Валеркин отец попа не убивал

 В 2009 году у меня не было ещё Интернета, где можно было найти информацию об известном актёре и прозаике Валерии Золотухине.  В 1973 году в журнале «Юность» была опубликована его повесть «Я – актёр». Рада была встретить земляка на страницах этого журнала. Но и в газетах иногда о нём тоже писали. Как-то приехала ко мне мама в гости из Новосибирска весной. Всё лето жила у нас. Однажды пришла я с работы домой – в школе учила детей иностранному языку.

Мама открыла мне дверь и уже у порога начала возмущаться:
 – Это что же такое? Он чего это на родного отца клевету  наводит? Да разве ж так можно позорить своего отца?! Такой грех класть на душу отца родного?!
 – Мама, Вы успокойтесь! О ком идёт речь? Я же ничего не знаю.
 – Да вот, посмотри на эту статью в газете! Почитай-ка, что здесь, в газете, пишут про Валерку Золотухина!  Он сказал корреспонденту в интервью о том, что его отец убил попа в Быстром Истоке, поэтому он в родном селе церковь строит. Я взяла газету «Аргументы и Факты».  Эту газету я отослала по почте позднее протоиерею Дмитрию Миронову в Быстрый Исток. Чтобы он прочитал эту статью и сделал внушение Валерию Сергеевичу. После  беседы со священником артист уже говорил: «Отцы разрушали церковь, а дети должны отстраивать». Выкрутился земляк из неприглядной ситуации.

–  Ну что тут нового? Я уже слышала, как он говорил об этом ещё раньше, когда его показывали по телевидению. Попыталась маму успокоить, объясняя причину, сказанных им слов тем, что Валера начал строить церковь в родном селе, а своих заработанных денег на строительство уже не хватает, поэтому он использует всякие способы, чтобы добыть где-то и как-то «копеечку». Церковь-то в Быстром Истоке нужно было достраивать.

Но она продолжала возмущаться: 
–  Ты скажи Валерке, чтобы он снял грех с души своего отца. В газете пишут о том, что его отец убил попа в Быстром Истоке. Валеркин отец попа не убивал. Андрея Цибенко убили родственники красных партизан, расстрелянных белогвардейцами под увалом. Так они отомстили попу за родных. Он благословлял белогвардейцев на восстановление власти богачей в Гражданскую войну в Быстром Истоке.

И мама рассказала о трагических событиях, которые произошли в декабре 1919 года. «Карательный отряд белогвардейцев появился в Быстром Истоке. Проехав до церкви, рядовые устроились там. Офицеры разместились в доме, где жила семья попа. Погуляли они совсем немного, отпраздновали свою победу и поехали по улицам, к тем домам, в которых  жили активисты из организованного комитета бедноты. Их дома показывали местные богачи.  А местный поп Андрей Цыбенко благословил белогвардейцев на восстановление прежней власти и прежней жизни.
 
 Все  большевики из комбеда, опасаясь преследований и расправы, прятались днём или уходили на это время из села в партизаны. Ночь-то большинство из них дома были, а когда наступало утро, они прятались во дворах, в погребе  или уходили из села. В тот трагический день подпольщики, оставшиеся в живых после августовского расстрела в 1919 году,  собрались под увалом в небольшой партизанский отряд,  чтобы соединиться с другими партизанами и дать отпор белогвардейцам.

Дядя Юдай  был одним из трёх первых организаторов подпольной работы в Быстром Истоке.  Подпольщика сначала собирались в нашем доме по вечерам. Дети в это время залазили на полати, деревянный настил из досок тянулся над потолком. Взрослые вели беседы о борьбе с богачами. Юдай батрачил на богатого хозяина, поэтому сразу встал на сторону революции. Ему удалось избежать августовского расстрела в 1919 году. А в этот раз он уехал рано утром в Новопокровку, чтобы позвать мужиков в партизанский отряд.

Хорошо помню тот день. Все дети из нашей семьи находились во дворе. Детей было десять у трёх братьев. Наших – трое, а мой старший брат Андриан был четвёртым, но он уже воевал с белогвардейцами в Бийске. У дяди Юдая было пять детей, а у дяди Ивана – двое. Семья моего дедушки, старовера кержака Черепанова Ивана Филипповича,  была большая. Две его замужние дочери ушли жить в семью своего мужа, а три его  сына жили вместе со своими семьями в родительском доме. Этот дом позднее продали Вогнерубовым, после того как все сыновья деда  переехали уже в свои дома. В конце пятидесятых годов этот дом перевезли  в конец села и построили из него совхозную контору. Александр Вогнерубов был председателем колхоза в селе Верх-Ануйское.

