Пожиратель душ

                Qui habet aures audiendi, audiat!*

    Была тёмная холодная осенняя ночь. Моросил сентябрьский дождь. По грязным улицам изредка мелькали машины. По улице имени Иоганна Штрауса ехал забрызганный грязью пикап. Модель машины была старой, но двигалась сквозь дождь и грязь упорно, словно ледокол “Арктика”. Подпрыгивая на неровностях дороги старый автомобиль, скрипел и охал, как немощная чахоточная старуха. За рулём его сидел мужчина средних лет. Он был одет в тёмную потёртую кожаную куртку, старые серые джинсы, чёрную шапку и чёрные кожаные перчатки. Он правил этим старым корытом уверенно и привычно, ведь он был владельцем сего пикапа. Водитель закурил и сделал радио погромче, так как усилившийся дождь нахально забарабанил по стеклу.
    - Последняя песня для тех, кто не спит, - проговорил диктор, - станция 106.8 FM прекращает своё вещание и прощается с вами. А сейчас группа Bon Jovi и их бессмертная композиция “It’s my live”.
    Было 00:04, когда закончилась песня по радио и водитель, докурив, подъехал и остановился перед небольшим одноэтажным домом с номером 38. Подняв воротник куртки, и, поплотней, застегнувшись, мужчина вышел из машины. Проливной дождь мог уверить в том, что никто не станет бродить по улице в эту ночь, но мужчина всё равно оглянулся по сторонам. После, он прошёл к дому, очутился на заднем дворе и открыл  дверь, что вела в подвал. Затем он вернулся к машине, и изрядно приложив усилия, достал из кузова продолговатый объёмный  мешок, похожий на походный спальный мешок туриста. В мешке было что-то наверняка тяжёлое, но сказать, что именно было невозможно, из-за того, что материя мешка была толстой и плотной, и надёжно скрывала за собой нечёткие формы и выпуклости. Взвалив свою ношу на плечи, хозяин пикапа медленно зашагал к дому, к той двери в подвал на заднем дворе.
    Отнеся мешок в подвал, мужчина вернулся и подогнал машину к дому, поставив её между забором и стеной здания. Строение было небольшим, как я уже говорил, возможно, в нём было четыре или пять комнат. Также к нему относились просторный подвал и чердак, однако гаража рядом не было, так что старый пикап остался мокнуть под дождём.
    “Сегодня я впервые привёз живого человека, - подумал мужчина, - что ж, посмотрим, понравиться ли мне это”.

* * * *
    
    Спустя двадцать минут, мы видим хорошо освещённый подвал. Возле его северной стены лежат ящики и коробки со старым хламом. Возле южной стены стоит широкий металлический стол, на котором находиться с десяток разделочных ножей и пилок. Справа от него стоит большой старый холодильник, слева – железный ржавый шкаф. Изнутри стены покрыты акустической минеральной ватой, на которой замер толстый слой пыли и паутины. В центре этой просторной подвальной комнаты находиться железное кресло, надёжно прикреплённое к полу. На нём сидит мужчина сорока-сорока пяти лет, полный и лысоватый. Он без сознания, голова его беспомощно лежит на боку. Руки его привязаны к локтям кресла, а ноги – к ножкам кресла.
    - Да, тяжёлый ты парень, - проговорил Фрэнсис Бэлл, спускаясь в подвал и снимая шапку, - я еле тебя дотащил от машины сюда.
    Но мужчина, сидевший на кресле, по-прежнему был без сознания. Не обращая на это внимание, Фрэнсис продолжал:
    - Ты будишь первым, кто увидит меня в действии. Я долго думал на счёт этого, - говорил мужчина, снимая мокрую куртку и перчатки, - знаешь, зачем судить о блюде, не зная его вкуса? Но я не самолюбивый гурман, я поделюсь с тобой этим божественным вкусом, - говоря это, мужчина засунул перчатки в рукав куртки, и повесил её на гвоздь, - ты знаешь, как это прекрасно когда процесс дарит удовольствие, хотя мера и не всегда соответствует методу… ты думаешь что мы, люди, венец природы? Что мы вообще знаем друг о друге, и о тварях, что сидят в нас? Почему одни судят, а другие судимы? Как часто мы становимся жертвами ложной морали…
   
   Безумие и истина – чаша и копьё,
   Такое необходимое, но тлетворное зло…

 но это вечные вопросы, - проговорив это, Фрэнк надел на себя широкий чёрный фартук и чёрные резиновые перчатки. Затем он подошёл к столу, достал из-под него ящик, и стал в нём энергично перебирать инструменты. От этого шума, человек в кресле очнулся.
     - Где?.. Где я?.. – проронил он. 
    - Вы в подвале моего дома. – Спокойно сказал Фрэнк, продолжая копаться в ящике.
    - Голова болит… - вновь проговорил привязанный мужчина, ещё не осознав всего того, что с ним происходит.
     - Это побочное чувство от вещества, которым я вас усыпил. – Ответил хозяин подвала.
    - Что? Что?.. Кто вы?.. – пролепетал мужчина, - Почему я связан?.. Где я? Кто вы?
    Фрэнк сделал рукой раздражительный жест, который означал, что он не собирается отвечать на столько вопросов сразу.
    - Кто вы, чёрт побери?! Какого чёрта?! Почему я связан?! – и запаниковавший толстяк стал ёрзать на кресле, пытаясь освободиться, но его попытки были тщетны. Осознав, что освободиться ему не удастся, полный мужчина громко истерично завопил. – Помогите! На помощь! Ради всего святого, люди! Кто ни будь, помогите!
    - Не кричите, пожалуйста, подвал надёжно звукоизолирован. – Спокойно проговорил Фрэнк, даже глазом не моргнув, слыша душераздирающие крики толстяка.
    - Что вы со мной сделаете?! Что вы со мной сделаете?! – продолжал вопить пленник.
    - Так, - сказал хозяин подвала, повернувшись и погрозив привязанному толстяку пальцем, как плохому ребёнку, - hoc tibi non suadeam**, если будите продолжать кричать, мне придётся отрезать вам язык. – Ледяной тон, каким была сказана эта фраза, и прозорливые глубокие глаза мужчины в фартуке,  возымели своё действие, и
толстяк замолк.
    - Вы мне верите? – спросил Фрэнк.
    - Да. – Ели слышно ответил полный мужчина.
    - Хорошо, тогда молчите.
    Найдя тонкую острую ножовку в ящике,  Фрэнсис Бэлл  положил  её на стол,  а затем  покинул  подвал  на
несколько минут. За этот небольшой промежуток времени, пленённый мужчина, ошарашенным взглядом, рассматривал ножи и пилки, лежащие на столе, и всё более и более ужасающее понимание происходящего приходило к нему.
    Вскоре вернулся хозяин подвала. Подойдя к столу, он взял тонкую ножовку и, улыбаясь, обратился к своему пленнику:
    - Ну что ж, приступим.
    Полный мужчина ничего не мог выговорить, безграничный ужас и слепой шок сдавили ему горло. Человек в фартуке поднёс ножовку к своей жертве, и на глаз прикинув, стал пилить привязанному мужчине руку ниже локтя. Крик нечеловеческой боли с обильной слюной вырвался из глотки жертвы.
    - Мама!.. Мамочка!.. Господи, как больно!.. Не надо! Не надо!.. – визжал как свинья несчастный, но это нисколько не умоляло его палача, который продолжал пилить.
    Пила упёрлась в кость, и Фрэнку пришлось остановиться ненадолго. Вопящий толстяк взглянул на свою полу отрубленную руку, и его стошнило. Куски жёлтой блевоты стекали по его подбородку, горлу и животу. Фрэнк взял ножовку покрепче и продолжил незаконченное дело. Спустя пару минут рука была отрезана, и вопящий лысоватый мужчина стал истекать кровью. Затянув резиновый жгут вокруг раны, хозяин-мясник положил отрубленную конечность на стол и вышел куда-то. Вернулся он довольно скоро с широким пластом раскалённого железа, который держал большими щипцами. Поднеся его к измученной жертве, он прижёг им рану, на что мужчина отреагировал, издав сдавленный хриплый вопль.
    - Я намеренно не колол вам нейролептики, - проговорил Фрэнк, - пройдя сквозь всё это, вкус блюда, что я приготовлю для вас, покажется вам неповторимым.

* * * *
    С тех пор как мясник-хозяин покинул подвал, прихватив с собой отрезанную руку, прошло где-то полчаса. Мы не скажем, чем он занимался, ведь совсем скоро всё узнаете сами. Жертва же, в полубезпамятстве после перенесённой боли, сидела неподвижно. Иногда несчастный мужчина вздрагивал, что-то вскрикивая, и его снова рвало. Его красное потное лицо время от времени сменялось множеством цветов, то было зеленоватым, когда его тошнило, то белело, то начинало сереть. По двойному подбородку стекала слюна и кусочки рвоты, жилы на мощной шее повыступали чёрно-синими червями. В комнате воняло палёным мясом, и ещё несколько минут спустя, когда хозяин подвала вышел, обрубок руки слегка дымился и шипел. Сейчас же он покрылся тёмно-бурой коркой. Коричневый свитер мужчины и его светлые брюки были обильно забрызганы кровью, подле кресла находилась уже засохшая лужа крови…
    Но мы прервём наше описание, ведь сейчас мы слышим отчётливый скрип деревянных ступенек, что ведут в подвал. Ещё пара секунд и двери распахнулись, и мы видим мужчину средних лет. Это, к нашему огромному сожалению, не полицейский и не служащий закона пришедший спасти несчастного толстяка; это всё тот же Фрэнсис Бэлл, держащий в одной руке поднос накрытый крышкой, в другой – мокрое полотенце. Он подходит с лучезарной улыбкой безумца к своей жертве, ложит поднос на стол и начинает приводить лысоватого мужчину в чувства с помощью мокрого полотенца. Спустя пять-десять минут толстяк кое-как пришёл в сознание, и хозяин подвала стал аккуратно вытирать его лицо от рвоты. Сделав это, он проговорил:
    - Я приготовил изысканное блюдо, вы обязаны его попробовать. Кусочки мяса прожарены до хрустящей корочки, но внутри они  мягкие,  нежные  и  сочные,  -  говоря  это,  Фрэнк  темпераментно  жестикулировал как бывалый итальянский шеф-повар, - мясо было вымочено в смеси бальзамического и винного уксуса, и подано под сметано-пряным соусом. Все пряности отдали мясу свой неповторимый аромат, questo, solo grande!***
    И Фрэнк снял крышку с подноса, под которым находилась плоская тарелка с мясом, ножом и вилкой. Блюдо источало аппетитный аромат и обдавало горячим паром. Темпераментный повар отрезал кусочек мяса и поднёс его ко рту толстяка.
    - Попробуйте! Ну же, откройте рот! – спокойно попросил он.
    Лысоватый мужчина, молча повиновавшись, открыл рот и стал жевать кусок мяса, что очутился между его челюстей. Фрэнк в свою очередь тоже отведал своей стряпни.
    - О, почувствуйте сей божественный вкус! Grande, solo grande! Это же не просто пища, это поэзия! Нечто нисколечко не эфемерное, а осязаемое! Эта поэзия пищи соткана тысячами рецепторов, страстью и безумием! Хотите ещё кусочек? – и повар засунул в рот полному мужчине ещё один кусок мяса.
    - Распробуйте  его  получше,  ведь  такого  блюда  вам  никогда больше  не посчастливится отведать!  Мне
приятно делить с вами трапезу, учитывая всю символичность происходящего, – Фрэнк немного помолчал, тщательно пережевывая еду, - ответьте, правда же, вы вкусный?
    Толстяк, до этого совершенно не реагирующий на слова хозяина подвала и тупо жующий то, что тот ему клал в рот, вдруг поднял широко раскрытые глаза на своего палача. В них читался безумный ужасный шок и чудовищное омерзение, и он выблевал то мясо, которым кормил его Фрэнк, его собственное мясо. Мясник-хозяин  улыбнулся,   убрал  в  сторону  поднос,   затем  подошёл  к  стене,  снял  с  крючка  фартук  с  резиновыми
перчатками и надел их. После он взял несколько ножей и вновь очутился возле привязанной жертвы.
    Спустя пару секунд подвальная комната наполнилась ужасными воплями. Со страстью художника, не имеющего кисти,  а имеющего скальпели, он резал свою жертву,  аккуратными  точными  взмахами  он  погружал
холодную сталь в горячую плоть, отделяя мясо от костей, надрезая сухожилья и нервы, и его глаза горели тем безумным огнем,  что горит в очах всех гениев и шизофреников. К двум часам ночи  толстый  мужчина  перестал существовать как человек,  а стал  существовать как куча кусков мяса и костей.      
    Положив  расчленённые части в холодильник, Фрэнк прибрался, вымыл от крови стол, пол, инструменты и перчатки с фартуком. Затем он сжёг одежду толстяка и покинул подвал, поднявшись в дом. В 02:30 Фрэнсис Бэлл выпил немного красного вина и лёг спать.
* * * *
    Фрэнк проснулся в 06:30, прозвенел как обычно будильник, донося своим трескотом хозяину, что необходимо вставать. Протерев глаза, мужчина сел на кровати, всунул ноги в мягкие тапочки и направился в ванную комнату. До семи тридцати мы можем видеть обычное утро любого другого человека: Фрэнк умылся, почистил зубы, сходил в туалет, пожарил и съел яичницу с беконом и запил её кофеем. Затем он надел белую рубашку, чёрные брюки и чёрный пиджак. Став перед зеркалом в прихожей, он завязал чёрный галстук, обул тёмно-коричневые туфли, и, взяв подмышку, тёмный портфель, отправился на работу. Увидев Фрэнка сейчас таким, и сравнив его с тем Фрэнком, что орудовал ночью ножами и пилками, могут возникнуть определённые противоречия. Что ж, я намерен вам их разъяснить. Как вы заметили Фрэнсис Бэлл жил двумя жизнями: в одной – он был преподавателем философии в местном университете, в другой – он был маньяком-каннибалом.
    Фрэнку было 33 года. Он имел среднюю зарплату педагога, которую хватало на скромную, но вполне достойную жизнь. В двадцать лет он получил диплом бакалавра, в двадцать два – диплом магистра. На его счету было две написанных и защищенных диссертации: первая имела название “Шопенгауэр – прообраз мудрости”, которую он защитил в 27 лет,  вторая – “влияние Ницше на современных мыслителей”, которая была защищена в 30 лет. После защиты первой, молодого профессора философии пригласили работать в университет имени Людвига Максимилиана в Мюнхене. Там он стал читать лекции по двум предметам: философия и религиезнавство. Его добросовестное и честное отношение к обязанностям, а также его профессионализм и обаяние быстро завоевали ему авторитет в коллективе. Он любил общаться со студентами, всегда говорил, что философия не может быть обуздана узким понятием “наука”, ведь она всеобъемлюща. Однако на экзаменах был строг, не отпускал никого не получив того минимума знаний, который считал необходимым. Обладал он внешностью вполне заурядной: Фрэнк был среднего роста, худощавый, имел обычные строгие европейские черты лица, короткие тёмные волосы, и небольшую бородку на волевом остром подбородке. Чем могло выделяться его лицо, так это живыми глубоко посажеными глазами, что всегда горели таинственным огнём.
    На работу он ездил на трамвае, а старый пикап изредка по выходным заводил и смазывал, и лишь по определённым дням выезжал на нём. Фрэнк говорил, что это корыто досталось ему от деда, который погиб на войне, будучи откровенным сторонником идей фашисткой Германии Гитлера.
    Склонность поедать людей у Фрэнка развилась постепенно. Когда ему было 20, он захотел попробовать какая на вкус обычная собака, и, убив соседского лабрадора, запёк его с картофелем в духовке. После этого он перепробовал много мясных блюд, утоляя голод гурмана: говядину, свинину, баранину, индюшатину, курятину, утятину, голубятину, кролятину, кошатину и конину; заказывал себе экзотические блюда с мясом  черепах,  ежей, змей, орлов, обезьян, нутрий, зайцев, оленей и прочих. Фрэнк был отличным поваром. Вечерами, прейдя домой, он включал на кухне музыку и, выпив немного красного вина, творил самые интересные шедевры кулинарии. Отличительными его чертами были аккуратность и педантичность. Небольшой дом его всегда находился в чистоте, кухня же сверкала.
    В двадцать четыре года его начало влекти непреодолимое желание попробовать человеческое мясо. Этот странный голод рушил все психологические барьеры, ломал и коверкал восприятие, угнетал сознание, делая его непригодным для ясных и чётких мыслей. Каково на вкус мясо разумного существа? Этот голод, мешал Фрэнку сосредоточится на диссертации, которую он начал писать, и однажды ночью на окраине города он увидел бледного парня. Всё получилось спонтанно, увидев, что никого нет рядом, будущий профессор Бэлл достал из багажника всё того же старого пикапа монтировку и, ударив парня сзади по голове, отвёс его к себе. Оказалось, удар был на столько сильным, что проломил несчастному череп, но Фрэнк даже не подумал об этом. Привезя тело домой, он отрезал ему руку и приготовил себе жаркое. Мясо было превосходным, сочные полу прожаренные кусочки были ароматного кисловатого привкуса, это была пища, которой он так жаждал. Настоящее понимание произошедшего пришло на следующий день, когда с одноруким телом нужно было что-то делать. Трезвость рассудка вернулась, и Фрэнк принял вызов своего животного голода, он решил изучить и классифицировать собственную душевную болезнь, которая толкнула его на злодеяние. Разделав с лёгкостью тело, как это он делал с тушками ягнят и поросят, Фрэнк спрятал мясо в морозилку. Одежду он сжёг, кости высушил и перетёр в крупную крошку с помощью технического резака, затем смешал с песком и стал посыпать этим дорожку к своему дому. Оставил себе он только череп, который поставил в подвале на полке шкафа.
    Убивал он раз в несколько месяцев. Жертву выбирал спонтанно, не руководился какими-то личными предпочтениями. За девять лет способ убийства у него не изменился: методично точный удар по голове, совершаемый монтировкой, реже два или три удара, в зависимости от выносливости жертвы. Герр Бэлл действовал чисто, не оставляя следов, не оставляя улик. Похищал людей в разных районах города, всегда надевал перчатки, и никогда не курил на месте похищения. Его спокойствию и хладнокровности, с каким он караулил свою жертву, мог позавидовать даже питон, лежащий в тени и флегматично-сонным взглядом наблюдающий за кроликом. Фрэнсис не делал различий между мужчинами и женщинами, по вкусу они были одинаковы. Он лишь старался, чтобы подходящий человек не был слишком худым или слишком полным.
Пропавших людей искали, но не могли найти ни тел, ни каких-либо улик.    
    Признавались версии похищения с целью пополнения чёрного рынка рабами, или продажи тела на органы. Версия о серийном убийце была несостоятельна, ведь связи между жертвами не прослеживалось, к тому же каждый день в крупных городах всего мира похищаются десятки людей, и для того чтобы полиция взялась за дело должно пройти не меньше трёх дней, да и потом, они с неохотой примут заявление о без вести пропавшем, и, пообещав позвонить, продолжат поедать пончики и судачить о делах своего шефа. Да и кто будит подозревать спокойного и порядочного профессора Бэлла, заведующего кафедрой философии в престижном университете города? Никто.

