Пармезан

Духовные скрепы крепли. Импортозамещение наступало  на западные экономики, большое виделось на расстоянии: из страны вековых дубов и белоногих березок, нанося сокрушимый удар капиталистическому тщеславию, его ценам и ценностям.
Наконец, когда трамваи перешли на гужевую тягу, не менее экологичную, чем электрическая, в стране ввели пармезановый налог. Каждая кормящая мать ежедневно сдавала 150 мл грудного молока для производства молодого сыра благородных кровей в промышленных масштабах. Библейский лозунг “Плодитесь и размножайтесь” обрел новое, ранее не понятое, продуктовое значение. Второй год запрета на импортные презервативы ознаменовался небывалым всплеском рождаемости и, соответственно, удоев. Отечественные многоразовые аналоги не справлялись с возросшей нагрузкой патриотически настроенных масс для которых любовь к женщине, матери и Родине стояли в одном ряду с высокими чувствами к партии, Ленину, Сталину и Патриарху К. ( Г. ещё при рождении). Число кормящих росло!
Грудной пармезан не нарушал целостности нравственно-территориальных границ, не вторгался даже в сопредельные государства, уж не говоря о заморских странах. Сосед и Соседка имели в достаточном количестве свой мелкий и крупный рогатый скот, что исключало импорт молочки старшего брата, бычки которого в связке с телками часто попадали под железные колеса на рельсовую плаху. Мясо шло в оборот, чаще на пельмени, а нечаянным образом отсеченные хвосты животных - на холодец. Женщины, особенно после родов, очень любили свою страну.  Их патриотизм  буквально впитывался  детками с молоком, а за пределами грудничкового  развития, в более старшем возрасте, - и с  сыром.
Сырохранилище располагалось централизованно, но не в прямом смысле  за Горным хребтом, который половинил страну на две неравновеликие части, а в самом сердце родины, в столице, всего в 23 км от брусчатки, предназначенной для весенних парадов и зимних катаний на коньках, в землях дарованных первым императором своему генералу.
От Чуждой гряды Бескрайнего востока до холодного моря Чужой земли своего запада молоко подвергалось сычужной ферментации, и автопоездами, а иногда и вовсе средствами гражданской авиации доставлялось на бывшую овощную базу в ближайшее заскадье, так в обиходе называли безликие поля и кварталы за столичной кольцевой автодорогой, где в осиновых и березовых бочках оно пармезанилось в изысканный продукт  пищевого  и духовного назначения. В СМИ уже открыто говорили о перерождении нации в новую историческую общность - Молочный народ или Homo parmesanicus. То есть Люди-братья.
Беда пришла внезапно. В полнолунье  с 17 на 18 августа грянул гром  коллективного пиршества под сводами безразмерных амбаров в прошлом принадлежащих  плодо-овощному хранилищу.
И это было дело рук вовсе не гастарбайтеров без временной регистрации на кого все подумали в первую очередь. Палатки тех давно взяли в плотное кольцо живописные окраины спальных районов. Нет, все оказалось трагичнее и прозаичнее. Серые полчища крыс и столичных мышей саранчой налетели на запасы патриотического снадобья и к утру уничтожили  всё его целиком, не оставив и сырной крошки.  Многие рыцари подвалов погибли под колесами  повозок и автомобилей, несущихся по ночному СКАДу, но деликатес все равно был съеден. В некоторых случаях и одна глотка стоит трех.
Утром второй помощник Первого лица сообщил ему главное информационное событие грядущего дня. Его влияние на  внутриполитический барометр страны было предсказуемо.  Пенсионеры и школьники второго класса, в чей обязательный  рацион входило 4 грамма грудного пармезана в день, непременно взбеленятся и начнут неровным, еще и уже, почерком писать жалобы в Администрацию президента. Но более всего беспокоила реакция кормящих матерей: законопослушных налогоплатильщиц, патриотично настроенных женских масс. Их гормонально зависимая психика периода лактации могла прокатиться по стране не только молочными  митингами, но и разразиться вполне  реальным сырным бунтом.
Гарант конституции погрузился в безвременное замешательство, но внезапно его осенила блестящая идея, которая подобно молнии не только осветила мрачный мир его мозжечка, но поразила насквозь светлой мыслью. Он откинул одеяло с чужого супруга, вскочил на березовый паркет, и измерил уровень глюкозы в крови. Убедившись, что все оки, главнокомандующий взял себя в собственные руки и начал диктовать Указ своему пресс-секретарю,  которого 2 минуты назад и лишил  одеяла.
Пространный текст не о чем, венчали главные слова, рожденные маленьким другом президента - его мозгом:
“С 20 августа сего года наряду со священными для всех жителей нашей страны животными: мишкой, зайкой и снежным барсиком, объявляю новым символом и духовной скрепой государства - серую мышь. Указ вступает в силу незамедлительно со дня его публикации в печатном органе правительства.”
Держава ликовала, тот, кого раньше называли между собою Мышиным королем, обрел этот статус легально, официально, навсегда. Женщины еще дружнее стали рожать, сдавать пармезановый налог, и боготворить мышь - серую, но теперь такую родную для всех.