Последний поцелуй Илима, глава 3

3. Письма

Примостившись, полулежа на верхней полке плацкартного вагона, она открыла  ноутбук и начала писать:
«Здравствуй, мой самый родной  человек с далекого Илима!
Знаешь, я, думала, что умру в первый день разлуки с тобой. Ноги немели ,  сердце, казалось, останавливается, воздуха не хватало.  Но поговорка о том, что женщина живуча, как кошка, оказалась правдой. Я живу без тебя второй день. Твой голос в телефонной трубке возникает  как раз тогда, когда начинает отказывать сознание, и я улетаю в тот мир, где я была с тобой. Мне так плохо без тебя, что раскаленный вагон без форточек, узкая верхняя полка плацкарта, злющие попутчики не трогают меня и не расстраивают. Ни что не может отвлечь меня от мыслей о тебе. Хорошо, что пишу  лежа, и слёзы текут по вискам и шее сразу на подушку.  Я  больше не боюсь, что мое письмо прочтет твой сын. Ты сегодня по телефону сказал, что я ему очень понравилась. Интересно, он знает нашу с тобой историю, или, может, догадывается?
Вспоминаю, как ты позволил мне прикоснуться к твоим плечам. Как я на мгновение прижалась щекой к твоей спине. Какая я была счастливая! Через сорок лет ты, наконец, оказался близко, я смогла коснуться тебя руками. Я преклоняюсь перед твоей выдержкой. Ты не сгреб меня в охапку, а осторожно отстранился от меня, как бы напоминая, что мы не одни. Где-то рядом находится твой взрослый сын. Он может зайти в любую минуту. И тогда рухнет легенда о наших братских отношениях, которую мы храним так долго, и в которую, кажется, поверили сами.
 А помнишь, какую бурю родил наш юношеский роман? Тебе досталось от моего дядьки и твоего отчима,  а мне  -   от тёток, а  отец, когда я приехала домой, так избил меня резиновым шлангом, что я неделю лежала в постели. Где это видано, чтобы девчонка в четырнадцать лет спала в одной постели  со своим двадцатилетним братом, а виновата была я одна. Это я ночью пробралась в твою комнату и залезла к тебе под одеяло. Помню, что в ту ночь шел ливень с градом, дул сильный ветер, и мне было холодно и страшно, а с тобой стало тепло. Твой нежный поцелуй успокоил меня, и мы уснули в обнимку, совсем забыв о том, что в мире есть еще кто-то кроме нас. И как часто бывает в жизни, обязательно находятся те, кто чистые крылатые  души окунет в нечистоты греха.
На утро мой илимский  дядька, у которого я гостила на летних каникулах, обвинил нас в распущенности, отвез меня в Братск к одной из моих многочисленных тетушек, а она увезла меня на другой край света за тысячи километров от тебя. Мы  лет пять переписывались, а потом потерялись. Прошла целая жизнь, до тех пор, как появились сотовые телефоны и  я через родных раздобыла твой номер, а потом смогла тебя увидеть. Теперь можно жить дальше. Спокойной ночи, милый. Завтра, как только проснусь, напишу тебе снова. Целую. Люблю. Твоя Агния».
Агния отложила ноутбук и закрыла глаза.  Далекое детство стало живой картиной, и закрутилось кино под названием «Жизнь».
 « Здравствуй, мой родной. Мы так долго не имели возможности поговорить. Ты не знаешь как я жила эти годы, а я почти ничего не знаю о тебе. Наверное, Господь подарил нам  ещё одну встречу, чтобы  восстановились потерянные связи. Близкие люди должны общаться. Мне так много хочется рассказать тебе, поделиться наболевшим.
Знаешь,  мне очень  часто становится плохо. Не знаю почему. Но только вдруг наваливается ощущение тоски, отчаяния и холода. Так хочется, чтобы кто-то пожалел, согрел. Погладил по головке. Бабе за пятьдесят, а по головке… хочется.
Когда-то психотерапевт говорил, что мне не хватает любви. Меня мало любили… Вспоминаю детство и вспомнить не могу. Какие-то обрывки, мгновения… Самые ранние воспоминания: булыжная  мостовая, меня ведут за руку в детский сад. Всё. Даже не помню, кто ведёт.
Чуть позже помню  среди бескрайней степи длинный, мазаный глиной барак, в нём длинный коридор, из которого несколько дверей ведут в крохотные комнатки. Печка, две кровати и стол. Помню, как отец ночью выжигает клопов по углам  и щелям сколоченной из досок кровати,  под крышкой стола…
Помню уже в городе, отец кидает меня, как котёнка,  с гружёной телеги… я злюсь и плачу….  Помню, как мать готовит угощенье для праздничного стола: крендели, кисель и что-то вроде горячего шоколада…  Помню себя, сидящую на окне и плачущую от обиды, родители ушли и оставили меня с маленьким братом дома. Вижу себя плачущую в огромном окне больницы… И всегда я одна.  Не помню, чтобы меня ласкали, разговаривали со мной, не помню, чтобы я радовалась или была счастлива… Не помню…
Я забыла своё детство. Память избирательная. Она вычёркивает то, что приносит боль.
Ощущение одиночества, страха перед этим миром, кажется, родилось вместе со мной.
А потом я училась выживать с этим страхом. Сама. Почему-то никого рядом. Я всегда прятала свои переживания, никто не замечал их. Никто не пытался со мной разговаривать.
Школа началась без особых впечатлений. Первые три класса вообще выпали из памяти. Осталась только первая учительница. Милая, добрая Валентина Михайловна, с которой мы общались сорок пять лет.
В четвертый класс я пошла в другую школу. Там меня приняли в штыки. Я стала изгоем. Мне прилепили кличку «циганка» из-за жёлтой плюшевой жилетки. Я отчаянно дралась с обидчиками и к пятому классу завоевала себе привилегированное положение и кличку «дикая». В шестом классе я поняла вкус к учёбе, и стала навёрстывать упущенное за пять лет. В седьмом классе появилось желание быть замеченной. Начала активно участвовать в постановках, в соревнованиях, пошла в вожатые, получила первую грамоту. Понравилось. Начала писать стихи. В дневнике красовались только пятёрки и четвёрки. В альбоме осталась вырезка из районной газеты о том, что я была участницей соревнований по художественной гимнастике на бревне и показала лучшие результаты.

