Осмысление страсти Юрий Никитин

Юрий Анатольевич Никитин

(родился в 1946 году)

Подводя итоги VII Всесоюзного совещания молодых писателей, состоявшегося в Москве в 1984 году, известный литературный критик Евгений Сидоров из многих очень разных, непохожих друг на друга прозаиков, съехавшихся в столицу со всех уголков бескрайней в то время страны, особо отметил нашего земляка Юрия Никитина.

В обзорной статье с символичным названием « Всё впереди», напечатанной в июньском номере «Литературной учёбы» за 1984 год, где был представлен никитинский рассказ «Чтоб вы знали….», наряду с прочими творческими достоинствами автора Евгением Сидоровым был отмечен его «замечательный дар рассказчика в исконном смысле этого слова: дар рассказывать «истории», смешные и печальные одновременно. Он владеет диалогом, хорошо слышит речь своих героев, наблюдателен и точен в описаниях, знает цену сюжету. Читать его лучшие рассказы – одно удовольствие. На небольшом пространстве текста он способен развернуть фантасмагорию обыденного с точным социальным прицелом (рассказы «Чтоб вы знали…», «Колбаса» и др.).

В других рассказах Никитин стремится прикоснуться к истокам народного характера. Он ищет героев в городе, предместье, деревне и уверенно овладевает этим разнообразным жизненным материалом».

Выразив сожаление по поводу того, что он вынужден писать о прозе Никитина «по первому впечатлению, по памяти, без конкретных разборов и развёрнутых доказательств», не имея под рукой рукописей (их буквально растащили на совещании работники литературных журналов), Е. Сидоров закончил обзор фразой, оказавшейся пророческой к радости любителей интересной и крепкой прозы: «Читатель скоро узнает Ю. Никитина, это для меня несомненно».

На семинар, которым руководили Даниил Гранин, Алесь Адамович, Анатолий Курчаткин, Всеволод Сахаров, Никитин представил рукопись повести «Голограмма». Повесть получила высокую оценку мастеров отечественной прозы и была рекомендована к изданию.

Вскоре сборник «Голограмма», включивший три повести и ряд рассказов Юрия Никитина, вышел в свет в издательстве «Молодая гвардия». Следом этим же издательством была выпущена вторая книга писателя «Совсем немного до весны», а через довольно короткий срок произведения Никитина появились на страницах сборника молодых русских советских писателей «Поколение» (издательство «Художественная литература», I986 г.).

Помимо яркого дарования Юрий Никитин обладает чувством любви к людям, развитым социальным сознанием, большой культурой. В одной из давних публикаций на страницах газеты «Комсомолец Каспия» Юрий Никитин высказал очень верную мысль о том, что главное в литературе – честность и откровенность.

Писатель не имеет права юлить, подстраиваться под сегодняшний день, чтобы «отразить» в угоду сильным мира сего какой-то «моментик». Для писателя Никитина «веление времени – одно: мера таланта и мера правды – по Твардовскому».

Творчество Юрия Никитина в известной степени подтверждает это высказывание. Писать сегодня пытаются очень многие, но далеко не каждый способен выработать в себе личность: а она-то всё и решает в конечном итоге.

Юрий Анатольевич Никитин родился 12 декабря 1946 года в Астрахани. После окончания факультета иностранных языков пединститута преподавал английский язык в сельской школе Красноярского района. Годы армейской службы прошли в г. Ростове-на-Дону при Ростовском высшем командном инженерном училище.

С 1969 года Никитин занялся журналистской деятельностью и вплоть до 1982 года заведовал отделом Астраханского областного комитета по телевидению и радиовещанию, посвятив двенадцать лет радиожурналистике, где прошёл путь от корреспондента до редактора. Член Союза журналистов с 1974 года, Юрий Никитин продолжительное время возглавлял астраханское отделение Нижне-Волжского книжного издательства в должности старшего редактора. В настоящее время почти в каждом выпуске популярного еженедельника «Астраханские известия» публикуются яркие публицистические статьи, в которых писатель затрагивает важные нравственные и социально-политические проблемы.

Литературным творчеством Ю. Никитин начал заниматься с середины семидесятых годов. В 1976г. в Нижне-Волжском книжном издательстве вышла книга очерков «Школа красоты» – о мастерах художественной гимнастики, известной далеко за пределами России астраханской школы Людмилы Тихомировой.