Не стереть ничем  из моей памяти встречу с белогвардейцами в конце декабря 1919 года. В нашем дворе была сделана снежная горка, и мы катались на санках.  Вдруг ворота открылись, и  во двор заехали пять белогвардейцев. Вместе с  ними были и сельчане из богатых. Дедушка вышел на крыльцо без зимней одежды. Белогвардейцы начали стегать его по всему телу плёткой и  тут же спрашивали:
 – Говори! Где твой сын, Юдайка, прячется? Деда долго били плетьми, а он одно говорил, что не знает, куда уехал Юдай.
 
 Тут уж вытащили из дома большую и широкую скамейку, что стояла у обеденного стола и поставили во дворе.  Белогвардейцы нашли моего отца, Михаила Ивановича Черепанова. Они вытолкнули его из дома на крыльцо, а наши богачи закричали:
– Это – Мишка, брат – Юдая!
Сорвали с него рубаху, положили на широкую скамейку, ноги привязали к ней  и по голой спине били  плетью, которой погоняют лошадей.  Вся спина покрылась красными кровавыми рубцами. После каждого удара отец только постанывал,  получил 25 плетей, но ничего палачам не сказал. Да и не мог  он знать, где был Юдай. Отец в политику не лез, вернулся с Германской войны и как всегда занимался крестьянским хозяйством. Беляки  вышли за ворота, а отец  остался лежать на лавке, был еле живой. А мы стояли и громко плакали.

 Белогвардейцы поехали дальше по улице, которая сейчас называется Красноармейская. Мы жили на этой улице. Потом как начали стрелять из пулемёта поверх голов! Ребятишки сильно испугались, побежали прятаться. У нас в огороде, рядом с домом, была вырыта глубокая яма. На зиму в неё картошку закапывали. А в том году картошка вся уместилась  дома, в подполье, и закапывать было нечего. Яма на зиму осталась открытой. Вот мы и побежали к яме, летели в неё вниз головой, а там нас ловили спрятавшиеся от беляков взрослые женщины из нашей семьи: бабушка и три её снохи.  Все жили в этом доме с мужьями и детьми. А мы столько страха натерпелись!  Когда всё стихло, взрослые женщины помогли отцу встать с лавки и зайти в дом. Потом долго мама залечивала эти раны отцу на спине. Но белые рубцы-отметины у него на спине остались до конца его жизни.

А карательный отряд  белогвардейцев поехал Колыванью, то есть увалом,  в сторону села Верх – Ануйское».
       – А как они нашли ваших партизан? – спросила я маму.
       – За селом они увидели дым от костра и помчались в сторону этого дыма. Там, под увалом, они наткнулись на наших борцов за светлое будущее, которые ждали дядю Юдая с подкреплением из Новопокровки. Он с утра уехал туда и собирал  по дворам  мужчин. Партизанский отряд, расположившийся под увалом,  был небольшой, потому что в августе того же года белогвардейцы расстреляли или утопили в Оби многих подпольщиков из Быстрого Истока, поэтому силы были неравные. Белогвардейцы  окружили «красных партизан»  и расстреляли тех, кто не смог спрятаться. Да им там и негде было прятаться, так как место было открытое, а коней у них не было, чтобы ускакать. Да и ружья у партизан не у всех были. Народ-то в отряде был бедный, одним словом  – комбед (комитет бедноты).

        А  Юдай в это время объезжал дворы в селе Новопокровка. Подъезжая от двора ко  двору, уговаривал мужчин оказать помощь. В этом селе жили  потомки терских казаков, были и родственники по линии нашей бабушки.  А у казаков были крепкие дворы, то есть жили они хорошо, поэтому собирались не торопясь. Не хотелось им покидали свои дворы, как бы тянули они время. То одному надо было сделать дела по хозяйству, то другому. Жили они хорошо, было видно, что воевать им не хотелось. Пока  собралось несколько мужчин из казаков, пока доехали до увала, прошло уже много времени. Карательный отряд был уже в селе Верх-Ануйское. Из Покровки мужики и Юдай ехали другой дорогой, поэтому они не встретились с ними, разъехались.

