Гусь с яблоками

     Солнечным воскресным утром встретились два друга – Михалыч и Абрамыч. Присели на лавочку, закурили, с тоской посматривая на исчезающий дымок. Тяжело и враз вздохнули. Как говорят в Одессе, "поговорили за жизнь". Они были так давно знакомы, что понимали друг друга без слов.
    - Время одиннадцать… - произнёс тоскливым голосом Михалыч.
    - А у нас ни в одном глазу… - вторит ему Абрамыч.
    Тяжёлый выдох дыма… и два окурка летят на тропу. И вновь молчание…
    Хорошо летом на улице, не то, что зимой! Липа о чём-то шепчется с клёном. Слышатся голоса играющих детей.
    - Детки орут…  И летом  от них покоя нет… – пожаловался непонятно кому, Михалыч.
    - Загнать бы их домой... – вынес свой вердикт Абрамыч.
    Тем временем, не обращая внимания на орущую детвору, по улице к пруду шагали гуси.
    - Тоска смертная. Хоть головой в пруд! – пожаловался Абрамыч.
    - А эти вышагивают, словно на параде, - вздохнул Михалыч.
    Не знаю, как долго длилось бы молчанье, если бы Михалыч не открыл глаза.
    - В хозяйственный вечор, слышь, завезли… - продолжил с видом знатока. - Кой - кто попробовал.… Горит!
    - Неужто?! – встрепенулся тут  Абрамыч. - Горит – пить можно!
    И вновь тоскливое молчанье. Неловкое движение в карман... Шуршание бумажек… Звон монет… Короче, наскребли, как та старуха по сусекам, но та скребла на колобок, чтоб успокоить женское начало, а мужики – чтоб погасить огонь в груди. Старуха не успела б тесто замесить за время, что бутылка появилась. Стоит бутылочка, сияет на скамейке, словно небо в солнечных лучах. Инструкцию читать не стали: не окна мыть, однако. Сидят, не смотрят на неё, отводят в сторону глаза. И вновь, ну право же, как в сказке, Господь, а может, кто другой, гусей послал (они с пруда домой на завтрак шли). Гусак прошёл уж, было, мимо, как прямо к красным лапам упал кусочек хлеба аппетитный. Ему б не обратить вниманья (ну что кусочек хлеба в сравненье с тем, что дома ожидало), так нет же, проглотил чудак. И то сказать, какой же это гусь, чтоб отказаться от халявы.
     - Абрамыч, глянь… - шепнул Михалыч. Но тот и сам смотрел во все глаза, как гусь бежал… да не бежал - летел к пруду на удивление гусыням. Столпившись, гогоча, они враз "говорили", но голос лишь одной  сильнее всех звучал:
     - Вы посмотрите, девочки, и это наш гусак?! Какая наглость - бросить нас среди дороги! На старости совсем ума лишился, никак за крыльями помчался молодыми. Вы видели, ну ту, что глазками водила? Ужо задам обоим трёпку, но … только бы домой вернулся. Пересчитала деток старая гусыня и, переваливаясь, медленно пошла домой.
     Гусак тем временем ныряет глубже. Как бесконечно долгим показалось время, что он провёл на глубине!
     - Жив! - вскричал Михалыч, глядя, как гусь выходит из пруда и торопливою походкой спешит догнать своё семейство.
     - Ну… да… живой, - Абрамыч прошептал. - И всё же для надёжности  смочи ещё кусочек, не жалей.
     Иной раз люди дважды наступают на одни и те же грабли. Ну что ж, на то они и люди. Гусь осмотрелся, кусочек осторожно взял и медленно пошёл к пруду. Прополоскал -  и проглотил, запив водичкой. У мужиков глаза на лоб полезли.
     Не буду врать, не знаю, как потребили жидкость ту Михалыч и Абрамыч. Колодец рядом - пруд зачем? Про гуся знаю всё (сам за столом сидел). Душок шёл от него. Чуть-чуть припахивал он керосином. Но, право же, под Новый Год, под водочку да с яблоками… По-моему, и вы не прочь отведать бы того гуся.