Несмотря на то, что книга строго документальна, a caм писатель считает её чисто журналистской работой, в ней заметно проявилось дарование литератора: знание языка и умение точно владеть им, способность несколькими ёмкими фразами дать портреты тренеров и гимнасток (Л. А. Тихомировой, Аллы Засухиной, Елены Леонтьевой), прославивших Астрахань и всю страну. Так уже в первой книге писателя проявились основные отличительные черты его творчества: глубокое проникновение в психологию характера, немногословие, образность и выверенность языка.

С начала восьмидесятых имя нашего земляка довольно часто упоминалось в обзорных и дискуссионных статьях о прозе «тридцатилетних» и практически не сходило со страниц критических обзоров центральных газет и журналов. Повести и рассказы Юрия Никитина публиковались в журналах «Литературная учёба», «Молодая гвардия», «Советская литература», «Волга», в серии коллективных сборников, куда входили наиболее заметные произведения, созданные молодыми прозаиками семидесятых-восьмидесятых годов.

Тиражи его книг, выпущенных в столичных издательствах, расходились по всей стране, в Астрахань попадала небольшая их толика, и не все астраханцы, желающие ознакомиться с произведениями своего земляка, имели такую возможность.
 
Творчество Никитина с первых публикаций характеризовал своеобразный стиль, стремление по-новому взглянуть на устоявшиеся, обыденные вещи, исследовать ситуации сложные, нередко драматические, и даже жестокие.

Название своей книги «Голограмма» автор объясняет так: «Это попытка объёмного восприятия человека, его добрых и дурных качеств, сфокусировав на которых взгляд, можно истинно оценить каждого из нас. Ибо каждый из нас тоже своеобразная социально-нравственная голограмма».

Повесть о любви провинциального радиожурналиста Павла Белова и американки Бэт Хейзлвуд вызвала острую полемику не только в литературных кругах. Её удостоили своим вниманием Би-Би-Си и КГБ. Сегодня Никитин с благодарностью говорит о Юрии Бондареве, отстоявшем «Голограмму» на заседании редакционной коллегии издательства «Молодая гвардия».

Нетипичный для социалистического реализма сюжет, когда россиянин и американка в эпоху «железного занавеса» запросто ездят друг к другу в гости, был именован «недосмотром в цензуре». Критика носила не литературный, а скорее политический характер. Посему рецензент «Литературной газеты» Александр Рыбаков в довольно едкой статье «Без грубых слов, или Купание под душем в № 108» («ЛГ» от 17 сентября 1986 г.), обозначив главным аспектом никитинского творчества определение места и значения личности мужчины в окружении мира женщин, упустил из вида появление героя, свободного от навязанных стереотипов. Критики упрекали прозаика и в достаточно раскрепощённом описании интимных сцен.

Действительно, когда весь мир улыбчиво содрогнулся от прозвучавшей с советского телеэкрана фразы: «Секса у нас нет!», «Голограмма» казалась очень смелой, поскольку писатель показал своих героев не серыми, застёгнутыми на все пуговицы с головы до пят бесполыми существами, а людьми, умеющими радоваться жизни в любом из её проявлений, а потому счастливыми. Читатель, в большинстве своём оказавшийся не закоренелым ханжой, не окончательно закомплексованным «человеком в футляре», сумел разглядеть в молодых героях Никитина главное – счастливое сочетание гармонии душ и тел.

«Искренность не может быть избирательной, – заметил писатель в одном из интервью, – вот здесь мы будем искренними, а там – пока не время. Самое опасное для общества – это полуправда».

Писатель задал себе и другим принципиально важный вопрос: кем мы хотим быть – потребителями или носителями правды?

Неоднозначная, а порой и резко негативная оценка повести вызвала у читателя большой интерес к произведению. Имя Юрия Никитина моментально стало известным, и книга, изданная тиражом в сто тысяч экземпляров, быстро разошлась.

Одним из важных композиционных моментов повести является диалог Белова с преуспевающим американцем мистером Степлтоном, предложившим Павлу навсегда остаться «в стране, которая нравится», с любимой девушкой. Белов отказывается от этого предложения не потому, что в то время каждый добровольно оставшийся в Америке человек неизбежно получал ярлык изменника Родины, а потому, что просто любит свою страну с донскими раздольными песнями и родной «сонной, пыльной, застольной Астраханью» с «потаённой красотой», чтит память деда, «молодого и ухватистого казака», боится обездолить мать, тоскующую по сыну. Этого не в состоянии понять недоверчивый американец, считающий такую любовь «нравственными путами» и «надуманными ценностями».

