Последняя переправа

Темная глухая ночь упала на этот город. Час голода. Час нужды. Время надежды. Оно остановилось, упало, разбилось. В темном окне горит свеча. Скоро и она умрет. Последнее, что она почувствует – теплое дыхание, порыв чувств, смерть. Знакомая ночь? Она приходила не раз. Из столетия в столетие. Возвращалась, забирала самое ценное, и, вновь уходила прочь. Дрожащая рука сделала последние изгибы на бумаге. Луна бесшумно заглянула в окно. Написаное вызвало грусть в ее каменном сердце. Она спряталась за черными тучами и больше не высовывалась. Перо вырвалось из молодых женских рук и рухнуло на пол. Что может быть сильнее женской натуры? Легкая и звонкая, как струна. Всё так же бесконечно стремиться к разрыву в грубых холодных руках.
  Она подошла к зеркалу. Одежда пала ниц. Оголенное тело дрожит, но в глазах воцарился огонь. Тусклый свет уличных фонарей тихой украдкой, словно вор, врывается в глухую комнату и ласкает холодным теплом изгибы молодого тела, падает на кожу… Она в последний раз любуется собой. Девушка на мгновение закрыла глаза. Улыбнулась. Будто кто-то нежно играет с ее шеей и тихо шепчет на ухо неловкие комплименты. Хрупкое создание быстро пришло в себя, разогнав прочь дурные мысли. Она сделала шаг. На полу разбросаны всякие женские безделушки: яркие наряды, брошки, серьги, ненавистные корсеты, духи. Символ женского рабства. Способ задобрить мнимое мужское самолюбие, потерять себя и извечно выдавать себя за ту, кем ты не хочешь быть. В комнате зажегся маленький огонек. Девушка вдохнула едкий дым и села на стул. Смотря на эти разбросанные вещи… Ее грудь судорожно поднималась и опускалась, вспоминая каждый брошенный похотливый взгляд в ее сторону. Этот мир голоден и безумен. Таким всегда был Лондон. Шел 1840 год безумия от Рождества Христова.
 Извечно курящий город, пропитанный смогом фабрик и заводов в авангарде индустриализации. Его едкий отравленный воздух ни с чем не спутать. Выйдешь на улицу, вдохнешь полной грудью, и вновь понимаешь, сегодня как обычно –  порция воздуха маркой «Лондонский особый».  По переписи населения 1800 года стало известно, что туманная столица покрыла своей пеленой ровно миллион душ. Двуликий Бог. С одной стороны – экономический и политический Титан, с другой – трущобы разбитых бедных душ. Чистилище на земле, извечное черное пристанище.

* «Хотя Он убивает меня, всё равно я буду доверять Ему».
 Ветхий завет. Книга Иова глава 13 стих 15.

 Тихий ночной город проснулся. Со всех его окраин, по обе стороны черной Темзы раздался тихий приглушенный звон часов. Полночь. Вчерашний день канул в небытие. Угрюмый серый город поглотил и его.
 В комнате, освещаемой светом уличных фонарей, вслед за остальными часами, пробила полночь. Мелодия времени раздалась гулом тысячей фабрик в голове прекрасного создания и заставила проснуться. Рука скользнула на стоящий рядом столик. Пальцы жадно обхватили бокал и поднесли к губам. Она сделала глоток. Ее лицо тут же выказало недовольство. Эта отрава годится лишь для протирания фабричных механизмов, но, как же легко она врывается в голову и дурманит мысли. На улице потухло несколько фонарей. Ночь стремительно проникла в дом. Невольно хрупкие пальцы ухватились за горло. Едкий запах ударил прямо в мозг. Спотыкаясь, она побежала к окну и открыла его настежь. Холодный воздух ворвался в комнату. Стало легче. Яд постепенно распространился по телу, ноги подкосились, но девушка предала себе больших усилий и устояла. Она склонила голову. Хмельной взгляд устранился на улицу. Вдруг сердце ее сжалось от страха. Оно забилось быстрее, будто хочет скрыться, разорвать грудную клетку и убежать, как можно дальше. Ей показалось, что сам Ад предстал перед ней. Улицы искривились, небо предстало черным углем. Над юной головой повисла алая луна. Дома, дорога, фонари, всё разлагается, превращается в пепел и устремляется ввысь. Ее ноги ослабели. Испуганная девушка упала на пол. Мысли в голове переплелись и запутались. С умирающей улицы эхом раздался незлой тихий голос:

* "А он, как гниль, распадается, как одежда, изъеденная молью".
Ветхий завет. Книга Иова глава 13 стих 28.