 Поздно вечером дядя Юдай вернулся домой, рассказал эту жуткую историю: «Из Покровки ехали верхом на конях до места, где должны были нас ждать наши партизаны. Глазам не хотелось верить. Все лежали на снегу убитые. Собрали мы под увалом тела, положили их на спину лошадей и повели  за уздечку в Быстрый Исток, к родным домам».

  – Что тут началось в селе, страшно вспомнить! –  продолжала свой рассказ мама. – Неслись крики со всех сторон, причитания родных слышно было по всему Быстрому Истоку.  Они доносились с разных концов села. У кого-то отца убили, кто-то брата потерял. Дети остались сиротами. Такое горе свалилось на родных погибших!  Убитых партизан всем селом хоронили на кладбище.

 Но уже на другой день из Бийска прибыл отряд красноармейцев. Среди них был мой старший брат, Андриан Михайлович Черепанов. Этот отряд с боями шёл по Алтаю, очищая сёла от белогвардейцев, чехов и карокорумцев.  Узнав о расстреле  партизан, Андриан  с отрядом красноармейцев направился в село Верх – Ануйское.  Он уже знал о том, что там находились белогвардейцы, так как его отряду приказали двигаться в сторону этого села.  Двух красноармейцев из своего отряда  он  отправил в Быстрый Исток, чтобы предотвратить беспорядки в селе, так как ему уже сообщили о том, что родственники убитых готовят расправу над попом. Они хотят отомстить ему за погибших родных.

          Вечером, после похорон,  к нам зашла  моя тётя, Акулина Ивановна Душкина (Черепанова). Она пришла к матери, чтобы посоветоваться  с ней. Акулина Ивановна была  верующим человеком, несла послушание при церкви и помогала попадье в работах по дому. Она принесла с собой узел, в котором лежали иконы с алтаря и ещё маленький узелок с мощами, которые были привезены из Иерусалима кем-то из жителей Быстрого Истока. Я была маленькая, вертелась рядом у стола и  видела иконы, слышала  разговор тёти Акулины с бабушкой.

          –  Батюшка вечером позвал меня домой, – сказала тётя Акулина, –  передал узел с иконами, просил, чтобы я спрятала церковные святыни где-нибудь. Батюшка сказал: «У тебя в доме их искать не будут. Убереги святыни, Акулина, сохрани их!»
        –   Посоветуйте, мама, куда мне спрятать иконы!?
        –   У себя дома их и спрячь! Здесь же Юдай живёт, его друзья приходят. Мало ли что. У тебя дома будет надёжнее, – ответила бабушка. Тётя Акулина завязала узел и быстро вышла из дому. Узел был большой и тяжёлый.
        – Откуда ты знаешь, что он был тяжёлый? – спросила я маму.
        – Она шла с трудом, вся согнулась от тяжести. Я видела в окно, когда она проходила мимо.

         А после похорон убитых партизан да после поминок,   люди пришли в церковь, учинили там полный разгром, растащили всё, что можно было взять.  А два красноармейца, прискакавшие верхом на конях, не смогли утихомирить жителей села. Видя такое положение дел, они  поехали по селу искать сани, чтобы вывезти попа и его семью из села. Я видела, как они подъехали к дому священника на телеге.

        – Ты же говоришь, что зима была. Почему подъехали на телеге-то в зимнее время?
        – А никто из людей не дал сани. Зимой в хозяйстве сани самим нужны были, а телегу жители села дали. Она зимой стоит во дворе без надобности.
        – А что, у попа не было саней в хозяйстве?
        – Не было, видно, раз у людей взяли красноармейцы телегу. Семья попа жила бедно, своего хозяйства не имела, так как были они приезжие. И жили  в селе всего-то года два, наверное, на нашей улице, только с противоположной стороны.  Коней красноармейцы своих запрягли в телегу. В тот день я сидела у окна и видела, как один из них зашёл в их дом, а другой остался на улице.  Наш дом был напротив, но наискосок от дома, где жила семья попа на улице Красноармейской. Сейчас она так называется.

          Прошло несколько минут, и из дома на крыльцо вышли батюшка, его жена со свёртком на руках и две дочери. У одной был узелок в руках. Они прошли по двору и сели на телегу. Батюшка вышел в одной рясе. Жена и дочери были одеты в теплую одежду.А моя бабушка, Агриппина,  была в это время во дворе и слышала разговор красноармейца и попа. Зайдя в дом, она рассказала, о чём они говорили.

