По бабам! секс-опус

- Кирюха, махнем на Бродвей! Подцепим девок-шалуний - и сделаем им прививку любви!
- Э, Махоня! Для меня сегодня день невезучий: с утра не похмелился, в полу- день мать изругала, Кич должок не вернул.
- Зайдем к Кичу, со мной он не поспорит, возьмем его с собой, снимаем девчонок - и катим в ресторан.
Кирюха не стал упрямиться. Через пол-часа друзья уже сидели у Кича и скулили обольщениями веселого вечера. Вечный должник нехотя согласился быть кредитором предстоящего сексуального шоу. За всякое шоу надо платить! Сексуальные же увлечения всегда были бизнесом легкомысленных женщин . Но право же, как дорого ценится и как здраво принимается легкомысленность беспутных детей рода человеческого! Может быть, тут и вовсе нет легкомысленности?! Бродвей, т.е, одна из центральных улиц захудалого российского городишка, дышал праздничным веселием.
Девки соблазнительно щурились, ахали , смеялись или нарочито важно изображали на липах недоступность. Мужички искали славы половых разбойников. Бесцельно снующая толпа, казалось, многазначительно посмеивалась над таинством человека.
Где -то в тишине кабинетов, музеев и квартир мудрые мужи слагали оды разуму и духовности человека.
- Смотрите, какая пионерочка! - визжал от восторга Махоня.
Навстречу героям романтических приключений вышагивала компания девчушек. Сбоку изящно вытанцовывала походку неприступной красавицы высокая полногрудая дива. На лице - ожидание, призыв наслаждения.
- Нет, вы заметили, братишки, каков вызов, какое лицемерие ожидания на этом лице?! Да, на нем как в талмуде записаны все заповеди грехов! У наивных целомудренных девиц другие лица! Эта уже все знает! Она уже поджаривалась на огнях сладострастия!
- Малолетка! - хмуро ершился Кич.
Махоня захихикал.
- А бес щекочит...
- Да, эта мелюзга с кем попадя сопли размазывает...схватишь с ними венеру!
- Ай, и ты, Кирюшка, не смотришь, с кем и где стаканчик перевертывать! Проследим их...
Мужички, процедив сквозь зубы спесь, повернулись и зашагали навстречу судьбе.
На углу девчушки, поплевавшись задором и безоглядностью юности, на плевках русской уличной жизни воздвигли монумент непристойности, призывающий к сексуальной обеспокоенности - кого-то облаяли, перед кем-то потрясли голыш ляжками, кого-то в упор расстреляли дрожащими глазенками, а потом, ничего не дождавшись, кроме тоскливого сочувствия спешащего люда, стали расходиться. Трое повернули в затемненный переулок.
- Удачно разошлись! - взбодрился Махоня. - Братишки, поспешим...
Братишки поспешили.
- Ах, кудесницы милые! Спойте нам романсик ожидания, утешьте злобливый ум надеждой...
- Мы не поем... - отвечала холодно полногрудая.
Подружки хихикнули.
- А, может, вы заговор знаете от печали? Изъедает проклятая!
- Да, не бабки же мы тебе! Ищите себе Домну...
- Стаканчик водки пропустишь, соленым огурчиком похрустишь - а во хмелю и заговор вспомнится...
- А, может, ему рыжика соленого на язык положить - враз от всякой печали отворотит! - посмеивалась смазливая.
- Пойдут и рыжики! - рассмеивал свою хитрость Махоня. - Человек к любому яству приспосабливается. А после чарки-другой в дурь вгонит - запоешь не только про этот рыжик!
- А где чарку взять?
- Ребятишки у меня бдительные! Кич! Исполни... Желание женщины свято!
Ну, и побежал Кич в ресторанчик. У него подруга там работала. И пока ребятишки вгоняли в веселость прелестниц, Кич возвратился с пол-дюжиной бутылочек хмельного зелья.
- Место нам сыщите! Чтоб побуянить...
И место нашлось.
Домишко худой. Хозяйка разваливается.
- Ты, бабуся, сойди с глаз. В тоску вбиваешь!
- Да, я уйду, махонькие! Вы мне только налейте для потворства душе... Налили бабке стаканчик, а потом и еще половинку, а когда бабка ахинею по несла - ее взашей вытолкали. Ну, пора же и образумиться!
Пир начали. Все идет как по маслу. Егозы пьяненькие. А братва держится. Не отходя от стола и начали похабство.
Махонькие визжат, да, и старички спуску не дают.
А когда ненасытницы душу отдали дьяволу, мужички и вовсе в пьяный раж ударились.
- А славно у нас получилось! И бесов потешили, и сами себе на уме...
- Ах, выкручивает, стерва! - выплевал остатки сил Кирюха.
- Профессионалы! - урчал Кич.
Дивно !
Вповалку лежат голые твари. Вразумления нет.
Будто история кончилась! Будто и события быть не должно!