-------
Мне четырнадцать лет. Я закончила семь классов, и отец, который работал экспедитором, взял меня в поездку на Лену. По пути он оставил меня в Братске на целый месяц. Я живу у бабушки в Осиновке. Хожу по гостям. У меня много тетушек, дядек, двоюродных сестер и братьев. Но больше всего почему-то рвусь на Илим в деревню Затопляемую, где живет дядя Илья, самый старший из братьев мамы. Он, по рассказам мамы, пишет стихи. С недавних пор тема сочинения стихов начала меня интересовать больше других. В моей голове стало твориться что-то непонятное. Слова роем заполняли мысли, но я не знала, что с ними делать. Надеялась, что дядя Илья поможет и подскажет, как писать стихи. Но когда я приезжаю, то знакомлюсь с его приемными детьми, то есть с Тамарой и тобой. С вами я провожу все свободное от сна время. Мы гуляем по тайге, катаемся на лодке по Илиму. Я помогаю Тамаре по дому: готовлю кушать, стираю. Потом мы паримся в бревенчатой, черной от копоти, но удивительно уютной бане. Но все чаще мы остаемся с тобой наедине. Ты  учишь меня ездить на мотоцикле. Мы уезжаем далеко от деревни. Ты доверяет мне руль, а сам сидишь за моей спиной и обнимаешь меня за талию.  Мы мчимся по лесной дороге, которая вьется вдоль реки. Ветер развивает мои длинные каштановые волосы,  и они застилают тебе лицо…
-----
Одна живая картина сменяется другой:
 
Вот мы плывем вверх по реке к целебному источнику. Плывем долго,  потом идём по тайге. И я вижу чудо. Летом под раскидистыми  лапами старой ели лежит сугроб снега, из-под него выбивается звонкий  чистый родник. Вода в нем холодная, что зубы ломит, но удивительно вкусная.
А потом мы идем дальше, вглубь тайги. Я не боюсь заблудиться потому, что со мной ты, мой брат, который знает тайгу. Ты  держишь меня за руку, чтобы я не споткнулась о валежник и не упала. Твоя  крепкая рука придает мне уверенности. В то же время я начинаю испытывать смутное волнение, томление и радость. Но я ещё очень молода, чтобы понимать, что со мной происходит.
И вот мы набрели на зимовье. Это такой таежный бревенчатый сруб, домик охотников. Ты  объясняешь мне, что охотники во время сезона по несколько месяцев находятся далеко от дома, в глухой тайге. И зимовья, встречающиеся им на пути, становятся их приютом.  В зимовье всегда есть спички, наколотые дрова, сухари, вяленая рыба или мясо. Тот, кто ночует в зимовье, обязательно пополняет запасы, чтобы охотникам, которые придут после, было чем развести огонь и пополнить силы.
Ты  настоящий таежник. Знаешь о тайге все: какие животные водятся, какие у них повадки, где какие растут грибы и ягоды, какие травы какой силой обладают. «С лесом нужно общаться, - говоришь ты, - лес здоровье дает. Но я слушаю невнимательно, во мне уже бушует буря. И я понимаю, что чувства, вспыхнувшие к тебе  нельзя назвать братской   любовью.
Не знаю, к чему привели бы наши путешествия, если бы дядюшка не отправил меня домой. Это позже я узнала, что ты хотел на мне жениться, но  против этого восстала вся родня.  Мой отец сказал, что я ещё молодая, и мне надо учиться. И ты отступил. А я и не знала ничего. В четырнадцать лет ещё не думают о замужестве. Ты был для меня проводником в таинственный мир любви. Благодаря тебе я впервые узнала о нём. И только теперь, с высоты возраста и прожитых лет я понимаю, что первые ощущения самые сильные. Они запоминаются, как самые яркие картины, самые возвышенные чувства, на всю жизнь. Но тогда… Я, конечно, страдала, долго переживала разлуку, но время шло и делало своё дело. Боль разлуки сменилась светлыми воспоминаниями.
И цели в жизни сменились. Уже в пятнадцать лет я стала мечтать  о профессии писателя и журналиста.
Как только жизнь не мотала меня?! Столько испытаний, столько встреч, что и в десять романов не уместится. Были бурные любовные истории, трижды выходила замуж, родила четверых детей, заимела семеро внуков. И профессий много испытала, от кочегара до директора;  и  в политике отметилась;  и всегда приходила к выводу, что это всё мне нужно лишь для того, чтобы расширить свой писательский опыт. Я мечтала стать профессиональным писателем. И лишь к пятидесяти годам я поняла, что писатель - это не профессия. Писатель - проводник, по которому к людям течет мысль.  Книги – это средство, с помощью которого человек, получивший от Бога талант писать,  несет людям Божественную мудрость. Вопрос только в том, насколько способен  автор распознать богоугодные  слова в том потоке, который бурлит в голове?!..
Мне кажется, что я поняла, какие книги угодны Богу. Это те, что рассказывают о Любви, О любви, которая всё прощает, всё покрывает,  никогда не перестаёт… Это наша с тобой история. Потому я решила её описать в повести. Ты не против?»