* * * *
    - Прекратите шум и выключите мобильные телефоны! Теперь включите мозги, и будьте готовы воспринимать новый материал! – громко на всю лекционную аудиторию, кишевшую лентяями-студентами, проговорил профессор Бэлл. – Последние ряды можете играть в карты, только не мешайте мне и остальным. – Добродушно заметил профессор, и аудиторию оглушил взрыв смеха.
    - А теперь к теме сегодняшней лекции, - десятки глаз сонных, безмятежных, весёлых существ, что грызут гранит науки, обратились к человеку в чёрном пиджаке, который, взяв со стола мел, стал писать им на доске, - как вы помните, это полугодие посвящено немецкой неклассической философии. Предметом изучения в прошлом модуле был Артур Шопенгауэр. На доске вы видите имя не менее великого мыслителя XIX века, который и займёт наше время на четыре лекции.
    На доске правильной прописью красовалось имя – Фридрих Ницше.
    - Фридрих Ницше и его культ сверхчеловека. – Чётко и с чувством произнёс лектор. – Свою внешне невзрачную и серую жизнь Ницше провёл в духовных метаниях и бесконечных поисках истины. – И профессор, взяв в руки небольшой пульт, направил его на проектор, и на белой стене возник портрет усатого мыслителя. – Взгляните на эти строгие глаза, как много ярости в них. Человек – бросивший вызов морали, религии и философии, человек – объявивший посмертную славу богу, и человек грезящий приходом сверхчеловека, всё это Фридрих Вильгельм Ницше. Родился он в 1844 году…
    Лекции профессора Бэлла всегда отличались необычной атмосферой доверия. “Их нужно слушать и слышать, - говорил Фрэнсис о студентах, - что толку в том, что они будут записывать мои слова? Мне важны их живые глаза, их дерзкие пылкие речи. Педагог должен быть лекарем юной души. Я учусь у своих студентов куда больше чем они у меня. Они должны понимать, что их слова и мысли также важны, как и мои. Философия это не наука, здесь нечего зубрить, здесь всё строится на понимании своего “я” и его противоречивого восприятия”.
    На своих парах, профессор прохаживался по аудитории и спокойно наблюдал за тем, чем занимаются студенты, слушая его лекцию. Он мог подойти к столу и, смеясь сыграть партию в крестики-нолики со скучающим шалопаем, мог спросить у кого-то что-то совершенно не касающееся его предмета. В целом он нравился многим студентам, во Фрэнке сочетались редкие качества как остроумие, обаяние, живость характера, но и строгая методичность и суровость во всём, что касалось его предмета. Когда он шутил с кем-то из студентов, аудитория наполнялась весёлым шумом, когда он начинал касаться темы лекции, студенты как по волшебству замолкали. Либо-кто, либо-где в благоговении или с уважением молчал перед его страстной, чёткой, громкой речью. Студенты могли заниматься чем хотели, но зашуметь и перебить этот ясный голос, рассуждающий о морали и пороке, о добре и зле, о боге и дьяволе не осмеливался никто.
    - Умер Ницше в 1900 году в Веймаре в местной психиатрической больнице. Как и к его пророку Заратустре, смерть пришла к мыслителю в полдень, как он себе и предрекал. После его смерти, сестра взялась за полное издание сочинений брата, однако известно, что она много где внесла свои коррективы. Эта была небольшая посмертная месть брату, с которым при жизни они были не в очень хороших отношениях. Она также изъяла все ремарки брата касательно отвращения к сестре, что доказывает выше сказанное. Более свежие отредактированные труды Ницше вышли сравнительно недавно. Кстати именно Элизабет Ницше (сестра философа) лично передала в руки экземпляр книги “Так говорил Заратустра” Адольфу Гитлеру, который вместе с «Майн Кампф» и «Мифом двадцатого века» Розенберга были торжественно положены вместе в склеп Гинденбурга. Гитлер назначил Элизабет пожизненную пенсию за заслуги перед отечеством.
    За модуль посвящённый Ницше, мы должны освоить четыре наиболее выдающихся труда немецкого философа. Это “Человеческое, слишком человеческое”, “Весёлая наука”, “Так говорил Заратустра” и “По ту сторону добра и зла”. Эти работы наиболее зрелые и по большей части идейно противоречат первым его трудам. Следующая лекция посвящается книге “Человеческое, слишком человеческое”. План, по которому вы должны быть готовы, есть у вас в методичках. – Профессор взглянул на часы. – У нас осталось две минуты, как раз на то, чтобы узнать, почему герр Нойман сегодня с красными глазами и почему он всю лекцию зевал?
    Заспанный молодой человек с кудрявой шевелюрой на втором ряду оживился, услышав свою фамилию.
    - Ну что, признавайтесь, чему посвятили ночное время: выпивке с друзьями или порно фильмам в интернете?
    Все засмеялись.
    - Нет, профессор, всего лишь онлайн игре. – Отвечал, улыбаясь, студент.
    - Какой вы скучный герр Нойман, в вашем возрасте нужно уметь веселиться. Вот фройлен Беккер явно не будит проводить ночь перед монитором. Для кого это вы красите глаза, юная особа?  - обратился профессор Бэлл к Катрин Беккер, стройной молодой девушке имевшей длинные каштановые волосы.
    - Для вас профессор. – Ответила юная кокетка.
    - Оу, я не стою таких трудов, – засмеялся Фрэнсис Бэлл, - вот и звонок, всем спасибо, все свободны. 
    Аудитория, услышав звонок, зашумела и задвигалась, словно пчелиный рой. Этот раздражающий трескот так приятен студенту, когда он досиживает очередную пару; и так беспощадно строг, когда звенит на пару, тогда испуганное существо студенческого рода, запихнув недоеденную булку в рот, сломя голову несётся по коридору, в надежде успеть достичь аудитории раньше преподавателя. Припомните, пожалуйста, свои студенческие годы, томительное ожидание долгожданной свободы на десять минут, затем блаженный поход в буфет или туалет, а потом вновь ожидание, и ощущение скуки, переходящей в раздражение. Но бывает и так, когда время летит незаметно: когда искусная увлекательная речь педагога пробивает насквозь узость и стереотипность юношеского восприятия, и даёт молодому человеку почувствовать интерес к знаниям и преимущество знаний, которыми владеет преподаватель, и которыми ещё не владеет студент. Таких педагогов мало, но тем они и ценнее.
    - Это была интересная лекция, профессор. – Обратилась студентка к Фрэнсису Бэллу, во время того, как её однокурсники покидали аудиторию, а профессор собирал свои вещи.
    - Благодарю, Катрин, надеюсь, я донёс до вас хотя бы львиную долю того, чего намеревался. – Ответил герр Бэлл.
    - Эти летом я читала “Заратустру” Ницше. – Жеманно произнесла фройлен Беккер.
    - Вот как, похвально. Значит, вам будит легче воспринять новый материал. – Проговорил Фрэнк, положив папку в портфель.
    - Вы, кажется, написали диссертацию о Ницше? Должно быть, вы восхищаетесь им? – спросила девушка, доверчиво посмотрев в глаза преподавателю.
    - Он без сомнения был великим человеком, и его концепция сверхчеловека до сих пор занимает умы, в том числе и мой. – Ответил профессор.
    - Катрин, ты идёшь? – позвала девушку подруга.
    - Я пойду, до свидания, профессор Бэлл.
    - Всего доброго, фройлен Беккер.
    И девушка, повесив сумку на плечо, побежала за подругой. А Фрэнсис Бэлл, взяв под руку портфель, закрыл опустевшую аудиторию и зашагал по коридору, направляясь в сторону кафедры философии. 
    - Доброе утро, профессор, - произнесла лаборант кафедры, женщина тридцати четырёх - тридцати пяти лет, - кофе будите? – Это был вполне всегдашний вопрос: на большой перемене обычно все шесть преподавателей кафедры философии собирались и пили кофей. Сейчас четверо из них уже были здесь: Фриц Дортлих, Эмма Кроллинг, Отто Рихтер и Фрэнсис Бэлл, а так же лаборант Клара Краузе. Ждали Нору Шпигель и Бертрама Гарденберга.    
    - Благодарю Клара. – Ответил герр Бэлл и, взяв чашку с кофеем у лаборанта, положил портфель на свой стол. Затем он подсел к длинному столу, что стоял в центре комнаты, за которым располагались его коллеги и оживлённо вели беседу.
    - Если вы так хорошо знаете Данте, то не можете не замечать, какому мистическому символизму касательно чисел он придаётся! Вот посмотрите, “Божественная комедия” написана терцетом, а ведь число три символизирует святую троицу; “Чистилище” и “Рай” имеют по тридцать три песни, что ровняется прожитым летам Христа; а в сумме песен сто, это число является христианским символом бесконечности… - горячась, скороговоркой сыпал Фриц Дортлих.
    - Конечно, я этого не отрицаю, - возражал более спокойный Отто Рихтер, - но и говорить, что “Божественная комедия” лишена политической окраски, не собираюсь. Вспомните, когда Вергилий защитил героя от трёх зверей, чем они являлись, по-вашему? Уж явно не человеческими страстями, а тремя силами угрожающими национальному единству Италии.
    - Но ведь нельзя же интерпретировать так всю поэму, или даже большую её часть?..
    - Как обычно, - усмехнулся Фрэнк и поздоровался с Эммой Кроллинг, не прерывая дебатов своих коллег, - Вижу на этой неделе у нас “Божественная комедия”, хорошо, что хоть “Царя Эдипа” уже в покое оставили.
    - Мда… на счёт “Царя Эдипа” разглагольствования тянулись больше месяца, посмотрим, скоро ли закончиться это новое бахвальство остроумного словоблудия. – Процедила фрау Кроллинг, строгая женщина в летах с короткой стрижкой и колючими змеиными глазами. 
    - Как вам с первокурсниками? – спросил герр Бэлл, - Я заменял недавно Бертрама и нашёл что в этом году первый курс редкостные лентяи.
    - Да так, тяжеловато… из года в год студенты становятся всё менее и менее обучаемы. В своё время я была ограниченной, куда более узко мыслила, чем они, но мне хотелось учиться, мне хотелось заполнить себя знаниями. Сейчас же дети так остроумны, практичны, креативны, но настолько пусты и бёзнадёжно больны вседозволенностью, что просто в ужас приходишь. В свои семнадцать лет они уже слишком пресыщены жизнью. – Пожаловалась фрау Кроллинг. 
    - Это верно… вскоре пресыщение приведёт к отвращению, - задумчиво ответил Фрэнк на слова своей коллеги, и, отпив кофе, добавил, - мне показалась, что двенадцатая группа самая сильная?
    - Пожалуй, да… вот как раз и Бертрам, можете спросить у него? – не совсем дружелюбным тоном ответила Эмма Кроллинг, не любившая умствования в мужском поле. 
    В кабинете кафедры появилось два человека, которым лаборант стала разливать кофей: Бертрам Гарденберг и Нора Шпигель.
    - Бертрам, скажите… Фрэнк вот интересуется первым курсом…

* * * *
    Название «каннибалы» произошло от «каниба» — имени, которым называли до Колумба жители Багамских островов обитателей Гаити, ужасных людоедов. Впоследствии название «каннибал» стало равнозначным антропофагу, хотя, по Геррере, canibal значило собственно «храбрый».
    Синоним антропофагия происходит от греческого anthropos — «человек» и, phagein — «поглощать».
    Антропофагия существовала многие века назад, как ритуально-духовная потребность. Древние индейские племена поедали стариков, считая, будто бы душа переселяется в них вместе с мясом умерщвлённых. Издавна греки вырывали сердца у поверженных врагов и поедали их, что символизировало поглощение жизненной силы супостата. Как видите, ранее каннибализм был чем-то вроде религиозно-мистического обряда, и не входил в зону табу морально-этических норм. Что же такое каннибализм сейчас? Что означает, поедание себе подобных в нынешнем, якобы моральном обществе? Современное общество пресыщено само собой и извращенно своими желаниями. Возьмем, к примеру, каннибальский фетишизм и исходящий из него сексуальный каннибализм. Детские травмы на сексуальной почве, в дальнейшем аутизм, депрессия, замкнутость, онанизм, аутоэротическое удушье и копрофагия как нездоровые способы достичь удовлетворения, призрение и постоянная ненависть к себе. И как следствие этого потребность не только в животном удовлетворении, но и потребность в насилии, убийстве, а иногда и в полном уничтожении партнёра, через его поедание. Больной разум способен внушить телу, что оно может порождать оргазм в момент совершения убийства, или даже в момент расчленения тела и надругательства над ним. Чаще всего каннибалами мотивированными сексуальным влечением, становятся представители нетрадиционной сексуальной ориентации. Нравственное и физическое притеснение сексуальных меньшинств оказало значительное влияние на количество озлобленных индивидов.
    Повсеместное распространение интернета выявило тысячи скрытых случаев сексуально-каннибальской фантазии. Существуют форумы и группы пользователей, которые обмениваются картинками и историями по поводу таких фантазий. Обычно люди из таких сообществ фантазируют на тему “съесть” или “быть съеденными” представителями предпочитаемого ими пола. Каннибальский фетишизм или парафилия является одним из наиболее экстремальных разновидностей сексуального фетишизма. Такие фетиши редко выходят за границу мира фантазий, большинство удовлетворяется порнографическими историями, картинами, фотомонтажом (или полностью сгенерированными на компьютере изображениями), некоторые выражают свои фантазии в сексуальных играх. Однако существуют и частные случаи сексуального каннибализма в реальной жизни. Я могу привести вам множество имён. Альберт Фиш – американский серийный убийца, сексуальный извращенец и каннибал; Джеффри Дамер – американский серийный убийца, трупы жертв насиловал и употреблял в пищу; Александр Спесивцев – российский серийный убийца, маньяк и каннибал, убивший и съевший 19 женщин и детей; Армин Майвес – немецкий убийца и каннибал, убил и съел Юргена Брандеса с его добровольного согласия; Фриц Гарманн он же “мясник из Гановера” – маньяк и каннибал, убил и съел 27 мальчиков, и этот список можно ещё долго продолжать.
    С чем связанно такое чрезвычайно интенсивное возрастание маньяков-каннибалов в мире? Не является ли наше общество производителем безумия, и не пожирает ли оно само себя? От чего наш псевдоморальный социум создаёт благоприятные условия для развития душевных отклонений и болезней?
    Но что если антропофагия является естественной потребностью твари сидящей в нас? Ведь по схожей структуре клеток мясо себе подобных усваивается куда лучше, чем мясо других видов.
    А сколько случаев было во время войн и голодомором, когда люди поедали друг друга чтобы выжить? Тварь в нас тогда живо просыпалась, и инстинкт самосохранения вёл её к выживанию чрез чудовищные злодеяния. Вы скажите, что у опухших от голода человеческих существ просто не было выбора? Выбор был: можно было принять смерть. Однако, уже заложенный в нас низменный монстр просыпался, и ведомый отчаянным страхом смерти, несмотря на мнимые нравственные и религиозные запреты, что “кушать людей – грех”, вершил свои деяния.
    Как можно назвать и классифицировать каннибализм, совершаемый не ради выживания и не ради услаждения похоти, а ради прямого удовлетворения и насыщения разума вкусом человеческой плоти? Какими словами можно назвать это отклонение, кроме как – чудовищная патология? Какие мотивации приемлемы для этого больного разума, чем руководствуется он, оправдывая свою склонность и осознавая всю глубоко аморальную сторону совершающихся им деяний? Вот те вопросы, которые меня интересуют, и которые я ставлю перед собой, пытаясь понять свою болезнь. Болезнь неожиданную в своём проявлении, и болезнь тем более странную в том, что разум способен назвать её болезнью, признавая её ненормальность.