Писателям часто задают вопросы об автобиографичности того или иного образа, о жизненных ситуациях, легших в основу художественных произведений. Никитин, отмечая, что произведение писателя на определённом этапе отделяется от него и живёт вполне самостоятельной жизнью, говорит, что почти все его герои синтезированы:

«Никакой персонаж не может быть копией живого человека, и в каждом есть что-то от автора. Автобиографична в определённой степени лишь небольшая по объему повесть «Совсем немного до весны», которую в статье «Рождение писателя» («Комсомольская правда» от 24 июня 1986 г.) О. Кучкина сравнила по силе художественного проникновения с «Последним сроком» Валентина Распутина на уровне, ничуть не низшем.

Рецензент относит Никитина к ряду талантливых авторов, со своим, на особицу, словом и стилем, с зорким глазом к тому, что внутри и вне, со своим человеческим и писательским выбором и утверждением.

«Я писал эту повесть в трудное время, когда моей милой старушке, донской казачке Евдокии Митрофановне Ситниковой было очень худо, и врачи лишь говорили сочувственно: дай-то Бог всем дожить до восьмидесяти пяти лет… – позже делился с читателями автор, – Это было поздней осенью, и я чувствовал, что вместе с этим бесконечно дорогим мне человеком уходит какая-то, может быть, самая важная часть и моей жизни… Я писал своей болью, и мне очень сложно подходить к этой повести с литературными мерками».

В повести взрослый внук Милешкин выхаживает умирающую бабушку, воспитавшую его своей бескорыстной добротой и совестливостью. Баба Поля приторговывает цветами, а тут чего-то схватило и не отпускает, и цветы, нарезанные накануне, сохнут, а «Милешкин обхватил старушку, повернул к себе и увидел, как в тёмном прогале рта мечется челноком густо-красный язык – гладкий, закруглённый, словно опиленный по краям, а сама старушка мычит – пугает кого-то вроде – и крючится, поджимая колени».

«Так литературно не напишешь, – отметила в своей рецензии О. Кучкина, – в это с потрохами, с болью влезть надо. И Никитин влезает, и пишет плотно, точно, без умиления, не играя словцом, а делая дело. И спасается бабка от смерти. Любовью, которая не рассуждением красна, а поступком».

Литература не только слова, но и дела, литература, которая учит не прекраснодушествовать, а совершать честные и открытые поступки, лежит в основе творческой концепции Юрия Никитина, где главные качества – человеческие достоинство и совесть – мерило нравственности. Поэтому писатель так часто заставляет своих героев испытывать чувство вины, вынуждающей каждого оглянуться и многое переосмыслить в своей жизни.

В развернувшейся на страницах «Литературной газеты» в мае 1986 года дискуссии о состоянии современной прозы критик Лариса Гонченко положительно отозвалась о повести Ю.Никитина, в которой писатель дал «герою возможность состояться в самой трудной, но единственно честной ситуации – ситуации активного милосердия».

В названии повести «Совсем немного до весны» помимо прямого смысла сокрыт ещё смысл глубинный. «Я глубоко убеждён, – сказал в одном из интервью писатель, – весна к человечеству придёт лишь тогда, когда каждый из нас обретёт ту способность к самоотречению и самоотдаче, которые были основой нравственного мира моей старушки. Такие люди дают тем, кому посчастливится быть рядом с ними гораздо больше, чем школа, институт и самые мудрые книги. Они дают живой пример, хотя сами, случается, и не подозревают об этом, – пример мудрой, чистой и светлой жизни для и ради своих ближних».

В феврале 1987 года в газете «Волга» вышла статья Юрия Щербакова «Коэффициент участливости». Духовным стержнем произведений Никитина Щербаков считает «участливость к чужой судьбе, к горестям и радостям самого обыкновенного, самого «маленького» человека.

Доброта и определяет тот самый «коэффициент участливости» – готовность немедленно принять участие в судьбе другого человека. Именно такое участие в организации похорон «занятного дедка», приказавшего «долго жить и поменьше париться» проявляет случайно познакомившийся с ним в бане шофёр Жиров в рассказе «Канительное дело». Ежедневные рыдания похоронного оркестра за его катафалком не сделали человека равнодушным к чужой беде, не очерствили сердце, не притупили в нём чувства сострадания и желания помочь другим.

