыв раздался совсем рядом. Через некоторое время вполголоса стали говорить о том, что одна из машин каравана ушла под лед, якобы так прокричал водитель и те, кто сидели ближе к кабине, это ясно слушали.
Маша внутренне похолодела от мысли, как ужасно погибли такие же дети, как она и ее товарищи по несчастью. Но им повезло, вместе с ними был ее волшебный талисман, он обязательно принесет удачу, она даже не сомневалась в этом.
 
Ее путь длился уже много дней. Пересадка с машины на машину, потом из вагона в вагон. С каждым днем силы оставляли девочку. Им ежедневно давали еду, кусочек хлеба, иногда совсем чуть-чуть сушеного мяса. Она уже не хотела есть. Девочек предупредили, что надо следить за теми, кто отказывается от еды. И ее кормили насильно. Хотя Маша просила не делать этого и съесть ее долю самим. Но ее попутчицы, имен которых она так и не узнала, были непреклонны. К концу пути у нее уже не было сил даже сидеть, она лежала, сжимая в руке ремешки своей котомки. Последнее чувство, которое осталось у нее, это страх потерять свою шкатулку.
На станции их встречали медики и местные жители женщины, старички, несколько детей.
Всех, кто мог сам выпрыгивать из вагона, принимали на руки, слышались радостные возгласы, и даже смех. Нестройно заиграли трубы, забил барабан. Маша, наверно, должна была удивиться, откуда здесь музыка, но ей уже было все равно. За всем происходящим она наблюдала как бы со стороны.
В вагоне остались лежать кроме нее еще два или три ребенка.
Залезли какие-то мужчины в военной форме и одна женщина в пальто, из-под которого виднелся белый халат.
Вначале они подошли к кому-то, лежащему у стены напротив. Женщина наклонилась, потом присела на пол, наклонилась, выпрямилась и сокрушенно всплеснула руками, глядя на военного. Тот тяжело вздохнул, вынул из вещмещка грязно-белую тряпку и накинул ее на маленькое тельце. «Кто-то все-таки умер»- подумала Маша и медленно повернула лицо к стене.
Вскоре на лбу она почувствовала прикосновение сухой прохладной ладони.
«Девочка, девочка, ты меня слышишь? Как тебя зовут?» - «Маша- хотела ответить она. Но получилось «Мама».
Женщина-врач встала с колен.
«У девочки жар, она бредит, ее срочно надо отправить в госпиталь. Состояние очень тяжелое, судя по всему»
Вскоре Машу взяли на руки и понесли. Она пыталась ухватиться за свою котомку, но ее руки лишь ловили воздух.
«Мешочек ее не забудьте, вдруг там документы»- сказала женщина.
Уже на носилках она почувствовала, как рядом с ней что-то положили. «Все-таки не забыли» - удовлетворенно отметила Маша. И впала в забытье.
 
Каждый раз, открывая глаза, она понятия не имела, свет увидит или темноту. Она вообще мало что понимала. Какие-то люди приходили, уходили. Трогали, переворачивали, чем-то кололи, вливали в рот что-то горячее и соленое.
Однажды, проснувшись, она почувствовала необыкновенную легкость своего тела. Точнее, оно как бы перестало существовать. Неожиданно четко девочка поняла, что больше не принадлежит этому миру, еще немного и она взлетит, растворится без остатка в тяжелом воздухе больничной палаты. И ей так сильно захотелось, чтобы это поскорее произошло.
Надо проститься. «Мама». Фигура, неподвижно сидевшая до этого в полутьме, зашевелилась, поднялась и засеменила к ней вразвалочку.
Голос со странным акцентом зашептал -»что моя милая, что моя хорошая, тебе лучше? дать тебе водички? да ты вся пылаешь и дышишь так тяжело, давай я доктора позову».
Маша попыталась взять пожилую женщину за руку, но только скользнула по ней ослабевшими пальцами.
