Из жизни Людмилы. Целительство. IV часть

               

Людмила уже и не могла точно вспомнить, как, с какого момента, она почувствовала  тягу к целительству, одно она только припоминала ясно, что очень сильно сопротивлялась этому, такому, как бы лихорадочному безумию. Ей казалось, что её наполняют как сосуд и если она не отдаст полученное, то её просто - напросто разорвет. И, вспоминая о том времени, она только сейчас, отчетливо припомнила, что началось все с рождения их с Евгением дочери Сашеньки, увидев которую в первый раз Людмила обомлела, насколько её девочка была точной копией её мужа Евгения и этим сходством были поражены все, кто знал Евгения и впервые видел Сашеньку.
Роды были не из легких, плод шел не головкой и, помогая девочке выйти на свет, акушерка повредила ей ножку, о  чем Людмила узнала только после выписки из роддома, получив на руки вместе с ребенком и справку о  проблеме внутриутробного развития, то бишь недоразвития. Радость рождения омрачилась мыслью о том, что ребенок может остаться на всю жизнь хромым.  Были слезы, было нежелание  с кем – то делиться и  говорить об этом, но  как бы ни плакали и  ни страдали они с мужем над дочкой, Людмила понимала, слезами горю не поможешь, и она, всем сердцем возненавидевшая врачей, отправилась к старому цыгану костоправу, когда Сашеньке не исполнилось и месяца.
Цыган постарел, и свое дело передал в заботливые руки своих, как две капли похожих друг на друга, дочерей, в их руки  Людмила вручила и свою дочь. В течение полугода она посещала их, Сашенька после визита к ним дня два орала как резанная и отказывалась от молока, её маленькое личико было болезненным и хмурым, а глазки полны слез и  печали. Её плач до сих пор стоял в ушах  матери, тогда Людмила, на всю  свою жизнь дала  оценку якобы гуманным и благожелательным врачевателям, обращающихся  с чужой жизнью так  же,  как с куском мяса на разделочном столе. Эти мясники легко могли лишить её дочери счастливой и полноценной жизни, но благодаря стараниям костоправа её девочка по жизни пошла своими ровными и красивыми ножками. В то время это показал первый снимок, сделанный  в обход традиционного врача ортопеда, коробка конфет в то далекое время многое решала в нашей стране. Наконец то,  Людмила, впервые, после рождения дочери, вздохнула  полной грудью, она была так счастлива от того, что уже было нечего бояться, у ребенка был правильно сформирован суставчик .
 Но пережитый страх за ребенка, не отпускал её, он словно клешней сжимал сердце Людмилы, болезненно воспринимавшей любой недуг своей дочери. С ней творилось нечто неладное, с утра до утра, забыв про сон, зажигая множество свечей, она молилась подле дочери, меняя охлаждающие салфетки с её горячего тельца, постоянно держа свою руку либо на запястье малышки, либо на её груди.  И как это было неудивительно, но к утру следующего дня девочке становилось лучше. Людмила готова была душу отдать, лишь бы ребенок был здоров и не страдал от боли и недуга. И так повелось у них в семье, что укладывая доченьку спать, она напевала ей не только песенки, но и читала все, знаемые ею молитвы, когда то переписанные со слов бабушки Лены.

Еще Людмила, вспоминала о том, как, куда бы они ни приходили с мужем в гости, везде кто нибудь из детишек, да и прибаливал. И Людмилу, она уже тогда стала замечать это, тянуло к этим деткам. Разговаривая с ними, поглаживая их, стараясь как можно больше времени проводить подле них, она чувствовала, как поток необычайной любви льется у неё из груди, а ладони как бы дыша, отдавали тепло, то прикасаясь к ребенку, то отходя от него, останавливаясь на определенном расстоянии. Людмила понимала, что её руки живут какой - то своей, ещё не понятной ей жизнью.
С того момента она стала более внимательно следить за своими ощущениями и поняла следующее, когда рядом появлялся больной ребенок, её захлестывало  горячей волной и не в силах противостоять этому, она, не привлекая  особого внимания, шла к ребенку, чтобы быть подле него. Разговаривая с ним, поглаживая его, она отдавала ему ту энергию, которая в те минуты обрушивалась на неё.