* * * *
    - Профессор Бэлл, как насчёт ужина в пиццерии завтра вечером? – звонким голоском прощебетала девушка.
    - Фройлен Беккер, что вы имеете в виду? – смутившись, ответил Фрэнк, заглянув в уверенные карие глаза студентки.
    - Вам что запрещено проводить своё личное время вместе со своими студентами? – спросила девушка.
    - Нет, Катрин.
    - Вот и хорошо, мы поговорим с вами о Ницше.
    - Катрин, каким бы безобидным это не казалось, но это может скомпрометировать меня как преподавателя. – Серьёзно ответил герр Бэлл.
    - Неужели я прошу вас о таком невозможном? – похоже, что девушка была настроена решительно, - Я же знаю, что у вас нет семьи, и что после работы вы отправитесь домой. Так почему же вы не хотите провести часик в моей компании? – настойчиво проговорила юная особа, очаровательно заморгав длинными ресничками.
    Фрэнк открыл было рот, однако возразить ему было нечего: с личной жизнью у профессора Бэлла не сложилось.
    - Катрин, я ведь старше вас на десяток с лишним лет, вы думаете, что со мной будет интересно? - Засмеявшись, произнёс он.
    - Я этого не знаю, вот поужинаем, тогда и поглядим. Пожалуйста, герр Бэлл, примите моё приглашение! – ответила настойчивая кареглазая девица.
    Мужчина вздохнул и, немного помедлив, ответил:
    - Хорошо, юная леди, будет по-вашему.
    - Спасибо, герр Бэлл, большое спасибо! Давайте встретимся в центральном парке в 17:00. Вам подходит? – восторженно пролепетала обрадованная студентка.
    - Да, подходит.
    - Тогда до завтра, профессор.
    - До завтра, фройлен Беккер.
    Девушка убежала так же внезапно, как и появилась. Фрэнк перевёл дух. “Вот это да! – обескуражено подумал он, погладив бородку, - Что со мной происходит? У меня, тридцати трёх летнего мужчины, свидание с девятнадцати летней девчушкой? И как я позволил себя уговорить, ума не приложу?!” И, недоумевая на самого себя, профессор зашагал на кафедру.
* * * *
    Что-то приходит и врывается в меня, словно дикий зверь проникает в части моего тела. Дикость и злоба наполняют меня, наполняют всю мою душу. Я целиком состою из безумия, эта желчь своей гнилой вонью отравляет каждый час. Тишина застыла, в моих секундах нет дыхания. Всё кругом становиться аморальным, всё превращается в театр абсурда. Абсурдом наполнен мой смысл, абсурдны мои идеалы и принципы, они безвольны и немощны, не способны бороться, не способны противостоять. Они жертвы безвольности моих секунд. А что мои чувства? А что смех внутри меня? Сатир не умеющий смеяться… в тишине он не может жить, а в суматохе он задыхается. Гнев и отвращение зафиксированы в застывшем апофеозе абсурда. Застыли все чувства, атрофировались по своей ненадобности, сами себя принесли в жертву безумию, сами себя осквернили. Разум, будто раненый зверь, в последний раз ослеплен пламенем собственный мыслей. Он не был готов к борьбе, но из-за страха к неизвестности, он попытался обучиться искусству войны.
    Я слышу пилу… словно кто-то рядом распиливает кость. Я мысленно уже вижу эту картину, как треугольные железные зубья впиваются в кожу, разрывают её, а затем берутся за артерии, сухожилья и плоть, входят в кость и режут, и режут… Мне хочется уничтожить себя, стать землёй и раствориться в бесконечном количестве пылинок.
    Я не жалею себя, однако я всецело поглощён злобой, из-за того что не могу найти ответ. Я устал.
    И вновь звуки пилы… Реальны они или нет, я не могу точно сказать…
    Что будит если сожрать кусок собственного тела? Что будит твориться с разумом в эти мгновения?
    Я зол на него, вместо мыслей я нахожу лишь желчь. Я пробираюсь к его центру, я рвусь сквозь паутину сомнений… я рвусь… я рвусь…
    Моя личность расщепляется, и теряется в тупости животной злобы. Мне трудно чётко прощупать своё “я”. Мне не удаётся его назвать, его почувствовать, его классифицировать. Я не знаю что это за зверь, что Это такое?  Как назвать те гнилые щупальца озлобленного безумия, что тянутся в мой разум, ослепляя его истиной. Истиной не моральной и не порочной, не гуманной и не безнравственной, не правдивой и не лжепророчной, истиной, что не имеет названия и цвета, истиной, что не имеет формы и смысла, истиной в которой рождён зверь.
    В часы откровения с самим собой, я понимаю, что ем не только плоть, не только мясо, впитываю не только жизненные соки своих жертв, я пожираю их Души. Я словно чувствую, как они хрустят на зубах, как они холодными судорогами опускаются в желудок, чтобы раствориться в моём бездонном естестве, в моём бездонном чреве, имя которому зверь. Эти души – моя пища. Иногда мне кажется, что я чувствую, как они рвутся из меня. Я ощущаю, как моя кожа натягивается, будто её разрывают изнутри… будто кто-то зубами, ногтями, когтями прорывает себе путь на свободу. Но это бывает всего лишь на мгновения… и лишь тогда, когда я один.
    Бог умер… умер уже давно. На его могиле теперь разрослась новая мораль, новое искусство и новое вольнодумство. Как бы я хотел узнать, каким он был, когда жил, каким был мир при его жизни и какими были люди!
    С точки зрения психиатрии, у меня все признаки маниакальной шизофрении. Однако я чётко и логично формирую свои мысли. Я мыслю, следовательно, существую. Я болен, и болен уже давно. Я чётко помню, как всё совершал. Мне нравиться то, что я делаю, я люблю вкус человеческого мяса… Как странно, я понимаю, что я вершу чудовищные злодеяния, но я нахожу это естественным для себя. Возможно, это в моей природе? И быть может, это в природе каждого человека? Зверь… Зверь дремлет…

Онемевшими гнилыми устами,
Я пережёвываю прах бога;
Окоченевшими холодными телами,
Укрыт потолок чертога.
В моей крепости безумия,
Слышен вой полнолуния;
Поток тёмных снов,
И след от былых оков…
Я создал безликий трон,
В котором поселился гром.
Шкатулка странных сновидений,
И растерзанных сомнений;
Её открыть не может никто,
А в ней сокрыто – что?..

* * * *
    Одев свой лучший пиджак серого цвета и галстук чёрного цвета с вишнёвыми разводами, Фрэнсис Бэлл неторопливо прохаживался по центральному парку Мюнхена. К своему большому огорчению он нервничал, а ведь даже во время своих преступлений герр Бэлл сохранял железное спокойствие. “Знала бы эта девочка, с каким монстром имеет дело! Думаю, весь бы её интерес сменился невыразимым ужасом! И зачем я вообще принял её предложения, такой инфантильности я от себя не ожидал! Правильно будит сейчас уйти, уйти быстро, а завтра равнодушным тоном сказать, что я был занят в университете. Девочка, конечно, огорчится, но думаю, всё поймёт, и перестанет проявлять ко мне интерес. Решено, ухожу, ухожу немедленно!” И профессор, решительно развернувшись, увидел в метре от себя улыбающееся юное создание по имени Катрин Беккер. Девушка была свежа и оживлённа, её личико было красным, а дыхание частым, должно быть она опаздывала и под конец бежала. Попытка бегства больше не представлялось возможным, и Фрэнсису ничего другого не оставалось, как дружелюбно улыбнуться.
    - Не стоило так спешить Катрин, вы ведь совершенно задыхаетесь, давайте присядем вот на эту лавочку.
    - Надеюсь, я поспела вовремя герр Бэлл? - глубоко вдохнув, защебетала девушка, - однако вы правы, мне нужно перевести дыхание.   
    Они присели под ветвистыми деревьями.
    Пока фройлен Беккер восстанавливала дыхание, мужчина про себя отметил восхитительный кисло-сладкий аромат, что исходил от девушки и получше рассмотрел её. Катрин была одета в серую тунику, узкие синие джинсы и замшевые тёмно-коричневые туфли на высокой танкетке. На тонких её запястьях находилось несколько разноцветных браслетиков. На плече висела небольшая коричневая сумочка. Сама же кареглазая кокетка была с особой аккуратностью накрашена, причёсана и надушена. Всё её существо бурлило жизнью, здоровьем и энергией юности.
    - Вам не нужно было спешить, вы вполне могли упасть из-за своих высоких платформ. Как вы вообще на них ходите. – Назидательно проговорил Фрэнк, и тут же разозлился на себя за это поучение.
    - Вы говорите, прямо как мой отец, - улыбнулась девушка, - я же спешила к вам.
    - Видите какой я уже старый, даже не получается это скрыть. – Иронично бросил мужчина.
    Катрин добродушно рассмеялась:
    - Ах, герр Бэлл, что вы такое говорите, неужели вы так устали от жизни?
    - Я… право не знаю… - смутился профессор Бэлл, - мне кажется, что ваше поколение, фройлен Беккер, чрезмерно осовременено новомодными тенденциями поп-индустрии, ТВ-шоу и всемирной паутины, а моё поколение ещё изредка берёт в руки книги и задумывается о будущем своей страны. Поэтому точек соприкосновения у нас очень мало, и мы смотрим друг на друга как дети на стариков. Связь между поколениями утрачена, вот почему среди своих студентов я чувствую себя старым. Я самый младший на кафедре, однако, темы для разговора я с лёгкостью нахожу со своими старшими коллегами, а с молодым поколением мне даётся всё тяжелей и тяжелей завести беседу. – Неожиданно выпалил Фрэнк, досадуя на свою откровенность, но, тем не менее, доводя мысль до конца, - Должно быть, я действительно устал от жизни.
    - Мне грустно это слышать, - серьёзно ответила девушка, - но я с вами не согласна. Вы один из немногих преподавателей который так лёгок и непринуждён в общении со студентами. А на счёт “утраченной связи между поколениями”, как вы выразились, я могу сказать что, моё поколение отражает все скрытые и больные желания прошлых поколений. То, что звучало раньше как “секс, наркотики и рок-н-ролл”, сейчас трансформировалось в “минет, интернет и дез-кор”. Мы живём одним днём, так уж получилось, мне кажется, что это лучший возможный вариант. Fuck this, всё равно в раю было бы слишком скучно для нас! И раз уж мы живём так мало, то должны прожить эту жизнь на полную катушку. Пусть наше поколение бездуховно, но за то с нами вам не будет скучно! – задорно закончила кареглазая девица.
    Фрэнк был приятно удивлён. Остроумная и жизнерадостная девчушка, улыбалась ему той очаровательной солнечной лукавой улыбкой, от которой млело всё вокруг.
    - Оставьте свою усталость для кого-то другого, сегодня нужно радоваться. – Сказала она, и профессор Бэлл выдавил из себя глупую виноватую улыбку.
    Юная длинноволосая фройлен раскрыла сумочку и достала из её чрева помаду.
    - Понюхайте, - сказала она, снимая колпачок, и поднося помаду к лицу сконфуженного мужчины, - эту я вчера купила?
    Фрэнку не понравилась эта затея, но он вежливо наклонился. Вдруг преступная маленькая ручка направила розовую помаду ему в лицо, и стала разрисовывать нос и губы.
    - Что вы делаете?! Что вы делаете?! – опешил Фрэнсис, - Прекратите немедленно! – и он отскочил в сторону.
    Симпатичная шалунья просто хохотала до слёз.
    - Вот теперь вы точно повеселели, - смеялась она, - ну не обижайтесь, не обижайтесь. Пойдёмте к фонтану, умоетесь.
    Люди что сидели поблизости на лавочках с идиотскими улыбками озирались на них, то ли одобряя выходку девчушки, то ли нет. Остановившись возле старого фонтана, Фрэнк как следует, умылся, но всё равно был красным словно рак от стыда.
    - Ну же, прекратите обижаться, я просто слишком импульсивна. – Ласково говорила Катрин, вытирая мужчине лицо платком нежно-голубого цвета, - Мне вдруг подумалось, вот я сейчас обмажу профессора Бэлла помадой, и он сразу же повеселеет. Глупо вышло, пойдёмте лучше в пиццерию.
    - В следующий раз, когда захотите что-то подобное совершить, предупредите меня заранее. Я морально подготовлюсь. – Процедил Фрэнк, менее строгим тоном, чем намеревался.
    - Обязательно. – Весело ответила девушка и доверчиво стала смотреть в глаза своему преподавателю.
    У неё была эта странная нескромная черта, смотреть людям в глаза. Словно она хотела докопаться до сути самого человека, словно хотела рассмотреть его нутро, проникнув в зеркала его души. Фрэнсис опустил глаза и глубоко вздохнул. Спустя десять секунд он уже шёл рядом с этим дурашливым беззаботным ребёнком. 

