SOS

                SOS.
   Шторма, циклоны, тайфуны и ураганы – неотъемлемые спутники морской братии. Для кого морская стихия стала постоянной работой. Для одних, военных моряков бури и шторма не проблема. Имея постоянную остойчивость корабля, большую скорость и редкие выходы в море, они фактически не подвластны стихии. Со скоростью в тридцать пять узлов, а это почти пятьдесят километров в час, корабли спокойно уходят от любого тайфуна. А вот на кого обрушивает всю мощь и силу стихия – это рыбаки. Вот кто с морем на ты. Особенно те, кто зарабатывает свой нелегкий хлеб на добытчиках – на малых и средних рыболовных траулерах. Из всех тружеников моря именно рыбаков больше всего забирает море. Но и моряки торгового флота, для обывателей спекулянты, не вылазящие из загранок, не остаются в стороне от жестокостей стихии.
   Сухогруз «Лара Михеенко», неограниченного района плаванья, грузоподъемностью в три тысячи тонн, 11 июня 1993 года встал под погрузку в порту Владивосток назначением на Вьетнам, порт Хайфон. Экипаж вздохнул свободно. На долгих два месяца, а то и больше, они уйдут от этих угрюмых причалов. На которых правят бал бандиты, при полном попустительстве как милиции, так и пограничников, охраняющих священные рубежи Родина на этих самых причалах. Это время назовут в последствии лихими девяностыми. Автомобильный бизнес в разгаре. Машины из Японии везут все кто может. Очень много лихого люда на этом деле пытается «навариться». Накопление первичного капитала в новой России идет полным ходом. Моряки радостно вздохнули, не предполагая, что самое страшное еще впереди. Ведь шторма, тайфуны и ураганы никто не отменял и не отменит.
   Погрузка идет полным ходом. Грузим металл. Тут и листовая сталь, и арматура, и трубы разного диаметра. И никто этой самой погрузкой кроме капитана особо не заморачивается. У старпома жена на борту, которую он берет в рейс. Второй помощник вместе с матросами в личной коммерции. Всем не до работы. Все расслабляются после суетливых и опасных, автомобильных рейсов. Вахта конечно стоится, как и трюмные, но не напрягаясь. Все слегка поддатые на работе, и все в личном бизнесе. Вьетнам страна всеядная. Там требуется все. Для перепродажи закупается ширпотреб в виде утюгов, электроплиток, кофеварок и чудо – печей. И более серьезный товар в виде стальных тросов всех диаметров по пятьдесят центов за метр. Бронза, медь, баббит. Камазовская резина, капроновые швартовы, автомобильное масло в двухсотлитровых бочках. Весь этот товар в большом количестве подгоняют портовики. В общем бизнес серьезный. И как говорят моряки, такой рейс может год кормить. И это еще не считая велосипедов, мопедов и разного прочего шмурдяка, накопленного за время японских рейсов.
   А погрузка тем временем заканчивается. И только один капитан в напряге. Почти не покидает судно. Ведь дисциплина в экипаже оставляет желать лучшего. С этим автомобильным бизнесом почти все моряки связаны с настоящими бандитами. Как говорят имеют криминальную «крышу». И сильно такими кадрами не покомандуешь. Ведь и вся страна, вся Россия криминализирована до предела.
   И вот первый тревожный звонок брякнул. Изрядно подпитой четвертый механик спутал ручки управления гидравлики при закрытии третьего трюма. Кормовая пара толкнула носовую, и все четыре крышки, весом больше десяти тонн, сложились со страшным грохотом. От удара такой массы лопнула по сварке палуба в основании этого трюма. Трещину в каких то три сантиметра никто не заметил. Да и никто особо не присматривался. Не до этого.
   На седьмые сутки загрузились и вышли на рейд для оформления, которое продлилось почти шесть часов. Таможенники понимают всем своим искательным существом, что на борту кроме груза еще вал товара, не проходящего по грузовым документам. Фактически контрабанды. Понимать то понимают, а сделать ничего не могут. Не будешь же искать – разбираться неделю. Ведь получателей на этот судовой груз тысячи. Как и тысячи этих самых партий груза. Десять труб, вот тебе и партия с получателем. В общем скрепя душой, и не «наварившись» на моряках, таможенники уходят. Боцман с третьим помощником выбирают якорь. «Лара Михеенко» покидает родной порт. Экипаж скрашивает момент разлуки и удачное оформление таможней тихой пьянкой. Которая продолжается пару суток, пока не заканчивается спиртное. 
