Альтернативы, которых не было

Любой проигравший всегда  пытается оправдаться, так было всегда и к этому относятся терпимо. Хуже когда начинают оправдываться предатели. Если речи бывшего белогвардейца, эмигранта или диссидента позволяют увидеть и отчасти понять иную точку зрения,  то выступления бывших партийных функционеров, отставных военных и просто приближенных к сильным мира сего, ставших вдруг патриотами-державниками, слушать неприятно. Человек, верно служивший своим хозяевам и вдруг ставший поливать их грязью, не заслуживает уважения, даже если его хозяева были отпетыми негодяями. Такие переходы чаще объясняются не каким-то  просветлением, а банальным поиском теплого места. С момента распада СССР прошло четверть века и вот подобные субъекты благородно поседевшие и не всегда благородно располневшие, поливают грязью наше прошлое, причем именно то,  в котором они начали свой путь. И речь идет не о конструктивной критике, а об осознанной лжи или вопиющей некомпетентности.
Мифы оказываются чрезвычайно живучими, особенно если их поддерживают известные люди. Развенчать мифы не так уж сложно и в большинстве случаев это уже было сделано, но повторяемые еще и еще, они становятся элементами общественного сознания. Так, многие люди до сих пор считают, что злой Ленин на немецкие деньги сверг доброго царя Николая, что жертв репрессий были десятки миллионов, равно как не меньше было погибших в Отечественной войне, что СССР был сплошным лагерем, огороженным колючей проволокой с пулеметными вышками, а населяла его однообразная серая биомасса и многое другое. Переубеждать очень трудно, официальная власть пытаясь примирить полярные мнения, пытается угодить и нашим и вашим. В результате основная масса материалов о событиях прошлого подается так, что лишь еще больше дезориентирует людей. Упор на эмоциональное восприятие, дилетантское объяснение сложных процессов отучает людей думать самостоятельно, анализировать и вырабатывать свое мнение. История реальная начинает походить на историю альтернативную, начинает казаться, что если ее можно было немного «исправить»,  все было бы иначе.  Известные личности,  от глупости или желания попиариться, активно подыгрывают этому.
Одной из любимейших тем для обсуждения, является возможный путь развития если бы революция не случилась или бы была подавлена. Расписываются картины невероятного благоденствия, бурного роста экономики и населения. Альтернативщики встревают с описаниями победоносных войн и мирового доминирования,  если бы только какой-нибудь «попаданец» из будущего устранил Ленина, Троцкого и Сталина. Якобы ученые приводят сложные расчеты потерь населения, в том числе неродившихся детей в результате событий реальной истории, не забывая пнуть проклятых большевиков. В альтернативной истории, они непременно бы остались живы. Слушая этих людей, многие и впрямь начинают думать, что если бы не революция, они бы жили почти в раю.
     Бич большинства альтернативщиков – неумение видеть причинно-следственные связи и анализировать сопутствующие события. Добавление ко всему слова «если» не учитывает реальное состояние дел, мировоззрение людей, живущих в определенный период истории, возможную реакцию на резкие изменения.
Одни повторяют слова Столыпина, что если бы Россия получила двадцать лет покоя, то страна изменилась бы радикально. Но в реалиях тех лет это было невозможно, учитывая внешнеполитическую ситуацию, разрешившуюся мировой войной спустя три года после смерти Петра Аркадьевича. Невступление России в войну привело бы к потере международного авторитета из-за нарушения союзнических обязательств, изоляции и экономическому, а затем политическому кризису с очень большой вероятностью революции. Война была неизбежна и к ней стремились все ее крупные участники, чтобы разрешить накопившиеся противоречия, ее можно было оттянуть, но не избежать.