Переломным моментом в этой  незрячей для Людмилы игре стал  непредвиденный случай, её племянник попал в больницу с переломом руки. Людмила, очень любившая Дениску, засобиралась к нему, накупив разные яства.
 Больница, с её длинными коридорами, с толстыми кирпичными стенами, покрытыми краской салатового цвета, со скрипучими деревянными полами, с множеством палат, наполненных больными, страдающими разными болячками, снующимися санитарками и стойким запахом хлорки, заполняющим всё воздушное пространство, вызывала у Людмилы стойкое  неприязненное отношение, давно укоренившееся у неё в груди.
Она  вошла в палату, где находился её племянник. Дениска, слегка кривоватый, с  оттопыренной загипсованной рукой,  завидев тетку, очень обрадовался.  Но не прошло и минуты, как он кинулся с другими мальчишками, извлекать содержимое пакета, раскладывая гостинца прямо на больничной койке, при этом рассуждая о том, чего бы им сейчас  хотелось съесть, зная его характер, Людмила ничуть не удивилась тому, насколько быстро он нашел  себе новых друзей. Мальчишки галдели как неугомонная стая юрких птичек, нашедших сладкий кусочек.
- Мальчики, пожалуйста, потише,- произнесла женщина с уставшим, выцветшим лицом.
- Денис, не галдите,- сказала Людмила.
Она тщательно рассматривала женщину, сидевшую подле высокой кровати, на которой находился мальчик такого же возраста, как и Денис. Лежал он неподвижно, глаза его были закрыты, чуть приподнимая веки, он пытался, что то говорить женщине, на что она ему тихо отвечала.
-  Сынок, тебе нельзя, потерпи милый,- и снова обращаясь к мальчикам просила.
- Ребята, пожалуйста, потише, - глядя на Людмилу она продолжила.
- Вы знаете, он просто давно ничего не ел. Ему уже сделали две операции и,  я  не знаю, чего  нам дальше ожидать… - немного помолчав, она заговорила снова.
- С друзьями лазили по деревьям, и он сорвался вниз, да прямо животом на забор, все себе порвал. Прошу вас потише, ребенок просит есть, а ему нельзя и когда будет можно, еще неизвестно…-  говорила женщина, монотонно произнося каждое слово.
Людмила подошла к мальчику, лежащему на жесткой высокой кровати.
- Скажите, а как зовут вашего мальчика,- спросила она, желая как то поддержать бедную мать.
- Сережа, сынок мой.
- Держитесь, все будет хорошо,- пыталась ободрить женщину Людмила , при этом понимая, что вторгаться в их пространство не имеет никакого права.
Людмила отошла от матери с сыном и еще раз, попросив детей не шуметь,  присела на маленький стульчик подле кровати её племянника.
 Её трясло, она чувствовала себя ужасно, ей хотелось бежать подальше от этой палаты, но  её как магнитом тянуло к больному Сереже, заставить себя встать и выйти  вон она не могла , ноги не слушались её, дошло до того, что сопротивляясь самой себе, она отчетливо услышала голос, чем была сильно поражена, он говорил ей.
- Подойди к нему, помоги ему.
Людмила, не понимающая ,что происходит,  мысленно отвечала сама себе.
- Как, как я могу, кто я такая. Меня сочтут сумасшедшей.  Я не пойду, я не могу. Кто я такая, это какая - то глупость, меня просто выгонят отсюда с треском.
- Иди и помоги ему,- звучал спокойно уверенный  мужской голос  в её голове.
Людмила не тронулась и с места, ей казалось, что она вся горит, сделать шаг к больному она не могла. Раньше она не делала этого прилюдно, это была её тайна, которую она не хотела выносить на всеобщее обозрение. Да и не считала она себя в силе, чем - то помочь этому изрезанному мальчику.
Голос, не обращая внимания на её отнекивания, звучал в  голове не умолкая.
- Иди, ты сможешь, иди.
 Людмила встала, собралась с духом, прошла до входной двери, окинула взглядом коридор, убедившись, что никого нет в белых халатах, тихонечко прикрыла двери, после чего направилась прямиком к лежащему мальчику.
- Так, вы говорите, его зовут Сережа,- с этими словами она вплотную подошла к его кровати и встала бок обок с его матерью, сидевшей у изголовья сынишки.
- Я, прошу вас, не сочтите за любопытство и  за наглость мой поступок, я бы хотела немного побыть подле вашего сына и если вы, позволите мне, просто подержать над ним руки, то я возможно и облегчу его страдания... Это со мной недавно… и я не знаю, что мне делать с этим, но меня просто  разрывает, если я не протяну руки к тому, кому необходима помощь,- на удивление речь Людмилы  была спокойна и уверенна.
Мать Сергея, выслушав  Людмилу, показавшейся ей немного необычной, все же позволила ей протянуть руки к сыну.
Людмила, как всегда начала с поглаживания, мысленно крестя мальчика, читая про себя молитвы, она обращалась к Господу.
- Молю Тебя, прошу Тебя, исцели отрока твоего Сергея.  Яви лик свой, яви любовь свою, именем твоим да исцелится отрок Сергей. Да будет его тело здраво и душа светла,- произнеся эти слова, её руки, будто поддерживаемые теплым потоком воздуха ходили над телом Сергея.
Мальчик произнес.
- Мама, все иди, я хочу спать,-  и глаза его закрылись, он стал засыпать.
Мать удивленная произошедшим не верила своим глазам, её сын тихонечко спал подле неё, забыв о болях, терзающих его плоть.
Людмила, перекрестив мальчика, произнесла.
- Мама, крепитесь, всё у вас будет хорошо, иначе и не может быть,- она попрощалась с племянником и вышла из палаты.