А входят в лачугу страстотерпцы. Вздыхают и по углам смотрят.
- Рожи!
- Скоты!
- Сонька, готовь мыло!
Разбудили Соньку.
- Подмой им задницу.
И начала Сонька мыть.
- Поторопись ! поторопись!
Отмыла Сонька приусладные места.
А мужички ничего в толк не возьмут.
Кое-как приподняли их.
- Э! - говорят,  - Помолимся бесам сладострастия!
- Вазелинчика не жалей! Ах, мой девственник!
- Что такое?! - ворчал Кирюха.
- Поищем у вас комплекс Касандры!
Ах, муки, муки человеческие!
Будто и взвыли людишки - а куда денешься!
Гребут на галерах желания невольники страсти.
Наверное, и должно быть так.
Стервец бородатый Махоне леща под зад дает и выламывает слово сквозь клыки:
- А...тонка кишка!
Ревут людишки, как дикое зверье.
А небо голубое...и беспристрастность пространств и времен...будто и вечности нет! один крик и остался от человека и мира!
Зачем?
Пожимаю плечами...
Причуда!
А Кирше рваные голубые обои снятся.
Мистика! Абсурд!
Неужто среди природы поэзии нет?
Будто слово какое...
Да, может, не надо признаваться?
- Ну, Махоня!
- А что? У меня самого зад разодран!
- Пионерочка!
- Деликатессссс...
- Ах, мурло поганое! Меня!!!
Ну, я ему жопу размолочу!
И вот уже ночь.
И притаились братишки. Вроде ждут долгожданных гостей. И те приходят.
- Ну, были здоровы...
Ловко орудовали братишки. Повязали обидчиков.
Те носы повесили и про себя молятся, наверное, чтоб не случилось самого худого.
- Какое же наказание или похвалу определим им? - спрашивал Махоня дружков.
- Да, уж сотворить можно многое,  - злорадствовал Кич. - Можно и обрезание сделать, только не по-иудейски, а по нашему. Можно шпунт в зад загнать.
Или за мошну подвесить.
- Я и вовсе башку им свернул бы! Зачем мучить?! Пусть умрут без страдания. ..
- Ну, а вы что самим себе пожелали бы? Может, мы просьбу вашу уважим.
- Долг платежом красен,  - быстро отозвался один из хулителей чести.
- А, может, вы гомики? Так вам слаще и дела не найти, как кильватер чис¬тить!
- А ты, Кирюха, сообразителен! - одобрительно засмеялся Махоня.
- Что там соображать! Не стану же я свой уважаемый член в говно пихать! Кич загоготал.
- Да, коль они любят это дело, можно и поспособствовать! Я тут качалочку заприметил! Может, бабуся ею картошку толчет. Так завтра ей пюре с приправкой будет!
Нашел Кич качалочку. Точеная штука! Промышленное изделие.
- Ну, кочегары! Почистим топку!
Принялись чистить.
Кирюха отыскал на кухне длинный огурец, какие обычно выращивают в парни¬ках. Принялся им орудовать.
- Нет, вы смотрите, братишки, как это мурло сластоехидничает. Кайф ловит - будто его на иглу посадили. Ну, придурок!
Кирюха, неси этот поганый огурец.
Кирюха вытаскивает огурец из задней кишки недруга, подходит с ним к Махоне.
- Жри, мурло!
Кирюха подносит ко рту недруга огурец, использованный как новейшее сексуальное оружие.
Мурло съедает огурец с аппетитом.
Да!
Вот когда, в звездное небо смотришь, то и себя чувствуешь в этом величественном сказании богатырем. А когда смотришь похабную рожу и распознаешь в ней похоть любосластия, кажется, лучше стать червем, чем помышлять о великом нравственном законе для такого человека.
- Погано! Нет отмщения! Я думал, поиздеваемся - ну, и полегчает душе!
- Так мы шибко и не издевались. Деликатничали! В мерзость не впали!
- А мне мерзко от этой службы! Будто я на колени встал - и поклонился какой-то нечистой силе!
- Перестань, Махоня, слезы лить!
Махнем на Бродвей! Подцепим крохотулек - и зажгем свечу любви! При свечах и отмолимся от печали!
Бродвей беснуется. Бродвей рычит как раненый зверь.
В темном углу закручивают руки любителям романтических приключений. Начинается злоба ночи.
-А-а-а-а-а-а...
Борьба - искусница, вышивающая узоры мировых скандалов.
-О-о-о-о...
-А-а-а-а...
-О-о-о-о...
-А — а — а — а...
-О-о-о-о...
Но и после грозных набегов наступает время мира.
И в солнечный веселый день на берегу великой русской реки встретились две рати. Они долго стояли супротив в размышлении. Потом сошлись в объятиях.
И возлюбили друг друга братья.
Любить всегда предпочтительнее, чем ненавидеть.
История прогресса учит сей заповеди!