***

  Лондон, Великобритания, 1940 год.
 
 
Машину немилосердно трясло по брусчатке, и сидевшей в ней женщине начинало казаться, что настало время распрощаться с сытным гостиничным обедом.
-     Остановите здесь, - хрипло крикнула она водителю и закашлялась, судорожно уткнувшись в накрахмаленный носовой платок.
Водитель-англичанин, очевидно, уже привыкнув к своей эксцентричной немецкой пассажирке, послушно вдавил в пол педаль газа и даже не взглянул на дорожные знаки: поразительная небрежность для резидента чопорного Лондона. Он лишь молча заглушил двигатель и открыл дверцу кабриолета.
Вслед за ним из салона выбралась и его пассажирка: сначала миру явились две ноги в туфлях на непомерно высоких каблуках; юбка, вызывающе обрывавшаяся на несколько сантиметров выше колена, укороченный полувоенный френч. Довершали картину короткие взлохмаченные волосы и кокетливая шляпка с пёрышком.
Генриетта – а это была она – в два торопливых шага подскочила к облупившимся воротам и глянула во двор. Просто удивительно, как практически в центре Лондона дом мог находиться в таком запустении.
Калитка была заперта. Ни сторожа в будке, ни какого-либо объявления не было, следовательно, понять, куда делись хозяева, не представлялось возможным.
 
    -    Никого нет, мэм, - констатировал очевидное водитель и поплёлся к своему транспортному средству. – Позвольте доставить вас обратно в отель.
Оглянувшись, он понял, что разговаривал с пустотой: немка исчезла.
Машинально покручивая между пальцами хитроумно изогнутую шпильку, Генриетта вошла в захламлённый и пыльный холл. Сегодня утром она прилетела сюда с министром иностранных дел Иоахимом фон Риббентропом, чтобы угрожать войной правительству очередной страны.
 Вчера вечером, во время торопливых сборов и бестолковой беготни по гардеробной, из кармана старого платья выпорхнула пожелтевшая бумажка и, покружившись, медленно опустилась на паркет. С удивлением схватив её, Генриетта внезапно ощутила, как невидимая рука сдавила горло. Выцветшими чернилами на ней был нацарапан лондонский адрес и имя владельца дома: Люциан Шейл. Словно забыв на миг, где она и чем должна сейчас заниматься, Генриетта опустилась на пол, но уже чеерез секунду вскочила, смяв старую записку в руках. Всеми правдами и неправдами выхлопотала себе пару свободных часов, наняла машину и заставила везти её по нужному адресу. Уже сутки немка предвкушала себе встречу с человеком, который был ей так дорог. И вот она здесь…
Казалось, в этом здании уже давно затерялся человеческий след. В углах мотались клоки пыли. Огромная хрустальная люстра была покрыта паутиной. Пахло чем-то прелым и сладковатым.
По наитию женщина поднялась на самый верх, в крошечную комнатку под крышей. Всё та же пыль и  разбросанные вещи, но всё же эта комната казалась самой обжитой. Генриетта подошла к массивному дубовому столу и начала поочередно выдвигать ящики: ей пришла в голову идея написать записку, что она заходила сюда и не застала хозяина. Мысль о том, что хозяин сюда уже не вернется, старательно отвергалась.
Выдвинув последний ящик, женщина неожиданно нащупала какой-то плотный конверт, упрятанный в самую глубину. Не отдавая себе отчёта в действиях, жадно схватила его.
К её ногам упали какие-то фотографии. Немка подняла их и внезапно громко всхлипнула, судорожно закусив носовой платок.
На пожелтевших от времени и сырости карточках отчётливо выделялись счастливые лица парня и девушки. Люциан, со своим узнаваемым хитрым взглядом, сидел за рулём. Генриетта – на пять лет моложе нынешней, но такая же худая и взъерошенная – небрежно положила руку на его плечо.
Океан горько-сладких воспоминаний безжалостно обрушился на худенькие плечи стоявшей в одиночестве женщины. Словно тысячей игл вонзились они в горло, не позволяя сделать вдох.
…Спустя полчаса странная пассажирка с каменным лицом беззвучно опустилась на переднее сиденье.
  -   В немецкое посольство, - почти беззвучно проговорила она. Мужчина пожал плечами и подчинился.
Конверт с фотографиями, тщательно укрытый на дне сумки, грел душу и одновременно разрывал её на части. Только теперь жестокая немка поняла, что значил для неё этот худой юноша с копной светлых волос и большими томными глазами.
Только теперь Генриетта осознала, как сильно она его любила.