        – А ты чего так вырядился? – спросил красноармеец. – Холодно уже, в одной рясе замёрзнешь,  до Бийска не довезём. Иди, оденься!
        – У меня нет тёплой одежды.
        – Ты же вчера ещё в шубе ходил. Где она?
        – Мужики сняли её с меня  вечером у церкви.
Священник назвал имя того, кто взял шубу.

         Повозка тронулась, и они поехали за шубой. Уже позднее рассказывали, когда они зашли в дом, то увидели, как  у печки сидел старый дед - хозяин дома в поповской шубе.
 – Отдай шубу, а то поп замёрзнет по дороге!
 – Пусть помёрзнет, как наш дед мёрз, когда его попы и царь гнал из родных мест. (Старик был из рода староверов).
 Из дому вскоре вынесли меховую шубу попа. Священник  натянул её на себя, и лошадь тронулась в путь. Как оказалось, в последний путь для Андрея Цыбенко.  Повозка с семьёй батюшки в сопровождении двух красноармейцев ехала по селу Быстрый Исток. Акулина Ивановна Душкина (Черепанова) – это её отца и брата стегали белогвардейцы плетью –  ждала их у своего дома. Она уговорила-таки красноармейцев, оставить семью попа у неё, чтобы они не замёрзли в дороге, так как дети были ещё маленькие. Какое-то время прятали семью Андрея Цыбенко в селе, а со временем отвезли всех в Бийск.

Кони тянули телегу, на которой сидели поп и два красноармейца,  по дороге в сторону увала. Когда проехали пустырь за селом, они увидели, как с левой стороны поднялись из снега и вышли из кустов  быстроистокские мужики с топорами в руках. У некоторых были  ружья. Вернулись же односельчане с Германской войны, прихватили, видно, их с собой. Родственники убитых партизан ждали, когда повезут попа мимо. Они напали на повозку, коней подстрелили, красноармейцев ранили, а батюшку изрубили.

       –  А почему красноармейцы не стреляли в напавших мужиков?
       – У них не было патронов в винтовках. Они все патроны израсходовали, когда утихомиривали мужиков у церкви, стреляя вверх.
        Люди из крайних домов улицы слышали шум, крики, но прибежали к месту убийства, когда там никого уже не было. Они увидели раненых красноармейцев, лежавших на снегу, раненых лошадей вместе с перевёрнутой телегой. Видно, поворачивали лошадей, чтобы ехать назад, в село, но не удалось.

Красноармейцев увезли в больницу для лечения, а тело попа Андрея Цыбенко жители присыпали снегом. Несколько дней он лежал там, так как никто из мужчин села не хотел копать могилу и хоронить – побаивались родных убитых партизан.  Вскоре появились около тела собаки. А тело попа ещё долго лежало на той поляне, за Быстрым Истоком. Собаки таскали уже изрубленные кости.

Моя тётя, Акулина Ивановна,  собрала  несколько своих подруг из  верующих женщин. Все вместе выдолбили лопатой поздно вечером неглубокий ров  на краю кладбища. Тайно  привезли в санях его тело, положили в ров и засыпали могилку  комьями мёрзлой земли, ровно присыпав снегом, скрыли все следы.  А в селе говорили люди, что поп зарыт под  тремя тополями, у базарной площади.
 – Так женщины ведь не хоронят людей?!
 – Не хоронят. А что было делать? Верующие женщины закопали его, как смогли, не глубоко. Думали, что потом батюшку перезахоронят. Но большевики пришли к власти надолго, так он и остался лежать в земле без могилы, без гроба  и без креста.

      – Посадили кого-нибудь за убийство семьи священника? – спросила я маму.
      – Нет. Уголовное дело было заведено по факту ранения двух красноармейцев, которые в это время находились в больнице.  Пока они окончательно вылечились, прошло много времени. Лечили их  долго, врачи не спешили выписывать. Потом красноармейцев отправили на курорт.После того, как они полностью выздоровели, родственники убитых партизан уговорили  красноармейцев  написать заявления  об отказе от уголовного дела. Их просили написать о том, что не имеют к ним претензий.