 Дикий ужас пронзил ее тело и душу. Лежа на холодном полу, посреди разбросанных вещей, она задумалась всего на миг.  Ее мысли переменились так молниеносно, словно кто-то в ее голове выстрелил из пистолета. Она медленно встала и подошла к столику. За этим несколько раз повторились лишь два движения: налила – выпила. Бокал выскользнул из ее пальцев и разбился, но она не придала этому значения. В тишине полуночной комнаты раздался смех. Он становится всё громче и громче. В нем проскальзывают ноты сарказма и презрения. Она перестала себя сдерживать. Юная девушка подошла к окну и засмеялась прямо в лицо Лондона. Это был долгожданный смех. Она всегда знала его истинный облик, саму сущность и душу. Но, сегодня, как подтверждение ее правоты, он сам предстал перед ней наяву. 
 Луна скрылась за облаками. Улицы оставались прежними. Пепел исчез. Лондонская химера исчезла так же быстро, как и родилась в ее голове. Она бросила в ответ едкую саркастическую ухмылку. Может ей показалось? Взамен страхам и презрению, к ней вернулась злоба и ненависть к этому городу. Она схватила полупустую бутылку и, что есть мочи, швырнула ее в окно. Раздался звон разбитого стекла, алая спиртовая кровь сосуда разлилась по тротуару и тут же впиталась землей. Это показалось ей насмешкой, будто он принял ее дар и выпил вместе с ней. 
 Из всего этого бардака только одно платье не было брошено на пол. Только оно никогда не было опорочено чужим мнением и косым взглядом. Его никто не видел. Кажется, оно всегда ожидало определенного момента. Черное, как прядь конской гривы, шитое из шелка, на серебряных пуговицах, с воротниковой стойкой. К нему шел серебряный пояс. Нижняя юбка сделана из шелка контрастного цвета, как знак Викторианской эпохи. Она улыбнулась ему, как старому другу и извечному забытому спутнику. Они сплелись в чувственном танце, как двое возлюбленных, обремененные временем, встретившиеся сквозь столетия. Великий Моцарт заглянул в ее окно этой дивной ночью, чтобы сыграть для них. Музыка ворвалась в женскую душу, окрыляя и унося далеко-далеко. И заиграл великий Requiem. И встрепенулся город. И замолчал в своем удивлении. Она остановилась. Приблизилась к зеркалу и обняла черную ткань. Ей нравилось это мнимое и мимолетное мгновение. Алые уста приоткрылись в улыбке, и песнь сорвалась с ее губ:

Lacrimosa dies illa
Qua resurget ex favilla
Judicandus homo reus.
Huic ergo parce, Deus:
Pie Jesu Domine,
Dona eis requiem. Amen

 Эта песнь породила в ней воспоминания о матери,  старом родительском доме. Припомнились нежность и доброта. Озаренные улыбкой лица восстали перед ее глазами. Вспомнились теплые слова и колыбельная, до сих пор неизменная в ее сердце. И спокойствие воцарилось в ее душе. И вновь жизнь наполнила собой ее карие глаза.
 Пришло время. Ловко изгибаясь, словно змея, она сбросила с себя старую омертвевшую кожу и отбросила вон, словно что-то прокаженное. Черный шелк ласково обнял ее тело. Как же они подходят друг другу, будто созданы под стать. Пальцы потянулись к волосам, коснулись серебряной заколки. Одно легкое движение и эта безделушка упала на пол. Густые длинные волосы цвета каштана рассыпались. Легкая растрепанность только украшала их, придавая оттенок дикости и необузданности, даже, величия. Девушка выгнулась дугой, словно кошка, и улыбнулась своему отражению. Она влюблена в него, ведь, в полумраке каменных стен, сквозь серебристую гладь зеркала, ей в ответ улыбнулась Богиня.
 Во мраке зародился отблеск серебра. Она ухватила маленькую коробочку со стола, стоящую возле зеркала. Такой столик, наверное, присутствует у каждой уважающей себя женщины. Украшенный росписью, множеством шкатулочек и разной глубины отсеков; полон самыми разными женскими принадлежностями – от бесценных ювелирных изделий до множества духов и средств красоты. Холодный металл шкатулки заворожил ее. Не своей красотой и, даже, не своим содержимым, а красивой фигурной гравировкой. Лишь одно единственное слово выбито на маленькой коробочке, но как же дорого сердцу. Амелия. Вот, что заворожило девичий взгляд. Ее имя. Такое простое и, в то же время, удивительное, срывавшееся с мужских губ множество раз. Шкатулка с легкостью открылась. Внутри находились румяна. Не раздумывая, Амелия бросила серебро в стену.
- Больше я никогда не буду разрисованной забавой для этого мнимого серого общества.
 Так прозвучала ее клятва. Твердо, решительно и навек. Внимание молодой красавицы скользнуло на  старенький конверт, лежащий на дубовом письменном столике, позади нее. Слегка пожелтевшее и потрепанное письмо было прочитано множество раз. Казалось бы, в нем не найдется ничего нового и интригующего, но, всё же, Амелия вновь взяла его в руки. Видимо, оно ей очень дорого, ведь обратный адрес говорит о далеком происхождении, и каждый раз напоминает, что где-то, в этом огромном мире, всё же есть родной уголок, что еще есть место, которое можно называть домом. Амелия достала письмо из конверта, чтобы вновь забыться в нем.

