Житие чиновника. Гл. 22, 23

    УМ, ЧЕСТЬ И СОВЕСТЬ ХХI ВЕКА

     Нет, купили меня на святом. Кабы я знал!
     -   Добрый день. – Голос в трубке звучал вежливо и несмело. -  КПРФ?
     -   Некоторым образом. – Мало ли кто интересовался? Могли быть и провокации, я уж знал.- Вам кого?
     -   Мне секретаря.
     -   Сами кто будете?
     -   А вы – Сорокин?
     -   Да. Я слушаю. С кем имею…
     -  Тут вот како дело.  В партию вступить…
     -  Приходите, познакомимся. Поговорим.
     -   Мне б с «Уставом» сперва познакомиться…
     -   Не проблема. Подходите.
     Договорились после пяти.

     Зашёл мужик лет пятидесяти. Явно торопился. Я достал Устав, спросил:
     -   Вас кто рекомендует?
     -   Не, я сам надумал.
     -   Припекло?  В партии состояли?
     -   Не, ты дай документ, интересуюсь, может – моё?
     -   Ну, бери, - (раз уж на «ты»,  ладно).

     Взял мужик Устав и удалился. А я задумался вслед с сомнением: чего не спросил: как звать, где живёт? Когда вернёт документ? Ну, вот не понравится ему Устав, бросит его в печь, а он мало того – денег стоит, их и не шибко много. Три экземпляра и осталось.
     Короче, так и не пришёл посетитель нечаянный. А спросить и не у кого, что за тип, и неловко.  Но с Бондаренко я поделился печалью. Тот в задумчивости предположил:
      -  Водолазский что-то активничает. Может ему устав нужен? Они ещё одну партию задумали. Он и организовал, поди, как содрать образец. Он же может?
     -   Да брось ты! По образцу КПСС устав для буржуев?
     -   Думаешь – большая разница? – усмехнулся с издёвкой. – Все они, эти пртии,  в принципе одинаковы.

     После я узнал, что Евгений свет Васильевич, состоял и в других партиях. Как ему не знать, что на что похоже? Вполне возможно. А уж что за партия создаётся – Андрюша наверняка самую нужную и солидную выбрал бы. Не «Единая» ли назревала?

     Ещё звонок. Сушков. Предприниматель не последней руки:
     -   Слышь, Альберт. Я тут бумагу получил. Только ты растолковать можешь. Вежливо так, но безоговорочно, предлагают сняться на фотку 3х4, и с паспортом, быть готовым прийти в администрацию. Время сбора уточняется. Да, ещё и автобиографию просят. Не ТЫ в партию заметаешь? Ваш почерк, большевистский! Не, а?
     -   Ха! Это не почерк. Это – беспредел! Я слышал одному фермеру не только предложили, но и пригрозили! Или ты будешь пахать (как хошь понимай), или придут другие. Изымут и поделят. Короче, не КПРФ это, а альтернатива. Усёк? Адрес фотоателье нужен?
     -   Да, подь ты! А вы когда собираетесь «делить»?
     -   Да, как сами созреете. Доканают вас сперва налогами, потом партийностью… Ещё и митинги будете оплачивать. В защиту Гайдара, да Кудрина! А мы подождём добровольных заявлений. Время работает на нас. Да, и, слышь, ты не выделишь из неликвидов десяток досок для заслуженной учительницы, тут у «Трикотажки» дом ремонтирует. В подвале пол перестилает. Учтём и твою пролетарскую солидарность, когда срок наш придёт. Подумай..
-   Да подъезжай. Посмотрим. Ток в партию не зови, пошли вы все! Лучше скину чего из неликвидов.

     Страшно подумать. Я ж через год буквально научился так тонко играть на струнах политической неучёности толстосумов, что и не объясняя ужасов возврата к царству социализма (который им не столько поперёк горла, сколько тёмная и пугающая неизвестность), что и не размахивая красным флагом и обещая всё зачесть в светлом будущем, а просто представляясь должностью - мог нередко и кое у кого выбить нужные материалы для партийцев и «правильно» голосующих. Замечу на всякий случай, я просил мелочи, которые многих и смешили. Потому что от иных «просителей» бизнесмены страдали независимо от меня и куда круче. Но, бизнесмен – классовый антипод пролетария. Как этого не понять? Так им ещё и партия понадобилась?
     Кстати, о партпоборах. Одной тонкости научился ещё на заводе. Если учительнице прошу, той же Галине Михайловне пяток труб, на что уважаемая женщина в нашем околотке, а найти повод отказать смогут. Сосед мой, завгар  Юра Ясенев, советовал: «Себе проси. Как бы – тебе надо. Не рассказывай сказок. Весь мир не обеспечишь, а для знакомого – запорсто.  А уж Главный, «Макс», как-нибудь подпишет». Те ещё времена были! А нынче, даже у Бровко (точно б дал для ветеранов) брал как себе. Ну, филантроп,  даже не интересовался, куда мне столько?
     Но, речь о другой партии.