«Мой мешок. Короб..коробка...Прошу»...- эти слова стоили ей неимоверных усилий.
«Сейчас, милая, сейчас моя хорошая, что же у тебя там, мамина карточка?»
Для того, чтобы проститься с мамой, ей не нужна была фотография. Мамин образ был рядом, кружился незримый, но ощущаемый внутренне до последней черточки. Мамина улыбка, движения, мелодия голоса, знакомые жесты — все это окутывало девочку нежным уютным облаком. «Прости меня, мамочка, прости»- мысленно повторяла Маша.
Женщина, по всей вероятности это была сиделка, возилась в тумбочке рядом с кроватью.
Наконец-то достала коробку, открыла ее, порылась немного — на пол посыпались мятые бумажки. В конце концов извлекла крохотную мумию и стала бережно разворачивать слой за слоем. Маша спокойно наблюдала за этой операцией, уверенная, что ее драгоценности не причинят вреда.
В конце концов Принц явился во всей своей красе. Женщина охнула и от чего-то прикрыла рот рукой.
Маша ждала. Оставаться в сознании становилось все труднее и труднее.
«Вот это? Ты его хотела увидеть? Так ведь, моя золотая? - спросила ее нянечка, держа Принца прямо перед Машиными глазами»- и забормотала что-то, всхлипывая, на непонятном языке.
«Да»- прошептала Маша одними губами.
Взять в руки свой талисман девочка уже не могла и женщина, словно понимая это, продолжала держать его перед ней, слегка раскачивая и напевая вполголоса песню на все том же непонятном, певучем наречии.
Маша вглядывалась в знакомые детали. Роскошная шляпа, синий жилет с золотым узором, ботфорты, нарисованная шпага. «А ведь в чертах его лица есть что-то восточное. Какой же это мушкетер — неожиданно возникла в голове отчетливая мысль. И перья — разве это перья? Это не перья, это...»
 
...Она сидела на лошади, мчащейся во весь опор среди бескрайней степи, цветущей тысячами разноцветных цветов, обхватив сзади всадника в голубом жилете с пушистой оторочкой . Пушистый хвост его шапки приятно щекотал ее по лбу.
«Какая же я глупая, это же не перья, это... мех!»
Ее Принц время от времени издавал громкий клич и поворачивался к ней, улыбаясь. Она с восторгом вглядывалась в дикие и прекрасные черты его лица и кричала в ответ что-то бессмысленное, но задорное.
Ветер, напоенный ароматом цветов и трав, хлестал по ее лицу, но она не пыталась укрыться от его порывов, чем дальше они летели, тем больше чувствовала она в себе желание впитывать этот ветер каждой частичкой своего существа. Цепочка гор на горизонте манила к себе, скорей бы долететь до них! Неожиданно хлынул теплый дождь - Маша подняла руки вверх и засмеялась...
 
В дверь ординаторской тихонько постучали.
- Войдите!- сказала Ольга Михайловна, приподнимаясь с кушетки.
-Михайловна, девочке из шестой совсем плохо было, бредила, горела вся, я хотела за вами пойти, но она вдруг уснула. И жар спал. Так быстро. Никогда не видела такого...
-Уснула или сознание потеряла? - Ольга Михайловна быстро встала и направилась к двери.
- Нет, доктор уважаемый, уснула. И пот ее прошиб.
- Вот как? Странно. Может, вам показалось?
- Валя- обратилась она к сестре на посту, идите в процедурную, наберите литическую смесь, в шестой палате нужно будет поставить укол.
Маша спала, склонив голову на бок и тихонько улыбалась. Ее волосы были настолько влажные, как будто девочка только что вылезла из воды. Лицо больше не было покрыто лихорадочным румянцем, только губы алели.
Врач присела рядом и осторожно потрогала ее лоб.
- Не могу поверить, Диляра. Действительно что-то странное. Посмотрим, что будет утром. Пусть спит.