Антиподом Жирова в рассказе является родной сын покойного Сидора Мотька, который только и думает о том, как бы поскорее свалить это «канительное дело» и, минуя православные традиции, избавиться от усопшего.

В повести «Томилин: личное», как бы составленной из множества правдивых и острых осколков жизни, тридцатилетний герой пока лишь ищет свои нравственные идеалы, определяет собственную жизненную позицию. Однако от рассказа к рассказу за внешне импозантной оболочкой ироничного себялюбца всё отчётливее проступают контуры мятущейся бескорыстной души, обращаясь к которой правдоискатель Максутов говорит: «Ты не пройдёшь мимо, когда кому-то плохо. У тебя столько сил… И столько вины перед теми, у кого их нет, что тебя просто распирает. Всё нужно тренировать в себе… и доброту, и отзывчивость».

И вот уже Томилин помогает корабельной буфетчице Насте выпутаться из сетей современного сводника и карьериста прораба Калюжного, протягивает руку помощи пятнадцатилетнему Феде – сыну «Волчары».

Подросток, не пожелавший быть наследником того, кто ушёл из мира «обруганный и оплёванный всеми», кто
вёл волчью жизнь, сторонясь людей, служа барыге, в финале рассказа поджигает богатый отцовский дом, тем самым вырываясь из расставленного отцом капкана наживы.

Такая литература просветляет сердца читателей, учит их любить добро и различать зло в себе и в мире, выявлять узы взаимной ответственности между людьми разных судеб и поколений. В рассказе «Старый и малый» Емельян Филиппович, никогда не имевший детей, будто обрёл семью, приютив мальчика Стёпку и его мать, сбежавших от отца-пьяницы.

Деятельное неравнодушие к человеку, чьё достоинство попрано, унижено, непримиримость к любому проявлению несправедливости – едва ли не основной мотив никитинского творчества. В рассказе «Фрося» мы встречаемся с описанием мучительных метаний больной совести. Совести, потерявшей нравственные ориентиры и потому в процессе самобичевания приходящей к ещё большему помутнению и разложению. Внешне, впрочем, это проявляется лишь в смаковании своего весьма внушительного списка «побед» над женщинами циником и бахвалом Остроуховым. Вроде бы, обличая себя, он при этом не перестаёт собой любоваться и втайне себя оправдывать.

Нo есть в его донжуанском каталоге та, что не отпустит его, пока он жив – это Фрося, «маленькая сгорбленная девушка-старушка», над которой в годы «стиляжной» юности он надругался за то, что это «замызганное существо» посмело оттолкнуть его, «короля», вызывавшего всеобщее восхищение. Прошло более двадцати лет, а совесть не даёт покоя Остроухову, тянет его в родной город, как преступника на место преступления. Навряд ли стал бы он рассказывать о гнусной истории осмеяния несчастной забитой девушки случайному гостиничному соседу, если бы не жгла его все эти годы горькая вина.

В рассказе «Война с собаками» сталкиваются два мироощущения: взрослое-грубо реалистическое, исходящее из учёта жизненных обстоятельств, требующих в данном случае жестоких, но необходимых действий, – и детское – инстинктивно доброе, но оторванное от реальности.

На читательское восприятие действует сама фактура описываемого. Когда герой рассказа Сёмкин, по настойчивой просьбе жены вызвавший в свой двор собачьих ликвидаторов, открыв дверь своей квартиры, видит «бурую от крови» морду недавно ощенившейся Айки и «алые паучьи следы от лап, тянувшихся по ступенькам к лестничной клетке», он чувствует себя предателем, так как «донёс» на собак за их «ночные концерты» именно он. Однако нравственное и эстетическое чутьё удерживает писателя от воспроизведения жестокостей ради внешнего эффекта. Юрий Никитин не даёт воли эмоциям – это ощущается и в строго выверенном ритме, и в той внутренней сдержанности, которая придаёт повествованию особую силу воздействия.

В этом - одна из особенностей никитинской прозы – внимание к ситуациям трудным, неразрешимым: взрослые хотели обезопасить детей, а кончилось это кровавой бойней. Добро незаметно переходит в зло, а благие намерения оборачиваются своей противоположностью.

Конфликт рассказа разрешается не на фабульном, а на другом, более высоком уровне. В конце повествования мы видим Сёмкина, хоронящего Айку за гаражом, на стройке. Он боится взглянуть за гаражную решётку, из-за которой за его действиями следит один из осиротевших щенят. Данный рассказ, как и всякое настоящее произведение искусства, многомернее и многозначнее изложенной в нём истории.