     Вообще-то я вежливый. Но есть пределы.
Самый негостеприимный депутат, мой же коллега. Правда, на общественных началах. Зам. пред. Совета - Фёдров Сергей Николаевич. К кому б я не заявился - сразу дверь открывают и зовут. Серёжа – дудки. Насижусь в приёмной. Хоть перед этим на звонок отвечал немедленно:
     -   Альберт Сергеевич?
     -   Он самый. А как угадал?
     -   О, секрет фирмы. Начальство нужно знать не только в лицо, но и по      звонку…
     -   Экстрасенс, что ль?
     -   Хуже… - смеётся, - Директор банка!
После этот секрет, правда,  обнаружился. У него, одного из первых,  появился АОН в телефоне, и звонки  поступали с обозначением номера  звонящего. Экстраплут!
Меня эта манера злила. Я сидел на дорогущем диване напротив птички-секретарши, которая беспрепятственно порхала в кабинет своего барина и смотрела на меня даже свысока. Откуда было ей знать, что я с четвёртого этажа Администрации?  Ну чё, правда, не  с рынка ж забежал взаймы взять! Я и заявил как-то, храбро войдя в полированную дверь:
     -   Сорокин, зам Главы. Доложите.
     -   Сейчас – тотчас ответила девица. И углубилась в бумажки.
     -   Фёдорову скажите: Сорокин пришёл! – Я позволил себе повысить голос.
     -   Присядьте. Он занят. Это ж вам не ларёк. Там люди с пистолетами. И объект этот – особой категории.
     -   Что, банк берут? Его арестовывают?
Последовавшее высокомерное молчание секретарши меня повергло в трепет и ярость. Я был унижен презрением и чопорностью  богини-самозванки. С трудом  смолчал, выдержав паузу, готовый к резкости. Но вышел сам шеф и любезно, за рукав, увёл меня в обитель небожительства. У моего шефа кабинет был куда прозаичней. Люди с пистолетами тихо вышли из кабинета.
     -   Сверка. Это – серьёзно. – Объяснил Сергей Николаевич непонятную ситуацию.

     В этот раз сверки не было, но ожидал я не меньше. Вежливое «присядьте» из-за компьютера привело меня к упомянутому дивану. Более того, в его кабинет заходили уже без общения с секретаршей  «отцы» города. Такие ж хозяева офисов и маркетов, заводов и учреждений. Меня это даже заняло. Сходка, что ли? Решив, что я не хуже прочих, встал и прямо зашёл в кабинет Фёдорова вслед за директором рынка, не оглядываясь на секретаршу. Она и не подала голоса.

     Компания в помещении была солидная, сесть было уже некуда. Я сразу подошёл к Серёже (в кабинете мы всегда были просто «душа в душу» приятели) и заявил о цели визита.  Хозяин растерялся. Мне трудно было не понять, что я некстати. Но я уже разозлился, тем более что некоторые гости смотрели на меня как на организующее начало. (Приходилось же мне чего-нибудь организовывать в таких  вот составах!) И смотрели на меня вопросительно. Это ещё больше заинтриговало. Зачем-то здесь народ собрался не по пустякам. Я вперился в лица на меня взирающие. Что за тайная вечеря?

     Вразумили меня две фразы:
     -   Сергеич. Так ты что ж, решил тоже податься на «небеса обетованные»? – кто и спросил – не усёк, потому что банкир чуть не взвизгнул:
     -   Да по делу он,  ко мне он! Постойте вы…Альберт Сергеич, зайди в боковушку.

     Мы прошли в скромную дверку, ведущую где в туалет, где в спальню с мягкой тахтой, где в царственную буфетную. Нынче кабинеты без таких дверей у «хозяев» не бывают.
     -   Ты не вовремя. Извини. Тут меня «драть» пришли. Ну, объяснять не буду.
     -   А «небеса» т при чём?
     -   После объясню. Вопрос, понимаешь, специфический.
     -   Лебедева ждёте?
     -   Да, с минуты на минуту! Пойми…
     -   Ну, желаю, что б пронесло.