* * * *
    В пиццерии они расположились за столом возле окна. Маленькая фройлен заказала пиццу с тремя видами сыра и два вишнёвых пунша.
    - Вы бывали здесь раньше, герр Бэлл? – спросила фройлен Беккер, чтобы начать разговор.
    - Нет, Катрин, я здесь впервые. – Ответил мужчина.
    - И как вам здесь?
    - Вполне комфортно. – Проговорил Фрэнк, осматривая небольшую уютную пиццерию, дизайн которой был выполнен в лучших традициях итальянских пиццерий.   
    - Я сюда время от времени хожу с друзьями, - говорила кареглазая девица, хлопая своими большими красивыми глазами, - расскажите мне о себе?
    - Что вам рассказать? – смутился Фрэнсис.
    - Ну, например: где вы родились, кто ваши родители, где вы учились? – защебетала девушка.
    - Я родился в Рейнсберге – пригороде Берлина. Мои родители погибли в автокатастрофе, когда мне было два года, и меня воспитывали бабушка с дедушкой. Школу я закончил в этом же городке, студенческие годы провёл в Берлинском педагогическом университете имени Гумбольдта. Закончил бакалаврат и магистратуру по специальности преподаватель философии и религиезнавства. – Мужчина замолчал, как будто задумавшись.
    - Мне жаль ваших родителей. – Тихо отозвалась Катрин.
    - Не стоит, - быстро ответил герр Бэлл, - я их совсем не знал, да и мои дед с бабкой целиком и полностью справились с моим воспитанием.
    - А чем вы занимались до университета Людвига Максимилиана?
    - После окончания учёбы посвятил себя неразрешённым вопросам внутри себя и написанию диссертаций. Чтобы заработать на жизнь занимался репетиторством, а также писал небольшие статьи и эссе для литературных журналов и газет. Защитив вторую диссертацию, мне предложили место в университете Людвига Максимилиана. Я согласился и переехал в Мюнхен. Три года преподаю философию и религиезнавство.
    Принесли заказ. На стол положили блюдо с большой ароматной пиццей и два крупных пластиковых стакана в голубой горошек с синими соломинками.
    - Вы не многословны о себе, передали мне только факты. – Заметила Катрин, отпив немного пунша из трубочки.
    - Я старался, как мог, - ответил Фрэнк, и тоже отпил со своего стакана, - теперь ваша очередь?
    - Хорошо, - оживилась словоохотливая девица, поправив чёлку, - я родилась и выросла в Мюнхене. Папа у меня стоматолог, мама – дизайнер. В течении четырнадцати лет они жили вместе вполне благополучно. Однако прожитые в семье годы не исправили мою мать. В тридцать семь лет у неё появился молодой любовник – Юрген Шнайдер. Сей ловкий парнишка, двадцати одного года, работал моделью, он окрутил мою ветреную мамашу с ног до головы. Целый год она скрывала свою связь от нас с отцом, а потом вдруг объявила, что уходит из семьи, чтобы жить со своим  “возлюбленным”. Четыре года назад родители развелись, я осталась жить с отцом. Он у меня добрый и заботливый, но чрезмерно мягкий. – Улыбнулась хорошенькая фройлен. – С мамой я вижусь раз в несколько месяцев. Окончив школу, я поступила в университет на факультет психологии, где и продолжаю учиться, как вы знаете. Надеюсь в будущем стать психологом, хотя, я была бы не прочь заниматься музыкой. 
    - А какую музыку вы любите, Катрин?
    - Слушаю всего понемногу: немного поп-музыки, немного электроники, немного тяжёлого музла. Иногда я хожу на рок концерты, чтобы выплеснуть накопившуюся агрессию. А что вы предпочитаете слушать, профессор? – ответила девушка, подавая кусочек пиццы мужчине.
    - Классическую музыку в основном, - проговорил Фрэнк, принимая еду и кладя её на тарелку, - Вагнер, Бетховен, Шнитке, ну и так далее.
    - Как вам пицца? Это моя любимая, я обожаю сыр. – Засмеялась фройлен Беккер, с аппетитом поглощая кусочек съестного.
    - Вкусная, – улыбнулся профессор Бэлл, попробовав немного, с интересом наблюдая за кареглазой проворной девчушкой, - а что вы ещё читаете, кроме Ницше?
    - Кафка, Золя, Цвейг, Верлен, Рембо, Кинг, Лавкрафт, это из любимых авторов, - ответила Катрин, - последнее время увлеклась Бальзаком и Голсуорси. Ницше мне показался слишком сложным.
    - Мне очень приятно слышать эти фамилии, - одобрительно произнёс Фрэнсис, - сейчас встретить начитанную молодую фройлен, так же редко, как и честного политика и богатого писателя. Вы уникальны в своём роде. Кафка, Золя и Голсуорси в юности произвели на меня большое впечатление. С остальными назваными вами писателями и поэтами я более и менее знаком. Лишь с Кингом я ознакомился по средствам одного “Сияния”. Ницше я впервые взял в руки, когда мне было восемнадцать и, прочтя, отложил на три года в шкаф. В двадцать один я взялся за него вплотную и впустил в себя его противоречивые дерзкие идеи. Ты либо отвергаешь его сразу и решительно, либо со временем неизбежно приходишь к нему.
    - А кого вы можете назвать из своих избранных авторов, кроме Ницше, конечно же? – в свою очередь спросила девушка, положив профессору ещё кусочек пиццы.
    - Толстого, Достоевского, Гегеля, Шопенгауэра, Делёза, ну и хватит, пожалуй.
Последовала пауза, в течении которой, студентка и её преподаватель дружно работали челюстями.
    - Позвольте вас спросить, что это были за неразрешённые вопросы внутри вас? – спросила фройлен Беккер, быстро прожевав, и доверчивым открытым взглядом посмотрев в глаза мужчине.
    - Я думаю, вас они ещё не должны занимать. – Уклончиво бросил Фрэнк.
    - Кто знает, быть может и занимают. – Кокетливо подмигнула девчушка.
    Профессор ухмыльнулся, давая понять, что такому ребёнку как Катрин ещё рано думать о взрослых вопросах. Это задело девушку, и её живые карие глазки вспыхнули гордым огоньком.
    - Осмелюсь предположить, что вас беспокоил вопрос: а есть ли бог? – звонко вызывающе произнесла она.
    - Хм… это был один из вопросов… ключевых вопросов беспокоящих меня в юности. – Снисходительно улыбнулся мужчина.
    - Так как же: есть бог или нету? Или на небе лишь абсолютный нуль, пустота?.. – горячо затараторила маленькая фройлен.
    - Вас правда это тревожит? – подняв бровь, неохотно спросил мужчина: это была его бесившая многих черта характера, когда собеседник горячился всё больше и больше, профессор становился всё спокойней и спокойней.
    - Да, да, да!.. Мне нужно это знать! Меня это заботит как ничто другое! – выпалила девушка.
    - Ну ладно… - как бы нехотя начал Фрэнк, - Давайте тогда сначала разберём, что такое БОГ. Божество, которое нам даёт религия, что это: навязанный контроль, раболепство, культурное невежество, технический и умственный регресс, обуздание застойных умов и твари внутри человека? Это божество целостно по своей природе, хотя носит множество имён: Иисус, Аллах, Будда, но все они тождественны друг другу. Религия это враг, враг истинного человека. А чтобы бороться с врагом, нужно с ним сблизиться, нужно его изучить. Что я и делал в университете Гумбольдта, а затем далее самостоятельно. Только изучив основные три религии и их многочисленные отвлетвения, я смог прозреть. Религию сотворили великие гуманисты и лжецы, сотворили, чтобы уберечь человека от самого себя. Изначально культ религии был един, постепенно в зависимости от менталитета и этнических особенностей народов религия разделилась и трансформировалась на единственно правильные ветви для своего географического положения. Аллах передал свою мудрость избранным пророкам; Иисус – своим ученикам, апостолам. Буддизм учит бесконечному колесу перерождений на пути к духовному совершенству, христианство говорит то же самое о реинкарнации. Все религии учат нас, что душа бессмертна, и после смерти каждый обретёт свой рай. Разве не ясно, что все они суть одно и тоже, одна и та же ложь?!
      Однако я могу вас обрадовать, сей РЕЛИГИОЗНЫЙ БОГ УМЕР. Религия является пережитком прошлого, невежественного и тёмного прошлого, прошлого фарисеев и чванливых бездарей. Как не странно, а смерти культа религиозного бога, мы обязаны прогрессу. Сейчас человечество следует технократической стезёй. Каждое новое достижение современных технологий вбивает гвоздь в крышку гроба старого религиозного бога. Космические корабли, атомное оружие, виртуальный секс, водородная бомба, как же я люблю и ненавижу эти прекрасные вещи!
    Однако давайте же не будем, не замечать очевидных истин: кто же дал нам разум, чтобы создать культ религии, а затем победить его культом прогресса? Другого ответа нет: разум дан нам богом, истинным богом, АБСОЛЮТОМ нашего мира, совершенной мыслеформой. Потому то, что создало нашу планету, есть отдельное природное божество, “душа планеты”, то, что повинуется упорядоченному. А то, что создало разум человека и вдохнуло его в животную плоть, есть совершенная мыслеформа, то, что обитает за гранью упорядоченного, то, что вышло из вселенского космического хаоса.
    И так, отвечая на ваш вопрос: бог есть, но есть в совершенно ином понимании. Помните: ВЕРЬТЕ В БОГА, А НЕ В РЕЛИГИЮ.
    Девушка внимательно слушала, хлопая восторженными умными глазами. Когда монолог профессора закончился, Катрин несколько минут молчала, всматриваясь в одну точку на стене. А затем вдруг спросила:
    - Религия ведь объединяла в человека животное и духовное начало. Что будит с человеком, если все откажутся от религии? Это мой первый вопрос. Религия объясняла сложные вещи простыми словами, легко давала человеку стимул для жизни, была его нравственным цензором. И вот мой второй вопрос. Зачем человеку жить и делать добро, если обещанного рая не существует? – с небывалой серьезностью закончила фройлен Беккер, пытливо всматриваясь в глаза профессору Бэллу.
    Фрэнк приятно улыбнулся, погладил бородку, и его глаза засветились таинственным почти мистическим огнём.
    - Я не говорю, что моё представление о боге должно перевернуть мировоззрение всей религиозной братии. Кто-то рождается овцой, кто-то пастырем, кто-то волком. Религия выполняет довольно таки важную функцию, она объединяет вместе людей с низким умственным эквивалентом, дабы люди с высоким умственным эквивалентом могли манипулировать ими в своих целях. Однако и среди умных и практичных людей встречаются религиозные невежды. Отказ от религии это уже свершённый факт, и мы никак не можем сие остановить. Культ научно-технического прогресса с каждым годом становиться всё сильней и могучей, а его давление на умы всё ощутимей. Вы думаете, что те, кто сидят ночами в инстаграмме и фейсбуке, гуляют по порно-сайтам, убивают очередных боссов в онлайн играх, верят в религиозного бога? Ха-ха, побойтесь святого Била Гейца! Мир меняется, и, затаив дыхание, я слежу за его изменениями. Я желаю лишь того, чтобы моё мироощущение совпадало с разумными и сильными мира сего. Нищие духом пусть барахтаются в своих заблуждениях. Постепенно животное начало в этих существах будит брать верх над их душой, этому вполне способствуют современные тенденции. Зомбовиденье, с его проектами популяризации “сладкой” жизни, чрез развратные тупые шоу. Безликая гнилая всемирная паутина, со жвачками для мозгов в виде виртуальных жизней в соц-сетях и компьютерных играх. Поп-индустрия, проповедующая идеалы красоты, которыми выступают бездарные безголосые дивы с ботексными губами-варениками и селеконовыми шарами-грудьми. Глянцевые журналы, показующиие извращённые каноны красоты в виде булемистических бледных моделей, на которых одежды становиться всё меньше и меньше. Радужные таблоиды, с аппетитом смакующие, как и где кто-то из голливудских “звёзд” сходил в туалет, напился и облевался в ночном клубе или трахнул консьержу в отеле. Для таких существ отказ от религии будит крахом их якобы нравственного самосознания, твёрдо могу сказать, что им нет места в будущем постмодерническом мире. ОНИ УНИЧТОЖАТ САМИ СЕБЯ.
    Катрин нервно слушала страстную речь своего преподавателя, пытаясь ничего не упустить из его слов и как можно больше понять его идеи.
    - Зачем же тогда будут жить люди, которые примут куль научно-технического прогресса и философию постмодерна? - продолжал Фрэнсис, - Принимая дар свободной воли и светоч разума от абсолюта, мы не должны видеть в прогрессе конечную цель. Прогресс несёт в себе ХАОС, и ещё многим суждено уйти в небытие, и после смерти стать частичкой хаоса, из которого вышел абсолют. Если бог создал наш разум, то лишь, для того чтобы однажды он мог сказать нам слово – друг. Именно друг, а не ученик, создание или раб. Ответ нашего существования в слове – сверхчеловек, создание равное своему создателю. Создают, чтобы жить. Детей рожают, чтобы в них наши несовершенные стремления обрели плоть и кровь. И нас создали не для духовных заблуждений, не для межзвёздных путешествий, а для того чтобы творец обрёл себе друга человека, богочеловека. Вот для чего я живу. Синтезируя знания прошлых эпох, вбирая в себя истины и лжеморали писателей, философов и учёных, руководствуясь совестью воспитанной на книгах, а не на десяти заповедях, смотря на прошлое и думая о будущем, уходя в себя и растворяясь в обществе, я шаг за шагом иду за своей путеводной звездой – СВЕРХЧЕЛОВЕКОМ! – горячо закончил мужчина.
    Глаза спорящих встретились, и задумчиво устремились каждые в свою сторону. Однако что-то теперь изменилось и стало вполне ясным, этот взрослый гордый серьёзный бородатый мужчина и эта кареглазая эксцентричная пытливая девчушка с пухлыми губками и стройными ножками стали друг другу ближе.      
    - Извините Катрин, я, кажется, увлёкся, чрезмерное красноречие не делает человеку чести. – Проговорил смущённо профессор Бэлл.
    - Нет, мне нравиться наша дискуссия… однако, прейдя домой, я много о чём поразмыслю. – Отвечала рассеяно молодая особа, было похоже, что в её хорошенькой головке проходили напряжённые мыслительные процессы.
    - Что это у вас в мочках за серёжки такие? – поинтересовался мужчина, заметив странный круглый плоский диск белого цвета в ухе хорошенькой кокетки, когда она поправляла волосы.
    - Это называется – тоннель. – И девушка, прибрав волосы, показала такой же диск в другом ухе. – В самой мочке есть дырка, и внутрь её вставляется украшение. – Катрин достала тоннель из мочки, обнажив круглую дырочку диаметром где-то два сантиметра.
    - Вам не больно? – спросил Фрэнк, с интересом рассматривая мочку и вытянутое из неё украшение.
    - Поначалу было больно, - отвечала фройлен, засовывая тоннель обратно, - когда мочку растягиваешь, то это весьма неприятно.
    - А как это делается?
    - В обычный прокол, где раньше была серёжка, вставляешь растяжку клык диаметром до 5 мм. Когда ушко зажило, вставляешь растяжку побольше, ну и так далее до нужного размера. – Пояснила хорошенькая Катрин, гордо потрогав свою мочку. – У меня сейчас два сантиметра, надеюсь, на этом остановлюсь.
    - Интересно, мне нравятся ваши ушки. – Честно сказал герр Бэлл.
    - Как мило, - улыбнулась девчушка, - а моему отцу совсем нет. Он мне постоянно читает нотации, чтобы я их сняла.
    - Очень рад, что сейчас говорю не как ваш отец. – Ответил взаимной улыбкой мужчина.
    Они болтали ещё час. Доели всю пиццу, и выпили ещё по стаканчику пунша. Счёт разделили пополам, каждый заплатил равную часть. 
    - Вы совсем не скучный, профессор, - как бы невзначай сказала фройлен Беккер, когда пришло время прощаться, - мне очень понравилось время, проведённое с вами, я увидела вас с другой стороны. Надеюсь, вы также как и я уйдёте переполненным самыми приятными впечатлениями.
    - Мне тоже понравилось общение с вами Катрин. Вы замечательная умная молодая фройлен. – Скромно улыбаясь, отвечал Фрэнсис.
    Пожав друг другу руки, они отправились каждый в свою сторону. 

* * * *
    Звукоизоляционные стены знакомого нам подвала были наполнены громкими криками.
    - Ээээй, люди! Кто ни будь, на помощь! Я здесь! – громко кричал темнокожий парень лет двадцати пяти-двадцати семи. – Эй, чёрт возьми! Кто ни будь! – заорал оглушительно он, и на некоторое время затих.
    Молодой человек скорее был зол, чем напуган, и диким взглядом шарил по периметру подвального помещения. Парень несколько минут назад очнулся, и никак не мог понять, где находится.
    Чернокожий пленник был высокий, широкоплечий, атлетического телосложения. Торс его был оголен, нижняя же часть одета в чёрные брюки и того же цвета лакированные туфли. Широкий череп побрит под машинку, на левом запястье висят дорогие часы, в мочках небольшие серебряные серьги-гвоздики. На руках и на груди молодого человека красовались татуировки на религиозную и тюремную тематику. Должно быть, он состоял членом некой преступной группировки. Парень был привязан руками и ногами к широкому столу из хирургической стали, прикреплённому вертикально к стене.
    Он осмотрел свою темницу, и на лице его не отразилось изменений. В комнате был стол, холодильник, накрытый брезентом шкаф, и уже не новый, но чистый гриль.
    - Чёрт возьми, Фрёбер! Если это твои шутки, то ты труп! – прокричал, всё больше и больше злясь, парень, очевидно предполагая, что его заточение является розыгрышем друзей. 
    Прошло ещё минут десять-пятнадцать. Неожиданно заскрипели ступеньки и, открыв двери, в комнату вошёл мясник-хозяин.
    - Кто ты такой? Развяжи меня немедленно! – начал наглым агрессивным тоном чернокожий.
    Фрэнк, нисколько не обращая внимания на слова татуированного парня, подошёл к столу, и достал из-под него несколько колбочек с прозрачными веществами и маленький шприц.
    - Ты на Фрёбера работаешь? Передай этому ублюдку, что я ему все кости переломаю, когда выберусь отсюда! – продолжал пленник, всё тем же тоном.
    Безумный хозяин подвала по-прежнему игнорировал его слова, продолжая заниматься своими делами.
    - А что если?.. – связанный мужчина вдруг замолчал, а потом быстро заговорил, - Слушай мужик, если это из-за вчерашней украденной партии наркоты, то я тут не причём! Это всё дела Бешеного Пса! Это он всё провернул! Я чист перед папашей Гриммом! Я здесь не при делах, мужик, клянусь тебе!
    Герр Бэлл не реагировал. Открыв две колбы, он стал смешивать их содержания в равных пропорциях.
      - Эй, я с тобой разговариваю, урод! Выпусти меня, сволочь! Выпусти немедленно, а не то я тебе голову оторву! – изменившимся голосом завопил темнокожий, и заёрзал, пытаясь освободиться.
    - Помолчите, - вдруг резко ответил Фрэнк, сосредоточенно смотря на колбочку, - если я неправильно разбавлю препарат, вы умрёте раньше времени. 
    - Что? Что ты сказал?.. – залепетал пленник. Похоже, он начинал понимать, что происходящее здесь совсем не похоже на шутку или розыгрыш, а напоминает совершенно нечто иное. 
    Хозяин подвала закончил смешивать препарат, затем набрал его в шприц и повернулся лицом к своей жертве.
    - Что ты собираешься делать со мной? Развяжи меня, сукин сын, а не то ты за всё это заплатишь! – в последний раз попытался использовать угрозу парень, не отрывая беспокойных глаз от шприца. Однако голос не смог сокрыть явно преобладающие нотки страха.
    - А ты горячий парнишка! С такими интересно работать. – Зловеще ухмыльнулся хозяин подвала. Потом быстро подошёл и сделал укол чернокожему узнику в толстую шею, подчистую опустошив всё содержание шприца. 
    - Убери от меня руки! Убери от меня руки! Ааааа! – заорал несчастный, должно быть укол был болезненный.
 
                - Я мразь, я рождён в аду,
                Живу в мерзости, будто в чаду;
                Зверо-человек, человеко-зверь,
                Во мне абортирована высшая цель.
                Во мне обезглавлены боги,
                Я удавил их в собственной утробе;
                Культ тотального безумия,
                Во главе будущего полнолуния. –