В самочувствии Сёмкина, его бесприютности, одиночестве, когда он после рабочего дня бесцельно бродит по незнакомым улицам, ощущается бессилие перед жестокостью, равнодушием мира и людей и в то же время – тяга к неутолимой
жажде тепла и гармонии, в которой отчётливо отражена извечная драма человеческого существования.

В 1988 году в Нижне-Волжском книжном издательстве вышел сборник рассказов Юрия Никитина «Бремя желаний».

В рецензии «Свет из глубины сердца» («Комсомолец Каспия» от 17 сентября 1988 г.) Игорь Бодров выразил главное читательское впечатление: интересно. «В каждом рассказе знакомился с разными людьми, и было интересно, что случится с тем или иным героем на следующей странице: куда повернёт ломкая линия жизни, в какую проблему упрётся на этот раз. Моему читательскому восприятию автор не мешал: он не навязывал лишних пояснений, не утомлял длинными описаниями. Непринужденно и доверительно, с грустной усмешкой рассказывал о наших земных горестях и радостях. Рисовал картину жизни без нажима на драматизм, без раздражающей хороший вкус красивости, иногда как бы эскизно обозначая главное, оставляя нам «дорисовывать» ситуацию. Подобная манера, сама по себе экономичная, требует очень зоркого писательского глаза, дабы отобрать из жизненного потока самые необходимые реалии».

Несмотря на то, что большинство рассказов, включённых в сборник, повествует о грустных событиях, Игорь Бодров отметил, что в них есть свет, «неназойливый, по глазам не бьющий, свет доброты человеческой, сочувствия, милосердия и раскаяния, свет, пробивающийся из глубины сердца, в котором мы сами себе виднее».

В 1991 году читатели смогли более полно познакомиться с творчеством полюбившегося многим автора – в объёмную книгу «Чудная ночь в начале июня» Юрий Никитин включил свои лучшие рассказы и повести, а также роман «Выкуп» – остросюжетное произведение, время действия которого – середина восьмидесятых годов.

Герой романа, сорокадвухлетний преуспевающий врач-психотерапевт Камзулин, оказался в экстремальной ситуации: ему подбросили анонимку, в которой сообщали о похищении его семнадцатилетней дочери и требовали солидного выкупа. Поиск выхода из почти тупиковой ситуации заставляет героя многое переосмыслить. Автор предисловия к отдельному изданию романа московский писатель Шугаев верно определил основную мысль произведения – «протест против духовного рабства». Черты психологического детектива лежат лишь на поверхности романа.

Описываемые события больше напоминают кошмарный сон, в который вдруг превратилась жизнь обычного человека, в меру совестливого, по-своему доброго и отзывчивого.

Автор сборника «Чудная ночь в начале июня» в 1999 году был отмечен званием лауреата литературной премии имени В. К. Тредиаковского.

Внимание к миру человеческой души, напряжённый сюжет, раскрытие чувств и поступков героев через сложные, а порой и пограничные ситуации с наибольшей достоверностью проявились в последней по времени издания книге «Укромье ангела» (I999 г.), объединившей под одной обложкой роман «Взыскующее око» и новеллу, название которой стало названием книги. В неё вошли произведения, написанные Юрием Никитиным в середине 90-х годов, по авторскому определению отражающие новый для него этап в художественном осмыслении страсти, будь то любовь, ненависть или чувство вины.

Если чувство вины с самых первых произведений прозаика («Час джаза») до более поздних (роман «Выкуп», главный герой которого постоянно терзаем мыслью: «Господи, в чём моя вина?»)так или иначе было мотивировано происходящими событиями, то основной персонаж новеллы «Укромье ангела», от лица которого ведётся повествование в форме покаянного письма «другу-сочинителю», осознаёт себя преступником уже потому, «что живёт в преступные времена, а,следовательно, и соучаствует в лихом деле».

Героя преследует фантом девушки, оскорбившей его в юности холодным равнодушием, за что он пожелал ей «провалиться». То, что по роковому стечению обстоятельств стало горькой реальностью (девушка вскоре утонула, «провалилась» под лёд),свело всю дальнейшую жизнь героя в фокус этого трагического события, приговорило «к пожизненной каторге».

