Проект. Часть 1. Глава 9

Часть первая. Пробуждение

Пролог: http://www.proza.ru/2014/12/21/2297
Глава 1: http://www.proza.ru/2015/04/30/2098
Глава 2: http://www.proza.ru/2015/04/30/2117
Глава 3: http://www.proza.ru/2015/07/19/152
Глава 4: http://www.proza.ru/2015/07/19/188
Глава 5: http://www.proza.ru/2015/07/22/208
Глава 6: http://www.proza.ru/2016/09/11/1574
Глава 7: http://www.proza.ru/2015/08/02/176
Глава 8: http://www.proza.ru/2015/08/05/236


Глава 9.


— Ты ведь уже и сам всё понял, да, Гермес?

Первый… нет, не сидел, а, скорее, покоился на своём возвышении. Только вот покоем здесь и не пахло, скорее уж наоборот: в атмосфере царило напряжение.

— Ты предложил ему меня в наставники? — хрипло спросил он.
— Предложил. А ты хочешь отказаться? — поинтересовался я.
— Нет… Это было бы глупо. Но в другой раз так не делай, хорошо? Всё-таки Великий Магистр не ты, а я. По крайней мере, пока.
— Ой, да ладно тебе! У меня своя музыка, у тебя — своя. Кто тут у нас самый мозговитый? Вот и давай, покажи класс. Парень, конечно, поразителен, гениален и вообще самородок, но любому алмазу нужна огранка. А кто сможет огранить такой камень, если не Великий Огранщик?

Он тяжело вздохнул.

— Да уж, язык у тебя подвешен как надо, ничего не могу сказать… Впрочем, звал-то я тебя не за этим. Что там у тебя с командой?
— Третий, в смысле, Третья Претендентка вляпалась в нехорошее дело, так что мы теперь её курируем, чтоб чего не вышло.
— Насколько нехорошее?
— До категории «B++» включительно, а то и до «А», ввиду чего необходимы соответствующие полномочия.
— Ммм… Хорошо, — он махнул рукавом. — Полномочия так полномочия. Но работать будешь сам, потому что ребятам твоим я таких полномочий не дам, слишком зелёные они ещё. И вообще, кто знает, как может проявить себя Полуспектрал после воздействия такого уровня.
— Ты прав, конечно. Как-нибудь справлюсь. Думаю, особых проблем не возникнет, но если вдруг — чтобы с меня взятки гладки были. Ты же знаешь, как я не люблю всей этой волокиты и бюрократии. Оценка ущерба, характер воздействия, вероятные последствия — это работа для аналитиков, вот пусть этим Аналитический и занимается. А я оперативник, поэтому просто позабочусь о том, чтобы всё прошло гладко.
— Как хочешь… — Первый выглядел опустошённым. — По Рихарду что-нибудь имеешь сказать?

Я усмехнулся.

— Имею, отчего нет. Послушай, Первый, да не напрягайся ты так! Ты же Великий Магистр! Не к лицу тебе подобная нервозность. Да, я понимаю, Конец Эпохи, чудеса в решете. Но это не повод паниковать! Пока что обстоятельства складываются в нашу пользу. Смотри, как удачно вскрылся заговор Нирунгина! Вот уж точно: «не рой другому яму»!
— Так-то оно так, но сам факт, что эта Падшая мерзость готовила нечто подобное, да ещё и вовлекала в это людей, как-то не воодушевляет, знаешь ли. А ведь когда-то Нирунгин был одним из нас! Третья Каста, Двести Двадцать Второй Дух. А что в итоге? Проклятые Падшие! Никогда бы не подумал, что после Падения Духи способны доставлять больше неприятностей, чем до него. И потом, у нас ведь даже нет точной статистики по Падшим! Надо будет поручить это Исследовательскому Отделу. Вообрази, Гермес: а что, если где-то ещё есть такой вот нирунгин?
— Падших бояться — по Мирам не ходить, — философски заметил я. — Нет, я понимаю, случай из ряда вон. Но знаешь, Первый, порой мы слишком узко смотрим на Миры Истока, видим за ними прежде всего какие-то свои интересы. А там ведь своя жизнь, да ещё какая! Мы слишком долго были зациклены на себе, Первый. Наши Войны, наш Закон. Анархисты и блюстители порядка. А они там — люди и не только, — они жили, развивались! Между прочим, ты сам тогда перелопатил весь «Кодекс Контактёра», запретил всё, что только можно было запретить, и свёл процент нашего взаимодействия с людьми к минимуму. А зачем, спрашивается? Ты же никогда не объяснял своих резонов, даже мне. А теперь ты неприятно удивлён: как это так, какой-то Падший пренебрёг всеми запретами и запустил программу создания сверхчеловеков для уничтожения Духов. И не надо пенять на Исследовательский, эти Ушастые занимаются прежде всего наукой, они не мониторят Миры на предмет заговоров. А Сталкеров — десяток-другой от силы, и те на голом энтузиазме работают.
— Спасибо за выговор, — язвительно отозвался Первый. — Я, как ты выражаешься, «перелопатил» «Кодекс Контактёра» потому, что некоторые Духи стали заходить слишком далеко в этих самых «взаимодействиях». А что в итоге? Дикое Средневековье, смута, охота на ведьм, истребление аморфов, уничтожение научных трудов, знаний, которые человечество не без нашего участия накопило ещё с античности! Ситуация должна была стабилизироваться. Помнишь, поднимался вопрос о том, чтобы дать людям доступ к Единому Информационному Полю? А знаешь, что Аналитический Отдел рассчитал с вероятностью в 84%, что свободный доступ к Информации спровоцирует глобальную войну? И речь уже не о Средних веках, а о дне сегодняшнем! Люди развиваются — несомненно. Но открывать им путь к нашим знаниям, как это сделал Нирунгин — преступление.
— Не передёргивай, пожалуйста. Я не говорил, что Нирунгин — молодец, я говорил, что мы не должны отгораживаться от людей, рассматривать их исключительно как материал для исследований. Тогда нам будет куда проще вычислить подобный заговор.
— Возможно, Гермес, возможно…