    Проговаривал безумный палач, вводя вещество в тело жертвы.
    Сделав укол, профессор Бэлл отошёл к столу и стал разлаживать инструменты, насвистывая “полёт валькирии”.
    - Что ты вколол мне? – еле слышно спросил пленник.
    - Я вколол вам нейролептик. Он будит крайне необходим, когда я займусь вами. О, - улыбнулся дьявольской кривой улыбкой мясник-хозяин, - вас ожидает превращение! Ваше тело превратиться в полотно, ваша кровь и плоть в краски, а мои инструменты в кисти. – Растягивая слова, шипящим голосом произнёс герр Бэлл, - Ваша мясо станет сочным свежим шедевром на этом гриле, ваша плоть трансформируется в багровые цветы! И тогда душа ваша обретёт совершенство, избавившись от твари внутри вас, которая нуждается в поощрении и пресыщении собственной мерзкой натуры. Ваша душа обретёт свободу, которую не имеет благодаря навязанному инстинкту накопительства и внедрённому в сознание культа телерелигии. Mors omnia solvit,**** не так ли? И проблему выбора в том числе. Я выберу за тебя, сегодня Я дарующий свободу.
    Нейролептик начинал действовать на разум и тело молодого чернокожего. Парень обмяк, наркотическое опьянение постепенно обволакивало его сознание. Хозяин подвала не спеша натачивал инструменты, насвистывая всё то же произведение Вагнера.
    - Господи, сущий на небесах, - начал тихонько бормотать парень, - да святиться имя твоё…
    - О! – восторженно произнёс герр Бэлл, - Мне попался верующий!  А я  думал,  что твои татуировки  лишь
для красоты. Ну же продолжай, зови громче своего лжебога! –  сухо злорадно засмеялся мясник-хозяин.
    - Да прибудет царство твоё, как на небе, так и на земле… - несчастный пленник продолжал читать молитву, а безумный маньяк сопровождал его слова жуткими безудержными раскатами хохота.
    Когда связанный молодой человек закончил, Фрэнк выждал паузу, а затем демонстративно развёл руками, в которых держал скальпель и зажим: 
    - Ну, и? Где тот, кого мы ждём? – глаза жертвы выразили отчаяенное страдание, - Религиозный бог мёртв, лишь страх за свою жизнь заставляет тебя произносить эти слова. – Продолжал профессор, - Ты думаешь, я кощунствую над чужими святынями? Нет! Я высмеиваю навязанную серым массам злую ложь! То, что держит разум в клетке, то, что способствует стереотипизации и узости мышления, то, что превращает нас в стадо, то, что держит общество в старой эре культа религиозного бога, то, что отделяет нас от прогресса. Религия, демократия, вегетарианство, какую ещё новую жвачку для мозгов придумают безумные гении? 
    Ты думаешь твой бог истинный? Задай себе вопрос: хотел бы ТЫ, чтобы тебя сделали идолом толпы дураков и фанатиков? Чтобы во имя тебя воздвигали храмы и писали книги? Чтобы во имя тебя пачками сжигали люди людей на кострах? Чтобы, прикрываясь твоим именем, люди вершили страшные злодеяния против самих себя и себе подобных? Чтобы практичные, насмешливые, жадные создания божьи опьяняли сладкими речами и порабощали лжеобещаниями сознания ограниченных, примитивных, наивных созданий божьих? Не знаю как ты, а я б не захотел быть таким богом. Вместо тупой фанатичной любви к себе, я предпочёл бы стать ненавистным, в очах этой безликой толпы. Истинный БОГ не жаждет подобострастной любви к себе, он скорее заставит своё создание стать злее, твёрже и выше себя самого, чтобы не одна истина мира не смогла сокрыться от его ясного взора. А тот бог, которого преподносит библия, лишь распиаренная пустышка, пресная жвачка для гнилых мозгов уставших обывателей. Кроме нескольких точных исторических дат, сия “великая книга” ничем не способна похвастать, кроме абсурдного систематического пантеона лжи.
    Что дала нам сия эра религиозного бога? Густую массу шизоличностей, без собственно мнения и  собственных целей, с навязанными стереотипами мышления и моральных ценностей, со страшно-узкими стадными идеалами вроде “всеобщего братства” и “всемирной гармонии”. Но грядёт новая эра! Эра постмодерна, эра прогресса, эра культа машинной души! Бог есть, но его искусно спрятали за мнимыми ценностями, навязанными ради контроля над разумом. Ты уже безнадёжно погряз в старом культе религиозного бога, и чтобы тебя освободить, я дарую тебе смерть. Она и откроет тебе истинного БОГА! Умри же, как символ пережитка невежественного прошлого, как символ всех своих богов и всех своих религий! Да откроется тебе АБСОЛЮТ, и станешь ты частичкой ХАОСА! – закончил Фрэнк свою пафосную ядовитую речь.
    Пока профессор отдавался полемике, злополучный узник, по началу с трепетным ужасом внимающий слова своего истязателя, стал всё больше и больше слабеть, впадая в наркотическую эйфорию. Его глаза застлала пелена, с горячего лица струился едкий пот, а губы вздрагивали, иногда искривляясь в подобии чуждой улыбки.
    - Вижу, мой друг, что ты уже достиг нужной стадии, – проговорил безумный демагог, - будем приступать. Фрэнсис Бэлл подошёл к обмякшему обессилившему чернокожему, и стал делать скальпелем надрезы на мощной груди несчастного.
* * * *
    Надрез за надрезом, надрез за надрезом. Рука маньяка работала с хирургической точностью, не одного лишнего движения. Его движения были страстными и ловкими, как у виртуоза скрипача. Мясник-хозяин аккуратно подрезал кожу, и незначительными усилиями снимал её, обнажая багровую плоть. Вот он подрезал и снял кусок, приблизительно размером в десять квадратных сантиметров, на котором была вытатуирована божья матерь с младенцем Иисусом. Рассмотрев рисунок, Фрэнк отложил кусок кожи к остальным частям.
    - Видишь, для чего тебе нужен был наркотик? От болевого шока ты бы уже давно умер. А сейчас мы имеем прекрасный результат.
    Безумный мясник отложил окровавленные инструменты в сторону и отошёл на несколько шагов. “Прекрасно…” – прищурившись, проговорил он, оценивая проделанную работу. Обратим свои трепетные взоры на предмет его стараний. Несчастный, пленённый молодой чернокожий находился в наркотическом трансе, и безумно-тупыми глазами смотрел то на свою изувеченную грудь, то на кровавые куски содранной с него кожи лежавшие неподалёку. Со всего периметра его груди, а также с большей части живота, не доходя до пупка, была подчистую содрана кожа. И главная штука состояла в том, что молодой человек относительно был в сознании и наблюдал   за   всей   ужасной   процедурой.   Сиё   созерцание   безусловно  оказало  сильнейший  эффект  на  его пошатнувшееся сознание. Обнаженные мускулы и мышцы были теперь как на ладони, и имели тёмно-вишнёвый цвет, изуродованная плоть постоянно выделяла прозрачную липкую консистенцию.
    Хозяин снял перчатки и включил гриль. Из ящика, что стоял подле гриля, он достал столовые принадлежности, несколько тонких металлических тарелок, разнообразные специи и бутылочки с соусами, а также бутылку белого вина.  “Ах, я так проголодался, надо бы поторопиться…” – проговорил про себя каннибал, смешивая ингредиенты для маринада. Замешав маринад в небольшой мисочке, состоящий из оливкового масла, бальзамического уксуса, соли, перца, кориандра и гвоздики, Фрэнк отставил его в сторону и вновь взял в руки скальпель и зажим. Плотоядно осмотрев окровавленную плоть жертвы, мясник приблизился и вонзил лезвие скальпеля в левую грудь чуть повыше соска. Совершая поперечные движения, он быстро и умело срезал приличный кусок мяса с грудной кости. “Не надо… не надо…” – лепетал в бреду пленник. То же самое безумный хозяин подвала проделал и с правой грудью несчастного. Таким образом, получив два куска человеческой вырезки, герр Бэлл приступил к их приготовлению. Погрузив мясо на несколько минут в маринад, он стал обжаривать стейки из человечины, время от времени, поливая их маринадом и переворачивая. Процедура приготовления мяса заняла у него минут пятнадцать-двадцать. Обжарив до хрустящей корочки мясо, Фрэнк выложил его на плоскую тарелку, полил соевым соусом и сметаной. Поставив ароматно пахнущую тарелку на стол, он открыл бутылку белого вина, и наполнил им до краёв бокал. После разложил столовые приборы, постелил чистую накрахмаленную салфетку, и поставил небольшой раскладной стул, появившийся из шкафа. “О, кое-что забыл…” – темпераментный повар выбежал, хлопнув дверью, и так же быстро вернулся, держа в руках древний патефон. Водрузил его на шкаф, он поставил старую затасканную пластинку. Подвальную комнату наполнили звуки “Оды к радости” Бетховена.
    - Вот теперь всё идеально. Пожелай мне приятного аппетита! – Зловеще ухмыльнулся каннибал.
    Измученный чёрнокожий, в ответ на это, пуще прежнего стал захлёбываться кровавой пенной, сочащейся из его рта. Изувеченное его тело и погружённый в бездну мрака и агонии разум находились на грани. Безумный мясник рассмеялся и стал с чрезвычайной охотой поглощать приготовленное им блюдо. Всхлипывания и захлёбывания жертвы, чавканье и хищное жевание палача, грандиозные раскаты “Оды к радости”, всё это сливалось в единую какофонию смрада, абсурда и отвращения. В считанные минуты расправившись со съестным, Фрэнк отставил тарелку в сторону, вытер салфеткой рот и опустошил бокал вина. По его лицу распространилось чувство довольства и удовлетворения.
    - Pauca, sed bona.***** Чёртовски вкусно, сегодня мне попалось отборное сырьё! Нет разницы в том, пускаю я в пищу чернокожего, азиата или белого человека. Хорошее мясо всегда одного цвета, нужно лишь правильно его выбрать.  – Проговорил про себя мясник, и обернулся к изуродованному пленнику, - Ах, ты ещё жив? Как мило с твоей стороны! – с наигранным удивлением воскликнул хозяин подвала, - Мы должны завершить твою трансформацию. – И поднявшись со стула, безумный профессор уверенно взял инструменты и вновь занялся еле живым чернокожим парнем.

-  Плоть от плоти, тварь от твари,
  Мерзость всю зверь переварит;
  Внутри боги загнивают,
  Свой обман оберегают.
  Плоть – кровавые цветы,
  Боль – необъятные мечты.
  Тку из плоти полотно,
  Открываю дверь во зло;
   Из сухожилий шью узор,
  Преодолеваю густой зазор;
  Из костей создам букет,
  Лжебога истинный скелет.
  Мораль фарисеев потерпела крах,
  Да обратиться ложь во прах! –

    
    Так приговаривал каннибал, держа в руках пилу с широким дугообразным лезвием, предназначенную для вскрытия грудной клетки. Пила впилась в кость. Фрэнку пришлось приложить немало усилий, чтобы миллиметр за миллиметром распилить толстую грудную кость. Пила скрипела. Измученный пленник на своё несчастье был ещё жив, и вполне мог ощущать, как его живьём распиливают. Иногда из его уст доносился слабый визг, а потом вновь кровь заполоняла полость рта. “Ещё немного, ещё немного… давай, милая… давай…” – приговаривал маньяк, обращаясь к пиле, словно она была одушевлённым предметом и могла его слышать и понимать. Хотя кто знает? Возможно, она его и слышала? И как никто понимала, что от неё требуется? 
Минут  десять  безумный  мясник  упорно  и  энергично  пилил.  Потом  раздался  хруст,  и  грудная  кость
проломилась. Фрэнк отложил пилу, затем крепко взялся руками за распиленные кости и с треском вывернул их наружу. Теперь свободно можно было видеть внутренние органы несчастного молодого человека – сердце и лёгкие. Изуродованный чернокожий начал сильно трястись и вздрагивать, брызгать чёрной кровью и издавать тупой хриплый толи стон, толи рык – Оооооооррр! Ииииииииррр! “Потерпи, потерпи, не умирай, ещё несколько мгновений…” – произнёс каннибал. Затем быстро просунул руку внутрь разодранной груди, и за что-то крепко ухватившись, рывком вырвал наружу. В ладони его находилось свежее горячее пульсирующее сердце жертвы. “Посмотри! Вот оно твоё драгоценное сердце! Такое же, как и сердце мёртвого бога! Ха-ха-ха!..” – и маньяк, со страшный приступом безумного смеха, поднёс пульсирующее сердце к перекошенному лицу несчастного чернокожего. Безмерный ужас и безграничное удивление застыли на лице злополучного молодого человека. Он умер, тупо уставившись на своё сердце в окровавленных руках палача. После его смерти сердце билось ровно десять секунд. Зловещая предсмертная гримаса ужаса и тупого оцепенения вросла в скулы лица. Маска смерти обрела своего нового носителя. “Ода к радости” замолкла.
    Палач аккуратно положил сердце на железную тарелку и взял окровавленными руками маленький скальпель. Затем крепко схватил труп за руку, и на ладони вырезал тонким лезвием свастику. Таким же манером на другой ладони вырезал еврейскую шестиугольную звезду. В завершенье, на лбу мёртвого чернокожего, маньяк скальпелем начертал крест.
    - Твоя трансформация окончена, - молвил безумец, - теперь ты совокупление изуродованных мёртвых божеств! Я подведу черту, и в завершенье твоего полного умерщвленья, съем твоё сердце. – И безумный демагог, схватив свежее сердце, стал жадно его поедать. Комната наполнилась звуками прожорливого чавканья и причмокивания, словно голодный дикий хищный зверь пожирал только что пойманную и растерзанную им добычу. 
* * * *
    Прозвенел звонок. Пустые коридоры университета быстро наполнились светлыми оживлёнными лицами студентов. Ещё мгновение назад на их физиономиях читалось чувство беспросветного пессимизма, скуки и раздражения, а сейчас – свобода, пусть только до следующего утра, но свобода! Из опустевшей аудитории вышел лектор, и, сурово хлопнув дверью, загремев ключами, запер её. “Вот лоботрясы! Ни черта учить не хотят!” – в сердцах произнёс профессор Бэлл, и зашагал по коридору. Пройдя центральный холл и попрощавшись с охранником при парадном входе, Фрэнк очутился на улице и направился за угол учебного комплекса, где находилось специально отведённое место для курения. Там уже был коллега профессора Бэла – пожилой усатый профессор Бертрам Гарденберг, который подкуривал только что вытянутую из пачки сигарету.
    - Приветствую вас, Фрэнк. – Проговорил он, блаженно затянувшись.
    - Здравствуйте, Бертрам. – Ответил Фрэнсис, в свою очередь, доставая сигарету и жадно подкуривая.
    - Как там ваши контрольные? Удивили вас будущие психологи? – поинтересовался профессор Гарденберг, выпуская дым изо рта.
    - Ещё как!.. – хмыкнул Фрэнк, быстро выпустив дым двумя струйками из носа, - Только не в лучшую сторону. Филологи и историки в этом году ещё ничего, а вот психологи – беспросветные бездельники! Талдычил им целый месяц: скоро модульная контрольная! Они мне сегодня: мы знаем, мы учили. А я им: так почему же господа вы в таком случае так паршиво написали контрольную?! А они мне промычали что-то несуразное, наподобие: задания были слишком сложными, и так далее. Представляете Бертрам, на весь курс только девять троек и три четвёрки, а то поголовно одни двойки. Вот лодыри! – Удручённо произнёс профессор.
    - Не расстраивайтесь так Фрэнк, третьему курсу такая фамильярность более или менее простительна. – Подбадривающее отозвался усатый герр Гарденберг. - Думаете, ваши студенты бездельники, попробуйте с первокурсниками наладить контакт? Испуганные ленивые немеющие мыслить повесы. Что происходит с молодым поколением? Не понимаю Фрэнк. А вы?
    - Молодому поколению прививают культ мыслегниения, дабы контролировать его. Кто обуздал молодость, тот управляет будущим. – Мрачно отвечал профессор Бэлл.
    Пожилой профессор выкинул бычок в урну, достал и поджог ещё одну сигарету.
    - Я читал вчера вашу статью в “Зеркале”. Вы, правда, думаете, что самосознание нации и патриотическое единство кабалят мыслящую личность? – проговорил профессор Гарденберг, крутя ус.
    - Посмотрите сами, патриотизм – защитная реакция государственной машины на раздражитель вольнодумства. Если бы не было национальных корней, человек бы отправился в странствие. А так нас всё время держат национальные корни, плевать, что они гнилые и больные, мы произросли из них, и обязаны их знать и любить. Защитная функция государства говорит что? Прикуй народ к земле, навяжи им мнимую любовь к гнилым древностям, навяжи им инстинкт накопительсва, проникни в их сознания и мысли с помощью средств масмедиа и прессы. Кондроль, тотальный контроль, ради того чтобы как можно дольше удержать власть! Рабство ввиде золотых наручников и цветущей клетки. Патриотизм – зараза молодых умов, также как и национал-социализм – зараза умов наших дедов. – Ответил Фрэнк, в свою очередь, закуривая вторую сигарету.
    Бертрам с интересом слушал своего юного коллегу, покручивая ус.
    - Государство – есть необходимое зло, Фрэнк. – Проговорил он. – Без корней, отчуждённость, тоска и безумие проникло бы в умы людей. Спасти личность от собственных страстей и занять её деятельностью во благо других, есть важная функция системы. Направляя потерянное стадо на путь истинный, разве это не преграда безумию?
    - Однако миром движет сумасшествие. Мировая экономика всё дальше шагает в сторону кризиса. США перестали подкреплять свою валюту золотом, и тем самым подвели мир до черты. Именно эта странна, избрана сеятелем скверны и грязи, в наступившей эре постмодерна. Миру нужна третья мировая, дабы выйти из кризиса. Где же развернётся театр войны? Может быть в Ливии? Или в Украине, США давно присматриваются к этой стране? Развести огонь мировой войны, чтобы выйти из кризиса, это ли не проблески всеобщего безумия? – иронично воскликнул герр Бэлл.
    - Такие страны как Америка всегда развивались за чей то счёт, Фрэнк. Их промышленность настроена на один лад – создавать и обеспечивать мир новшествами саморазрушения. Сами в себе они не могут развиваться, им нужен постоянный приток умов из европейских держав. Так было после падения фашизма, кода США с распростёртыми руками принимали немецких учёных беглецов. Так было и во время перестройки в Советской Союзе, когда многие светлые умы, уставшие от коммунистического режима, эмигрировали в страну больших надежд. Однако даже такая страна, с оправданным фанатизмом прививает молодому поколению патриотизм. В любом самом дешевом боевичке, главный герой, попутно освобождая героиню модельной внешности, сражается за свою страну, и американский флаг торжественно мелькает на фоне его мускулистой фигуры. Патриотическое сознание необходимо молодёжи, дабы личность имела поле для деятельности. Сие надобно немецкой молодёжи, куда в большей степени, чем молодым людям других стран, чтобы преодолеть комплекс уязвлённой национальной идентичности. – Поучительно произнёс профессор Гарденберг.
    - Позвольте не согласиться с вами, Бертрам. – Горячо начал Фрэнк. – Что такое этот “комплекс уязвлённой национальной идентичности”? Неужели нам и вправду стыдно пред всем миром за преступления Гитлера? Извольте, зачем быть таким пафосно-гумманым? Фюрер был одержим идеей сверхчеловека, однако смешал её с национал-социализмом, ошибочно уверовав в то, что арийская раса и есть те, кто станет предками богочеловека. У истинного человека нет нации, также как у истинного бога нет отца. У истинного человека нет религиозных и культурных предпочтений, он сам в себе корень. Он есть самоцель. Иосиф Сталин, как и Адольф Гитлер, также построил имперскую диктатуру, в масштабах своей страны, однако многие люди из стран бывшего социалистического режима, до сих пор видят в нём лидера и вождя, и нисколько не считают его за тирана. Им не стыдно за него, а нам тогда чего стыдиться? Адольф Гитлер уничтожил четвёртую часть немецкого народа! – кричат все. А Иосиф Виссарионович сгноил в полит-лагерях не одну тысячу троцкистов и декадентов, что в габаритах Советского Союза представляло значительную цифру. Может ещё французам начать стыдиться войн, разгоревшихся стараниями Наполеона?!  “Комплекс уязвлённой национальной идентичности” – это ложь, навязанная полит-корректной Европой, в услугу США и России, стран, от которых сама же Европа и зависит. Этот мнимый комплекс – гной в умах молодёжи, гуманная слащаво-ядовитая пыльца на губах образованных людей. Так что чем дольше будит навязываться национальное сознание молодёжи, тем быстрее к отупению приведём мы будущие поколение. – Закончил молодой преподаватель.
    Усатый пожилой профессор с небывалым интересом смотрел на него.
    - Стало быть, Фрэнк, вы оправдываете поступки фюрера? – горячо спросил он.
    - Как посмотреть, Бертрам. Гитлер стал проводником безумия, проявляя его чрез фанатичное национальное сознание. А разве Голливуд созданный евреями, сбежавшими из Европы, не такой же проводник безумия? Фашистская Германия была не такой умной, но была агрессивной, а американский Голливуд хитрый и проникающий в умы гламурный яд. Я вижу вспышки безумия отовсюду, Бертрам. Миром движет внешне незаметная, но неумолимая волна мыслегниения и сумасшествия. И когда она накроет мир с головой, из неё выйдет сверхчеловек. – Ответил спокойно Фрэнсис.
    Несколько минут коллеги молча курили, вдумчиво смотря каждый в свою сторону.
    - Смотрите, чтобы вы не захлебнулись в этой волне, Фрэнк. Берегите себя, мне пора идти. – И пожав профессору Бэллу руку, герр Гарденберг удалился.   
    Стремительный поток мыслей нахлынул на Фрэнка. В каком-то оцепенении он смотрел в одну точку, топчась на месте и выкуривая одну сигарету за другой. Когда неожиданно прозвучал знакомый звонкий голос, герр Бэлл даже не сразу понял что обращаются к нему. 
    - Профессор Бэлл! Профессор Бэлл! – вторил юный голосок.
    - Ах, это вы Катрин?.. Я и не заметил, как вы подошли. – Возвращаясь из мира размышлений, сбивчиво проговорил Фрэнсис.
    - У вас всё хорошо? Вы какой-то сердитый… - защебетала фройлен Беккер.
    - Всё в порядке Катрин… вы что-то хотели? – ответил профессор.
    - Я… - девушка немного замялась и поправила чёлку, - я хотела попросить вас составить мне завтра компанию, и вместе совершить поход в кафе-кондитерскую. Кроме сыра, я очень люблю сладкое. – Улыбнулась симпатичная девчушка, - И мне бы снова весьма хотелось пообщаться с вами. Что вы на это скажите? – доверчиво смотря в глаза Фрэнку, произнесла фройлен.
    - Я согласен. – Тихо молвил герр Бэлл.
    - Отлично!.. – воскликнула обрадованная девушка, чудно подпрыгнув на месте, а затем, густо покраснев, - Тогда до завтра, профессор! – и она в миг умчалась.
    “Что-то страшное во мне жаждет эту девушку… Нет, это не похоть. Нет, я не хочу проникнуть в её тело. Я хочу… я хочу… Я хочу съесть её тело! Я хочу съесть её! Хочу съесть её руки, её ноги, её живот, её грудь, её щёки и уши! Как чудовищно это осознавать!” – и Фрэнк крепко стиснул зубы, так что они громко заскрипели.