   Неделя рейса прошла спокойно. Лето, оно и есть лето. На море штиль, солнышко, благодать. На корме матросы сколотили стол и лавки. Там теперь перекурочная и кофейня.
   В районе Филиппинских островов зародился тайфун. Понемногу набирает силу, двигаясь на север. На карте погоды его видно отлично. И очень даже понятно, что с ним нам не разойтись. Капитан запрашивает у службы мореплавания пароходства разрешение на заход в Гонконг, чтобы отстояться, переждать плохую погоду в порту. Служба рекомендует добавить ход до максимального и идти, как и шли на запад. Мол когда тайфун приблизится к материку, он изменит направление И уйдет как обычно восточнее, на Корейский пролив. Капитан в своей должности недавно, всего второй год. Так что для него рекомендации службы: закон. Хотя последнее слово, решение только за ним.
   Добавить ход до максимального, до пятнадцати узлов не получается. Старший механик категорически против. Трубы охлаждения забиты, и главный двигатель сильно греется. Механики всегда трясутся за него, за сердце корабля. Но в обычной морской практике  суда списываются из – за износа корпуса. Уходят на металлолом, или как говорят на флоте на «гвозди», всегда при отлично работающем главном двигателе. Так что излишняя нагрузка на двигатель была бы не критична. Отказ стармеха добавить скорость не пошла нам пользу. И легло очередным минусом в дальнейшей, аварийной ситуации.
   Прошли Гонконг и ровно через двенадцать часов пересеклись с этим самым тайфуном. Он никуда не свернул. Понесся прямо на материк.
   26 июня в восемь утра светит солнышко и волнение моря всего три балла. Но к десяти утра волны все длиннее и длиннее. И уже наш «грузовичок» лениво, но довольно ощутимо переваливается с борта на борт градусов на пятнадцать.
    Перед обедом небо затянуло черными облаками. Качка увеличилась. Ветер свистит все сильнее и сильнее.
   В половине первого перешли на ручное управление. Авторулевой не держит. Качка такая, что судно заваливается с борта на борт до тридцати градусов. При загрузке металла центр тяжести судна очень низко. И качка получается стремительной. Всего десять секунд с борта на борт. Принцип «ваньки – встаньки».
   И аварийная ситуация не заставляет себя ждать. В румпельной на корме, где находится рулевая машина, срывается от качки старый электромотор. Его электромеханик с электриком приготовили на продажу во Вьетнаме. Притулили между шпангоутами, не озаботившись закрепить понадежней. И вот эта штука весом больше двести килограмм начала кататься по палубе небольшого помещения. По морскому «гулять». И ровно через десять минут эта болванка снесла защитный кожух и перебила электрический кабель, подающий питание на рулевую машину. Та мгновенно остановилась. Хорошо что перо руля оказалось не заваленным на борт. А то бы необратимые процессы начались бы сразу и без вариантов.
   В гибели морских судов, да и как наверное в любых авариях, на 90% процентов виноват человеческий фактор. И только десять непреодолимые силы природы, как пишут в морских документах. На нашем судне все началось с капитана, побоявшегося принять самостоятельное решение о заходе в Гонконг. Страшный шторм в нашем случае совсем не при чем. Он шел на нас открыто трое суток. Вторым приложил руку к созданию аварийной ситуации стармех. Не дал двигателю максимальные обороты.
   А главными виновники – это электромеханик с электриком. Со своей болванкой, предназначенной на продажу. Она перебив электрический кабель, лишила судно управления. И теперь мы не можем держаться носом на ветер и волну. И сейчас, когда судно попадает в резонанс с волной, оно летает с борта на борт почти на сорок градусов. Качка до того резкая, что сначала срывается пачка листовой стали в районе четвертого трюма на правом борту. А через пять минут и на левом. Сталь предназначена для ремонта корпуса судна в том же Вьетнаме. Тут уже стопроцентная вина боцмана. Надо бы не только крепить максимально надежно стальными тросами, но и для гарантии прихватить эту сталь сваркой как между собой, так и к палубе. Но сейчас уже поздно рассуждать на эту тему, когда стальные листы толщиной 15 миллиметров, и размером три метра на два, веером разлетелись в стороны. И теперь шесть тонн стали начинают «гулять» по палубе со страшным, леденящим душу грохотом. Такое впечатление будто судно разваливается.
