Дашенька 133. Воительница

http://www.proza.ru/2015/08/07/1360

- Мы будем разговаривать спокойно, надеюсь? - входя в кабинет врача, от порога начала Даша, опережая слова хозяина кабинета и задавая тон разговору. - Я - жена Кирилла Тихановича. И хочу вам сразу сказать - неважно, как я буду при этом выглядеть - у меня есть влиятельные друзья. Сами посудите - как без них я могла уже наутро оказаться в курсе произошедшего здесь, точно знать, что с Кириллом и где он находится. С полковником Старцевым, начальником колонии, я тоже знакома лично.

Даша блефовала, тасуя полуправду с правдой, раскладывала это перед врачом.

- Я вижу, вы человек немолодой, значит, опытный. Вам не надо рассказывать, что значит для тяжёлого больного поддержка близкого человека и, вообще, положительные эмоции.
- Ему всякие эмоции противопоказаны!
- Ерунда! - Даша отмахнулась, как бы подтверждая этим жестом, что подобная нелепость и слов-то не стоит. - Даже если бы он был без сознания, и тогда моё присутствие имело бы для него значение, вы это знаете. А теперь, когда он знает, что я здесь… Вот депрессия ему категорически противопоказана!

- Вы для чего всё это мне говорите?
- Для того, что вы мне позволите оставаться у постели мужа.
- Это с какой бы стати?
- Назначьте цену моим дежурствам, я слова не скажу, любую сумму заплачу. По сути это будет цена жизни Кирилла, так что не стесняйтесь.

- Да что вы себе позволяете?! Как будто вы одна переживаете о нём, а мы тут все - чурки бездушные!
- Я знаю, Алексей Павлович, вы человек не бездушный, потому и умоляю вас позволить быть с мужем.
- Вы уже и имя моё узнали! У сестры сейчас спросили?
- Нет, медсестра только показала, где вас найти. Я знала, что мне посчастливилось, и сегодня в ночь дежурит Алексей Павлович Гармаш.

- А в чём тут счастье?
- В том, что вы - главврач. Как скажите, так и будет. Разрешите мне за мужем ухаживать - все примут это как так и надо.
- Да-а-а… - удивлённо покачал головой врач. - Кто же интересно, ваши покровители? И почему бы им просто не позвонить и не распорядиться об вас?

- Могут позвонить, если упрётесь. Но из-за такой ерунды, честно говоря… не хотелось бы серьёзных людей беспокоить. Неужто вы сами в своём хозяйстве распорядиться не можете, пока вас сверху не пнут. И потом… мои друзья - не ваши непосредственные начальники. Нужен будет не один звонок. Понимаете? Так что где-то по цепочке пойдёт: "Там у вас есть упёртый врач… скажи ему пару слов…" Простите, это хамство с моей стороны - так говорить, я понимаю… Но я устала умолять вас. За последние двое суток я спала часа три в самолёте. Хотите денег - с радостью принесу их вам, с чистой душой. Хотите выгнать - уйду. Надеюсь, Кирилл будет спать до утра. А рано утром опять буду у вас, с другими аргументами. Я не ради бабьей прихоти здесь, мне мужа спасать надо. Он… вы знаете лучше меня, что он может не выкарабкаться. Я видела ваш реанимационный кабинет… Не отказывайтесь от моей помощи, Христом Богом вас молю.

В эту минуту Даша не испытывала никаких сомнений. Только злость и досаду - от усталости, от необходимости объяснять очевидное, он бессмысленных препятствий. А сомнения?.. Да какие слова, какие запреты способны встать перед ней, когда она, не то что слова, стену прошибёт. Особенно теперь, когда Кирилл вот, в нескольких шагах, и она нужна ему, как никогда. И слушать чьи-то запреты?.. Эта её уверенность в себе не могла не сквозить в словах, в глазах, в голосе, во всём её поведении.

- Вы сказали, что врач. Какая специализация?
- Я массажист. И очень хороший, поверьте. Между прочим, Кириллу сейчас очень полезен щадящий массаж биологически активных точек. И боль, например, можно отлично снимать приёмами массажа. Кстати, что у вас со спиной?
- В какой смысле?
- Что-то с позвоночником не в порядке. Ходите, будто кол проглотили. Травма или что? Могу посмотреть вас.