Со стороны родственников  священника заявление не поступало, так как никто из них открыто не приезжал в Быстрый Исток после его смерти, поэтому уголовное дело с их стороны не заводили. Дело о ранении красноармейцев закрыли, выбросили в урну и сожгли, поэтому этого уголовного дела нет в архиве.  Ликвидировали уголовное дело, чтобы не портить показатели работы народной милиции по Быстрому Истоку, по Бийскому уезду.

Мне в то время было чуть больше четырёх лет, но все разговоры были в нашем доме, поэтому это событие осталось в памяти. Валеркин отец был  немного старше меня. В то время он был мал для таких дел. Валерка, не знает что ли, что его отец в то время даже в нашем селе не жил?!  Сергей Илларионович приехал в наше село, когда уже колхоз был организован. Первым председателем коллективного хозяйства в Быстром Истоке был мой родной дядя, Иуда Иванович Черепанов.  А его отца  поставили председателем колхоза тогда, когда их сменилось уже три или четыре.
 
Он приехал из села Верх-Ануйское, там он жил с первой женой. Сын у них родился. А у этой женщины до него была большая любовь с моим дядей. Черепанов Иван Иванович ездил к ней на свидание из Быстрого Истока, а потом устроился в Барнауле в речной порт. Его поставили работать капитаном парохода «Богдан Хмельницкий».  Он был первым капитаном  нового парохода. Всё лето был занят работой, чувства остыли. Дядя женился на другой, взял в жёны Татьяну Михайловну – девушку из состоятельной семьи.

А Сергей Илларионович Золотухин батрачил до революции на богатого хозяина. Он, когда приехал в Верх-Ануйское из другого села, сошёлся с бывшей дядиной любовью. Но жили они дружно до рождения сына. И надо же было ей назвать ребёнка Иваном. Когда Сергей Илларионович узнал об этом – мужик он был ревнив, горяч – вскипел, накричал на жену: – А-а-а! Ты назвала нашего сына в честь своего бывшего хахаля, Ивана Черепанова!» Собрал свои вещи и уехал в Быстрый Исток.

А здесь была своя печальная любовная история. Валеркина мать – Матрёна дружила в молодости с парнем, собирались пожениться, уже и день свадьбы назначили. Но жених не приехал за ней. Взял себе в жёны девушку побогаче. Осталась Матрёна ославленная. В таком случае трудно девушке найти нового жениха в селе. А тут Сергей Золотухин приехал в Быстрый Исток. Вот они и сошлись. Но первой жене и сыну Ивану он всегда помогал. Однако же натерпелась Матрёна за свою жизнь из-за ревности Валеркиного отца.

Вся жизнь семьи Золотухиных была на виду – в деревне же жили. Да и сваты они нам. Валеркина двоюродная сестра Галя – дочь Вассы Федосеевны, была тогда замужем за моим двоюродным братом – Владимиром, сыном Иуды Ивановича Черепанова. Всё же знаем про них, так как в одной деревне жили. Зачем он так отца позорит? Ты скажи  Валерке, чтобы он покаялся, чтобы снял грех с души отца, который он на него возложил! Не убивал его отец попа. Так я же тебе рассказывала об этой истории!»

 – Как я ему скажу-то?! Он – в Москве, а я – в Мариинске.
 – Как увидишь его, передай ему мои слова! – настаивала мама.
 – Но где я его увижу?
 – Увидишь, увидишь,  –  уверенно твердила мне  она. Как будто предвидела, что это может случиться.
 – Да я и сама слышала  несколько лет тому назад, давно это было, ещё до «перестройки». Как-то Валеру  показывали поздно вечером по телевидению. Съёмки шли в  кабинете его московской квартиры. В интервью Валера уверенно говорил, что его отец убил попа в Быстром Истоке, и  церковь сожгли с мужиками, поэтому он начал в Быстром Истоке строить храм. Телеведущий спросил его:
 – Неужели отец убил попа?
 – Убил, – не моргнув,  соврал Валера.

 – И церковь мужики не поджигали, –  сказала  мама.  Первая церковь сама сгорела ночью. Жители Быстрого Истока быстро построили новую церковь, которую уже закрыли после революции, хранили в ней зерно, а позднее раскидали по бревнышкам и построили клуб, сцену которого и сам Валерка топтал, когда учился в школе и выступал с концертами,  –  прояснила мне мама ситуацию. Маме было уже 86 лет. И чтобы успокоить как-то,  пообещала  ей выполнить это  поручение. Хотя она ушла уже в Мир иной давно, но я помнила её наказ.