В палату заглянула медсестра с лоточком. Доктор помахала рукой, мол, не надо ничего, извинительно прижала ладонь к груди. Лекарства были на вес золота и ее промашкой было сделать назначение не глядя. Теперь она была расстроена.
Медсестра ушла, что-то недовольно ворча себе под нос.
Ольга Михайловна вышла, осторожно притворив за собой дверь палаты. Диляра семенила за ней следом.
-Доктор, уважаемый, позвольте мне взять к себе девочку, как она на поправку пойдет. Мне кумыс из степи привозят, мед лесной еще остался, не весь раздала. Травками поить буду, в бане пусть погреется.
-Да куда тебе, у тебя своих трое, двоих блокадных уже взяла? Я потом поспрашиваю, может, кто-нибудь еще согласится ее забрать, чтобы не сразу в интернат отдавать. Конечно, девочке требуется особый уход. Хорошо, если действительно все обошлось.
- Ольга Михайловна, мне нельзя девочку так оставить, был знак, верный знак, что я должна помочь, нельзя иначе...
Врач раздраженно пожала плечами — ну что еще за знак, что за глупости? Я тебе говорила, в медицине суевериям места нет.
Вздохнув, Диляра бережно вынула из кармана халата елочную игрушку.
- Вот, уважаемый доктор, вот он знак, он девочку охраняет, я сразу его узнала. Алпамыш. Нащ богатырь, башкирский. Он имеет власть над тьмой и светом, свою невесту вывез из царства мертвых и если выберет кого-то, спасет обязательно. Нельзя ему не помогать.
Ольга Михайловна бросила взгляд на тускло-мерцающий в полумраке предмет.
- Ну да, сходство с вашим национальным костюмом передано, только с чего ты взяла, что это какой-то особенный башкир? По мне так вполне обыкновенный.
- У обыкновенного башкира нет меча. У Алпамыша меч есть.
И убежденно ткнула скрюченным пальцем в фигурку.
Ольга Михайловна фыркнула — ну, если для тебя это аргумент, то чем же я могу тебе возразить? Бери, конечно. Я буду только рада.
 
Сизый густой свет просачивался в палату, с трудом вытесняя густую ночную тьму. Маша лежала, уставившись в потолок. Диляра спросонья испугалась, что с девочкой что-то не так, подскочила к ней, схватила за руку. Руку была прохладная, но вовсе не бессильная.
- Я вот что думаю — неожиданно промолвила девочка. Здесь и вправду есть оркестр или мне только показалось? Маша повернулась к нянечке.
- Здравствуйте. Меня зовут Маша.С добрым утром!
Диляра потихоньку вытирала бегущие по щекам слезы.
- Какая ты воспитанная девочка! Умница. Нет, тебе не показалась, оркестр здесь есть, там старики одни, тоже из Ленинграда, стараются, поднимают людям настроение, всегда встречают эшелоны с эвакуированными. И как ты только запомнила.
Маша удовлетворенно прикрыла глаза.
- Это хорошо. А то я уже побоялась, что у меня с головой не в порядке.
- Все с тобой в порядке, все теперь будет хорошо. Сейчас я тебя переодену, а потом начнем потихоньку кушать. А то весна уже скоро, как же ты с ребятами в лес бегать будешь.
-Бегать? - Маша вздохнула. Да, хотелось бы. Здесь есть лес?
-Здесь все есть и лес, и степь, и горы.
-А лошади, - Маша приподнялась на локте — лошади у вас здесь есть? Мне ночью лошадь приснилась...
И девочка принялась пересказывать старушке свой чудесный сон, который она будет рассказывать еще много-много раз самым разным людям и при самых разных обстоятельствах.
 
Маша поправилась. Подружилась с внуками Диляры. Они бегали и в лес, и на речку, несколько раз напрашивались в ночное с деревенским пастухом, зимой до одурения играли в снежки. Но, конечно, и помогали взрослым много.