Гармаш хмыкнул, удивлённо качнул головой.

- Как вас зовут?
- Дарья Бессонова.
- Даша… По-видимому, это ваше имя он повторял, когда его привезли, без сознания. А почему Бессонова?
- Бывает, - развела она руками. Вынула из сумочки и протянула фото, где она была с Саней и Артёмкой: - Это развеет ваши сомнения?

- Он ведь заключённый, - глядя на фото, казал врач. - На особом положении здесь.
- В чём оно заключается? - устало спросила Даша. - Особый медперсонал к нему прикрёплен? На мне что, написано, что я жена? Будьте человеком, Алексей Павлович. Это ведь так естественно для человека - быть человеком. А за добрые дела десятикратно воздаётся. Вы мне поверьте. Погубите ведь Кирилла, если станете гнать меня от него.

Пожевав губами, Гармаш недовольно сказал:

- Вы дадите слово, что не будете мешать нам?
- Даю, - помедлив, кивнула Даша.
- Имейте ввиду, один скандал, - и вас здесь не будет.

- Я только прошу вас принять моё присутствие, как сотрудничество. Не так, что вы одни боретесь за Кирилла, а я - что-то лишнее и досадное. Будем вместе. Если я захочу посоветоваться с вами, не отмахивайтесь. Договорились?
- Посмотрим.
- Вы покАжите мне его историю? Я должна знать, что с ним. Чуть позже. Сейчас я вернусь к мужу. Боюсь, он не спит.

Однажды Даша отдала Кирилла. Елецким. Ждала, терпела, надеялась. А оказалось - нельзя было ждать и не на что надеяться. Только поняла она это ой, как поздно!

Однако даром ничто не проходит. Проросли семена той горечи, и терпеливая мученица каким-то образом переродилась в воительницу. Ни то чтобы она сделалась безрассудно отчаянной, когда надо было вступить в единоборство с законами, правилами, чиновничьим формализмом… Нет, ни безрассудства, ни отчаянности не было. Но, оставаясь с виду той же слабой, беззащитной тростиночкой, внутри она обрела прочный стержень. И если надо было бороться за свою любовь, значит, надо. И делать это ей, только ей, больше некому, потому что Кирилл по рукам и ногам связан бедой. И тогда робости места не оставалось.

А внешний вид, пожалуй, помогал ей, пробуждая милосердие даже в тех душах, где оно давно погребено было под каменными плитами цинизма, ожесточения, профессионального хладнокровия. Человека сбивало с толку это забытое, неожиданное ощущение, название которого за ненадобностью, пожалуй, ушло из его памяти. А вот поди ж ты, просыпалось странное, совсем нерациональное чувство "милосердие", и вдруг почему-то хотелось выглядеть добрее и лучше в глазах этой девочки. Вдруг обнаруживал человек, что, оказывается, живы ещё в мире преданность, и любовь, и бескорыстие, жертвенность… Вот именно эта милая юная женщина становилась средоточием бесценных качеств. Так неужели в нём самом не осталось ничего светлого?

Даша не догадывалась, на каких струнках человеческой души играла, что в них будила, чем заставляла отзываться. Только сама удивлялась порой: получилось! Впрочем, в удивлении этом больше было удовлетворения - да, получилось! Потому что она боролась с обстоятельствами за своего любимого. Так как же может быть иначе?
Так было со следователем Крыловым, когда впервые пришла к нему, желая увидеть Кирилла, потому что где-то глубоко, незримо пульсировала тревожная ниточка боли: а если это последняя возможность? что, если никогда больше?..

Так было с полковником Старцевым, когда Кирилл отказался от свидания с ней. Что могло быть противоестественнее? Разве только если бы она, покорная обстоятельствам, села в автобус и поехала назад.

Так случилось с требованием разрешить неотлучно находиться рядом с Кириллом. В реанимационном отделении! Ведь в здоровую голову даже мысль не придёт просить о таком. Но если всё происходящее давно превратилась в чудовищную фантасмагорию и идёт по диким законам какой-то извращённой логики… с ними надо спорить, и кому, как ни ей?
Но вот теперь встала перед Дашей гора-беда, свернуть которую… под силу ли? Человеку ли спорить со смертью?

http://www.proza.ru/2015/08/08/1009