Тьма

(продолжение рассказа "Годфри фон Драук")

Мечник лежал не помня себя, не понимая и не ощущая. Сам факт горизонтального положения он определял по черному силуэту, прочертившему зону видимости справа на лево. Силуэт этот стоял неподвижно со всех сторон окутанный тьмой. Первым покой нарушило сознание, за ним осознание и лишь после мир пришел в движение. Органы чувств неохотно откликнулись на инстинктивные команды и начали медленно преобразовывать окружение. Они перебирали и заменяли стены потолком, а потолок полом. Безумным калейдоскопом совершали невообразимые метаморфозы до тех пор, пока все элементы погруженного в полумрак помещения не встали на свои места. Скудное освещение, приплясывая в диком танце, кружило в хороводе с тьмой.

Сворд лежал посреди мрачного ложа, сырого, липкого и неудобного. Даже бесчувственные кости его тела во весь голос протестовали против таких удобств. Волосы на спине и загривке зашевелились, когда к воину начало приходить понимание, что все источники чувств - вымышленные, выработанные многолетним опытом и лживой мышечной памятью. Мечник попытался сделать вдох. Эта попытка привлекла внимание незнакомца.

Незнакомец терпеливо выжидал пробуждения своего гостя. В том, что это обиталище не принадлежало Сворду - не было никаких сомнений. Вокруг царил ужасный беспорядок. На скорую руку возведенное капище было уставлено десятком свечей. Колдовские атрибуты лежали на импровизированном алтаре - черепа старые и новые, большие и детские, птичьи перья и куриные головы, увитые закорючками атамы и чаши с несомненно отвратным содержимым.

Молчаливый свидетель отломил от залитого воском алтаря свечу и поднес ее к лицу Сворда. Незнакомец заинтересовано посмотрел в глаза воина. Тем временем раскаленный до бела воск безжалостно заструился по тонким длинным пальцам и капля за каплей начал срываться вниз. Если горячая жидкость и волновала исследователя, то он очень хорошо скрывал это. Тем не менее, свет не только позволил незнакомцу разглядеть Мечника, но так же и самому Сворду помог лучше увидеть чернокнижника. Это была очень красивая, но уже не молодая женщина. Правильные черты лица складывались в восхитительную геометрию. Возможно какие-то изъяны и просматривались, но их влияние на этот чарующий лик было минимальным.

Рыжий свет пламени льнул к высоким острым скулам, высвечивал пикантно изогнутый нос и ровные белые губы, а об черный обсидиан глаз разбивался десятком искрящихся огоньков. В их непроглядной тьме царил притворный покой. Безлунная тихая ночь укрывала тысячи глаз, палаток и страхов. То тут, то там вспыхивали огненные блики - это точили мечи в бессонном волнении воины. Тьма скрывала их кровь, боль и утрату. Ее непроглядный покров душил беспечный храп полководцев, шелест травы и грядущую битву. Чарующее мгновение, как миг полета стрелы - от щелчка тетивы до заветного хруста. Мгновение безмятежного сна - крепкого и бездыханного, как сама смерть. Вселенная затаила дыхание. Затаил его и сам Мечник. Это был последний раз, когда вдох наполнял его легкие. Холодным тугим саваном спеленала его грудь непреодолимая тяжесть. Герцог устало закрыл глаза и, в последний миг, перед тем, как его веки сомкнулись, увидел улыбку. Этот незабываемый изгиб губ будет преследовать его изо дня в день и из ночи в ночь, но никогда больше он не коснется его глаз ни на том, ни на этом свете.