Маша очень ждала весточки от родителей, от папы в начале 43-го пришло письмо, оказалось, что он упорно писал во все пункты, куда отправляли эвакуированных, узнавая адреса у своих однополчан-ленинградцев, которым удалось сохранить связь с родственниками.
Но ведь у мамы могло не быть такой возможности. А их дома больше не существовало и Маша не знала, куда писать.
В конце сорок третьего пришла пора ехать домой. Маша со слезами прощалась и с Дилярой, и со своими друзьями. С ребятами из Ленинграда они, конечно же, договорились встретиться.
Дожидаться окончания войны и возвращения папы пришлось в детском доме.
Маму они так и не нашли. Узнали только, что она однажды просто не пришла на смену. Такое случалось часто, человек пропадал и больше его уже никто не видел. Маша так и не узнала, была ли мама еще живой в те минуты, когда она ловила черты ее ускользающего образа в больничной палате. Ей хотелось верить, что так или иначе, мама чувствовала ее любовь и это прощание действительно состоялось...
- Ты не пролетарий потомственный, ты гнида потомственная! Михрюткин -одна фамилия чего стоит! - кричал папа какому-то дяде в телевизоре, который зачем-то страстно бил себя кулаком по красному галстуку, болтающемуся на необъятной груди!
- Сергей, перестань выражаться в присутствии ребенка! Если у тебя есть жаление пообщаться с представителями власти, ищи с ними личного контакта! Ты по жизни такой — как с телевизором ругаться, так вперед, как добиться чего-то, так голову себе сам знаешь, куда засовываешь! - ответила ему мама с кухни. Она уже был накрашена, с красивой прической, но еще в домашнем халате.
- И это я, я выражаюсь при ребенке!- папа подскочил с кресла. -Увы, не все награждены такой склочной натурой, как твоя! Меня раздражает, что эти слуги народа брызжут обещаниями под каждый праздник, а потом отнимают у людей последнее!
- Последнее? И чего такого у тебя отняли? Ты заработать не в состоянии, а все туда же...
«Куда же?...» - грустно подумала Варя, но ответа ждать не стала, а тихонько проскользнула в свою комнату, но свет включать не стала, просто села на кровать, обхватив колени руками и уставилась в темноту. Сейчас глаза привыкнут, начнут проявляться предметы, приобретая непривычный и таинственный вид, можно будет представить, что ты сидишь где-нибудь в таинственном лесу или в пещере. Так Варя привыкла себя отвлекать во время родительских ссор. Только бы не прислушиваться к тому, что они говорят друг о друге, только бы не запомнить того, что потом будет больно ранить и напоминать о себе непрошенными слезами...
В дверь позвонили. Бабушка, только бы это была бабушка, для гостей еще слишком рано!
- Валентина Семеновна! - громко и подчеркнуто приподнятым тоном произнес мамин голос. Что это вы даже не позвонили! А вдруг мы бы все-таки решили поехать к Михалевым?
- Олечка, я минутку, Варю поздравить, привезла тут кое-чего, грибочки, пара маринадиков...
Варя выскочила в коридор и обхватила бабушку за талию. Ей хотелось радостно закричать, но из глаз сами собой полились, как будто прожигая себе путь, горячие слезы.
Бабушка присела и внимательно посмотрела Варе в глаза.
- Варюша, с Новым годом, тебя за что-то наказали?
- Никто ее не наказывал — мама раздраженно поправила прическу и отправилась на кухню.
Подошел папа, обнял бабушку за плечи.
- Мам, может ты у нас останешься? Чего тебе одной сидеть?
Бабушка поцеловала папу в щеку, передала ему сумку с банками и тихонько спросила — опять ругались?
- Никто ни с кем не ругался — прозвучало с кухни.- Можно хотя бы в праздники не лезть в нашу личную жизнь?
