5. О вещих снах, мистике и Божьих чудесах

                ЭХО ПРОШЕДШЕЙ ВОЙНЫ 


Предыдущая глава: http://www.proza.ru/2015/08/08/1300
            

На озеро с ребятами рыбачить так и не пошли – желание выспаться оказалось сильнее. Да и не хотелось после проведённой без сна целой ночи весь день отсыпаться.
У Димы были совсем другие планы. Точнее, план, который и хотелось воплотить.

Проснулись ближе к двенадцати. Бабушка знала об их походе в ночное, поэтому не стала будить – хлопотала по хозяйству сама. Надо было за живностью прибрать, накормить её, сходить за молоком к соседке, ребяткам завтрак приготовить, да и в саду кое-что поспевшее собрать.
Поэтому проснувшиеся Дима и Вика бабушку в доме не застали. Но застали лёгкий завтрак, который их ожидал – парное молоко с ещё тёплыми ватрушками.

И вот за столом Дима объявил о том, что собирается сделать:
– К деду Архипу пойдёшь со мной?

– Снова квас попить?

– Нет, за жизнь поговорить. Чувствую, ему есть много, что нам поведать. Да и тяжело ему одному – ни выговориться, ни помощи дождаться. Всё один да один. А ведь мучается он от этого, хоть и считает себя смирившимся вроде как…


У часовенки его уже не встретили. Поработав с самого раннего утра, он отправился в дом – пообедать и отдохнуть. Условились, если спит, то не будить, зайти позже.
Но старик не спал, встретил их, пригласил в дом. Признаться не признался, но по взгляду было видно – рад им.
Потихоньку разговорились. Диме было интересно узнать, почему тот взялся за такое не совсем обычное дело, как возведение часовни.

– Это моя пусть и запоздалая, но благодарность Господу, который вёл меня по всей жизни, оберегая, не давая сгинуть, как другим. Вначале я думал, что просто везение. Но с годами убедился, что Его воля – хочет Он что-то от меня. Вот, наконец, понял что именно. Я помру, а людям пригодится…

– Ну, а что же такого необычного в Вашей жизни происходило? – Дима старался вывести старика на откровенность, и ему, в конце концов, это удалось.

– Когда я был ещё маленьким, пошёл с бабушкой в лес по ягоды. А бабуля моя набожная была, всю дорогу учила меня молитве. Как предчувствовала, что ли… А мне года четыре было – в одно ухо влетает, в другое вылетает. Да и побаловаться охота. Взял и спрятался от бабушки. А потом думаю, плохо спрятался и ещё дальше зашёл. В итоге, вижу, что заблудился. И так двое суток провёл в лесу. Уставший, голодный, заплаканный вышел к логову волчицы. Её нет, пошла, видимо, на охоту, а волчата слепые ещё, копошатся полусонные. Так я с ними и уснул. Они вначале фыркали на меня – запах-то чужой, незнакомый, а потом привыкли, уже чуть ли ни в обнимку со мной. Волчица пришла – я спал. Чудо, но не тронула меня.
А по лесу уже поиски во всю шли. Вот меня там, у логова, и обнаружили – я сидел, с волчатами игрался. Волчица была рядом, людей почуяла, детёнышей спрятала. И сама нырнула в глубь норы. А я снова разревелся. По рёву моему меня и обнаружили.
Волчица же кормила меня до этого своим молоком. А есть поверье такое: кто, мол,  попробует молока волчицы, тот хитёр будет, остроумен и долго жить тому… Так или не так, не знаю, но другой «волчий случай» произошёл со мной уже на войне.
Разведчиком я был. Пришёл в одну деревню, кое-какие данные раздобыть и принял меня один местный житель. Как оказалось потом, немцам прислуживавший. Принял, накормил, даже в баньке попарил. А потом и сдал – чистенького и тёпленького, как говорится. Немцы же долго не цацкались – приказали расстрелять. А в это время какой-то праздник у них был – пьянющие все от самогонки. Вот этому мужику и поручили меня убить. А тому страшно. Отвёл меня в лес, привязал к дереву, кляп в рот засунул. Так и оставил помирать.
И вот к ночи волчья стая на меня вышла. Думаю, ну всё, конец мне. А вожак их долго ко мне присматривался, подошёл, обнюхал, но стаю не подпустил. И вдруг уходят они, волки. Вожак их уводит. Почуял как-то, что я особенный – молоко волчицы в детстве пил. Вот уж, действительно, чудеса необъяснимые…

– А как же вы спаслись потом?