***
«Здравствуй, наша дорогая и любимая доченька. Сколько бы мгновений не прошло, сколько бы лет и миль не пролегло между нами, мы всегда будем любить тебя. Цель каждого родителя – подарить своему малышу целый мир. Вот, он и тебя унес. Оторвал от нас. Пусть он будет к тебе благоразумен и покажет себя с лучшей стороны. Мы всегда гордились тобой. Ничего не бойся. Как бы трудно ни было - всегда оставайся собой, не теряйся и никогда не забывай о том, кто ты есть. Всегда живи по уму, а не чужому напутствию. Всё, что могли, мы отдали тебе. Всё, что еще можем дать – нашу безграничную гордость за тебя и нашу любовь. Будь всегда счастливая, наша дорогая и бесценная дочь». 

 Старенький конверт всегда скрывал в себе еще одну значительную и дорогую ей вещь. Ее пальцы скользнули внутрь маленького сокровища и достали маленький камушек на тонкой золотой цепочке. В темноте он кажется черным и вскоре похож на кусочек угля, чем на ценность. Амелия поднесла его к окну и одарила светом уличный фонарей. Камень воссиял. Красным, бардовым, кровавым цветом. Опалесцирующие отблески говорили девушке о хрупкой душе предмета. Камень сочувствия и сострадания, чистых помыслов и доверия, символ переменчивости судьбы. Пламенный опал. Маленькая семейная реликвия. Она смутно помнит, как ранее он украшал шею ее бабушки, и как она передала этот предмет своей дочери. Золотая застежка сомкнулась. Теперь, он принадлежит ей. Опал заиграл оттенками красного, подчеркивая глубокие карие глаза, придавая им особое значение. Амелия улыбнулась. Кажется, она, наконец, обрела себя. 
  Девушка взяла с собой всего одну золотую монету (соверен)  с изображением Святого Георгия, убивающего змея на реверсе валюты. Она обулась и стремительно покинула дом, не заперев дверь, оставив после себя лишь письмо, лежащее на столе у окна в объятиях лунного света.


***
«Безумный и голодный мир поглотил всех. Этот город превратил нас в нечто безвкусное. Нечто пустое. Технологии. Прогресс. Извечная любовь человечества - в машинах, лязге маленьких шестеренок и запахе масла. Среди всех этих звуков постепенно умолкает стук сердца. Мы отбросили человечность и вознесли себя к совершенно другим приоритетам, ступив на порог индустриализации. Люди всегда стремились к вершинам самопознания и созидания, расширяя свое мировоззрение и стремления. Но, мы сбились с пути, опьяненные шумом создаваемых нами механизмов. Люди гибнут, реки пустеют, воздух отравлен. Мы влюблены в это безумие. 
 А, что же остается нам, женщинам? Стать лишь мнимой забавой. Наше мнение давно ни с чем не считается. Нам суждено всегда выдавать себя немножечко глупее, чем мы есть, чтобы не «оскорбить мужчин». Иногда, кажется, что ты родился не в то время и не в том месте. Когда же в последний раз я видела звезды? Лондонский туман и фабричный смог настолько густой, что, порой кажется, таким образом, он скрывает свои злодеяния от Бога. 
 Нет, я обманываю себя… На самом деле мир прекрасен. Ведь, это то, что есть у каждого из нас, не зависимо кто ты - богатый или бедный, старик или ребенок. Я всего лишь человек. Просто человек. Мне свойственно забывать и винить кого-то другого, а не саму себя. Мы так ранимы, нам не чуждо чужое напутствие. Как же быстро мы портимся и разносим эту заразу в те места, куда бы мы ни ступили. Хорошо там, где нас нет… В своих снах я всегда свободна и легкость наполняет мою истерзанную душу. Пробегая босиком по свежей траве, танцуя с кронами бескрайних лесов, и, влюбляясь в это переменчивое небо… Нам, людям, свойственно забывать. Всё плохое со временем пройдет, наша жизнь обязательно станет лучше, но у меня больше нет сил сопротивляться черным водам данной эпохи. Я родилась не в том времени и не в том месте. Мой выбор достаточно прост и прагматичен.  Я иду к своему концу с уверенностью и бесстрашием. Прощайте». 

