Мое интервью газете АиФ

АРГУМЕНТЫ И ФАКТЫ

     Рубрика: Общество
     Заголовок:
     Подстрочник
     Врез:

 - Леонтий Георгиевич, по опросам ВЦИОМ индекс счастья у россиян достиг рекордных значений. Значит, жить стало лучше и веселее?
- Показатель объективной оценки счастья в очень большой степени носит психологический характер. Ощущение счастья совершенно необязательно связано с успехами страны в целом и решением глобальных социально-политических проблем. Это частный вопрос, и, как показывают исследования, в первую очередь на него влияют возраст и здоровье. То есть, молодые, здоровые, энергичные и влюбленные более счастливы, люди постарше – менее, а больные еще менее. Вот и все. О здоровье общества как такового тут речи нет. Хотя, нельзя не признать, что российское общество в последний год переживает состояние некоего духовного подъема, а это тоже является одним из кирпичиков счастья.
- Наверное, самыми счастливыми чувствуют себя наши чиновники?
- Не исключено, хотя за тот же год ситуация стала более тревожной для всех, и для чиновников в том числе, потому что те испытания, через которые проходит страна в связи с санкциями, угрожают их размеренному порядку жизни: это то, что в авиации называется повышением турбулентности. Властьпридержащих начинает потряхивать, как самолет в завихрениях воздуха на краю грозового фронта. Это уже не та спокойная заводь, к которой российское чиновничество привыкло за минувшие 10-15 лет.

Подзаголовок
- Другие опросы ВЦИОМа показывают, что более 70% россиян готовы попрощаться с демократией и личными свободами ради сохранения порядка в стране. Кто эти люди?
- Те, кто не видит в политических свободах и демократии какой-то значимой для себя ценности. Самые обычные, простые слои населения - новое общественное большинство, превыше всего ставящее порядок и стабильность. Люди, которые еще помнят «лихие» 90-е и боятся, что всё опять вернется к тому хаосу. Они благодарны нынешней власти за то, что государство снова взяло на себя какие-то определенные социально-экономические обязательства и по возможности их выполняет. И пока еще не видят в нынешнем кризисе чего-то для себя страшно угрожающего, воспринимают это как временное явление, которое стоит пересидеть, переждать, и тогда всё, мол, снова вернется на круги своя.
- Закручивания гаек требуют именно они?
-  Да, но речь, чаще всего, идет о политических «гайках», а не о житейских. Многие безболезненно воспринимают посадки активистов Болотной, проявляя к этому полное равнодушие. А попробуй закрутить гайки у них у самих, люди взвоют, потому что не хотят, чтобы власти влезали в их частную жизнь, заставляли платить налоги с дополнительных заработков и отказываться от чего-то приятного. Они ценят личную свободу: работать – не работать, покупать – не покупать, жить там, где нравится своей частной жизнью, хотят заранее планировать учебу для детей и очередной отпуск, а если кто-то занимается предпринимательством – то чтобы его бизнес не прикрыли в любой момент. Но свобода партий, слова, печати – это уже не про них. Позиция такая: закручивание гаек хорошо, когда гайки крутят соседу, или, скажем, какому-то политику, но только не мне самому.
- Где вообще для русского человека кончается порядок, и начинается хаос? Могут ли в нашем сознании уживаться одновременно и свобода, и выполнение законов? Или только так: либо – либо?
- История учит, что это ощущение порядка исчезает у нас в один день. Вспомним события столетней давности, когда с таким энтузиазмом Россия поддержала вступление страны в Первую мировую войну, и как всё рассыпалось буквально через год: возникло чувство пустоты, раздрая, власть стала стремительно терять очки. То же самое в конце 1980-х – с каким энтузиазмом поддержали начинание Горбачева, а уже в 1991-м начали его проклинать. То же может возникнуть и в любой день: переход к хаосу в России очень быстрый, массовый и всегда приобретает характер обвала. Сейчас, по данным социологов, ничто такой обвал не предвещает. Но это не значит, что его не может произойти в принципе, например, под влиянием внешних причин.
Для большинства людей порядок состоит не в «жесткой руке» и репрессивном характере власти, а в том, чтобы были устойчивые правила игры, и начали работать законы. Это требование новых собственников, среднего класса, и тех социальных групп, которые подпирают его снизу. Они заинтересованы в свободе, но только в рамках тех правил, выполнение которых гарантирует государство. Получая свободу без такого порядка, люди оказываются в плену насилия: первый же диктатор или группа бандитов по праву силы начинают навязывать им свою волю. А единственным защитником от произвола может стать только вменяемое государство.