Он меня не слушал, нет. Он думал о чём-то другом. И я, похоже, понял, о чём.

— Если… — начал было Первый, но вдруг запнулся и замолчал. Я терпеливо ждал. Наконец он взял себя в руки и продолжил: — Если предположить, что мы упустили кого-то вроде Нирунгина, но более удачливого, то… Мы ничего не сможем им противопоставить, Второй. Понимаешь? Ничего. Мы окажемся в положении куда менее радостном, чем наш Искажённый. Представь себе на минутку, что эти ребята воюют против нас. Валентин и Сонни, Рихард. Особенно Сонни и Рихард, конечно. Но если со Спектралами я уже имел дело, то Рихард — это уже серьёзнее. Он, теоретически, может разложить на Изначальные Структуры любого, даже нас с тобой!.. Впрочем, у него тоже есть слабость, Гермес. Думаю, тебе стоит это учесть, если ты собираешься задействовать его в битве с Искажённым.
— И что же это за слабость? — я никогда особенно не разбирался в Изначальных Структурах.
— Видишь ли, Гермес, — заговорил Первый тоном заправского лектора. — Есть два типа работы с Изначальными Структурами. Первый называется «Созерцание Изначального» и представляет собой, по сути, только лишь наблюдение за Изначальными Структурами. Обычно используется для профилактической проверки Миров и пространств. Понимаешь? Этак посмотришь на них, поглядишь, не разладилось ли чего… Словом, нечто вроде мониторинга на уровне Изначального. И этот тип почти не требует затрат Энергии, даже наоборот: из-за того, что Созерцающий находится в равновесии с Созерцаемым, Энергия распределяется равномерно, как жидкость в сообщающихся сосудах. Но вот второй тип — а это именно то, что использует Рихард — называется «Реконструкция Изначального». Думаю, несложно догадаться, что он собой представляет. Важнее то, что затраты Энергии при этом типе прямо пропорциональны масштабам работы, скажем так. Предположим, для того, чтобы разобрать на Структуры одного Падшего, Энергии требуется не так уж и много. Во всяком случае, раз уж после этого парень остался в сознании, значит, его энергоёмкость и энергозапас достаточно велики для подобной работы. Но если речь не об одном Падшем, а, например, об отряде Духов, то в такой ситуации Энергии Рихарда, скорее всего, не хватит.
— А если он воспользуется Энергией уничтоженного им Духа, чтобы пополнить свой энергозапас? Кажется, подобные исследования уже проводились.
— Да, это правда, — Первый кивнул. — Научный Отдел в своё время выдвигал гипотезу об энерговампиризме и энергофагах. Чисто теоретически такое возможно, но практических примеров и доказательств они так и не нашли… В любом случае, с увеличением масштабов Реконструкции энергозатраты Рихарда продолжат расти. Если ты помнишь, Ангелы всегда были вне конкуренции, как Реконструкторы, потому что Энергию они генерируют самостоятельно и постоянно…
— Если я правильно помню, её генерируют Крылья, — уточнил я. Первый щёлкнул пальцами:
— Верно. Энергию генерирует симбионт, тут ты прав. Именно поэтому Архистратиг смог собрать столь колоссальное количество Энергии для уничтожения первого Искажённого. Но Рихард — не Ангел, симбионта-генератора у него нет, он не энерговамир и не энергофаг, — по крайней мере, пока что ничего похожего мы за ним не замечали. Напрашивается вопрос: откуда он возьмёт столько Энергии? И ещё один, не менее важный вопрос: а сможет ли Рихард, пропустив через себя столько Энергии, остаться целостным и не распасться на Изначальные Структуры сам? Архистратиг, как ты помнишь, распался вместе с Искажённым.