   А волна между тем все больше и круче. Уже за шесть метров. И спокойно залетает на палубу четвертого трюма, которая на три метра выше главной палубы. А на носовой, на этой самой главной, волна гуляет не переставая. И забортная вода понемногу, но постоянно, заливается в третий трюм через трещину в палубе. От упавших на стоянке трюмных крышек. Судно старое, герметичность трюмного закрытия оставляет желать лучшего. Так что забортная вода скорее и в трюмах 1 и 2. А это очень и очень плохо. По миллиметру, по сантиметру, очень медленно теплоход погружается в морскую пучину, принимая в трюма забортную воду. Но тут громадное спасибо палубной команде, которая перед погрузкой тщательно замела трюма и вычистила льяльные колодца. Из которых механики при помощи льяльных насосов откатывают попавшую в трюма воду.
   А тем временм «гуляющая» по палубе четвертого трюма сталь, срубила контрофорсы фальшборта. И он вот – вот отвалится. Но этот самый фальшборт не особо ценен в общей жесткости и прочности судна. Как говорится: не большая потеря. Только вот он оторван от палубы с «мясом». Вернее с металлом. И во вновь образованные дыры, морская вода льется в четвертый трюм. И льется так быстро, что через час корма просела настолько, что волны спокойно переваливаются через нее. 
   На борту видимой паники нет. Но кое какие детали заставляют сердце сжаться от страха. Как например где то в надстройке хлопающая дверь. Стук бьет по нервам, но никому до нее нет дела. На мостике с полок послетали книги лоции, какие то бумаги. Их никто не собирает. Так и валяются под ногами. Ходят по ним, как будто так и надо. Один из матросов лежит в робе и ботинках прямо на чистой постели. А другой сменил «гады», рабочие ботинки, на фирменные, новенькие кроссовки. Которые раньше и на берег то не всегда одевал, берег.
   Надо прорываться в румпельную. И уже там на месте управлять рулем. Все это понимают, и никто без команды с места не трогается. Страшно. А надо всего лишь выбрать момент между водяными валами и пробежать по палубе всего то двадцать метров. Но волна хлещет беспорядочно. И кто знает где она тебя подловит. А на капитана навалился то ли страх, то ли паника. Его заклинило конкретно. Надо давать сигнал SOS, а он в ступоре. Без его команды это никто не сделает. Наконец он внял словам второго помощника и вяло махнул рукой. Так сказать дал добро. Штурман вышел на крыло мостика. Там в специальном стакане – выгородке стоит аварийный буй. Он ярко красный. Высотой примерно семьдесят сантиметров и весом килограмм десять. Запустить в работу его очень просто. Надо только достать и перевернуть. И снова поставить в тот же стакан только на основание. С головы на ноги, образно говоря. Буй включится автоматически. Все это за минуту проделывает второй помощник. Буй заработал. Замигала проблесковая лампочка на его верху. Теперь этот сигнал не остановить. Буй будет работать несколько суток. И даже тогда, когда судно окажется на морском дне. Он так же автоматически указывает местонахождение нашего судна. И во всем мире теперь знают, что мы на теплоходе «Лара Михеенко» терпим бедствие.
   На связь с нами выходит начальник пароходства Миськов. Он сам бывший капитан. Мгновенно включается в обстановку и так же мгновенно возвращает нашего капитана в реальность. Ему непонятно почему мы до сих пор не перешли на аварийное управление судном? Почему аварийная партия не прорывается в румпельную? Капитан ссылается на невозможность пробиться на корму. На то, что люди боятся. В ответ приказ. Немедленно аварийную партию послать в румпельную и восстановить управление судном.
   Через пять минут старпом, боцман и трое матросов готовы к опасной работе. Первым прорывается на корму боцман. Тянет за собой аварийный леер, который крепит рядом с входом в кормовую надстройку. Какая ни какая, а страховка. Может и не смоет, если попадешь под удар волны. Следом за боцманом, держась за этот леер, на корму проскакивают остальные. Все прошло удачно, без потерь.
   Все помещения на корме обесточены. В румпельной темнота. Что то грохочет и перекатывается. Влажная духота. И сразу накатывает тошнота от резкой качки. Мы уже на этих качелях несколько часов. Хочется просто лечь и забыть обо всем. И пусть что будет, то и будет. Но это из области фантастики. Мы здесь чтобы работать, спасаться.
