Одиннадцать двадцать. Часть 10

Толпа наблюдала за разыгрывающейся перед ней сценой так, словно это происходило в кинотеатре, люди замерли в оцепенении не в силах что-либо сказать или сделать. Их не столько увлекала сама смерть, хотя  в ней есть определённая харизма, приятжение, очарование, особенно в такой поэтичной и безболезненной, как у этого старика. На секунду, прикрыв глаза, он открыл их внезапно широко, чтобы в последний свой миг смотреть на солнце. Но, всё же, главным героем разыгрывающейся сцены по непонятным с точки зрения разума причинам стала девушка в пышной белой юбке.
Медлительность с которой она подходила к месту, где, кажется, навсегда остался человек, смотревший на солнце, походила на торжественность. Торжественность, от  которой перехватывает дыхание. Всякий видел, что она именно та, для которой это происшествие значит больше, чем  для всех присутствующих вместе взятых. Шла ли она мимо них час или всего лишь минуту, но каждый, из собравшихся здесь, успел заглянуть в её распахнутые карие глаза, разглядеть лицо на котором не дрогнул ни один мускул, проводить взглядом бутылку минералки, что выпала из её руки и покатилась к подножию холма, и вновь вернуться к её побледневшему лицу. Все молчали. Чувствовалось, что  она несла на своих плечах притяжение большее, чем сама смерть. Приблизившись к скамейке вплотную, девушка едва заметно вздрогнула, от чего складки пышной юбки покачнулись. Её дрожащая рука опустила веки умершего,губы нежно поцеловали в лоб и что-то прошептали ему на ухо.
Мгновение длилось долго и где-то в самой его середине от всё ещё завороженной скорбью толпы в смятении отделился мужчина. Первые три шага он пятился, едва не упав.  Почему это произошло, что поразило его больше остальных? Страх, скорбь или сочувствие? Где-то на горизонте вскрикнула чайка. Рубашка, рукава которой были закатаны до локтя, стала душить его. Конечно, дело было вовсе не в ней, но пальцы торопливо растегнули верхные пуговицы. Шумно выдохнув, он с напряжением сжал в руках чуть пожелтевший от времени кусок бумаги, круто развернулся и поспешил вниз по холму. Тишина поползла за ним мрачной тенью среди летнего зноя.