Я нахмурился:

— А мне-то откуда знать? Или это риторические вопросы? Какой ответ ты хочешь услышать от меня?
— Да я не то чтобы хочу услышать от тебя ответ… — Первый грустно улыбнулся. — Я просто хотел поговорить с тобой. Хотел, чтобы ты выслушал меня, мои мысли по поводу всего этого. Просто… Есть у меня одна мысль, точнее идея, на случай, если вдруг твои ребята не смогут остановить Искажённого…
— Что-то не нравится мне ход твоих мыслей, — перебил его я. — Думаю, тебе лучше отдохнуть и не думать об этом какое-то время. Оставь всё мне, я позабочусь и о ребятах, и об остальном. Да, насчёт Искажённого: сколько у нас времени?
— Чуть больше трёх условных суток, если я правильно помню, — ответил он. — А, ещё кое-что, Гермес. Скажи Рихарду… что я его позову. Что я стану его наставником. Но ты прав: сперва мне нужно немного отдохнуть.
— Хорошо, не беспокойся, я ему передам. Отдыхай, а я пойду. Меня ведь ещё мои ребята ждут.
— Да, конечно. Иди.

Я вышел, — а он остался там, в своём пространстве, со своими мыслями, совершенно один.

Ничего не поделать.


…


— Что он сказал?

Рихард, как и обещал, всё это время ждал меня в соседнем пространстве.

— Он согласился стать твоим наставником, Дик. Но сейчас ему нужно немного отдохнуть. Думаю, ты понимаешь. Быть Первым — огромная ответственность.

Парень кивнул.

— Да, я понимаю. Я подожду.
— Вот и славно. А я пока отправлюсь к своим, узнаю, как там у них дела. Скоро нам предстоит… непростая операция. Нужно их проинструктировать, поддержать. Я ведь всё-таки лидер, командир. Положение обязывает.
— Понимаю. Но вы… Если что, вы всегда можете вызвать меня, Мастер Гермес…

Я отмахнулся:

— Ох, вот только не надо мне этих «мастеров», Дик. Лучше просто «Герман Сергеич» или вообще «шеф», как ребята называют.
— Хорошо, Герман Сергеевич, я понял.

Он улыбался. Алистер говорил, что он почти перестал быть человеком, но как по мне, это полная ерунда. Обычный парень, умный, серьёзный — как мои. Скорее, как Валька.

— Ну всё, я ушёл.

Так, сейчас, как там это делалось… Да, я, конечно, не спец в таких вещах, не Рихард и не Первый, но…

Сонни я нашёл быстро, это было несложно. Они с Валей сидели в пиццерии, ели, соответственно, пиццу и о чём-то сосредоточенно молчали.

Выхватив этот образ, я зафиксировался на нём, выбрал удобное место — один стул как раз был свободен…

И скользнул туда.

Это как перемещение по Поясу Пустоты, только чуть подальше.

Давненько я не практиковал эти прыжки, подумал я, приземляясь на стул за соседним столиком. Точность упала, погрешность выросла.

Сонни аж чаем поперхнулся. Валя смотрел на меня во все глаза.

— Ну? И чего такая реакция? — поинтересовался я сварливо.
— Но… Шеф, вы же сами говорили, чтобы мы не вываливались вот так вот на людях, — прошептал Сонни.

Я огляделся по сторонам и увидел молоденькую брюнеточку-официантку — бледную, как скатерть, брюнеточку-официантку, — которая, видимо, протирала столик, да так и замерла, что твой соляной столб.

— Ах, ты ж… — чертыхнулся я. — Ну ладно. Эй, девушка! А ну-ка, поди сюда.

Она вздрогнула, как от удара. Она, похоже, хотела сбежать — но от страха не могла и с места сдвинуться.

А, гулять так гулять!

Я нырнул на Ту Сторону и снова вынырнул — прямо перед ней.

Эффект превзошёл все ожидания: глаза несчастной закатились, пальцы, мёртвой хваткой вцепившиеся в столик, разжались, и барышня упала без чувств.

— Всё, амба, — резюмировал я. — Теперь уходим.
— Как это — «уходим»? — опешил Валя. — И вы ей не поможете? И ничего с ней не сделаете? Ну там, память стереть хотя бы?
— Нет нужды, — досадливо отмахнулся я. — Для неё же будет лучше, если она очнётся и решит, что видела привидение, например.
— А расплатиться? — Сонни недоумённо поглядел на недоеденную пиццу.
— А вы планировали?
— Ну да…
— Ну оставь, сколько хочешь, и идём. Вы тут сидите, между прочим, а что Шанталь?

Мальчишки заулыбались.