   Аварийные, аккумуляторные фонари еле светят. Но и их света хватает, чтобы перейти на ручное, вернее прямое управление рулем. Судно немецкой постройки. Все просто и надежно. Сейчас перо руля прямо под нами, прямо под железным, рогатым штурвалом, как на паруснике. Команды с мостика через аварийный телефон, предназначенный как раз вот для такого момента. Двое матросов накручивают штурвал и судно выходит носом на волну. Качка становится не такой резкой.
   Пока палубная команда решает проблему с рулем, выползает другая напасть. Судно старое, ему уже двадцать  семь лет. Нижние иллюминаторы надстройки не выдерживают удары волн. Вода просачивается через их уплотнительную резину. И уже в каютах рядового состава появилась забортная вода. И вроде ничего страшного, ее немного. Но она перетекает в кормовую часть надстройки и через прогнившую палубу душевой команды, льется в машинное отделение. И как назло эта протечка совсем недалеко от главного электрощита. По простому электростанции судна. И не дай Бог вода попадет на него. Все замкнет, все обесточится. Тогда уж точно кранты обеспечены. Встанет главный двигатель. Машинная команда борется с этой заразой. Убирает воду, сгоняя ее подальше от электричества. Закрывают для гарантии электрощит брезентом. В машинном отделении жара сорок три градуса по Цельсии. Моряки трудятся во влажной духоте, при одуряющей качке, как на гигантских качелях. В этом районе выставляется вахта из двух мотористов. Участия не принимаю двое. Молодой моторист лежит в каюте на диване в полной отключке. Его парализовал страх. Не реагирует даже на воду, регулярно брызгающую фонтанчиками из иллюминатора.
   Сорокалетний газосварщик сидит в столовой команды и плачет. Повторяя как в бреду. Мол скоро все закончится. Не выбраться нам живыми.
   Молодцом держится жена старпома, которую он на свою беду взял в этот страшный рейс. Женщина надела спасательный жилет. Притулилась в уголке столовой на диванчике. С виду совсем спокойная.
   В столовой собрались все те, кто не участвует в аварийных работах. Сидеть в каютах, в одиночестве видно нет сил. Когда все вместе, то и не так страшно.
   И тут всплывает еще одна неприятность. До порта назначения оставалось всего двое суток. И боцман по приказу старпома собрал у экипажа спасательные костюмы, чтобы их не украли во Вьетнаме. Глупость конечно несусветная с высоты сегодняшнего дня. А в то время эти самые костюмы были вещью очень ценной и дефицитной. Не каждом судне они были. В таком костюме можно сутки находиться в ледяной воде, не говоря уже о тропиках. В общем шансы остаться в живых в таком костюме громадные. Но как говорится что есть, то есть. И сейчас эти самые надежные спасательные средства находятся в кладовой на баке. То есть в носовой части судна. И к ним практически не добраться. Главная палуба с трюмами 1,2, 3 полностью в воде. Волны перекатываются через нее постоянно. На крышке второго трюма стоят три МАЗа. И им хоть бы что. По приказу капитана береговые крепежники завели на каждый по восемь стальных тросов. Матерились, а крепили. И капитан был рядом до тех пор, пока крепление машин не закончилось. Волной у МАЗов выбило лобовые стекла, а они стоят. Если сорвутся с креплений и уйдут за борт, гибель судна станет неотвратимой. Ведь своей многотонной массой, они снесут фальшборта носовой палубы. Вырвут, как и на корме, сталь палубы. И во вновь образовавшиеся дыры, забортная вода хлынет с утроенной силой. И так уже льяльные насосы который час без остановки откатывают из трюмов забортную воду. И не дай Бог скиснут, перегревшись. МАЗы стоят намертво, за что спасибо капитану.
   В семь вечера выглянуло солнышко. И волны вроде как стали меньше, в беспорядке закрутившись вокруг судна. И это минутное затишье чуть – чуть вселило в моряков надежду. Но уже через пять минут все снова загудело, завыло, затряслось в бешенной качке. Тайфун глянул на нас, как бы оценивая. И снова ударил со всей силой. Маленькая, а надежда. Получается мы в центре стихии. И если тайфун не сбавит скорость, то часа через три  мы окажемся на его краю. Где ветер и волна будут по любому меньше. А пока выматывающая, стремительная качка с борта на борт за сорок градусов. И не дай Бог не удержаться, оказавшись в широком месте надстройки. Убиться не убьешься, но поломаешься точно.
