Зеркало и пластиковый стакан

Я посмотрел в зеркало. Из стеклянной глади на меня смотрел совершенно незнакомый мне человек. Блеклые синяки под красноватыми глазами; впалые скулы; иссохшие, потрескавшиеся губы. А ведь всего-то пару лет назад на месте этого усталого, обветренного лика каменной статуи было цветущее, пышущее жизнью лицо.
Я разглядывал незнакомца в зеркале, а он разглядывал меня. Я коснулся холодной поверхности, касаясь его пальцев. Интересно, что он сейчас чувствует? Меня? Стекло? А что в его мыслях?...
Я убрал руку и отвернулся. Мне было грустно. Нет, не та иссушающая, пропахшая алкоголем и сигаретами, одинокая грусть, а какая-то ироничная, насмешливая. Я хмыкнул и потер лоб.
То, что я видел сейчас в зеркале было плодом многих бессонных ночей, попыток и неудач. Это было твоим детищем. Ты испил меня до дна. Испил, но не захотел вновь наполнить.
Наверное, так чувствует себя пластиковый стаканчик на прилавке у тетки, продающей прохладительные напитки. Вот он лежит, среди многих себе подобных. Он не чувствует себя ничем, он знает, что ему уготовано: мозолистые пальцы продавщицы вытащат его из пачки, нальют в его внутренности квас, отдадут в чужие, незнакомые руки, потом к нему прикоснуться чьи-то губы, жадно высосут всю влагу, а потом руки выбросят его в первую же попавшуюся урну, чтобы после мусорщик закинул его в машину и вывез на свалку, где ему и суждено будет гнить до скончания веков.
Но вот происходит что-то неожиданное: в него наливают на квас, а лимонад. Это никак не входит в его планы, он ничего не понимает и с замиранием пластикового сердца ждет дальнейшего развития событий. Вот его касаются руки. Нет, это не сморщенные крючки старика, не неокрепшие пальцы ребенка. Это что-то необычно. Руки сильные, и в то же время очень бережные, нежные. Они берут его аккуратно, чтобы не помять и не расплескать жидкость. А эти губы, что касаются его краешка? Они мягкие, правильные, на них нет пыли и жира, они чисты и приятны. Они не высасывают его сразу, а медленно, глоток за глотком, цедят напиток, то отстраняясь, то припадая вновь.
И вот ему уже кажется, что он не закончит, как его собратья. Ему кажется, что он его ждет что-то более возвышенное, что его поставят в ряд фарфоровых чашек и
керамических бокалов, и среди них он будет единственным, непохожим на других, уникальным.
В его сердце теплится надежда, даже любовь к тому, в чьих руках он находится.
Вот лимонад в нем кончается, и он ждет, когда же его бережно вымоют и поставят на полку, чтобы наполнить вновь. Он чувствует на себе пристальный взгляд обладателя, он раболепно трепещет под этими глазами. Надежда уносит его ввысь, любовь освещает его путь.
Но тут опора пропадает, свет меркнет. Его бросают в урну. Мечта разбита. Сотни осколков звонко осыпаются на пластиковый пол его пластиковой жизни. Он не понимает, что он сделал не так, в чем его вина, чем он не угодил хозяину?
Он понимал, что это может случиться, но хозяин ведь так его берег, был так нежен... что же? почему же это?.. больно. Господи, как же больно!
Вот и я. Такой пластиковый стакан с лимонадом, оказавшийся в твоих руках и убитый ими же.
Я еще раз посмотрел в зеркало. Незнакомец мне грустно улыбнулся и ртутью утек в глубину.
Я закрыл глаза и растворился в зыбком забытьи.