Прожив четверть века один на один в состоянии безысходной непоправимости, он решается в прощеный день на исповедальное письмо к другу-литератору, которому прежде никогда не писал и перед которым также испытывает чувство непреодолимой вины: «Я не всегда желал тебе добра»; «Зависть моя была рождена и вскормлена отчасти неприятием твоих чудесных способностей»; «Ты, мил друг, помнишь, сколь участлив я был к тебе. Теперь ты знаешь, что за этим участием я просто прятался… Твои неурядицы, мелкие и смешные, освобождали меня хоть на какое-то время от моей скандальной жизни. Потом ты веселел, а я вновь возвращался в свой острог», – такой мысленный диалог автор письма ведёт прежде всего с самим собой, а уж потом с другом-сочинителем.

Символический груз ложится на читательские плечи мало-помалу, отягощая их неприметно, – груз замечаешь внезапно, когда его уже не сбросить.

Поэтическая метафористика становится частью мироощущения персонажей и почти физически осязаема – подчас и за счёт жёсткого, жестокого столкновения с неподдающейся поэтизации действительностью.

В новелле одним из источников энергии повествования и динамики развития авторской мысли является подтекст, выраженный в воплощённой страсти-любви к «воскресшему ангелу», страсти-ненависти к жениху-коммерсанту, представителю героев нового времени «с собственными знаками отличия – зелёными штанами,странным образом болтающимися на слоновьих задницах» и страсти-вины перед проклятой героем и давно погибшей девушкой, «другом-сочинителем», а в финале – и перед отвергнутым, столь ненавистным прежде женихом, превратившимся в «странный сугроб» посреди дороги, раздавленный неотвратимой «адской машиной», принявшей очертания «тяжёлого армейского грузовика» с «покойницки жёлтым светом фар».

Информационно-логический план повествования помогает определить возраст героев (прошла четверть века – это авторское уточнение позволяет читателю понять, что утонувшая избранница героя и хозяйка дома – «женщина-подросток» – совершенно разные люди), а также возможные соотношения сна больного человека и действительности, ирреального и реального. Иносказания, обращённые в реальную действительность, позволяют увидеть в ней не только отсутствие свободы личности, но и элементарного здравого смысла.

По сюжетно-композиционной организации новелла «Укромье ангела» полностью укладывается в жанр письма-повествования с элементами ретроспекции. Однако пропорции так смещены, как бывает в бреду, из мира этого бреда, когда герой замечает, что то, что он одновременно «и пьян, и спятил – это не самое худшее, что
может случиться с человеком в наше подлое времечко», автор берёт систему образов, представлений, высказываний, которые используют персонажи.

Прямой текст нередко характеризует здоровые, не деформированные болезнью мысли и опущения героя. Вместе с тем уже в начале произведения отдельные представления повествователя приобретают одновременно прямое и переносно-символическое значение. С пугающим равнодушием уходят под землю старые, пропитанные столетней пылью, домишки. «Обезображенные сим долгим самопогребением, они и теперь стоят, криво усмехаясь над нами перекошенными от контакта с землёй окнами, и в этой их усмешке есть что-то зловещее, обличающее – точно мы, по их разумению, соучастники жестокого и бессмысленного деяния».

Новелла «Укромье ангела» мастерски сочетает различные философско-стилистические пласты, что выражено в противостоянии идеала и антиидеала, альтруизма и бесчеловечности, здравого смысла и полузабытья. По убеждению автора «именно чувство вины – глобальной, возможно, даже беспричинной – является самым важным условием зарождения совести».

Юрию Никитину в полной мере удалось показать то, что представляет человек в высшем своём духовном состоянии.

В центре романа «Взыскующее око», замысленного автором, как дилогия, причудливые изгибы судьбы талантливого русского учёного Леонида Юрагина, вынужденного не только покинуть родину, но и во многом изменить взгляд на прежнюю жизнь и своё научное открытие. Никитин заставляет нас задуматься над тем, что деньги, пусть даже очень большие – это ещё не свобода в истинном понимании. Перебравшись за иноземные кордоны, очутившись в блестящей, обеспеченной, сладкой мути, Юрагин приходит к осознанному постижению жизни, в которой настоящей опорой были и остаются любовь, привязанности, симпатия, дружба. Когда Корытин называет его хорошим русским человеком, Леонид говорит в ответ, что «это не похвала, а мера наказания, причём – высшая, пожизненная. Это каждодневная каторга, с которой не сбежишь и не откупишься. «Человек высшей душевной чистоты, Юрагин способен простить тех, кто его предал. Объясняя название своего романа, Никитин говорит о том, что «Взыскующее око» – это совесть, основа души и в каком-то смысле, действительно, божье око. Это как бы сам бог в человеке».

