Ещё один медленный рассказ

Как на улице красиво сегодня! С неба сыплет мелкий, чистый снежок. Лёгок и хрусток он под ногами, легко дышится. Я в накинутом на плечи пальто вышла из своей учебной каморки к двум заводским псам. Они провожают меня домой по темным закоулкам между заводскими развалинами. Где нет ни света, ни нормальной дороги. У меня осталось от обеда две котлетины. Я им сейчас их вынесла и скормила. Самой, что-то не хочется, да и занятия уже на исходе, скоро дома поужинаю.
  Когда я вошла назад в студию, ребята уже заканчивали лепку. В целом, день прошел интересно, но задание не удалось. Не привыкли дети работать с жидкой глиной. Именно такой она им и показалась, после керамической. Я развела этот сухой, серый порошок – водой. Он развяз, раскис, но путных игрушек слепить никто не смог из этой вязкой жижи.
- Надо такую в формы наливать, Ольга Павловна. Она там застынет, а потом вытаскивать. А то не липнет, не скатывается. Расползается и растекается всё, - говорил Саша Прокопенко.
  Но все старались. У троих из шестнадцати только получились подобия игрушек. Коняшки более-менее нормальной формы.
- Не получается у вас потому, что нетерпеливы. Привыкли к густой глине. А её преимущества только в том, что скатывается в формы хорошо. Но попробуйте к ней прилепить мелкие детали, например кокошник у барыни. Он через час после высыхания осыплется, а тут нет. Всё цельнолитое получается. Нужно только пальчиками лучше шевелить, не лениться, - учила я, показывая на деле, как нужно лепить.
  Ну, а в общем – первый блин, конечно, комом. В конце занятия я попросила всех поставить свои игрушки на газетку на соседний большой стол, что стоял у нас в студии вдоль стены справа от входа. Они там высохнут как следует, и на другом занятии мы будем их уже забеливать и красить.
  В студии поднялся привычный шум, дети стали собирать свои вещи, укладывать краски, кисти, убирать в коробки пластилин. Я возилась в прихожей в своем кабинетике, искала папку с цветным картоном, которую задевала неизвестно куда. Скрипнула входная дверь и вошел Ребриков, без головного убора и с расстегнутым воротом, из которого торчал клетчатый мохеровый шарф. Ребриков, заместитель главы Администрации по хозяйственной части – одним словом, большой начальник! Ему 47 лет, он очень умный и толковый. И если приходит, то это не просто так, зря время такой дядя тратить не будет.
- Ольга Павловна? Здрасьте! Как вы тут? – с порога начал он.
- Спасибо, хорошо! Вот занятия сейчас у нас заканчиваются. Вы, надо полагать, по делу?
- Я не на долго. Можно пройти к вам в зал?
- Пожалуйста!
  Мы перешагнули порог и вошли в освещенный низкими электрическими лампами зал, где только что закончились наши занятия по лепке. На благородного дядю никто из учеников не обратил внимания. Каждый был занят своим делом. Вокруг царили оживление и суета.
- Да, у вас темновато, - оглянувшись вокруг, произнес Ребриков.
- Когда эти вот лампы повесили, стало светлее, а то с прежними, на стенах что были, вообще была темень, - ответила я.
- Всё равно, темновато. Может лучше лампы дневного света?
- От люминесцентных плохо глазам, особенно когда они напрягаются в рисунке. Просто, если дополнительно их включать, вместо тех, что на стене висят, это будет хорошо.
- Да, надо прислать вам мастеров, на той неделе займусь. Вы скажете тогда, куда их повесить. Но я здесь для другого. По санитарным нормам не положено заниматься в помещении с детьми где нет окон.
- Я знаю, но нам разрешили.
- Да, я в курсе.
- У нас есть одно окно на входе, а тут…
- Вижу, они все под потолком. Вот я и думаю, что можно вам и тут в зале окно большое сделать. Вот в этой стене слева, оно на заводской двор будет выходить. Он хоть и глухой, но все же дополнительный свет и воздух.
- Если позволяет конструкция здания – это было бы здорово.
- Да, мы уже говорили с инженерами по этому вопросу – позволяет конструкция! Через недельку к вам придут здесь всё измерят вдоль стены. Потом составят смету и будем думать, где к весне взять на это деньги. Очень постараемся их найти.
- А это разве не капитальная стена? – спросила я, похлопав по ней ладонью
- Капитальная. Но своды высоко и опоры не в середине. Поэтому по центру можно сделать окно. Я постараюсь это вам пробить.
- Огромное вам спасибо!
- Ну, а как вы тут, привыкли к нашим пенатам, к городу?
- Конечно! Сразу. Когда есть любимая работа, жильё, что ещё надо?
- Это так! А вы с детьми долго уже работаете?
- С самого начала своей служебной карьеры, - я засмеялась. – Хотя, какая тут карьера!.. Начинала с детского сада, потом детские центры, клубы, дома творчества, школа и, наконец, эта студия.
- То есть, вы педагог, можно сказать, от рождения?
- Можно сказать и так. Ведь у каждого в жизни свое призвание, то, к чему его тянет, что он умеет и хорошо может исполнять. Вы, например, руководитель, это тоже дар. Не все могут и умеют.