Подзаголовок
- Вы как-то сказали, что, несмотря на всё недовольство, которое накапливается в обществе, у нас в последние годы получается только «бунт на коленях». Это как?
- Это значит, что у нас отсутствуют общественные механизмы влияния на ситуацию. Люди не доверяют друг другу,  и в результате, не могут ни на кого опереться. В крупных городах, где население продвинуто, активисты объединяются для борьбы с точечной застройкой, или за экологию, но это всё - капля в море. Основная масса россиян очень разрозненна, плохо организована, и поэтому, чем хуже людям, тем сильнее они ощущают свою зависимость от власти. По иронии судьбы, наиболее нуждающиеся слои населения одновременно наиболее зависимы от власти, и всегда готовы поддержать ее, потому что больше им рассчитывать не на кого. А представители сытой части общества, которая понимают, что могут обойтись и без власти, поскольку их квалификация и связи помогают им выжить, наоборот, чувствуют себя более раскрепощенными, и гораздо в большей степени склонны эту власть критиковать.
- А может, бунт на коленях происходит потому, что не всё в стране так уж плохо, как-нибудь перебьемся и перекантуемся? Незачем бунтовать стоя?
- В каком-то смысле это спасает нас от угрозы социальных революций, в которых,  разумеется, ничего хорошего нет. В 1917 г. именно люди, оторванные от своих корней, в первую очередь солдаты, уставшие от войны, стали катализатором перемен: им нечего было терять, они были готовы на всё. Такого радикализма сейчас, слава богу, не существует, сторонников переворотов очень мало. Это позволяет надеяться, что, какие бы серьезные проблемы ни встали перед страной, они могут быть решены мирно, без территориальных распадов и гражданской войны. Политизированность - удел людей, у которых возможности, средства и время позволяют задумываться о чем-то большем, чем насущный кусок хлеба. Они склонны думать о будущем, о будущем своих детей и именно поэтому могут смотреть на многие вещи гораздо более критично, чем те, кто живет сегодняшним выживанием.
- Может, тогда и не стоит поднимать Россию с колен, чтобы она бунтовала?
- Нет, бунты необходимы, дело в их качестве. Та же наша история показывает, что чем дольше сохраняется стабильность, переходящая в застой, тем сильнее потрясения на выходе из этого периода. Власть не всегда бывает сильной, и как только она дает слабину, то тут же становится катализатором всех возможных противоречий – и возникает колоссальная энергия распада. Всё должно идти своей дорогой, перемены пробьют себе путь и без революций.
- Социологи говорят: в стране «фасадная демократия», «фасадная мораль». А что за фасадом?
- За благополучным фасадом кроются все те процессы перехода от одного строя к другому, которые длятся у нас уже больше ста лет. Переходим - и никак не перейдём. На самом деле, за красивой картинкой мы видим общество больное, закомплексованное, с великим множеством непреодоленных ценностных противоречий, крайне низкой правовой культурой и огромным разрывом поколений. Всеобщая атомизация, равнодушие ко всему, кроме собственной частной жизни, девальвация нравственности – все это тоже о нас самих… Если верить опросам, то у нас высоконравственное, просто-таки пуританское общество. Мы, социологи, много раз задавали опрашиваемым вопрос о нравственности, и убедились, что существуют огромные ножницы между тем, что люди говорят, и как ведут себя на самом деле. Люди считают, что пьянствовать и воровать плохо, но, тем не менее, пьянствуют и воруют, и грабят, и убивают, и себе это прощают. Поэтому, ориентироваться на декларативную систему такой парадной нравственности не стоит. Российское общество проблемное, сложное, тяжелое, и работы, чтобы каким-то образом сделать его более современным и дееспособным, непочатый край – но вместо того, чтобы ее делать, власть больше занята изготовлением красивых глянцевых обложек с применением политтехнологий – то есть, по привычке стремится не решать проблему, а прикрыть ее фиговым листком, и сделать незаметной для постороннего глаза.
Можно утешать себя, что переходных обществ, зависших на полпути, в мире гораздо больше, чем тех, которые уже прошли путь от традиционного общества к современному. Однако, эпоха безвременья грозит нам слишком большими опасностями. Многие страны и цивилизации гибли, проходя через этот рубеж. Нужны механизмы, которые провели бы Россию через эту пропасть, более или менее сохранив ее ценность, общую идентичность, рамки единого социума – хотя, какие-то потери в дороге все равно неизбежны, в том числе и в результате временного установления диктатуры по образцу Италии 20-х гг. или довоенной милитаризированной Японии. К счастью, у России сейчас нет реального потенциала, чтобы превратиться в такую страну. Наше общество, несмотря на всю воинственную риторику, не готово реально воевать, напрягаться, и не желает мобилизации. Это и хорошо, и плохо. Такое общество очень трудно куда-то привести, оно может только прийти само.
Подпись
Фото