* * * *
    Я проснулся в пять часов утра, и больше не смог сомкнуть глаз. Мне приснился странный сон. Во сне, я будто должен был принять некое решение. Я подготавливал себя к нему. Я знал, что сиё непременно свершиться, буду я готов или нет. Этим событием, должен был стать акт самоубийства, самоуничтожения, который я обязан буду произвести над собой. Пред глазами уже стояла картина того, как острое лезвие ножа входит в моё горло, и моя рука совершает быстрый надрез от уха до уха. Этот карательный акт, эта агония предсмертных мгновений должны были очистить меня, духовно переродить. Агония смерти – акт очищения. Мне чудилось, что я совершаю некий важный ритуал, таинство пред Абсолютом. Моя душа была полна трепета, тревоги и необъяснимого величественного ожидания. “Великая праздная сила, нарочито ушедшая в мерзость”. – Вспомнились мне слова Достоевского. 
    Что означает этот сон? Был ли он пророческим? Во мне поселилось зловещее предчувствие, относительно сего моего сновидения.
    Я встал с кровати и прошёл в ванную комнату. Включил свет, и, открыв холодную воду, несколько раз жадно умылся. На пару секунд что-то закоротило в проводке, и лампа стала мигать. Мигание было кратковременным. Нечто странное было в этом, в этой тишине.
    Поставив пластинку в патефон, я принялся писать план семинара на следующую неделю. “Тангейзер” благотворно повлиял на меня, и я проработал до семи часов. После были полчаса на завтрак и утренний туалет. Постояв несколько минут пред зеркалом завязывая галстук, я понял как далёк от меня сверхчеловек. В этих глазах так много животного, мне ненавистного, что мне захотелось разбить зеркало.
    Утро в трамвае бодрит, всегда можно понаблюдать как отвратительны люди вблизи.
    День на работе начался с ежемесячной планёрки, продолжился тремя лекциями, и закончился двумя семинарами. Я решил, что не стоит так переживать из-за того, что мои студенты-психологи редкостные лентяи, в конце концов, это их будущее, и не мне им навязывать знания которые им, судя по всему, не нужны. “Поколение, живущее одним днём…” – так выразилась Катрин о себе самой. Меня волнует сегодняшнее свидание с этой чудной девочкой. Когда я думаю о ней, мой разум рисует страшные и притягательные картины. Я помню её запах, от него у меня выделяется слюна и сводит желудок. Ненависть к моему пороку, сливается во мне с чувством вожделения и предвкушения аромата её кожи на гриле, её пухлой груди утушенной в сливочном соусе, её глазных яблок, которые я бы съел сырыми с капелькой горчицы! Я болен… страшно болен… Звериный голод, больные желания, богочеловек, пульс безумия, рёв душ внутри меня – сплелись в единый нелогичный клубок синдрома антропофага. Сколько душ я уже поглотил? Тридцать? Нет, должно быть больше. Внутри меня они обретают новое начало, новый смысл. Но я так далёк от сверхчеловека… и эта девочка… нужно перестать думать о ней. Во мне зреет что-то новое, пугающее, что-то, что скоро достигнет своего апогея. Нужно упорядочить мысли, схватка со зверем внутри меня продолжается. Душевная болезнь прогрессирует. 
    Я закрыл кабинет, и занёс ключ вахтеру. На крыльце университета меня уже ждала Катрин.
    - Здравствуйте профессор, вот и я. – Улыбнулась девчушка. – Вы готовы к поглощению чего-то вкусненького?
    Она была так прелестна и свежа, как всегда безупречно одета и ухожена. Каждая клеточка её тела бурлила жизнью.
    - Готов. – Сказал я, нервно улыбнувшись. Во мне проснулось чувство тревоги. Лишь Катрин была тому причиной, только рядом с ней я не находил себе места. И это меня беспокоило.
-     Тогда идёмте, надеюсь, что вы голодны. – И фройлен Беккер взяла меня за руку, и повела на улицу Розенберга 14.
    Прикосновения её рук были приятны.
    На улице Розенберга находилась небольшая кондитерская. Внутри по уютному залу разливался аромат свежи вареного кофе. Интерьер был в жёлто-кофейных тонах. Разместившись за столиком возле окна, Катрин предложила мне сделать заказ. Я отказался, мотивировав это тем, что я редко ем сладкое.
- Хорошо, - проговорила девушка, поправив волосы, - тогда мы с вами закажем по два куска “Наполеона”, по два кекса с клубничным джемом и по чашке эспрессо.
Подозвав официанта, юная фройлен продиктовала ему заказ и отдала меню. Молодой человек ушёл выполнять заказ.
    - Как у вас прошёл день, герр Бэлл? – спросила девушка, захлопав большими карими глазами.
    - Сносно, студенты-историки сегодня хорошо подготовились к семинару. В отличие от ваших коллег психологов они ответственно готовят домашнее задание. – С упрёком произнёс я.
    - Ну что поделать, к третьему курсу лень начинает брать своё. Не принимайте это так близко к сердцу, профессор. – Ласково улыбаясь, отвечала Катрин, смотря мне в глаза. В её глазах было столько доброты и ласки, что я невольно тоже улыбнулся.
    - Видите, теперь вы улыбаетесь, профессор. Меня это очень радует. – Проговорила длинноволосая девушка.
    Принесли заказ. Официант выставил на стол тарелочки с тортом, кексами и две чашки свежего кофе.
    - Уууум, как пахнет кофе. – И маленький носик зашевелил ноздрями, втягивая аромат эспрессо. – Изумительно, не правда ли, герр Бэлл? – засмеялась фройлен Беккер, по детски радуясь вкусному запаху.
    - Да, аромат отличный, – ответил и я, - и Катрин, зовите меня, пожалуйста, Фрэнсисом. А то я чувствую себя словно на лекции. Договорились?
    - Договорились. – Ответила радостно она.
    - Попробуйте торт герр… ммм… Фрэнсис. Он очень вкусный. – Произнесла девушка, отрезая кусочек торта и кладя его в свой прелестный ротик.
    Я последовал её примеру и также отведал сладкого съестного.
    - Вкусно? – спросила она, подмигнув.
    - Вкусно. – Ответил я.
    Маленькая фройлен продолжала жевать торт, но тут… тут она почему-то задумчиво уставилась в одну точку. Затем вдруг отложила нож и вилку в сторону и пристально посмотрела мне в глаза.
    - Я знаю, от чего бы вы точно не отказались, чего очень, ОЧЕНЬ хотите отведать. – Шипящим голосом процедила она.
    Затем она встала из-за стола, и резким движением, смахнула чашку с кофеем и тарелки со сладким на пол. Медленно взбираясь на стол, под звуки разбивающейся посуды, она хищно смотрела на меня. Взобравшись на четвереньки на стол, она поднялась на колени. Руки Катрин скользнули под коричневую футболку к груди. Футболка поднялась её ручками вверх, открыв живот и чёрный бюстгальтер. Затем она оттянула чашечки бюстгальтера вниз, обнажая пухлые груди с маленькими аккуратными розовыми сосками. Девушка будто в трансе глядела на меня. Наслюнив пальцы, она стала ласкать ними соски, осматривая меня хищным полным животного вожделения взором. Спустя пару минут она взяла со стола нож, которым ела торт, и, придерживая одной рукой правую грудь, стала резать сосок. Кровь прыснула по её бледной груди и животу. Капля за каплей, она так аппетитно стекала по её коже. Отрезанный сосок был в её пальчиках, я облизал губы и почувствовал, как во рту выделилась слюна. Удовлетворенно взглянув на меня, Катрин положила окровавленный сосок себе в рот и с аппетитом принялась его жевать. Я закрыл глаза и глубоко вздохнул.
     Через несколько мгновений открыл. Маленькая фройлен всё также кушала торт, сидя напротив меня. Мне всё это привиделось. Этот фантом был таким настоящим, спровоцирован голодным зверем внутри меня.
    - Фрэнсис, что с вами? Вы побледнели… - взволнованно проронила девушка.
    - Со мной? Со мной… всё в порядке… я… просто задумался… - попытался ответить я.
    - Уверены?
    - Да, всё хорошо.
    - Я… я много думала о нашем прошлом разговоре. – Она подпёрла подбородок руками и продолжила, заглядывая своими карими глазками в мои глаза. – Смерть культа религиозного бога станет крушением мировоззрения тех людей, которые не смогут принять философию постмодерна и культ машинной души. Верно? Это крушение ввергнет большую часть человечества в хаос. То есть, в буквальном смысле, нравственная потеря опоры, которой служила вера, отберёт смысл жизни в человеке. Начнётся война?
    - Начнётся куда большее, чем война. Чудовищная мерзкая вакханалия существ, утративших оправдание собственной бесцельности и порочности. Вето на удовольствие будит снято. Похоть, гнев, алчность, зависть, пресыщение больше не будут удерживаться вялыми барьерами религии. Процесс разложения уже начался. Будто сердце и кровоход в теле остановились, а мозг ещё пару минут борется за жизнь. Мир уже гниёт. Человечество, не совладает с тварью внутри  себя, и покориться безумию. И самое себя ввергнет в забвение. Но истинный человек выйдет из этого хаоса, и он будит, словно младенец, глядеть на мир круглыми очами. Сие суть ЭВОЛЮЦИЯ, эволюция ощущений, чувств, желаний и мыслей. Чтобы произошёл этот скачёк в дальнейшем развитии человечества, культ религиозного бога необходимо вычленить, выдавить, как гной из раны. И на месте прежней раны, вырастит новая ткань, новая вера, культ богочеловека, культ постмодерна, эволюция мировоззрения.
    Должно быть, в моём голосе либо в моих словах было что-то отталкивающее. Смятение и невольный испуг отобразились на личике фройлен Беккер. Она опустила глаза, и они нервно забегали.
    - Меня пугает та уверенность, - вдруг произнесла она, - с которой вы говорите об этом страшном будущем.
    - Простите Катрин, - молвил я, - кекс очень вкусный, просто объедение.
    - Мне… мне тоже нравиться. – Сбивчиво ответила девушка, откусывая кусочек кекса.
    Мой болезненный взгляд был прикован к её устам. Как же мне хотелось вгрызться в них, словно дикий зверь. Я уверен, что даже кровь у Катрин сладкая, как джем у кекса. Голодная тварь во мне так жаждет эту девочку. В глазах вырисовывается очертание моего подвала. И там, закрыв от всего мира дверь, я с наслаждением отпиливаю её руки от туловища, вырезаю мышцы из её ног и ягодиц, целую её холодные губы. Какое же нежное должно быть её мясо, если его потушить до полуготовности; как легка и мягка кожа, если её прожарить до хрустящей корочки. “Съешь её…” – прозвучал голос в моей голове.
    - Нет! – решительно воскликнул я.
    - Что нет, профессор? Что с вами? – вновь залепетала маленькая фройлен.
    - Я?! Я… болен… я пойду, Катрин. – И я быстро встал из-за стола.
    - Постойте Фрэнсис! Что с вами? Объясните! Мы должны ещё увидеться! – взбудоражено вторила юная фройлен Беккер мне в след.
    Но я уже не слышал и не хотел слышать. “Прочь! Прочь от этой девочки! – повторял я себе. – Прочь!”

* * * *
    “Я ли являюсь прямым следствием своих поступков? Во мне ли причина, во мне ли мотив? Осознаны ли мои деяния? Прямое ли это хотение моей воли, или нечто бессознательное ведёт меня? – размышлял Фрэнк, - А если всё это проявления сбоя в мозгу? Ведь если патология прогрессирует, я могу принимать нелогичное за логичное, и даже смешивать эти два понятия? Стало быть, я лишаюсь выбора к действиям. Но я же всё осознаю, я всё понимаю, cogito ergo sum? Может быть это врождённая патология? В чём причина её?
    В том ли, что я рос без родителей? Но дед с бабкой хорошо воспитали меня, они были честными и порядочными, и по-своему любили меня. В том ли, что у меня нет жены и детей? Но ведь мне комфортно и одному. Беззаботные университетские пирушки, попойки с друзьями и ни к чему не обязывающие ночи с однокурсницами, не произвели в моём мировоззрении переворота. Я по-прежнему стремлюсь оставаться наедине со своими мыслями, меня устраивают визиты к проституткам и удовлетворение похоти за деньги. Люблю ли я что-то? Я люблю сверхчеловека, люблю волю к истине, люблю пульс безумия, люблю вкус человеческой плоти. Но что не так?.. Катрин… Я страшусь причинить ей вред. Что-то переменилось во мне. Я осознал, что я слуга безумия.
    Рыба гниёт с головы. Как много образованных, творческих, креативных, интеллектуально развитых людей покорились власти сумасшествия. Оно пронизывает их разум, и выходит из них по средствам книг, картин, музыки и фильмов. Возьмём, к примеру, один из самых действенных современных инструментов безумия – кинематограф. Датский режиссёр Ларс Фон Триер и его картина “Антихрист”. Что побудило его снять этот фильм, кардинально противоположный всем другим его работам? Была ли это дань памяти Тарковского? Или дань талантливого человека вошедшей в моду жестокости и стилю псевдо-снафф? (Nota Bene. Снафф — кино- или видеозапись настоящего убийства человека, сделанное с целью последующего распространения для развлекательных целей. Псевдо-снафф – максимально приближённое к реалистичности изображение насилия и убийства, зачастую художественное авторское кино.) Что это за кино? Эпатаж или порождение депрессии режиссёра? Или, в самом деле, природа человека – церковь сатаны?
    Я затрудняюсь на это ответить, и взамен этого, представлю вам французского режиссёра Паскаля Ложье и его фильм “Мученицы”. Характер фильма далеко уходит за пределы морально-этических норм. Подана извращённая идея духовного просветления, по средствам мученичества достигнутого чрез систематические физические истязания, дабы заглянуть за грани жизни и смерти. Тяжёлый депрессивный “слэшер” с претензией на талант.
    Немецкий кинорежиссёр Йорг Буттгерайт – современный некро-романтик, возвеличивающий в своих скандально-циничных фильмах (Некромантик, Король смерти, Шрам) глубину патологии зовущейся некрофилией, и погружающий зрителя в пучину отвращения, отчаяния и депрессивных размышлений.
    Хидэси Хино – японский мангака и режиссер, работающий в жанре ужасов. (Nota Bene. Мангака – японское слово, обозначающее человека, который рисует комиксы-манги. Вне Японии это слово обычно используется в значении «художник, рисующий мангу».) Родился в Китае в семье японских иммигрантов, которые после поражения Японии во Второй мировой войне вынуждены были вернуться на родину, и поселились в Токио. Пейзажи и сюжеты некоторых манг основаны на событиях жизни автора, например, его дедушка на самом деле был якудза. Режиссёр известен по двум фильмам из серии “Подопытная свинка”, созданных по мотивам собственных манг. “Цветы из плоти и крови” и “Русалка из канализации” – две короткометражки, патетические рассуждения и максимально реалистическое расчленение человека. Оригинальный псевдо-снафф, обличающий больное восприятие автора.
    Продвинемся дальше. “Сербский фильм” режиссёра Срджана Спасоевича. После выхода фильма на экраны, он получил большой общественный резонанс и неоднозначные отзывы, как в Сербии, так и за её пределами, в связи с излишней жестокостью и натуральным изображением изнасилований, некрофилии и педофилии. Апофеоз цинизма, имеющий мощный политический подтекст, запрещён к показу во многих странах. Больной и безумный фильм с первой и до последней минуты. Последняя фраза в фильме – “Ну, начни с мальчика”, навсегда заседает в голове.
    Дьёрдь Пальфи – венгерский кинорежиссёр и сценарист, и его фильм “Таксидермия”. В фильме показана история трёх поколений мужчин. Начинается с изломанной судьбы лейтенанта Второй мировой войны, продолжается рассказом о его сыне Калмане. Калман соревнуется на Олимпийских играх едоков, влюбляется в Гизелль. И вскоре у них рождается мальчик, который растёт, чтобы стать тихим набивщиком чучел, таксидермистом. Фильм закончится вот как. Разжиревший Калман, неспособный встать с кресла, умрёт от лап собственных кошек, которые раздерут ему брюхо, чтобы поесть. Его одинокий сын-таксидермист, с помощью сконструированных им приспособлений, расчленит сам себя. Странное тревожное чувство поселяется после просмотра данной картины. Толи щемящая тоска гнездиться в душе, толи разум отчаянно не хочет бороться с чувством бесцельности и омерзения к жизни, вызванной впечатлением от “Таксидермии”.
    Пульс безумия руководит этими творцами, они инструменты безумия, такие же, как и я. Они порождают туман в умах безликих масс, гнилое тесто начинает бродить…”