Людмила не шла, а летела, тогда она первый раз почувствовала, что она не одна и  что все, что происходит с нею в последнее время, это дар свыше, а не её болезненное брожение. И эту поддержку сил неведанных ей, она сполна почувствовала там, в палате, подле больного мальчика.
 Думая об этом, она не заметила, как её догнала мать Сергея. Вся запыхавшаяся, пропитанная надеждой, она заговорила.
- Девушка,  девушка, как вы это сделали, я уже три дня с ним, он ни на    секунду не отпускал меня, а вы… Я не знаю, как вы это сделали, но я искренне благодарна вам. Спасибо, спасибо… Вы даже не представляете, как радостно видеть его спокойное  сонное личико…- она была очень взволнована  и говорила сбивчиво.
- Всё будет хорошо, я уверена в этом,- произнесла Людмила.
Женщина, не зная как отблагодарить Людмилу, кинулась за деньгами, открывая кошелек, она  говорила.
- Я прошу вас, возьмите денежку, купите себе конфет или шоколада в знак нашей благодарности. Я и сама бы отблагодарила вас, но отойти от него я все же еще не могу, я буду охранять его сон и ждать его пробуждения.
 Людмила, останавливая женщину, произнесла.
- Милая вы моя, поставьте лучше свечку в церкви за скорейшее выздоровление вашего сыночка.
 Женщина заплакала.
- Спасибо, вам за всё.
 На этом они разошлись.

Дома, рассказывая эту историю, Людмила поняла, что с этого дня, её жизнь пойдет по - другому. Она  приняла  то, что мучало её, то, что не давало ей покоя, тот энергетический поток, снисходящий на неё и завладевавший ею полностью, те периоды экзальтации, когда она не знала, что ей делать  и просто – напросто думала, что сходит  с ума.  Она приняла всё, но будучи человеком верующим  она понимала, что « болезни даются человеку за грехи во исправлении пути его» и без благословления прикасаться к больному нельзя.  Дети это одно, они святы, потому что  чисты, а вот взрослые совсем иное и Людмила стала искать  благословление.