     Я направился к выходу, чуть не уронив какого-то озабоченного проишельца, а в дверях из самого кабинета и столкнулся с Лебедевым. Я уже понял, что небеса обетованные – и есть сама новая партия, куда собрались гузом держатели новой власти. Почувствовав себя чужим, среди «своих», я пытался прошмыгнуть не обрекая Лебедева на неловкость объяснения в ситуации ему непривычной. Он только понимающе заметил мне вслух:
     -   Ты это, забеги через часик. Мне тут кое-что…
     -   Ладно, тороплюсь я, Валерий Александрович.
     -   Вот и ладненько…
     Беспокоить шефа через час я благоразумно не стал, но мучился догадками. А чего было не остаться? Экой я тактичный! Вот бы и остался! Пусть ка выгонят, не объяснив толком, что за сбор в тайне от секретаря КПРФ, такого ж вершителя судеб на ограниченной территории? Ведь так удачно залетел к самой кульминации. Но, доставить неловкость кому б то ни было,  было так же мучительно, как эту неловкость испытывать самому. Такой вот я.
Тем себя и утешил. И даже гордился, что буржуи не решались напрямую гнать процесс, игнорируя оппозицию. А повод большого сбора определил точно. Вот только позиция главы смущала. В отличие от меня он был между двух огней. Тормозить такой процесс – себе дороже.  И как он определился? Тоже вступит?
Ладно, доживём до встречи «через часик». Выясним.

А через неделю такую же возню обнаружил уже у себя под боком. Вернее – в «Малом звле», почти напротив собственного кабинета. Процессом руководила вездесущая и многоспособная Лариса Аркадьевна. Моя подчинённая и верный соратник по организации сессий. Я спросил её без смущения: Чем озабочена? Что за нард в сапогах и кепках? О каких фотках речь?

     -   Село велели собрать. Сев скоро. – И умчалась на первый этаж.
     Я заглянул в зал. О, боже. Там и Баранников, и Набережнев, из ближник сёл, и Лукин, и Котченко из дальних. Руководители. И кого только нет с ними? Муж её, Марии Фёдоровны, Котченко ж, когда-то в город возил своих селян на партсобрание в гонимую КПРФ, а тут? Второе пришествие спасителей? Эти хоть и не гонимые, но, похоже, загоняемые. Фотки и анкеты, ещё какие-то «тугаменты» расстилали по столам. Судили, рядили, тихо матерились. На меня – абсолютный нуль внимания. В основном все ж знают, что я  - КПРФ. Но, мне ж не мешают мою копну молотить, и я – будь добр. В селе то меня приветливо встречают. Даже помогают собрать людей на беседу: вдруг кто в партию революционную вступит? И они имеют право? Имеют.
Вошла Шняк, Лариса Аркадьевна. Я вышел. На душе смешно и тоскливо. Административный ресурс пахал глубоко и неотвратимо. Село пало. Голоса за власть будут собраны вопреки разуму по понятиям. Но все испытывали определённый дискомфорт в душе и неуют в теле. Не было у людей счастья на лице от доверия свыше. Почти у всех.
 
     Но это был не последний удар. Служба Соловьёва Ивана Александровича, ГО ЧС, уже теперь Воло ди Кириленко (Соловьёв успел уйти недавно вчистую на пенсию) была оазисом для моей беспокойной натуры. Я шёл к ним в подвал с собственной газетой, которую издавал полуподпольно,  ребята рвали её из рук, читали, комментировали, жаловались на судьбу. Но крепко дружили. Однако в партию не шли: запрещено служилым людям вольничать. И вот я узнаю, что не единицы, а весь взвод вступил в «Единую Россию». Сходил к ним. Кто смеётся, кто глаза прячет, кто заявляет: «А ну как мы завтра все показательно и выйдем из этой шарашки!? Как это ваша газета поднесёт борисоглебцам? Сила!»  Володя Кириленко грустно прокомментировал: «Ага. Наутро встанем героями и задумаемся: кто нас теперь на работу примет?» «Хорошо, обещали взносы не брать» - добавил самый уравновешенный.
И пошёл я к Лебедеву. Убитый и истерзанный. С единственным вопросом: «Что, другого не дано?»