* * * *
    “Политики, диктаторы, полководцы – эти церберы безумия, цепные псы извращённых идей и идеалов, всегда так старательно пытающиеся уберечь насильно захваченную власть. “Власть не столько тяжело захватить, сколько тяжело удержать…” – говорил Владимир Ильич. Странных и неоднозначных персонажей хочу я вам представить: Наполеон, Ленин, Сталин и Гитлер.
    Наполеон I, Наполеон Бонапарт. Был одержим идеей улучшения жизни своих подданных, за счёт завоевания других стран, несмотря на многочисленные потери своих же солдат и солдат покорённых стран. Буд-то бы трупы в могилах радостно улыбаются оттого, что у их потомков больше жизненного пространства? Рассмотрим же ближе эту шизоличность. Унаследовав от отца патологическую наследственность, страдал с ранних лет своеобразными психическими расстройствами. К слову:

    Отец — «алкоголик. Умер будто бы от рака в молодые годы. Рисуется в биографическом материале как человек «лишённый нравственных чувств» и как человек с патологической психикой» (Сегалин, 1926: 145).

    «Брат Наполеона Людвиг был явно психопатической личностью. Сестра Паулина — гипоманиакально-дегенеративная личность» (Hoffmann, 1926: 97).

    Болезненная дегенеративность телосложения Наполеона послужила причиной появления целого ряда комплексов в будущем “гениальном полководце”. Рост его составлял метр пятьдесят один сантиметр, несоразмерные и непропорциональные туловищу руки и короткие ноги, не гармонировали с другими частям тела. Голова Бонапарта также имела ряд аномалий: громадные челюсти, выдающиеся скулы и глубокие впадины глаз, редкая борода, асимметрия лица, голова сидела глубоко между плечами. В детстве Наполеон болел рахитом, от чего болезненный ребёнок был подвержен патологическим вспышкам гнева, доходившим до судорог, которые принимали за эпилептические припадки. Не контролированные вспышки бешенства преследовали Бонапарта всю жизнь. Кстати будущий император был хорошим актёром, что давало ему право играть на публику гневливые тирады, в фальши ли искренности которых не могли разобраться даже люди хорошо знавшие Наполеона.
    Наполеон страдал гиппофобией (боязнь лошадей), и осложнённой лейкофобией (боязнь белого цвета). Он садился на лошадь крайне редко, и в седле держался мешком, ненавидел и боялся белых лошадей — их никогда и не было в его конюшнях. Хотя в то же время на многих “живописных” полотнах Наполеон Бонапарт изображён верхом на белом коне.
    В тоже время этот коротконогий “гений” обладал параноидальной работоспособностью и почти абсолютной памятью. Он приучил себя мало спать и много работать, обладал мгновенной реакцией на внешние события, и мог без каких либо значительных усилий запоминать математические формулы, своды юридических законов и длинные строфы стихов из Расина и Вольтера.
    Во всей его фигуре, характере, сексуальной жизни и политических деяниях, даже, несмотря на их важное государственное значение, прослеживается гадливый комизм. Обратите внимание и посмейтесь со мной вместе:

    «В ночь с 12 на 13 апреля 1814 г., написав прощальное письмо жене, Наполеон попытался отравиться, но смерть его не брала» (Валлоттон, 1991: 237).

    «12 апреля он принял яд — цианистый калий. Со времени Малоярославца он всегда имел его при себе. За два года яд, видимо, выдохся. Наполеон мучился всю ночь, к утру сильный организм его взял вверх» (Манфред, 1973: 720).

      «Все женщины были для Наполеона девицы для удовольствий (filles de joie)... Эксплозивная периодичность половой жизни с тенденцией свести её к одному только удовлетворению животной страсти — таков... признак питуито-центрических личностей» (Галант, 1926: 244).

    «Гомосексуальная связь с братом Жозефом» (Bergler, 1933: 357).

    «Ходили слухи о запретной связи Наполеона с его сестрой Паулиной. Паулина была страстно влюблена в своего брата и в высшей степени ревновала его к жене» (Rank, 1912: 436).

    «В 1913 году шотландский врач Гутрие предположил, что в период 1809–1810 годов у Наполеона начала развиваться доброкачественная опухоль гипофиза, которая явилась причиной расстройств обменных процессов в его организме, в итоге приведшей к ожирению... На современном медицинском языке диагноз Гутрие можно обозначить как адипозо-генитальная дистрофия... Основными признаками этой болезни, отчётливо развившейся у императора к 40 годам, были: частое мочеиспускание небольшими порциями, расстройства органа зрения, головные боли, приступы эпилептических припадков, увеличивающаяся скудость речи и мыслей (нарушение интеллекта), появление ожирения по женскому типу — на бёдрах и животе. Все эти признаки болезни сочетались с маленькими размерами наружных половых органов и резко сниженным чувством сексуального влечения (либидо), в дальнейшем исчезнувшим вообще... В течение первых лет 19 века у Наполеона отмечались нечастые эпилептические припадки, которые также возможно объяснить ростом опухоли мозга» (Лобачёв, 1993: 30–31).

    Живёт ли гений в теле вместе с гадливым озабоченным комедиантом? Ценна ли идея в руках неоднозначного идеолога? Я знаю ответ. А что знаете вы? Знаете ли, что пульс безумия уже проникает в вас, пока вы пробегаете глазами эти последние слова? Гений в гное, или гной в гении?

    «Гениальные люди — это метеоры, призванные сгореть, чтобы озарить свой век». Наполеон…”

* * * *

    “Ульянов Владимир Ильич, псевдоним Ленин. В этом человеке осуществившим переворот в России, не было ни капли русской крови, скорее была кровь немца, шведа, чуваша и еврея. Допускают вероятность инцеста у деда по линии отца в семьи Ильича. Этим можно объяснить характерные признаки вырождения, замеченные уже в юности у молодого Ульянова: облысение в двадцатитрёхлетнем возрасте, периодические приступы нервной болезни, картавость и маленький рост. Наиболее выраженная наследственность как раз шла по линии отца, ведь большинство его предков по отцовско-дедовской линии кончали жизнь в домах для душевнобольных. Вот несколько сносок, в подтверждение сиих слов.

    «…прадед Ленина, Мойша Ицкович Бланк, был психически больным человеком. А ведь известно, что гены передаются» (Гусляров, 2004: 21).

    «У этого мемзера было 6 братьев и сестёр. То, что все они выродки, видно хотя бы по тому, что все они были бездетные... Единственным порядочным человеком из этих 6 выродков был брат Ленина Дмитрий. В революцию он не лез и работал врачом, за что Ленин называл его «обыкновенным дураком»... В конце 30-х годов брат Ленина Дмитрий помешался, стал полусумасшедшим с парализованными ногами. Он содержался в заключении в специальном доме в Горках-Ленинских, где раньше умер Ленин. Там же в 1943 году в возрасте 69 лет умер и его брат Дмитрий, полностью сумасшедший и парализованный» (Климов, 1994: 352).

    «…брат матери Ленина в 19 лет покончил жизнь самоубийством» (Степанян, 2005: 79).

    Всю жизнь “человечного человека” преследовали нервные расстройства. После долгой напряжённой мыслительной работы у Ленина был расстроен сон, мучили головные боли, от которых его лицо делалось буро-желтоватым, долгие приступы депрессии и начинались эпилептические припадки и галлюцинации. Собственная узость и стереотипность мышления, порождали в нём уверенность и правоту той одной идеи, которую он вынашивал долгие тридцать лет, которая нравственно переродила и поработила его сознание. Навязчивая идея о том чтобы задавить в человеке личность, ради общественного блага агонизировала в его больном рассудке. А за ней понеслись бессонные ночи, написания шаблонных лозунгом, что дёшево покупали простонародье, властолюбие, деспотизм, бешенная ничем необъяснимая ненависть к богу, непохожая на холодное атеистическое отрицание, резкость и жестокость, сотни бумаг подписанные – “расстрелять”,  истерические истощённые желчью речи в адрес меньшевиков.

    «Тип личности: экстравертированный шизотимик» (Батов, 1996: 25).

    Из-за политических соображения долго болезнь Ленина не конкретизировали, а если проще просто-напросто фальсифицировали, и звучала она так “болезнь сосудов головного мозга, возникшая из-за частых перегрузок и переутомления”, ну или приблизительно так. Сейчас же всё тайное вполне известно. “Отец народов” умер не из-за артериосклероза, неврастении или как бы хронического отравления свинцом, а от сифилиса головного мозга. Эта, отнюдь не гениальная болезнь, приобретенная в молодости и подкреплённая наследственностью, свела Ильича в могилу.
Однако я придерживаюсь мнения, что некоторым людям следовало бы вообще не рождаться. Поскольку помыслы передела мирового уклада, рождённые в больных головах полупомешанных грязнокровок, наделённых чрезмерными амбициями, до добра не доводят. И капля гениальности, выжатая по средствам нервных болезней, меркнет на фоне тех страшных преступлений пред множеством народов совершённых семи шизоличностями.

    «Мы всё уничтожим и на уничтоженном воздвигнем наш храм! И это будет храм всеобщего счастья!» (В. И. Ленин)…”
* * * *
   
    “Иосиф Виссарионович Джугашвили, псевдонимы Коба и Сталин. Выстроить беспристрастный портрет и объективно классифицировать его психотип довольно не просто. На столько неоднозначное отношение к этой личности до сих пор витает над просторами держав бывшего социалистического режима.
    Будущий “огненный Тамерлан счастья” родился в бедной неблагополучной грузинской семье. Мать Сталина, Екатерина Георгиевна Геладзе, была бедной прачкой, и в молодости обрела славу ветреной женщины. Отзывы сына по сему поводу имели весьма не лестный характер. Мечтала, чтобы сын сделал карьеру священника. Отец, Виссарион Иванович Джугашвили, по роду деятельности сапожник, по призванию – пьяница и дебошир. Братья Сталина, Михаил и Георгий, умерли во младенчестве.
Вполне очевидно, что болезни перенесённые Иосифом Виссарионовичем в течение жизни оказали влияние на формирование характера вождя. Это была и оспа, перенесённая маленьким Сосо в пять лет, оставившая рябые пятна на его лице. И повреждение левой руки, от чего рука стала немного короче и стала хуже функционировать. И перенесённые заболевания туберкулёзом и сифилисом. Быть может, имелись и признаки вырождения, это физическая слабость, маленький рост и несколько сросшихся пальцев на ноге.
    Набросаем психологический портрет “советского мессии”. Сталин не имел привязанностей, всегда холодно относился к своим домашним. Как говорят многие источники, большими умственными способностями генсек не был наделён. Однако политика предвоенной десятилетней индустриализации, когда многомиллионное государство из аграрного трансформировалось в индустриальное, говорит об его удивительной прозорливости и дальновидности. В молодости Иосиф Виссарионович писал стихи, от чего у него всю жизнь присутствовал интерес к творческой среде современности. Этот факт порождает определенный контраст при объективном анализе его внутреннего мира, и не совсем вписывается в образ беспощадного диктатора, коим наделяют фигуру Сталина нынешние европейские политологи. Сталин много читал, имел огромную библиотеку, но при этом, всё-таки хорошими ораторскими способностями не обладал. Был скрытен и подозрителен в среде партийных верхов, хладнокровен в принятии решений, однако был благодушен и весел в общении с писателями и поэтами. Вёл в быту аскетичный образ жизни. Любил пышные банкеты на даче, на которых с определённой целью спаивал членов своего ближайшего партийного окружения, при этом сам не пьянея.   
    Как такая личность могла стать у руля самой большой державы мира, не обладая никакими выдающимися талантами и умственными способностями? В том то и дело, я скажу вам с уверенностью – у безумия имеется свой план на таких неоднозначных людей. Стоит сказать, что кроме выше упомянутых качеств, которые могут произростать и в любом другом характере, “гений всех времен и народов” обладал железной волей и абсолютным отсутствием эмоциональных слабостей. Дабы создать великую красную империю СССР, поднять страну из руин гражданской войны, Сталину пришлось строить социализм в пределах одной страны, тем самым, пойти против планов еврейских глобалистов, в лице Троцкого и его соратников. Как известно сторонники всемирной революции, по большей части евреи-большевики, были профессиональными революционерами, по примеру того же Ленина, деятельность которых была направлена лишь на разрушение государства и нравственных “буржуазных” устоев общества. Для созидательной деятельности они не годились и всячески препятствовали ей, именно по этому империя Сталина была построена на костях этих людей, которых он беспощадно уничтожил, за довольно короткий период времени. Именно для политических заключённых было разрешено применять физическое воздействие во время допроса, вид которого иногда выбирал сам товарищ Сталин. Конечно же, процветало и доносничество, синдром “Павлика Морозова” в то время имел благодатную почву. Всё крестьянство, что хотело строить новую могучую державу социалистических республик, имело широкое поле деятельности. Вся интеллигенция, что имела отличное мнение на счёт развития будущего страны, чем генсек, сидела по лагерям. Диктатура работала. Её заставляла работать железная воля товарища Сталина. Однако, при всём при том, во время правления Иосифа Виссарионовича, Советский Союз достиг пика развития экономического, индустриального и военно-промышленного комплекса страны, большая часть населения имела среднее и высшее образование. Советская империя достигла той точки не возврата, где её ждала роль неизбежного противника другой империи в страшной мировой войне.   
    Многие из поступков Сталина могут показаться неоправданно жестокими с точки зрения современного демократического общественного строя. Многие из них говорят о жёстком, суровом, сухом и безжалостном характере правителя Советской империи. Кому-то из либеральных кругов современной интеллигенции хотелось бы представить его безумцем с манией величия, умственно несостоятельным шизофреником с садистскими наклонностями, хитрым и подлым ничтожеством, случайно оказавшимся у власти. Объяснить все его поступки мозаичной психопатией, фрейдизким комплексом неполноценности, прогрессировавшим в течение жизни. Однако я не склонен к подобным необъективным выводам и предположениям. Всё что совершал Иосиф Сталин было объективно необходимо той сложившейся ситуации в его стране и в мире. Всё что он делал, было совершенно с умыслом и намеренно, и в совершенно здравом уме.
    Одно могу сказать точно, Сталин один из самых ярких примеров современной истории, когда нужный инструмент оказывается на своём месте и на все сто выполняет свою функцию, словно он был рождён лишь для этого, словно бесчисленное сплетение внешне случайных событий, имели внутреннею не случайную природу возникновения. У безумия был свой план относительно его, и Иосиф Виссарионович Сталин стал жёстким рычагом глобально значимых явлений своего времени.