– Да как-то умудрился верёвку ослабить, вылез из-под неё. Тяжко далось, но сумел. А там и к своим вышел. Они уж грешным делом думали, что мне всё уже, хана… Вот вам и Божье проведение. Хотя здесь больше мистики…
В то время в Бога верить считалось чем-то аморальным, чуждым. А я комсомольцем был, идейным таким. И часто свою бабушку, ходившую в церковь, ругал за её глупости. А вот когда на фронт уходил, бабуля надела мне крестик и сказала, что это моё спасение. А я его стеснялся, снимал, бывало. И вот заметил, что в эти периоды происходили со мной всякие нехорошие вещи. То в болоте тонул, то военный билет терял, то пуля ухо задела.
После же приснилась мне бабушка и сказала, что в следующий раз не выкарабкаюсь. Испугал меня этот сон, и ещё не веря в Бога, стал я этот крестик носить. И как-то пуля в него угодила, но отскочила. Покорёжила, правда, его, но терпимо. Вот тогда-то я и призадумался конкретно уже…
А товарищи смеялись надо мной – мол, пережиток прошлого, а ты поддаёшься. Не стал я вестись на их издёвки, перетерпел. А через несколько дней случился бой тяжёлый – все они погибли. А я вот выжил, спас Господь… Даже полк Ангелов видел…

– Как это?

– Они против немцев сражались, когда моих товарищей всех поубивало. А может, это души их были. Прикрыли они, в общем, меня уберегли от смерти. Перестрелял я тех немцев, как будто бы один был.

Раз уж речь пошла про сны, то Дима спросил:
– А сны какие-нибудь вещие Вам снились?

– Снились. Много раз. Причём, как предупреждения о смертельной опасности. Вот, помню, как-то перед тем, как на очередное задание выходить, не спалось долго, волнение сказывалось. А тут вдруг задремал перед самым подъёмом. И снится мне женщина, красивая вся такая – одежда белая, волосы до пят. И говорит она мне: «Ты, когда к ручью придёшь, наклонишься воды испить, внимательно посмотри в отражение. Только не пугайся, а пей сколько надо. А потом закричи козой и в правую сторону отпрыгни. Только не бойся ничего. Если же страх будет превыше тебя, ты погибнешь. А ребята твои голубями в небо полетят. Судьба такая у них, не печалься. Там их ждут. Если все живы будете, то задание не выполните. Одному тебе надо идти, и всё получится».
И тут меня будят – пора. Думаю, что за чушь приснилась – верить - не верить? Ребят жалко, но как им на задание не идти, если приказ дан? А идти – все погибнут. Я тогда махнул рукой, как когда-то бабка моя говорила: «Чушь, чушь, уйди сон за облака, откуда ночь пришла!» И забыл об этом сне.
И вот идём уже возле леса, а рядом на лугу – ручей течёт. А я флягу забыл, а пить охота. Говорю своим: «Подождите, я скоро». А они не останавливаются: мол, догоняй. Стал воду пить и думаю, где-то я такую чистую воду уже видел.
И вдруг потемнело всё над водой, и сон тут же вспомнился, как вспышка в голове. Стал спокойно пить, и вдруг как закричу козой, отпрыгиваю в правый бок и стреляю. Понял, что фриц надо мной. Он падает, а там, у лесочка перестрелка начинается – ребята на засаду нарвались. Немцев перебили, но и последний мой товарищ, тяжело раненый, умер у меня на руках. Снова я один остался. А задание надо выполнить.

– Выполнили?