     Резюме было кратким:
     -   Альтернатива есть. Лебедев – в отставку, Водолазский – к рулю. И весь белый Дом – в партию.
     Я взгрустнул ещё глубже. Но Лебедев улыбался:
     -   Да не худший это вариант, подумай сам.
И я подумал. Даже вступившие – не оплот «ЕР». Ну куда ей с таким контингентом? И кому не ясно, что когда без радости любовь – разлука будет без печали. И голосовать за «ЕР» они не будут. В добрый путь, «единая».

     Впрочем, по здравому рассуждению, надо было согласться, что не дураки там, в штабе этой партии. Устав КПСС им и наука и программа. «Все они, эти партии, в принципе, одинаковы», как Бондаренко заметил.


    (А что тут комментировать. Новая партия – запрос века. Стандарты (хоть от Альберта, хоть от Андрюши ) – единые. Как и «ЕР» теперь:  Разделяй и властвуй. И против «ресурса» – не попрёшь.
Однако взгляд мой однобокий и не обширный.  Кто лучше Н.В.Качановой знает суть дела? Она и была первым «значимым» секретарём «ЕР» в городе. В частной беседе в её кабинете руководителя техникума, я попросил её уточнить мои отклонения от фактов, дать собственное толкование событию. На что Надежда Васильевна согласилась без раздумий и очень подробно изложила  историю этой партии в городе. Воспоминания были самые тёплые, но такой объёмный материал не мог вписаться в мои краткие заметки. Писать об этом нужно в отдельной книге, которую и издадут когда-нибудь в достойном оформлении.
А вот замечания по другому поводу оказались более жёсткими. И речь о ГЛАВНОМ моём грехе: «Вы, как-то уж очень гладко и…»
Приукрасил я, похоже, своих героев. Но давать комментарий в печать не стала.)
 

                СТРАННОСТИ БИЗНЕСА 

     Год почти при власти. Ого! А ощущения самые обыкновенные, будто и ничего не изменялось.  Народ по-прежнему уважает, друзья – не сторонятся, дерьмократы типа рыжебородого суперспекулянта Колмакова – костерят с трибуны. «Отцы города» - кто как. Кто с почтением, кто по- приятельски, кто… Впрочем, тут непонятка. Зайцев, почти друг по «Химмашу» (он нач. ПДПС, я – предс. СТК) - смотрит как на  инородное тело в системе. Уборка территории, например, – его личная проблема: когда хочет – тогда и уберёт. Хоть после октябрьских праздников. Или приглашения на сессию - принимает без вострогов, будто это бестолковая нагрузка. Как-то так. Кстати, Лебедеву тоже не льстит. Зазнался? Или все кроме него – второй сорт?
Да. Особая статья – Попов. Виктор Михалыч. Руководитель строительной фирмы или КЭЧ. Член троицы, голосовавшей против моего избрания, но за Водолазского. Все трое (третий – Верещагин Владимир Семёнович) депутаты очень озабоченные,  но Михалыч явно использовался в группе скорее в плане поддержки при голосовании и в деле финансового обеспечения (те, двое – не  при деньгах: один – учитель по труду, другой – юрист-самоучка без должности, кажется). Однако, отношение к бизнесу и, кажется, успешное внушало уважение и осторожность.
     При всём при том, Виктор Михайлович обладал характером мягким и даже общительным. И на сессиях смотрел на меня приветливо, как бы прощая моё вторжение во власть вопреки логике инакомыслящих. И когда Алла Алексеевна Василенко, директор Горпарка, посетила меня с просьбой (женщины от служб приходили на беседы не ради бесед, а сугубо «по делу»), я вдруг предложил ей посетить с её проблемой Виктора Михайловича. По строительству, кажется, был вопрос. Алла Алексеевна посомневалась, но согласилась, и мы созвонились. За нами приехали на иномарке, чем абсолютно разрушили в моём сознании стереотип бизнесмена: они добрые, оказывается.

     Михалыч обещал помочь. Беседа была недолгой, но конкретной. Что-то по строительству, пиломатериалам… В скромном, но уютном кабинете, «по ходу», Виктор Михалыч предложил чай или кофе на выбор, но директорша отказалась от всего. Что-то удерживало её от застольного контакта. Я тоже отказался из солидарности. Прощаясь, Михалыч спросил, как бы невзначай:
     -   Проблемы только у дамы? 
     -   У всех проблемы. Но ты ж – не бог!
     -   Какие проблемы?
     -   Да, не стоит. У меня – личные.
     -   Ну, звони, подъезжай. Порешаем.