    «Когда смотришь в бездну, бездна смотрит в тебя». (Фридрих Ницше)…”

* * * *
        “Адольф Шикльгрубер, по отцу Гитлер. Долгое время считался незаконно рождённым. Отец Гитлера был таможенным чиновником на 23 года старшим своей жены, и когда в 1889 году родился Адольф Гитлер, ему было 52 года. Все имеющиеся факты свидетельствуют о том, что этот брак был несчастливым. Отец был буйным и жестоким человеком, частенько бивал жену, детей и собаку. Домашние неурядицы в дальнейшем окажут своё влияние на формирование восприятия Адольфа. 
    На первый взгляд психотипы Сталина и Гитлера часто подаются схожими, однако это совершенно две различные личности, имеющие общее только в том, что оба являлись жестокими правителями мощнейших держав двадцатого столетия.
    Из секретных документов ЦРУ, а также тайных архивов НКВД нам преподносят Адольфа Гитлера как психопатическую личность, прямо пишут из него портрет шизофреника, садиста, антисемита, расиста и гомосексуалиста. Однако насколько объективна, может быть оценка психики фюрера теме же советскими разведчиками, когда у руля их страны стоял такой же грозный глава государства? Похожим подходом руководилась и американская разведка, выставляя фюрера как умственно несостоятельного человека, подверженного болезненным комплексам, находя у него почти все возможные психические расстройства, дабы показать миру, какой это был безумный и больной человек. При этом, пытаясь скрыть, что именно они, то есть  американцы, в компании с англосаксами, снабжали фюрера средствами, предчувствую перспективу большой войны Германии с Россией.
    До того как Гитлер стал лидером НСДАП, он был бродячим художником, продавшим несколько акварелей. После записался добровольцем в германскую армию, отслужил ефрейтором, попал в плен, был дважды ранен и награжден Железными крестами второй и первой степени. Поражение Германии в Первой мировой войне Адольф Гитлер воспринял как личную обиду, в нём укоренилась мечта вернуть Германии былое величие, и для этого он избрал политический путь.
    Идеология фашизма представляет собой культ арийской богоподобной нации, которая призвана править миром, уничтожать и искоренять “грязные” народы. Эта раса, по мнению профессора Германа Вирта, называлась нордическая – раса интеллектуальных людей, которые призваны спасти Землю, ей является, конечно же, немецкая нация. Азиатская и негроидная расы относятся к гондванической расе – расе пронизанной низменными чувствами и страстями. Остальные же европейские народы находятся на промежутке между нордами и гондванами. Фашистская Германия собрала под своим знаменем целый пантеон мистиков и эзотериком, Гитлер жаждал власти, власти любой ценой. Главный идеолог Третьего Рейха – Гиммлер, искал всё новые и новые доказательства превосходства арийской расы и новые мистические реликвии (такие как Копьё Лонгина, захваченное нацистами в 1938), которые должны были помочь овладеть мировою властью. 
    Долгое время сверхчеловека Ницше считали прообразом арийского богочеловека, однако, это глубочайшее заблуждение. Броские лозунги вроде “морали господ и морали рабов”, “грядущего сверхчеловека”, “белокурой бестии” и пр. были коварно вырваны из трудов философа. Призыв к войне, который могли усмотреть фашисты в “Заратустре”, был неправильно интерпретирован нацистскими идеологами, Ницше призывал к войне духа, войне духа с самим собой и со старой моралью. Сверхчеловек Ницше это “мыслитель, художник, благороднейший интеллектуал”, результат культурно-духовного совершенствования человека, превышающий по своим интеллектуально-моральным качествам современно человека. Вот что было идеалом сверхчеловека мыслителя, а не фюрер и дуче, и их буйствующий произвол невежественного хамства. Нигде у Ницше не усматривается славянофобия или ярый антисемитизм, а наоборот он с восхищением отзывается о Достоевском, евреев же считает “самой сильной, самой цепкой, самой чистой расой из всего теперешнего населения Европы”. “Мораль господ и мораль рабов” также для мыслителя совсем иное, чем для Гитлера и его последователей. Мораль господ это возвышенное гордое состояние души, для него характерна жажда духовного познания и высокая степень самоуважения, ради него человек может пожертвовать своим богатством и жизнью. Мораль же рабов является признаком слабой расы, слабых людей живущих по принципу полезности, малодушных, мелочных, корыстных, унижающихся ради своей выгоды, истинных рабов своей низости. 
    Естественно, что, как и любой другой человек, пришедший к власти с самых низов, Гитлер имел множество странностей и предрассудков. Но не стоит думать, что фюрер был невменяем. Когда было необходимо, он мог сдержать себя в руках. Так он вёл переговоры с консерваторами и президентом Гинденбергом, которых ненавидел. Пока кто-то был сильнее, Гитлер мог спокойно общаться и действовать. Но всем сердцем он презирал слабых, ему омерзительны были проявления слабости в любых формах, даже и у себя. Внутренний мир Адольфа Гитлера трудно понять: он был чрезвычайно закомплексован в общении с женщинами, однако часто наведывался к еврейкам-проституткам (предполагают, что одна из них заразила его венерической болезнью); он любил Вагнера, Шопена, Верди и Штрауса, однако не любит читать не полезные, по его мнению, художественные книги, из которых не мог почерпнуть необходимый для себя лозунг; он был резок и нетерпелив в общении с другими, но мог одинаково отлично переносить долгую тишину и шум; Гитлер был аккуратным и чистоплотным, мог быть удивительно смелым, мог быть безмерно жестоким и коварным. Этот ничтожный на вид человечишка с гаденькими усиками и жалким телосложением обладал железной волей и потрясающей удачей, фюрер пережил с десяток покушений на свою жизнь, и всегда его спасала некая мелочь.               
    Вторая мировая война, в которую фюрер втянул Советский Союз, стоила жизни 50 миллионам людей. Гитлер, словно безумный цербер одержимый жаждой войны кусает всех подряд, он объявляет войну всему миру, и при этом готовиться одержать верх. Такое ощущение, что он чувствовал и осознавал пульс безумия, что он добровольно согласился стать этим одержимым проводником космического Хаоса. Без сомнений этот человек, расстрелявший и сгноивший в концлагерях тысячи евреев и славян, был вменяем и адекватен; без сомнений он один из жесточайших и безжалостнейших военных преступников в мире; и без сомнений он один из самых блистательных, потрясающий, ювелирно безупречных инструментов безумия.


     «- Но где же та молния, что лизнет вас своим языком? Где то безумие, что надо бы привить вам?
      - Смотрите, я учу вас о сверхчеловеке: он – эта молния, он – это безумие! » 
                (Фридрих Ницше)…”   

* * * *
    “Вожди, нарочно избранные бесконечной цепью случайностей, несли в себе пульс безумия, которым чрез них наполнялись безвольно-безликие массы. Каждый из них вершил свои страшные деяния с умыслом и намеренно, сознавая всю ответственность и все последствия собственных поступков. Каждый из них боялся за то чтобы власть, приобретённая ценою стольких жизней, не покинула их. Каждый из них хотел приблизиться к могиле бога, и, раскопав неё, надругаться над его останками. Но вышло так что, раскопав эту могилу, они обнаружили в ней самих себя, и безумие где-то на дне их размягчившегося сознания лишь невзначай ухмыльнулось, а бог оказался одновременно столиким и безликим абстрактно-абсурдным проявлением Хаоса.
    Самоуничтожение в нашей крови, безумие – естественная закономерная потребность вида в очищении. Эволюция нескольких индивидов, благодаря последовательной деградации и тотального самоуничтожения остальных индивидов. Все кто своими поступками, своими занятиями и мыслями усиливает волну сумасшествия – расходный материал человечества. Программисты – создавшие социальные сети и онлайн игры, журналисты – воюющие за рейтинги и всегда жаждущие эксклюзива, поп-певцы – навязывающие стадные бездуховные вкусы, политики – промывающие гражданам мозги шаблонными лозунгами, обещающими развитие демократии и улучшение уровня жизни. Католики, протестанты и православные, евангелисты и иеговисты, буддисты, иудеи и исламисты, сатанисты и язычники, и все те, кто навязывает каждый по-своему своего хорошего и истинного бога. А также вегетарианство, саинтология, кабала, йога, фен-шуй, субкультуры, либерализм, радикализм, социализм, неофашизм – весь этот бред взращивает стадо моральных уродов, которое обязано уничтожить себя. Сей титанический процесс начался уже давно, и самое необыкновенное кроется в том, что он естественен.      
    А кто есть Я?! Я слуга безумия, изверг пожирающий людей, рука смерти. Я один из очагов мерзкой вакханалии в умах людей, деятельнейший из инструментов безумия. Я марионетка. Моя воля – только иллюзия, нелогичная ловушка для моего логичного восприятия. Теперь я понимаю, теперь я всё понял.
    Я не позволю, чтобы пульс безумия порабощал меня и дальше. Сверхчеловек никогда мною не будет достигнут, я сам же свернул с пути к нему. Я больше не буду рабом, ведь цепь стала слишком коротка. Синдром антропофага – цепная зверушка на поводке безумия. Сколько ещё, таких как я, зверей, не подозревающих о том, что они инструменты.   
    Но нет, нет! Так больше не должно быть!..”
    Фрэнк прошёлся по комнате, размышляя. Оказавшись в прихожей, закрыл входную дверь изнутри на старый замок, затем вернулся в свой кабинет. Сев за рабочий стол и обхватив голову руками, он вновь погрузился в мысли.
* * * *
    “Историки видят волеизъявление народа чрез верховенствующего над ним человека, деятельность которого направлена на утверждение собственной воли над толпой. Следовательно, они признают волю одного, и покорность и раболепство других за то, что именуют войны народов. Что же это за сила упорядочивает случайности и выстраивает события таким образом, что между вождями возникает конфликт, а конфликт двух людей перерастает в конфликт держав? Бессмысленно считать, что воля одного способна управлять массами, и уж тем более смешно считать, что по приказанию первого, второй убьёт третьего. Офицер приказывает солдату казнить пленного, потому что так велит порядок военного времени. Лейтенант отдаёт приказание офицеру строго исполнять указания генерала, чтобы получить повышение. Генерал воодушевлён идейными ловушками вождя, повинуется ему и добровольно следует за ним. Вождь руководиться мнимыми истинами и собственными амбициями, которые способны оправдать его преступления. Но кто вложил в голову вождя понятие о том, что убивать за идею можно и нужно, тем более делать это чужими руками, дабы не марать свои? Откуда исток данных идей, как они вообще рождаются? Из причуд восприятия амбициозных людей? Или Наполеон хотел стать похожим на Александра Македонского, а Гитлер на Наполеона?
    Возможно под давлением прогресса, искусства, честолюбия, вольнодумства рождается социально-психологический коллапс в умах людей, который выливается в очередную войну? Человечество пытается очистить самое себя по средствам войн. Но у него всё не выходит и не выходит, ведь всё движется по кругу. И снежный ком всё растёт в размерах, дабы снести всё на своём пути. Этот ком зовётся безумием. Именно подсознательное безумие движет миром, и перепрограммировать мир невозможно. Оно суть двигатель прогресса и регресса, оно замкнутый в себе круг. Когда мир окончательно ввергнет сам себя во тьму, из пепла его восстанет новый порядок, и назовёт он себя сверхчеловек – homo novus. И, так же как и мы, он будет стараться найти ответ. Но сможет ли он преодолеть безумие? Будит ли, изменёна программа его природы? Или круг вновь сомкнется, и он захочет опуститься и сойдёт с ума, так же как и мы – homo sapiens? Я не знаю ответа на эти вопросы, и никогда не узнаю. Я лишь верю в то, что новый человек, родиться уже знающим главный ответ.
    Одно я могу сказать точно, я слишком долго был слугой безумия, и сейчас пришло время всё изменить. Мой сон предзнаменование моего духовного перерождения, моего очищения. Зверь  получит то, что хочет; души, поглощённых мною людей, обретут свободу; эта маленькая чудна;я девочка Катрин, будит цела; а я разорву путы безумия. Это станет моим шагом в бездну, шагом во тьму от звезды сверхчеловека. Но этот конец, начало куда большего. Я знаю это… смерть акт очищения.”
    Фрэнк резко поднялся и откинул стул в сторону. Взъерошив волосы, он запустил стулом в зеркало, висевшее на стене. Зеркальные осколки с грохотом полетели на пол. “Ода к радости” заполонила оглушительными раскатами пустые комнаты дома. Фрэнк схватил продолговатый осколок зеркала. “Ты хочешь мяса, тварь? Ты его получишь!” – злобно проговорил герр Бэлл. Резким движением он распахнул рубашку, сорвав с петель пуговицы. Замахнувшись острым осколком зеркала, он вонзил его себе в бок, и резко провёл им поперёк. Кожа мгновенно разошлась, выступила тёмная кровь и внутренности полезли наружу. Герр Бэлл упал на колени, окрашивая пол багровой жижей, затем неловким движением опрокинулся на спину. “Хочешь есть?! Хочешь есть?!” – проговаривал он, и, схватив рукой кишку, вытянул её из живота и с диким воплем вгрызся зубами в собственные внутренности. Фрэнк ощутил смрад своей плоти, чудовищную агонию, которой нет предела. Это было дикое, страшное, ни с чем не сравнимое страдание, мерзкая лютая ненависть к себе, выношенная годами, спазм изувеченной души. Отрыгнув кусок кишки, он выплюнул часть недожёванной плоти, и слабой рукой сжал окровавленный осколок зеркала. Сделав вдох в последний раз, Фрэнк вонзил осколок под левое ухо, и резко провёл ним чрез всё горло к правому уху.
    “Ода к радости… ода к радости всё звучит… я рад, что умираю… я счастлив… я чувствую как души, словно холодная роса, покидают пустой сосуд моего тела… я чист пред Абсолютом…”
    В эти последние мгновения жизни, никто бы не узнал выражения лица Фрэнсиса Бэлла – скрытого изверга и интеллектуального безбожника. В эти предсмертные мгновения истинного страдания ему открылось нечто важное, что ошеломило его душу – ему открылся Абсолют. Великая благодать и благообразие отразились в его лице, проникли в каждую клеточку его тела. И это уродливое, обезображенное агонией и выпачканное кровью, лицо, преобразилось в нежное, кроткое и умилённое. Фрэнсис Бэлл умер с улыбкой на устах.

   Безумие и истина – чаша и копьё,
   Такое необходимое, но тлетворное зло…

* * * *
    Фрэнсиса Бэлла обнаружили через три дня. Произошло это вот как. Коллеги по кафедре, Бертрам Гарденберг и Отто Рихтер, не могли к нему дозвониться ни на мобильный, ни на домашний телефоны. И, сходив к нему домой, обнаружили лишь запертую дверь. На их частые громкие стуки никто не отвечал. Наведавшись к соседям Фрэнка, преподаватели узнали, что профессора Бэлла не видели выходящим из дома уже три дня. Уведомив о своих безуспешных поисках директора университета, преподаватели стали ждать. Так как родственников у Фрэнка не было, заявление в полицию подал директор университета. Заявление было принято, и первое что сделала полиция – отправилась на обыск жилища пропавшего. Взломав входные двери, лица инспекторов побледнели. В доме стоял ужасный смрад мертвечины, и одного менее опытного полицейского вырвало на месте. Его бывалый напарник имел крепкий желудок, но и он был обескуражен видом чудовищно-обезображенного трупа, который они обнаружили в небольшой комнате напоминающей кабинет. Ещё больше ужаснули находки, которые фараоны обнаружили в холодильнике, в морозильной камере и в ржавом шкафу, накрытом брезентом, что стояли в подвале.
    Вот небольшой отрывок из полицейского отчёта:

    “…обнаруженные части расчленённого тела найденного в холодильнике и морозильной камере принадлежат пропавшему без вести от 18.05.20** Юджину Хигсу. Найденные вещевые доказательства №JR00321, а также человеческие черепа в количестве 48 штук и полмешка белой крошки (экспертиза установила, что это высушенные и перемолотые человеческие кости), дают основания утверждать, что кроме Юджина Хигса, жертвами Фрэнсиса Бэлла стали ещё 48 человек…
    …Вещь док №JR00321: 23 золотых кольца, 8 серебряных колец, 6 кулонов, 20 золотых цепочек, 3 серебряных цепочки, 26 наручных часов, 13 пар серьг, 33 бляхи для ремня, 40 мобильных телефонов, 9 пар солнцезащитных очков. Вещи были сложены в большой целлофановый пакет и обнаружены при обыске в комоде…”

    Известия о смерти профессора Бэлла и о страшных находках в его доме, ужасно поразило всех, кто знал его, в особенности обитателей университета Людвига Максимилиана. Газеты писали язвительные статьи о “Мюнхенском каннибале”, о том, как во всеми уважаемом преподавателе и докторе наук, никто не разглядел этакого изверга. Особенно старались газеты некогда печатавшие статьи профессора Бэлла, усердно чернили университетское руководство. Некоторые родители даже позабирали документы своих чад из учебного заведения. Страшный скандал разразился в администрации университета, последствием его стал уход по собственному желанию директора кампуса.
    Те же, кто знал Фрэнка лично, пребывали в глубоком нравственном потрясении, это был шок для всего коллектива и для всех студентов университета. Люди не верили, но и боялись не верить, ведь преступления, в которых обвиняли профессора Бэлла, были уж очень жестокими. Однако были и те, кто яростно отстаивал невиновность своего коллеги. Бертрам Гарденберг каждому разъяснял свою позицию. “Я не верю в это, прямо вам заявляю. Фрэнк был умным, честным и порядочным человеком. Меня там не было лично при обыске его жилья, и для меня заявления полиции и прессы пустой звук! Правоохранительные органы вполне могут сфабриковать доказательства, чтобы повесить свои годовалые висяки на самоубийцу, у которого нет семьи и родных, и который уже ничего не сможет доказать. Я не верю в это и точка!”
    Чрезвычайно болезненно известие о смерти и преступлениях Фрэнка восприняла Катрин Беккер. Три дня она не выходила из своей комнаты. И, не смотря на упрашивания отца, не ела, не пила, не спала. Когда же она вышла, это была уже совсем другая девушка – замкнутая, задумчивая и взрослая. После этого происшествия Катрин разорвала все прежние знакомства, и стала часами уединяться с книгами. Её жизнь изменилась, чувствовала она, и уже никогда не станет прежней.


              *Имеющий уши, чтобы слышать, да услышит! (лат.)  (Евангелие от Матфея, 11.15)
                **я бы не советовал вам этого (лат.)
                *** это просто великолепно! (итал.)
                **** смерть решает все проблемы (лат.)
                ***** Мало, но хорошо. (лат.)

               
               
               
                август 2012 – декабрь 2013