Могла ли Россия победить Германию? В тактическом отношении точно нет, армии не хватало современных видов вооружений, промышленность была откровенно слаба, а закупки за рубежом не могли решить проблему. Прорыв позиционного фронта при недостатке тяжелой артиллерии и авиации, без танков и штурмовых групп пехоты был возможен лишь на очень небольшую глубину и был чреват огромными потерями. Максимум, что можно было сделать – это давить союзников Германии, но это требовало много времени и отчасти могло компенсироваться наступательными действиями немецких войск. Стратегическая победа была возможна – Антанта была экономически мощнее Четвертного союза. Удерживая фронт, Россия могла теоретически дождаться когда рухнет Западный фронт Германии. Однако это практически ничего не давало кроме ощущения собственной значимости и минимальных территориальных приобретений. Так или иначе была бы воссоздана Польша, явно недружественная к России, пресловутые черноморские проливы едва ли бы были переданы империи, с большой вероятностью перейдя под международный, а фактически западный контроль, возможная контрибуция ни в коей мере не покрыла бы затрат страны на войну. Выросло бы социальное напряжение из-за проблем с адаптацией демобилизованных военных на фоне откровенно слабой власти. Вероятный итог всего этого опять-таки революция или, по крайней мере, силовое свержение монархии с заметными жертвами.
Панацея от революции, которую чаще всего предлагают бывшие военные (настоящие, советские полковники как назвали их в ряде теле и радиопрограмм, хотя  их нынешнее мировоззрение откровенно антисоветское) – это арест и желательно казнь основных лидеров большевиков. «Вот если бы Николай II арестовал  Ленина…».
Не заостряясь на личности царя, можно сказать, что арест лидера небольшой и не слишком влиятельной партии, тем более живущего за рубежом  явно не представлялся тогда необходимым, иначе бы царские спецслужбы непременно  достали Ильича и его соратников. К моменту же роста влияния большевиков летом 17-го, царь уже перестал быть таковым и мог разве что наблюдать за происходящим со стороны. Арест и даже казнь лидеров большевиков точно не спас бы Временное правительство, потому что маховик революции был уже запущен в том числе неумелыми действиями самих «временных». На смену одним, пришли бы другие лидеры,  благо идеология большевиков стала популярной в народе. Временное правительство  бы так или иначе пало
Фантазеры от истории выдвигают новую идею – раз демократию установить в России было нельзя, так пусть бы появилась военная диктатура. Вот Корнилов выступал, пытался создать нечто подобное,  добейся он успеха, все бы сложилось прекрасно. Генерал и впрямь мог взять власть, но отнюдь не факт, что смог бы ее удержать. И уж совсем невероятно, что такой глава государства добился каких-то впечатляющих успехов. К концу лета 1917 года  армия практически утратила боеспособность. Винить здесь следует не большевиков, а Петроградский Совет с эсеровским большинством, выпустивший Приказ № 1. Сделано это было с благими целями демократизации армии, но выпущенный в совершенно неподходящее время, он полностью разложил войска, вызвав падение дисциплины почти до нуля, массовое дезертирство и вовлечение солдат в политическую борьбу. Любое наступление немцев было бы нечем отражать, поэтому о войне «до победного конца» Корнилову (или любому другому генералу-диктатору) пришлось бы забыть и заключать сепаратный мир на невыгодных условиях. Отношения с Антантой оказались бы если не разорваны, то крайне напряжены. На мирной конференции страна бы не получила ничего,  под предлогом нарушения союзных обязательств. В то же время внутренняя обстановка в России оставалась крайне тяжелой – падение промышленного производства, массовая безработица, обнищание народа, рост преступности. Оппозиционные настроения оставались бы чрезвычайно сильны, вспомним, что эсеры были одной из самых популярных партий, а в солдатской и матросской среде были распрастранены идеи анархизма. Пользуясь ситуацией, местные сепаратисты, постарались бы захватить власть в национальных окраинах с большими шансами на успех. Все это вело к началу гражданской войны, только с другими участниками и грозило распадом страны. Избежать такого развития событий могли позволить лишь последовательные и грамотные действия по национальному и социальному примирению, в сочетании с продуманной экономической политикой. Учитывая нетерпимость, прямолинейность и явную некомпетентность в таких вопросах высшего офицерства, которое и составило бы основу новой власти, вероятность успеха не превысила и нескольких процентов.