   Воды в трюмах все больше и больше. И каждая минута этой жути тянется невыносимо долго. Палубная команда в румпельной бессменно рулит, на давая нашей «Ларе Михеенко» встать лагом к волне, то есть бортом. Машинная команда во главе со вторым механиком у насосов, откатывающих воду из трюмов. Остальные в спасательных жилетах ждут покорно своей участи в столовой команды.
   В 22 – 00 по судовому времени насосы перестали брать воду из трюмов. Видно стекающая с груза грязь забила как льяльные колодца, так и трубы. Теперь осталось только ждать, когда забортная вода выберет оставшийся запас плавучести. И судно камнем пойдет на дно.
   Еще через час все свободные собираются на мостике. Вроде и выше, и подальше от страшных ударов волн. И все пытают радиста. Будет помощь или нет? И тот честно отвечает, гася последнюю надежду.  Мол какая помощь? Какой дурак в тайфун полезет?
   От резкой качки сорвало спасательные боты с креплений, с так называемый найтовых. Теперь шлюпки висят на вертикальных гаках, мотыляясь из сторону в сторону с жутким треском. И через несколько минут их внутренние борта пробиты насквозь о сами шлюпбалки. При волне больше восьми метров спустить их на воду практически невозможно. Разобьются сразу о борт. Вся надежда на спасательные плоты, которых на борту три. И в которые поместиться весь экипаж. Вернее те, кто сможет при такой волне забраться в этот спасательный, надувной плот.
   Листы металла на четвертом трюме до конца дорубили фальшборта. И не имея больше препятствий, ушли за борт. И вроде как на душе поспокойней, когда не слышишь этого жуткого грохота.
   23 – 00. Судно ощутимо просело кормой. В четвертый трюм воды поступает больше. И вот уже очередной, мощной волной сносит с юта три швартовые вьюшки. Они улетают за борт вместе со швартовыми. На каждой по двести метров. Не дай Бог намотать эти концы на винт.
   К часу ночи появился слегка обнадеживающий момент. Судно стало меньше рыскать в стороны, уверенно держится носом на волну. И хоть эти водяные валы по прежнему громадные, но проносятся вдоль борта. Изредка самая крупная обрушивается на палубу.
   02 - 00. Мы кажется выкрутились из почти не проходной ситуации. Бог услышал наши молитвы. И встреча с Нептуном к всеобщей радости не состоялась. Качка по прежнему приличная, но волны намного меньше. И уже можно проскочить в румпельную. Наконец сменили старпома, боцмана и матросов в румпельной у штурвала. Вид у них измученный конкретно. Почти восемь часов без смены отработали. А главное, случись что не предвидено – резкое, они бы точно остались в тесном помещении румпельной навсегда. У них не было практически шансов выжить. Просто не успели бы выбраться на палубу. Народ потихоньку разбредается по каютам.
   А утром снова яркое, тропическое солнышко. Ласковое и горячее. И волнение в три балла нам кажется полным штилем. О том, что был недавно страшный шторм, напоминает только отсутствие фальшбортов на кормовой палубе. Да еще такая близость моря, что кажется можно похлопать ладошкой по воде. Так глубоко мы сели по осадке. Начинаем работы по устранению последствий стихии. Главная из которых, откатка воды из трюмов. Настраиваем переносные насосы и инжекторы. В пяти кабельтовых от нас щеповоз «Павел Рыбин». Он всю ночь шел к нам на выручку. И сейчас убедившись, что помощь нам уже не требуется, лег на свой курс.
   Спасибо тебе, Господи за спасение. Этот тайфун перевернул одно судно недалеко от нас, которое ушло на дно вместе с экипажем. И еще одно разбито штормом и выброшено на берег. Но там вроде как все моряки живы и целы. А в сентябре, когда мы еще стояли во Вьетнаме в ремонте, в далекой Атлантике, у берегов Аргентины, погиб ленинградский сухогруз. Экипаж покинул гибнущее судно, но помощь шла долгих двое суток. И в живых остался только один токарь – моторист. Такие же как мы балбесы угробили и себя, и судно.
   В порт Хайфон мы не прошли по осадке. Нас переадресовали в порт Хангай. Когда там встали к причалу, то в очень прозрачной воде увидели намотанный на вал винта кусок швартового конца. Повезло. В этот раз морская удача была на нашей стороне.