  Ребриков смутился, потоптался на месте, помял в руках папку, что до этого торчала под мышкой.
- Да-да!.. А что у вас тут сегодня было?
- Лепили. Начали изучать Дымковскую игрушку. Да вот только глину мягкую никак не освоим.
- Освоите! У вас получается с детьми работать. Вон они, как о вас хорошо отзываются!
- Спасибо!
- Ну, пора мне, надо идти.
  Я проводила большого начальника до дверей и вернулась в зал. Уже почти все собрались и стали по одному прощаться и выскакивать во двор.
- Ребята! Только идите все вместе.
  Шум голосов наполнил прихожую. Тут я заметила, что Глаша Лютикова сидит в углу не одетая и мнет в руке свою вязаную шапку с розовыми помпончиками.
- А ты, что, Глаша? Кого ждешь?
- Я боюсь домой идти, Ольга Павловна!
- Почему?
- У папы сегодня получка.
- Ну и что?
- Получка, понимаете!..
  Тут у меня мелькнула трезвая мысль о её нетрезвом отце.
- А-а-а! – протянула я.
- Вот-вот! Он как напьется, приходит и нас с мамкой и братьями гоняет. А бабу Дуню запирает в кладовку.
- И, что теперь, ночевать тут, в студии, останешься?
- Не знаю, - она со вздохом, как взрослая, пожала плечами. Да, для ребенка, который учится в пятом классе – это испытание.
  Основная группа ребят уже ушла. Оставались пятеро, которые живут у станции, они ходят все вместе. В их числе была и Глаша. Я ходила вдоль стола, смотрела на вылепленные игрушки, оценивала их и пыталась решить извечный Глашин ребус, когда на пороге появилась Нина Филипповна, Глашина мама.
- Здрасьте, Ольга Павловна! Гланька моя, игде?
- Здравствуйте, тут она! Вон, сидит у стола.
- И не одета ще… Давай, детка, я за тобой пришла.
  Нина Филипповна вошла в студию. Глаша взяла свою сумку и вылезла из-за стола.
- А я иду и думаю, что уже сбегла куда. Не надо седни сбегать, папку, седни, не бойся, он пьянее ночи пришел и свалився. Спыть и уж до утра не встанить.
  Глаша повеселела и бодрее стала собираться. Нина Филипповна обратилась ко мне:
- Мы же то, как вон пьяный, то ж прячемся. Да я ж привыкла, а дети боятся. Она очень, а те ведь, мал малы меньше. А он седни, совсем пьяный. Как ще до дома дошедши, не знаю.
  Лицо у Нины Филипповны было розовое и веселое, белый платок сбился на затылок, из под него торчали в разные стороны рассыпавшиеся русые волосы.
 Глаша оделась.
- Ну, спасибочки вам, Ольга Павловна, спасибочки!
- А я думала, сейчас её к вам домой за ручку вести! Боится идти сама.
- Ага, ничего доча, не бойся седни папку! Он до утра теперь проспыть.
  И уже у порога, когда выходили, добавила, остановившись:
- Ты, Гланя, у порожка осторожно ступай, как я в дом дверь открою. Как войдешь, на папу не наступи, сразу перешагни через него, а то он у порожка спыть. Ну, идэм! А мальчики с нами? – спросила она на последок, оглянувшись на четырех ребят, уже одетых.
- Да, Нина Филипповна, только, пусть с вами все идут. Вам по дороге.
- Ну, идэм, идэм все!..
  И они с разговорами вышли во двор.
  Я закрылась, села в угол за свой письменный стол и записала в журнал ход сегодняшнего занятия. Потом немного убралась в зале, сдвинула мебель и стала одеваться. За окном мела поземка. Свет от дальнего фонаря у инструментального цеха, где ещё работали, рассеивался под моим окном, на его фоне снежинки рассыпались, как серебряные брызги и собачьи спины моих друзей, уже пришедших ко входу, щетинились и топорщились от ветра. Вскоре я вышла к ним и мы пошли темными закоулками к выходу на улицу. Собаки бежали рядом, махали хвостами, так мы медленно дошли до автобусной остановки и встали у газетного ларька. Вот и пришли. Вот мой дом, моя серенькая, кирпичная пятиэтажка. Там на кухонном окне четвертого этажа уже сидит и ждет меня кот Тошка, Антошка – полное имя. Наверное, он видит меня сейчас, как я прощаюсь с Журкой и Шуркой. Вот я их похлопала по головам и их собачьим спинам, они в ответ махнули хвостами, покрутили мордами и побежали обратно к себе, на территорию завода.
  Я поднялась в свою квартиру. Разделась, прошла на кухню. Тошка сидел возле табурета и умывался. Так смачно, аппетитно мылся! Ну, значит не голодный. Ну, да и рыба в миске не до конца съедена.
- Молодец, Тоня, не успел соскучится! Видишь, как я сегодня быстро?
  Я взяла кота на руки и мы пошли в комнату. За окном всё мело, но снег сыпал мелкий, искристый, вряд ли он завтра к утру соберется в сугробы. А уж пора, декабрь начался!
 
2011.