Последняя предлагаемая альтернатива – победа белогвардейцев в гражданской войне. Чтобы просчитать дальнейший путь развития страны, в этом случае необходимо рассмотреть жизнь и мировоззрение реальных эмигрантов  20-30 гг. Отчасти это уже обсуждалось – их  деловые и моральные качества, чаще были не на высоте. Ненависть к большевикам у массы эмигрантов была настолько сильной, что они готовы были поддержать любую силу выступающую против них, даже если это было гибельно для России. Точнее всех эту мысль озвучил генерал Шкуро – «Против большевиков – хоть с чертом». Социал-дарвинизм бывших белых трансформировался в фашизм, русские фашистские партии межвоенного периода явление довольно заурядное, а их сотрудничество с германскими спецслужбами доказанный факт.
  Если бы белые победили, то установление фашизма в нашей стране было бы неизбежным и совершенно закономерным явлением, ближайшая историческая и политическая параллель – установление режима Франко в Испании, после победы над левыми республиканцами в гражданской войне и практически мирный приход к власти Муссолини в Италии. Последний случай роднит с Россией то, что обе страны воевали в составе одной коалиции, воевали достаточно посредственно (иначе как объяснить захват значительной части территории Германией в ходе боев на Восточном фронте). Италия продержалась до конца и формально вошла в состав победителей, Россия же вышла из войны и формально победителем не считалась.  По итогом Версальского мира Италия посчитала себя обойденной, получив слишком незначительные бонусы от участия в войне, именно это, по сути стало главной причиной взрывного роста фашизма.
В России это проявилось бы в еще большей степени, учитывая разруху и ожесточение после гражданской войны. Лидеры белых, такие как Колчак, Деникин, не удержали бы власть, будучи слишком слабыми политиками. Монархию никто восстанавливать бы не стал, даже если бы Николай  II остался в живых, потому что подобное вело бы к потере власти и влияния белыми генералами. Быть маврами, сделавшими свое дело вряд ли бы кто-то захотел. В процессе политической борьбы с большой вероятностью верх взяли бы более молодые, не столь идейные и неразборчивые в средствах офицеры и генералы, выдвинувшиеся в гражданскую войну, такие как Врангель, атаман Семенов, барон Унгерн  и им подобные. Сформировался  и стал бы государственной идеологией русский тип фашизма, не столь кровавый как национал-социализм в Германии, но не менее тоталитарный, с уклоном в православный клерикализм. Никакой индустриализации, как было в реальности, не проводилось бы за ненадобностью, не говоря о коллективизации. Страна бы долго восстанавливалась после разрухи  и с почти стопроцентной вероятностью оставалась бы где-то в конце, максимум в середине списка развитых держав. В случае столкновения с любым сильным противником, могла повториться ситуация времен первой мировой войны с посредственной боеспособностью армии, слабостью промышленности, отягощенная низкой мотивацией населения.
   Подводя итог, можно отметить, что избежав революции и власти большевиков, наша страна либо перемещалась сразу в состояние реальных 90-х годов 20 века, с жестоким экономическим, политическим и социальным кризисом, при относительно демократической власти, потеряв часть территорий, ставших независимыми, либо в довольно мрачное, застойное время военно-клерикальной реакции, по сути, мягкую форму фашизма, в случае победы белогвардейцев. В обоих случаях страна становилась весьма уязвимой к угрозам извне, а уровень напряженности в обществе и репрессий властей, оставался бы высоким. Думается реальность, с установлением советской власти, была наиболее приемлемым вариантом, отразившим объективные расклад сил и настроения в обществе.