     На обратном пути Алла Алексеевна больше молчала. Не благодарила ни меня, ни спонсора, ни судьбу.  Или всё в порядке вещей, или чем недовольна? Этой загадки я не разгадал даже после очередного общения с Виктором Михалычем уже по своей «проблеме».

     Забор вокруг моей усадьбы был выстроен ещё тестем и  вконец износился.  Нужен был новый. После какой-то сессии Михалыч подошёл, прощаясь:
     -   Порешал свои проблемы?
     -   Если по пиломатериалу – проблемы есть. Ты не пособишьь?
     Деловой человек, хозяин лесопилки и столярки, слесарки универсального хоздвора, быстро сделал схему ограды, прикинул расход материала. Уточнил форму штакетника, длины столбов и прожилин, спросил куда завезти и кому доложиться в моё отсутствие.
 
     Я ликовал. Вот как надо оформлять заказы! А когда приятель (конечно, мы уже стали приятелями!) спросил, нужен ли спецтрактор сверлить ямки под столбы – я уже окосел от свалившихся на меня благостей. Но, понимая, что бесплатно ничего не происходит, я воздержался:
     -   Уймись, Виктор. Сам накопаю. Выходного хватит.
     -   Рабочих дать, чтоб собрать?
     -   Не, сам сколочу и покрашу. Это не работа, а удовольствие.
     Через неделю я отстроил новый забор и ждал сессии, чтоб узнать расценки. По    окончании оной Виктор сам спросил:
     -   Закруглился с забором? Как он?
     -   Блеск. Сколько с меня? – Я потрогал карман, хватит ли прихваченного?
Михалыч задумался:
     -   Ты не торопишься домой? – было около шести вечера. – Как насчёт «Бочки»?
     -   Да, идёт…
     -   Ща, позвоню.

     Он стал звонить в «Бочку», я пошёл сдавать протоколы, через пару минут мы выехали на его  БМВушке к горпарку. Я трезво полагал, что уж дружеский обед не будет мне в большой ущерб.

     Ничто и не предвещало ничего особенного. Нас не встречали как почётных гостей, столик мы отыскали себе сами, но вот заказ согласовывать Михалыч пошёл к владельцу.  И когда нам стали носить блюда, я поневоле стал искать глазами меню. Напитки Михалыч предпочитал уж точно, не из бочки. Что-то незнакомое и пугающее, тем более что он рекомендовал и мне не отказываться, и вкус у бутылок был отменный.  Но хмель меня не брал из чувства ответственности и постоянной работы мозга: чем всё это кончится? Тем более, что пустые тарелки быстро уносили, а приносили что-то неизвестное взамен и очень пригодное для жуткого переедания. Живот у Вити был большой, он его заправлял сосредоточенно и как-то культурно, утираясь салфеткой, не забывая спросить интеллигентно и приятельски:
     -   Вот это пробовал? Я всегда это заказываю, - и называл экзотическое блюдо. Я при этом смотрел на его живот – когда ж он насытится? Стоимость поедаемого мне не была известна, но слухи о разбоях ресторанных владельцев до меня доходили. Через час, не меньше, я решил, что я хозяин кутежа и предложил:
     -   Как бы не перебрать. Хорошая забегаловка, но дома лучше.
Виктор оглянулся на бутылку, которую нам поставили не разливая.
     -   А эту, что, с собой возьмём?
     Я  нервно вручил её Михалычу:
     -   Дома выпьешь. – Он мне уже надоедал и беспокоил, а моё сознание тревожила моя состоятельность.  –  Ты сыт, пьян?
     -    А ты?
     -   Через край! Жди меня в машине.
     -   Ладно, не горюй. В другой раз я приглашаю…
     На выход Виктор пошёл уверенно передвигая ногами.
     У  меня  же ноги были пьяней головы, но ответ официанта на вопрос, сколько с нас набежало, окончательно отрезвил и озадачил:
     - А нисколько. Михалыч расплатился.

     Кажется, я понял осторожность Аллы Алексеевны в отношениях с Поповым. Он никогда не искал выгоды с клиента. Будучи человекм верующим, не отказывал себе только в одном грехе: любил оторваться до края под хорошую закуску, а уж угостить, при его возможностях, для него было почти правилом. Что и использовали некоторые его приятели. А Власенко была до щепетильности порядочна, чтобы нагружать человека хоть копеечными тратами.

     Кстати, ко мне Виктор Михалыч никогда не обращался с просьбами, даже когда его снимали с должности по, вполне вероятно, ложным обвинениям.