— Всё под контролем, — заявил Сонни. — Валя создал Соглядатая, а я незаметно прилепил его к Шанталь.
— Куда прикрепил? — задумчиво спросил я.
— Под кожу, к шее. Она ничего не почувствовала. Зато теперь мы знаем, где она находится. А ещё я слепил птицу. Она будет всюду следовать за Соглядатаем, так что Шанталь никуда от нас не денется.
— Погоди-погоди… Кого ты слепил? Птицу? А из чего?! — похоже, пришёл мой черёд подбирать челюсть с пола.
— Из белых точек. Они липкие, как снежинки. Или как пластилин. Я вылепил из них птицу, маленькую, и приказал ей всюду следовать за Соглядатаем. Она ведь невидимая, птица-то. И стены ей не помеха, это я уже понял. Так что мы в любой момент можем посмотреть, как там Шанталь… Хотите посмотреть, шеф?.. Шеф?
— Ты слепил пустотного голема, — я присел на пол рядом с безжизненным телом официантки. — И пустил его по следу созданного Валей фамилиара-оригами. Вот так вот запросто, как будто вы оба всю жизнь только этим и занимались. Да чтоб я сдох…

Конечно, Аналитический Отдел кого попало в разработку не возьмёт, подумал я, но эти Маугли даже слишком талантливы.

Официантка, обморочной тушкой лежавшая на полу, вдруг застонала, заворочалась, а потом открыла глаза. И увидела меня, естественно.

Рот её открылся, голосовые связки напряглись… Сейчас завопит, подумал я и легонько дунул ей в лицо.

Атаки Морфея всегда внезапны. Официантка часто-часто заморгала и снова «выключилась». Я встал, аккуратно взял её в охапку и усадил за стол, положив голову на сложенные руки. Будто бы девочка устала и решила поспать. Если заметит начальство, будет ей, конечно, выволочка. Но начальство заметить не успеет…

Надо мной висела камера и смотрела прямо на меня. Я посмотрел на камеру и нахмурился. Камера заискрила и сдохла.

Какой-то деструктивный ты сегодня, Герман Сергеич, проползла заблудшая мысль.

— Ладно, парни, чего стоим-то? Оставьте ей деньги, и уходим. Через Ту Сторону, понятное дело.
— В смысле невидимыми? — уточнил Сонни.
— В смысле невидимыми. И пора бы, Сантино, отвыкать от банальностей и вульгаризмов.

Он заулыбался:

— Понял, шеф!
— Тогда идём.

Сонни оставил на столе тысячу рублей и пропал. За ним пропал и Валя.

Уже исчезая, я потрепал официантку по волосам, и она сразу же очнулась. Огляделась, никого не увидела и растерянно уставилась на стол, где возле тарелки с недоеденной пиццей лежала тысячная купюра.

Пробормотав «чертовщина какая-то», она забрала тысячу и отправилась к стойке за подносом.


…


— А что там было? Ну, в Штабе? — поинтересовался Сонни.
— Они нашли ещё одного Претендента, но я решил, что с ним мы встретимся уже после того, как команда будет набрана.
— А почему? Он нам не подходит?
— Нет, не поэтому… Вот скажи мне, Сантино: зачем, как ты думаешь, я вас таскаю туда-сюда?

Я вздохнул и огляделся по сторонам.

Ночная Москва красива. Море огней соседствует с темнотой тесных улочек и проулков, сверкающие всеми цветами неона казино и круглосуточные бары — со старинными доходными домами и полуразрушенными особняками дореволюционной эпохи. Два часа ночи, машин почти нет. Москва дремлет, но никогда не спит.

— Ну, мы набираем команду… Ездим за Претендентами… Нет?
— Да, но главное не это. Конечно — команда, Претенденты… И всё же, Сонни, главное — это ваше обучение. А оно продолжается практически постоянно, оно проявляется даже в мелочах, которых вы и не замечаете. Вы учитесь быть Духами, при этом оставаясь людьми. Вот если бы я отправил вас в Орден, где за вас взялись бы учителя и наставники, всё было бы иначе. Из вас бы сделали Духов — безусловно, но мне нужно, чтобы в вас оставалось человеческое. Мне не нужно, чтобы вы учились по шаблонам Кодекса, зазубривали наизусть азбучные истины, которым лет больше, чем самому Миру людей, нет. Мне нужно, чтобы вы учились у самого Мира, у самого Истока, который незримо течёт вокруг нас, отражаясь и в огоньке фонаря, что светит в слепом переулке, и в свете прожектора, разгоняющего тьму недолгой летней ночи… Каждый из вас — частичка этого Мира, но Мир — это отсвет неоновых реклам в ваших глазах… И когда вы предстанете перед Врагом, я хочу, чтобы вы повергли его всей неиссякаемой силой этого Мира, всей силой Истока, что будет течь через ваши души… А ещё я хочу курить, но это уже так, к слову пришлось, — закончил я, мысленно рассмеявшись выражениям их вытянувшихся физиономий.

Это ничего. Главное до них уже дошло, они его уже поняли, и без моих высокопарных сентенций. Но пусть они запомнят этот момент и этот ночной Город. А они запомнят — из-за нелепой фразы про сигареты, именно из-за неё.

Ларёк, к слову, оказался под боком. Денег, правда, у меня не было. Как поступить?

— Давайте я куплю, Герман Сергеич, — сказал Сонни. — У меня есть деньги.

Я недовольно нахмурился, но выбор был невелик: либо принять его предложение, либо подсунуть продавцу очередную «пустышку». Последнее показалось не очень уместным после моих многомудрых речей, так что я милостиво согласился на предложение Сонни.

