Утро в лесу

                В лес входи  как в божий храм …

     Сумрачно, зябко в лесу ранней порой. Не шелохнётся лист, не дрогнет ветка. Лишь  изредка  хрустнет сучок под ногой. От шуршащих листьев пахнет прелью.  Под тяжестью росы провисла паутина, и замирает сердце от холодной струйки, бегущей по спине.
     Осторожно, чтоб не порвать ночные кружева, иду сквозь заросли малины и без опаски ныряю в холодный душ подлеска.
     Первый луч скользнул по небу. Зарозовели вершины берёз, золотом вспыхнули сосны, и в тот же миг очнулся лес от дрёмы. Вокруг всё огласилось пением и звоном:  всяк на свой лад  встречает новый день.
     Над лесом  падая и поднимаясь, летит сорока. Летит в деревню  полакомиться ягодой, созревшей  в огородах. Старый ворон посмотрел ей вслед и спрятал голову под чёрное крыло. Гугукнул филин недовольно и спрятался в дупло. Умолк до первых звёзд.
     Стараясь не шуметь, не хрустнуть веткой, я шёл, не уставая удивляться.    

     Лес, как ты богат, как многолик!
     Сквозь заросли едва пробрался и вдруг во мху едва не утонул. И вот уже лежу на нём, как на перине. О Господи, какая благодать! Сквозь зелень листьев голубое небо плывёт, плывёт, плывёт…
     Чем дольше я лежу, тем больше понимаю, о чём шумит листва, о чём поёт кукушка, синичек узнаю по голосам. В лесу я стал не просто гостем, я стал одним из них, я думал так же, как они. Мне стало здесь всё близким и родным, и этой красотой не устаю я восхищаться.
                ***
     Пронизана полянка солнцем. Берёза старая стоит. Огромный муравейник, усыпанный листвой, прижался к ней. Над ним малины ветка изящно изогнулась под тяжестью поспевших ягод. Такое было искушение  сорвать ту ягоду - и в рот. Но, глядя на спешащих муравьёв, на эту шевелящуюся массу и реки чёрные вокруг, я шага не решился сделать в сторону его. А эти смельчаки уже ползут по сапогам.
     - Я свой, друзья, остановитесь!
     - Свой - не свой, на дороге не стой!
    Стряхнул я муравьёв и в сторону шагнул, да так и замер с приподнятой ногой, боясь ступить, чтоб ненароком ежат не раздавить. Но, как ни всматривался, ежат я не увидел, а маму рассердил. Как зафырчала, как бросилась на мой сапог. Едва сдержался, чтоб не рассмеяться. Вот это да! Ежиха против сапога. Но каковы ежата! Вот только были, и нет, пропали…
     - Да, видимо, не зря я стал своим в лесу.
     Словно подслушав мои мысли, затенькало в кустах:
     - А я знаю, а я знаю. - Синичка  перепорхнула на соседнюю ветку, склюнула зазевавшуюся букашку и вновь за своё: - А я знаю, а я знаю…
     Договорить Синичка не успела. Барабанная дробь Дятла раздалась над моей головой. Сверху посыпались крошки. Я едва успел отойти в сторону, чтобы не попали в глаза, и вновь услышал знакомый голосок Синички:
     - А вот и не скажу, а вот и не скажу…
     Улыбнувшись хитрой птичке, пошёл, было, дальше, как на соседнюю ветку села Сорока и затрещала:
     - Подумаешь, все знают, где Ежиха своих ежат…
     Ветка качнулась, и Сорока, не досказав, о чём  сказать хотела, едва успела расправить крылья, чтоб не упасть на муравейник.
     - Караул! Безобразие! – Сорока суматошно летала по поляне, не решаясь присесть ни на одну ветку. – Убивают!
     - Ну, что ещё случилось? - старый Ворон недовольно поднял голову. Опять эта Сорока… Когда только успокоится?
     - Успокоится, успокоится, - ещё пуще разошлась Сорока, усаживаясь на ветку прямо над муравейником. - Вы только посмотрите, что они делают!
     - А что? А что? – остановилась на секунду Белочка.
     Она пробегала мимо по очень срочному делу, но такой шум любого остановит. Белочка беспокойно зацокала. На всякий случай взлетела на верхушку соседнего дерева, от возбуждения  то и дело подёргивая хвостиком. Мне показалось, что на свой хвостик она смотрит чаще, чем на то, что творится внизу, на муравейнике.
     - Опять не успею, - проговорила Белочка и, чтобы лучше всё рассмотреть, прыгнула на ветку, где сидела Сорока.
     - Осторожно! - закричала Сорока так громко, что веточка качнулась, и Белочка едва не пролетела мимо неё. Спасибо хвостику: помог ей плавно опуститься на соседнюю ветку.
     - Возмутительное безобразие, - прострекотала Сорока, вышагивая по ветке и с опаской посматривая то на муравейник, то на белочку. – Ты могла меня уронить.
     - Извините, - сказала Белочка и тоже стала смотреть на муравейник. Она совсем забыла о том, что куда-то торопилась. Внизу было так интересно. Вот только тётушка Сорока…
     Сорока беспокойно вышагивала по ветке, подёргивая длинным хвостом:
     - Бегают тут всякие…
     - Простите, тётушка Сорока, - сказала Белочка, - но я уже извинилась.
     - И что шум подняла? – зашелестела Берёза. – Сколько лет здесь стою, а ни разу не видела, чтобы муравьи напали на Сороку, тем более, такую крикливую и бестолковую.
     - Ах, так! – разобиделась Сорока. – Ну и оставайтесь со своими муравьями. Только сначала посмотрите, что они делают с бедной гусеницей.
     - Тоже мне, страхи, - мелькнула огоньком среди листвы Белочка.
     Шум, поднятый Сорокой, разбудил Ёлочку. Она совсем недавно появилась на свет, а потому большую часть времени спала.
     - Что, уже весна?
     - Очнись, соня, - засмеялась Рябина. - Лето давно.
     - Лето,- прошептала, снова засыпая, Ёлочка. – Как хорошо.  Значит, скоро весна.
     Лес всё больше наполнялся жизнью. Сквозь ближний птичий гомон донеслось:   "Ку-ку,  ку-ку". Под ногами пружинит прошлогодняя листва, к лицу липнет паутина.
     Лес живёт своей, особой жизнью. Для того чтоб понять, услышать, увидеть его, встань пораньше и в лес войди как в Божий храм,  стараясь не нарушать его покой: не потревожить филина, не порвать паутину…
 А устанешь, прислонись к дереву, закрой глаза и слушай. Возможно, и тебе откроет свои тайны лес.