Роман вызвал широкий резонанс среди читателей и критиков. Виктор Лесников подчеркнул, что Ю. Никитину «удалось главное: он вырвал привычное из автоматизма нашего восприятия, и это, скорее всего, не продуманный, художественный приём автора, а суть, свойство органичного, художественного видения его… – Я почти уверен, – продолжает свою мысль рецензент, – что прочитав роман, многие захотят задуматься…»

Одной книгой, пусть даже хорошей, нельзя воспитать человека, сделать его чище. В своих лучших произведениях Никитин достигает катарсиса читательских душ, чему свидетельством – письма со словами благодарности автору: «Спасибо за долгие часы общения с умным собеседником!»; «Ваша новелла удивительная – тонкая, грустная, русская…»; «Была в Астрахани в командировке, – пишет читательница из Москвы, – купила книгу незнакомого мне автора , девушки-продавщицы её очень хвалили, и открыла для себя ещё одного хорошего писателя. Покуда жива российская провинция – жива и Россия. Ещё раз спасибо!»

Отрадно, что уже не первый год произведения наших земляков, включенные в программу по литературному краеведению для общеобразовательной средней школы, изучаются юными астраханцами. Так учитель русского языка и литературы средней школы № 19 Л. П. Куранова на своих уроках уделяет анализу творчества Юрия Никитина самое пристальное внимание.

Чем раньше наше подрастающее поколение соприкоснётся с миром этого самобытного и честного писателя, вскрывающего самые болевые проблемы современности, тем выше уверенность в том, что на смену расчётливым и циничным потребителям придут люди с открытым и добрым взглядом на мир, способные к самопожертвованию во имя ближних.


На грани веков: Очерки. - ISBN 5-85320-321-5, Астрахань: Астраханское отделение Союза писателей России при Участии астраханского отделения Литературного Фонда России, 2000.- 208 стр. Рекомендовано Астраханским отделением Союза Писателей России в качестве учебного пособия по литературному краеведению.(второе издание – 2001 г.).

©. Д.Л. Немировская, 2000.

Интернациональный Союз писателей и Премия имени Владимира Гиляровского представляют публициста Юрия Никитина и его новую книгу «Галоши для La Scala»
Русский писатель, драматург, публицист, член Союза писателей СССР с 1986 года Юрий Анатольевич Никитин родился, живет и работает в Астрахани. Всесоюзную известность автору принесли повесть «Голограмма», роман «Выкуп», а также рассказы, изданные массовыми тиражами «Молодой гвардией». На счету писателя семь книг художественной прозы, три пьесы и множество публицистических статей. Как публицист печатается в «Литературной газете».
 
И сегодня Интернациональный Союз писателей в серии: Премия имени Владимира Гиляровского представляют публициста Юрия Никитина и его книгу «Галоши для La Scala. Публицистика».
Книга состоит из статей различной тематики, многие из которых ранее были напечатаны в «Литературной газете». Юрий Никитин высказывает своё возмущение пагубным влиянием коммерции на все сферы современного общества. Как человек, ведущий здоровый образ жизни и увлекающийся баскетболом и теннисом, Юрий Никитин не мог остаться безучастным к теме спорта. Он возмущен тем, что всё чаще в спорт вмешивается коммерция, и теперь образ спортсменки представляет «симпатичная дама, в свободное от установления рекордов время, рекламирующая патентованное средство от запаха пота».
«… глядя на наш La Scala (так ласково и с иронией называют местный театр астраханцы), расположенный на месте вырубленного парка, а затем и на преступно изуродованную центральную площадь города», автор с болью и горечью говорит о том, как «неумно и распутно потрачены огромные юбилейные деньги».
Автор остро откликается на самые злободневные темы жизни города и России в целом. Свидетельство тому – названия статей: «Дети – наше будущее. Если они до него дохромают»; «Столы – убийцы»; «Не СПИД, так ШПИД»; «Третья беда» и др.
Вы сами можете убедиться в этом, прочитав публицистику Юрия Никитина и «Галоши для La Scala».
Пресс-служба ИСП

Источник: Портал проза. ру БЛОКИРУЕТ ссылку на ИСП