— Только какие-нибудь недорогие, типа «Союз-Апполона».
— Хорошо, я сейчас!

Он побежал к ларьку, а спустя минуту вернулся с серебристой пачкой:

— Вот, держите!
— Спасибо, Сантино. Всё, будет у меня теперь вечная пачка.
— А как вы это сделаете? — полюбопытствовал Звезда.
— А почти так же, как и ты: буду воссоздавать сигареты из окурков. Дёшево и сердито. Фактически, достаточно даже одной сигареты.
— Удобно, — рассмеялся Валя. — Хотя ещё удобнее бросить.
— Да что вы ко мне привязались! — возмутился я. — То Маринка, то Эбби, то вы двое.
— А кто такой Эбби? — невинно поинтересовался Сонни, и я осёкся. Ну да, он ведь с Эбби не встречался.
— А, это… Это у Первого такое прозвище, я когда-то придумал. Только никому ни слова, а то он и обидеться может. Это вроде как тайна.
— Не вопрос, Герман Сергеич! Тайна есть тайна.

Я облегчённо вздохнул, закурил и сразу же обнаружил, что сигареты этот работающий в фастфуде адепт здорового образа жизни купил лёгкие! Ну вот и что с таким поделать? Ладно, нахаляву и уксус сладкий. Заодно можно потренироваться делать из них обычные, там всего-то нужно концентрации веществ изменить, элементарно.

— А куда мы теперь отправимся? — сонно спросил Валя.
— Весь день прошатались, поди? — Мастер Иллюзий кивнул. Я усмехнулся: — Тогда можно к донье Лукреции завалиться. Правда, Сантино? Или бабушка ругаться будет, что так поздно вернулся?
— Будет, конечно, — обречённо ответил Сонни. — Но я её попробую утихомирить, что-нибудь придумаю.
— Знаешь… Есть у меня ещё один вариант, — пробормотал я задумчиво. — Если хотите, можем отправиться ко мне… В смысле, в мою старую квартиру. Я там, правда, уже не живу, ибо покойникам квартиры не положены. Да и вдова моя там, наверное… Но это ничего, о вдове я позабочусь. Зато там места много, не то что в твоей «двушке», Сонни, уж прости.
— Да что вы! — парень весело рассмеялся. — Конечно она тесная, просто ужас! Я-то привык уже, а вот гостей привести — это проблема. Впрочем, друзей у меня никогда не было, так что обычно и гостей не было тоже.
— Какая-то невесёлая у тебя юность… Ладно, ещё не вечер. Так, а сейчас будет финт ушами…

Я вздохнул и закрыл глаза, мысленно вспоминая дверь своей квартиры — хорошую, добротную стальную дверь, обитую вишнёвым кожзаменителем. Ручка с отделкой «под дерево» привычно легла в ладонь…

— Ой, дверь! — удивился Сонни, рассматривая образовавшуюся посреди тротуара дверь.
— Ты весьма прозорлив, мой юный друг. Но это не простая дверь, — это моя дверь. То есть, бывшая моя… Так, теперь замок…

Замок был кодовый, электронный. Помнится, заядлый консерватор, я долго ворчал по этому поводу, но в нём была встроена какая-то хитроумная сигнализация, которая чуть что вызывала в квартиру наряд ОМОНа. Да и Марина настояла… Короче, в конце концов я сдался.

Введя знакомый код и убедившись в том, что вдова не потрудилась его поменять, я аккуратно открыл дверь и шагнул в темноту квартиры.

Здесь было тихо. Марина либо спала, либо её тут не было. Так или иначе, проход был свободен. Я махнул ребятам: мол, заходите, только тихо. А когда они зашли, закрыл за ними дверь, напоследок удостоверившись в том, что её, неведомо откуда взявшуюся посреди тротуара, никто не заметил.

Потом-то она исчезнет, конечно, когда я её закрою.

«Ждите пока здесь, в прихожей. Я пройдусь по квартире, проверю, на месте ли вдова», передал я бойцам. Бойцы мысленно кивнули.

И я побрёл по коридору, устланному до одури знакомой ковровой дорожкой. А сколько времени-то прошло? Кажется, будто чёртова Вечность, а на деле всего три дня. Ещё и тело, как говорится, остыть не успело. Похороны-то когда были, интересно? Однако какой же я всё-таки лох: прогулять свои собственные похороны! Такое раз в жизни бывает, а я прогулял. Обидно, ну да что теперь дёргаться.

В спальне Марины не оказалось. Я немножко похмурился, вспомнив своего «зама» Титова: удалось ли ему завоевать доверие безутешной вдовы моей, или же послан он был далеко и надолго?

Чёрт бы тебя побрал, Кастальский, вместе с твоим цинизмом.

«Кабинет!» — осенила идея. Там же и коньяк, и сигары есть! Вот ведь, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Хотя почему «не было»? Было счастье, просто я дурак. С счастьем всегда так: оно есть, а ты его не замечаешь. А когда до тебя вдруг доходит, обычно бывает поздно.