– А куда деваться-то? Сам погибай, но приказ должен быть выполнен…
Или вот сон. Снится река и два голубя кружащих над ней. Вода мутная, течение быстрое. И голос во сне: мол, расслабься, слейся с водой, дыши и ничего не бойся. Опять непонятный сон. А наяву событие: переправлялись на плотах через реку, бомбят, плот наш переворачивается, мы в воде. Стал я тонуть, и вспоминается тот сон. Так и сделал, как в нём. Расслабился, а река понесла течением. Не знаю, сколько плыл так, а вспомнилась вся жизнь: и детство, и школа, и выпускной, и девушка любимая. Казалось, день прошёл. Но нет, всего лишь час или полтора. А пока несла вода, кружились надо мной два голубя – ангелы. Я то лики видел, то снова голубей. И прибило, наконец, к берегу.

– И снова все погибли?

– Не все, но потери страшные были. А я оказался раненым, плыл почти в бессознательном состоянии. Таким меня немцы и подобрали.

– И плен?

– И плен, – старик вздохнул и замолчал на некоторое время. Было понятно, что воспоминания о плене давались ему с особой болью.

– А вот уже в плену дело было… Как-то дежурил по бараку, а всех на работы сослали. Зима была, поленья на улице в снегу. Их надо было принести и растопить печь. Принёс, а они все так промёрзли, что даже не горели. Измаялся я от холода и голода, да так и уснул у печи. Проснулся от шума – все вернулись. Сон как рукой сняло, а тело аж всё лихорадит. А в голове лишь одно: расстрел за это, печь не топлена. А тут глядь – а в печи теплится пламя, и горят поленья. Ничего не понял. Потом вспомнил, сон снился мне. Якобы будит меня парнишка: вставай, мол, пора печь разжигать. Я говорю: «Да как же? Они все как ледышки, не горят!». А он мне: «А ты помолись, и всё получится». И начинаю я читать «Отче наш», и огонь начинает разгораться. Чудеса, да и только!
После всех этих снов стал я задумываться о Боге и потихоньку молиться каждый удобный случай. А потом уже молитвы сами стали ко мне приходить. И начал я молиться уже не умом, а душой. И помогало. Ох, как помогало!
А ещё открылось видение: стал я замечать над головами людей цифры, потом сопоставлял дни. Это были даты смерти. Я не понимал, что со мной  происходит. С ума ли схожу? И один раз снова увидел полчище Ангелов и бесов. Война Светлых и тёмных сил  развернулась над лагерем. И видел я и Георгия Победоносца, и других святых.
Со временем стал замечать, что не только над пленными эти цифры, но и над фрицами тоже. И даты всё ближайшие. По логике стал понимать, что скоро придёт Красная Армия и случится освобождение…
И вот этот день настал.
Тяжелейший бой, взрывы, крики, кровь. И вижу параллельно в небе такой же бой, но между двумя силами.

Диме почему-то представилось эпохальное сражение в фильме «Война и мир». Но, понятное, дело, что в рассказе деда Архипа всё было намного ожесточённее и зрелищнее.

– А потом снова воевал, и так до Берлина. С молитвой на устах. Вот поэтому и жив остался. Да и ранений больше серьёзных не было.

И всё же Дима задал этот вопрос:
– А почему Вы отшельником стали?

Старик посмотрел на него с глубокой грустью и вздохнул:
– Война всех родных забрала. А новой семьёй так и не обзавёлся. Замкнуло что-то внутри… А люди чувствуют это и сторонятся…

Вика заметила, что старику надо отдохнуть, и подала Диме знак: мол, нам пора.
Дима кивнул и спросил деда Архипа:
– А во сколько Вы обычно работать начинаете?

– Стараюсь пораньше, пока солнце высоко не поднялось, – улыбнулся тот. – Вы ещё спите во столько.

– Часиков в шесть?

– Где-то так. Может, полседьмого. А что такое?

– Я не знаю, как Вика, но я приду. Вам же нужен помощник?

Старик снова улыбнулся и погладил их обоих по головам. Молчаливое чувство благодарности озвучивать было не надо.


Продолжение: http://www.proza.ru/2015/08/10/1534