Папа молча кивнул, погладил Варю по голове. Девочка не переставала прижиматься к бабушке.
- Сереж, - бодрым голосом произнесла бабушка, - а давай я Варюху к себе заберу! А, Варюш, как тебе такой вариант? Я пирожков напекла, курочку пожарила.
Варя закивала головой и умоляющим взглядом уставилась на папу.
- Ну, хорошо, давайте я отвезу вас, еще успею...
- Это куда это ты и кого везти собрался? - возникла в дверном проеме мамина фигура? Нет, мне это даже интересно!
- Идите, Варюша, одевайся, - папа подмигнула дочке и подтолкнул ее легонько в сторону комнаты.- А я, между прочим, еще пока имею право пользоваться своей машиной по своему усмотрению!
- Своей?! Ну, мы это еще посмотрим...
Варя впопыхах натягивала колготки, больше всего она боялась, что родители передумают и оставят ее дома. Детей никто из гостей с собой не приведет, папа с мамой изо всех сил будут изображать прекрасную пару, но завтра опять все начнется с начала. Так лучше хотя бы новогоднюю ночь провести вместе с бабулей, а потом может еще с каникул несколько дней ухватить удастся.
Лишь у бабушки Варя почувствовала аромат и настроение праздника Пока бабуля хлопотала на кухне, она решила получше рассмотреть наряженную елочку. У нее дома все игрушки на елке висели только шары нежно-сиреневого цвета и золотистые гирлянды. «Это так стильно!»- скажут мамины подруги. Они ценили только стильное — елочные игрушки, наряды, украшения. Бабушкин вкус вряд ли пришелся бы им по душе. Игрушки на елке были старомодные, разных времен и стилей.
Варя заметила рядом с самым стволом невзрачную облезлого вида игрушку — человечек, видимо в каком-то национальном костюме. Это же баба-Машина игрушка. Варе опять стало грустно. Это будет первый Новый год без прабабушки, прошлой зимой ее не стало.
В комнату зашла бабуля с тарелками в руках. Она чему-то посмеивалась, видимо, тоже была рада, что Варю так легко удалось отбить у родителей.
- Бабуль, жалко бабу Машу, правда?
- Жалко, Варенька. Ну, что ж поделать, она старенькая уже была. Каждому свой срок.
Бабушка опустила глаза. Варя поняла, что ей было бы очень трудно впервые остаться на Новый год одной.
-Бабуль, а расскажи мне про того джигита...или как его там..ну, который прабабушку от смерти спас!
- Он не по-настоящему спас, во сне. Но мама считала, что это был какой-то древний герой, ей местные жители про него рассказывали, там, где она в эвакуации была. Вот якобы он может являться во сне, выбирать себе воплощения...Ты же слышала уже про это и не раз.
-Ну и что, бабуль, еще есть время до курантов, давай ты мне еще раз расскажешь, мне интересно и про бабу Машу повспоминать хочется.
Они встретили новый год, потанцевали под елочкой, посмотрели на фейерверки во дворе, еще посидели немного на диване в обнимку, глядя в телевизор. А потом Варя запросилась спать.
Уже лежа в постели, Варя тихонько попросила — Бабуль, а ты можешь принести мне этого богатыря. Положи его на тумбочку, я не буду трогать, я аккуратно. Пусть полежит. Пожалуйста.
- Конечно, я сейчас улыбнулась бабушка.
Варя смотрела на фигурку, которая чуть заметно поблескивала в неясном свете уличных огней. Ей тоже хотелось увидеть сон про волшебного всадника.
Но вместо этого ей снились таинственные замки, благородные рыцари, странные растения и дамы в пышных нарядах.
Вот так удалось художнику Выгоцкому, самому об этом не зная, создать произведение, которое было ни на что не похоже, вселяло веру в людей и переживет еще не одно поколение.
Может быть.
Если Варя его все-таки не раскокает.