Да Бог с ним! Там же коньяк и сигары!

Я прошёл до кабинета, осторожно открыл незапертую дверь, вошёл…

Она была там. Марина. Спала на кушетке, завернувшись в мой старый шотландский плед, под которым ей, похоже, было зябко.

Чёрт-чёрт-чёрт. Ну за что мне такое наказание, а? За то, что сволочью «при жизни» был? За то, что и после жизни сволочью остался? А ей за что? Тьфу-ты, пропасть.

«Ребята, проходите в гостиную или на кухню, куда хотите, в общем. На кухне холодильник с продуктами, в гостиной телевизор. Свет включите, если нужен, только шторы задёрните. В гостевой спальне есть две кровати, а сама гостевая спальня — это если через гостиную насквозь пройти. Там дверь будет. В общем, разберётесь».
«А вы?»
«Я? Я в кабинете, но тут Марина спит, так что вы сюда не суйтесь. Я потом приду, позже».
«Хорошо, шеф, как скажете».

Как скажу… Да, так вот и скажу.

Я подошёл к столу. На столе лежала газета — та самая, что я читал двенадцатого утром. Хотя нет, не только! Тут была ещё и другая, датированная тринадцатым июля. Я зажёг лампу и стал читать. Первым, что бросилось мне в глаза, оказалась заметка-некролог. Посвящённая, что характерно, моей скромной персоне.

«ТРАГИЧЕСКАЯ СМЕРТЬ СОТРУДНИКА МИЛИЦИИ

Сегодня, 13 июля 2006 года, покончил жизнь самоубийством, спрыгнув с крыши дома номер 13 по Шипиловской улице, майор милиции, штатный психолог ОВД «Зябликово» Кастальский Герман Сергеевич. Ему было 52 года.

Как сообщает пресс-служба Московского УВД, майор Кастальский находился при исполнении служебных обязанностей и на Шипиловскую, 13 приехал для оказания психологической помощи гр. Титову Герману Григорьевичу, который, по роковому стечению обстоятельств, забрался на крышу злосчастного дома номер 13 с целью совершить самоубийство. По словам очевидцев, майору с присущим ему профессионализмом удалось убедить своего молодого тёзку отказаться от гибельной затеи. Однако после такого, казалось бы, благополучного исхода, милиционер предпочёл сам отправиться в последний путь, шагнув с крыши дома.

По словам вдовы покойного, Марины Анатольевны Кастальской, ставшей случайной свидетельницей этого ужасного события, она почувствовала перемену в поведении мужа ещё вечером 12 июля. «Он словно знал обо всём наперёд. Знал, что его вызовут. Знал, что уже не вернётся. Я умоляла его никуда не ездить, но для него служебный долг и спасение людей всегда были важнее личной жизни», сказала Марина Анатольевна корреспонденту «АиФ».

В УВД подчеркнули, что следствие по этому делу придерживается версии самоубийства, хотя по одной из версий причиной такого отчаянного поступка могли стать обстоятельства, связанные с делом «Мастер иллюзий» (см. заметку «Мистическая смерть в КПЗ!» от 12 июля). Напомним, что главный подозреваемый в этом деле, гр. Звезда В.И, был найден распятым в одиночной камере КПЗ при ОВД «Зябликово». Как, вероятно, помнит наш читатель, именно майор Кастальский вместе с профессором психиатрии Эдуардом Владимировичем Максимовым провёл предварительное психиатрическое освидетельствование гр. Звезды и признал его невменяемым. Возможно, таинственная смерть гр. Звезды могла стать причиной самоубийства доблестного майора милиции. «АиФ» связались с проф. Максимовым с просьбой прокомментировать поступок майора Кастальского, однако Эдуард Владимирович отказался комментировать произошедшее, ограничившись соболезнованиями вдове милиционера.

По словам главы ОВД полковника Фёдорова Е.М., Германа Сергеевича Кастальского он знал, как человека умного и мужественного, настоящего профессионала, беззаветно преданного своему делу. Ветеран войны в Афганистане, Герман Сергеевич Кастальский принимал участие во взятии дворца Амина в 1979 году в составе группы спецназа КГБ, хотя на тот момент ему было только 25 лет. За годы службы в органах Госбезопасности под его руководством были предотвращены десятки терактов по всей стране, спасены сотни жизней. Лишь после трагической гибели подростка во время одной из спецопераций в 2005 году Герман Сергеевич Кастальский подал в отставку, но вскоре после этого был приглашён полковником Фёдоровым на должность штатного психолога в ОВД "Зябликово", где показал себя настоящим мастером своего дела, завоевал уважение и дружбу сослуживцев и послужил примером настоящего милиционера — защитника добра и справедливости.

УВД г. Москвы выражает искренние соболезнования вдове и родственникам погибшего, а также сообщает, что Герману Сергеевичу Кастальскому будет посмертно присвоено звание полковника. Гражданская панихида по усопшему состоится на Ваганьковском кладбище 15 июля 2006 года в 9:00.

Светлая память о Германе Сергеевиче Кастальском навеки сохранится в сердцах тех, кто его знал и любил».

Я смахнул скупую слезу. Ишь ты, и даже полковника посмертно дали! «Защитник добра и справедливости»! Скажите, как бла-ародно!..

Однако где там у меня коньяк-то был?

Маринка заворочалась, тихонько застонала во сне. Вот незадача. Закурю — сразу проснётся, это уж как пить дать. Что бы такое придумать?

Я достал из шкафа, стоящего в углу, второй плед и укрыл им свою несчастную вдову, а затем в великой задумчивости подошёл к форточке. Здесь, конечно, угол дома, окна выходят во двор, и ветра почти никогда не бывает. Но и курить сигару в форточку — тоже не комильфо.

Идея пришла внезапно, как это всегда бывает.

Я закрыл глаза — и комната тотчас же заполнилась пятнами Пустоты, медленно плывущими из ниоткуда в никуда, как диковинные чернильные медузы. Я схватил ближайшее пятно и смял его в комок. Потом поймал второе и добавил к первому. Получился довольно крупный шар, размером чуть меньше футбольного мяча. Тогда я взялся за него двумя руками и разделил на две половинки, но не до конца. В итоге у меня получилось шарообразное нечто, умеющее разевать пасть внушительного размера и объёма. В довершение всего я вылепил ему четыре ноги и посадил на стол.

«Шарик» ожил. Он немного повертелся из стороны в сторону на своих куцых лапках, а потом выжидающе уставился на меня. Ну, во всяком случае, выглядело это именно так. А что у голема глаз нет, так это не страшно: он меня и без глаз видит.

Я срезал кончик сигары гильотинкой и зажёг спичку. Дав серной головке прогореть, я прикурил сигару от лучинки и с наслаждением затянулся. «Шарик» с готовностью разинул пасть.

— Шарик, на! Кушай, — шепнул я, бросая ему спичку и сигарный обрезок. Как и предполагалось, голем проглотил весь этот мусор, а заодно и облачко дыма, которое я выдохнул.

Теперь можно было расслабиться. Никаких следов от моего перекура не останется, — всё проглотит Шарик.

Ты умница, Сонни, подумал я. Если бы не ты, я про этих големов и не вспомнил бы. Это вообще не особо популярная технология, уж и не знаю, почему.

Теперь коньяк. Вот моя бутылка, вот бокал родной. Стоят, как ни в чём не бывало. Даже странно, что Марина не решилась помыть бокал, она ведь та ещё чистюля. Рука не поднялась, наверное…

Шарик слопал очередное облако дыма. Я наполнил бокал на треть.

— Ну, Шарик, выпьем за успех нашей операции! — сказал я.

Янтарная влага окропила язык и согрела пищевод. Сейчас бы ещё горькую шоколадку на закуску… Ну да ладно, будем довольствоваться тем, что у нас есть.

Я расслабился, откинувшись на спинку кресла. Все эти Войны, Духи, Искажённый, гениальные дети, попадающие в неприятности Создания, и прочая, и прочая… Как всё-таки хорошо порой отрешиться от всего, послать всё куда подальше. Тем более ситуация под контролем, Соглядатай и голем-птица нашу Шанталь не проворонят, потому что не умеют ничего, кроме того, для чего их создали…

— Герман?

Бокал замер в воздухе, не доплыв до рта.

— Герман, это ты?

Она проснулась и теперь сидела, зябко кутаясь в плед. Не стану врать: я предполагал, что это может случиться. Если подумать, то я, наверное, даже хотел, чтобы это случилось.

— Ты сам на себя не похож… — Марина встала, накинула на себя плед и подошла ко мне. — Это правда ты? Или это я сплю, и ты мне снишься? Знаешь, всё это так странно…

Она пододвинула к моему креслу пуфик, стоявший в углу, и теперь, усевшись на него, смотрела на меня, смотрела мне в глаза, изучала меня…

— Знаешь… Тогда, там, около дома, куда ты упал… Я не помню, как спустилась. Наверное, мне помогли… Но это было такое странное чувство… Я как будто забыла, что нужно чувствовать в таких ситуациях… Я смотрела на тебя… А ты упал на спину и, знаешь, смотрел в небо… словно что-то там увидел… А я смотрела на тебя, и мне казалось, что это не взаправду. Что это… как сон или что-то такое… И крови почему-то было совсем немного… И мне не было страшно, Герман, и даже почти не было больно… А потом он привёз меня домой — тот мальчик. Он мне сказал, что ты его попросил за мной приглядеть… Он, знаешь, плакал. Так странно. Я не плакала, а он плакал. Я его жалела… Он меня довёз до дома, как тебе и обещал. Правда, меня сначала там милиция расспрашивала, что, почему… Почему я приехала, почему ты прыгнул… А я-то откуда знаю, почему? Наверное, это как… судьба, да?

Я молчал. Может, так лучше. Скажи я что-нибудь, и как знать, что из этого выйдет.

Сигара потухла.

— А сегодня, когда похороны были… Там было немного людей. Думаю, тебе бы понравилось. Ты ведь никогда не любил, когда много народу. Там был полковник Фёдоров, и он тоже плакал. Я никогда не видела, чтобы такой пожилой мужчина, тем более полковник, и плакал. А он мне говорил, что ты был ему как сын. Он очень горевал… А ещё приехала Эля с сыном. Я с ними познакомилась: оказалось, они такие милые люди. Она хорошая женщина, Герман. Почему ты её бросил? Мне её тоже было жалко. А она тоже плакала… Знаешь, так беззвучно плакала… Просто слёзы у неё текли и текли, текли и текли… Ты знаешь, я хотела, чтобы тебя похоронили рядом с твоей Катей и Игорьком. Но мне сказали, что там уже нет места. Прости, пожалуйста. Я хотела хоть что-то для тебя сделать напоследок… Хотя мне до сих пор не верится, что ты умер… Вот ты сейчас сидишь здесь, ведь так? Правда, ты сам на себя не похож: постарел, исхудал… Почему, Герман? Ты мне расскажешь? Или это сон? Если сон, тогда понятно, наверное…

Маринка встала и, подойдя к кушетке, присела на неё.

— Это ты меня укрыл, да? Вторым пледом? Герман, я… Ты можешь со мной посидеть немного, пока я не засну? Хорошо? Ну или пока не проснусь. Пожалуйста, Герман, посиди со мной…

Я подошёл к кушетке и присел на край. Она легла и закуталась в пледы.

— Спасибо. А то, знаешь, я как потерянная… Хожу тут… Квартира пустая, никого нет… Тебя нет… Кажется, будто и меня нет… Как будто я тоже что-то вроде призрака… Что мне делать, Герман? Как мне это пережить? Может, ты ко мне вернёшься как-нибудь, а? А может, мы с тобой, как в «Привидении»? Ты — Сэм, а я — Молли. Помнишь, как ты просил меня стричься под мальчика, чтобы быть похожей на Молли? Как будто ты знал, всё знал с самого начала. Как будто знал, что однажды уйдёшь, а я останусь. Ты знал, да, Герман? Молчишь? Не хочешь разговаривать, да?

Если бы ты знала, как я хочу поговорить с тобой. Но не могу. Ведь я не смогу ответить на твои вопросы. Ведь я всё равно уйду. Если бы ты только знала…

Марина смешно шмыгнула носом и улыбнулась:

— Ну ладно. Зато ты пришёл меня проведать. Спасибо, Герман. Мне тут очень одиноко. Правда, этот мальчик… Так всё-таки забавно: он тоже Герман. Но он совсем не такой, как ты. Я ему сказала, что мне нужно немного времени. А он сказал, что он дождётся, потому что он обещал тебе. Ты ведь его спас. Поэтому он хочет во что бы то ни стало… Хотя, кажется, я ему нравлюсь. Это приятно, когда ты кому-то нравишься. Мне всегда было приятно, когда ты говорил мне комплименты. Даже когда хвалил мой завтрак… Даже когда просто улыбался… Мне будет тебя не хватать. Я так к тебе привыкла, что не могу представить кого-то на твоём месте, даже его, пусть он и милый. Он всё равно не такой, как ты. Он всё равно…

Я склонился над своей бедной девочкой и легонько дунул ей в лоб. Она сразу же закрыла глаза и крепко уснула.

Прости, Маришка. Прости: кажется, я всё-таки ещё недостаточно бездушный, чтобы слушать всё это без эмоций, спокойно.

Напрасно ты, Герман Сергеич, сюда вернулся. Зря. Никогда не думал, может, в тебе есть что-то от мазохиста? Или ты просто хотел почувствовать себя человеком? Ведь что значит быть человеком? Помнишь, там, в твоём кабинете, в ОВД, ты сидел и думал о том, как сильно у тебя болит голова? Помнишь, размышлял о страданиях?

Духи не лишены страданий, отнюдь. И боли не лишены. Но, наверное, наша боль — это нечто иное. Когда я смотрю на Первого, я понимаю, что ему больно. И одиноко. И страшно — хотя он и Старейший Дух. Но это не одно и то же — его боль и моя. Боль Духа — Великого Магистра Ордена Радуги, и боль Духа, успевшего пожить человеком. Не одно и то же.

Что ж. Пожалуй, теперь всё. Время допить коньяк, убрать бутыль и бокал в бар. Время докурить погасшую сигару и скормить её остатки Шарику. И не забыть отправить Шарика на Ту Сторону: пусть себе там поплавает.

А потом можно сходить на кухню. Ребята, наверное, спят. Так что можно немного перекусить и, быть может, поспать. Главное — утром уйти до того, как она проснётся.

И тогда она решит, что это всё-таки был сон. Сон, и ничего больше. И, может, ей будет немного полегче. Чуть-чуть.

А может, однажды и мне станет легче.

Когда-нибудь.

…

Часть 1, глава 10 - http://www.proza.ru/2015/08/08/143