Она выбежала на улицу в объятия ночи. Под свет уличных фонарей. Огромный город окутала плотная пелена тумана. Воздух влажный, как всегда предвещающий дождь. Слегка прохладно, так и должно быть. Что сказать, таким всегда был Лондон. Полуночные улицы давно опустели, лишь время от времени кое-где, в самых кромешных закоулках, улочках, вдоль темных дорог можно встретить бродяг. Но, ее больше не волнует ничего, ни этот город, ни люди. Она улыбается. Закрыла глаза и закружилась в вальсе прямо посреди дороги. Можно сказать, что это простое помутнение рассудка или сумасшествие. На самом деле, это радость. Совсем скоро она станет свободной. Как же ей хочется напоследок насолить этому городу, вопреки всему смеяться и веселиться, бесчинствовать вопреки всему. Показать, что он более не властен над ней. Малое беззаботное дитя. Такова каждая женщина. Она переменчива, как небо. Может быть ясной и безоблачной, чистой, с бескрайними просторами, а может затянуться черными тучами и предвещать опасность; такая же приходящая и уходящая как рассвет и закат. Самая великая, непостижимая никому. Никогда не коснешься и не овладеешь этой дикой и прекрасной натурой.
 Темные закоулки Лондона путеводной нитью вывели ее к набережной. К черным водам Темзы. Исторически так сложилось, что она берет свое начало на возвышенности Cotswolds, протекает в чертах Лондона и исчезает в Северном море. Со стороны может показаться, что Амелия бездумно бродит ночными улицами, выбирая только самые темные закоулки, но, на самом деле, ее цель давно предопределена. Возможно, юной девушке хотелось, чтобы вдруг из-за темного угла выпрыгнул незнакомец. Ей бы хотелось, чтобы он действовал быстро. Молниеносный блеск металла. Удар. Лужица крови на тротуаре и тихий девичий возглас. Конец. Но, судьба, видимо, не будет столь великодушной и не поступит так снисходительно. Амелия остановилась и подошла поближе к реке. Темная поверхность Темзы завораживает. До противоположного берега довольно далеко, приблизительно 200-250 м, из-за чего складывается впечатление, что черная вода бесконечна. Существует лишь этот берег, а напротив  – пустота, ничего, край света. Клубиться туман. Звезд по-прежнему не видно.  Амелия взглянула на Луну. Белый каменный облик размыт и уродски смазан на ночном небе. Девушка томно выдохнула и продолжила свой путь. Больше ее ничего не интересует, она ничего не замечает вокруг, всё на одно лицо. 
 В дальнем конце улицы раздался женский смех. Амелия пыталась не обращать внимания на приближающуюся молодую пару. Зачатки зависти затаились опасной злобной змеей в юной душе. Влюбленные вышли из тени, держась за руки. Внимание Амелии примкнуло к молодому парню. Какой же он красивый – высокий и статный, с добрыми голубыми глазами; одет в приличный костюм; в его составляющее входило – серое суконное пальто с бархатным воротником, жилет из черного атласного шелка и вырезом из бархатной ткани с цветочным узором, клетчатые брюки из саржевого хлопка и шелковый шарф эпонж. Фантазия Амелии разыгралась. Она представила себя радом с ним. Улыбка вновь озарила моложавое лицо. И, опять же, это заставило ее задуматься о людях, живущих в этом мире. Возможно, любовь – единственный способ помочь друг другу, увидеть в чужом человеке свое отражение, протянуть ему руку надежды… В этот миг ты ослепнешь. Перестанешь видеть всё происходящее вокруг. Мир станет другим, разольется радужными красками. Но, измениться ли он? Конечно же, нет. Всё своё мировоззрение ты примкнешь к душе лишь одного человека, и он станет тебе целым миром…
 Двое влюбленных бесследно скрылись в темноте. В такой поздний час они могли возвращаться лишь с одного места. Грань между жизнью и смертью. Черный эшафот Лондона. Он всегда манил к себе влюбленные сердца, а ночами… ночами он служил чертовой переправой, отблеском конца. Он с удовольствием уносит прочь всех, кто примет его холодные объятия. Кровавая плаха самоубийц. Последняя переправа. Мост Ватерлоо.  Он восстал из темноты во всем своем величии. Напоминание о былой битве. Человеческая память хрупка и непостоянна. Люди, словно дети, бросаются на что-то новое и необузданное. Нам всегда хочется большего, и мы забываем о старом. Этот душевных изъян вызывает стремления увековечить события в трех вечных столбах: камне, холсте и бумаге. Сооружение, состоявшее из девяти эллиптических арок корнийского гранита, украшенных дорическими колоннами, всегда вызывало всеобщее восхищение. Открытый 18 июня 1817 года, он расположился прямо на изгибе Темзы, соединяя Вестминстер и Ламбет. Мост Ватерлоо служит платной переправой и многие предпочитают сделать крюк и перейти Темзу по соседним бесплатным мостам. Это делало его сравнительно безлюдным и одиноким. Он повидал многое. Начало и конец. Неизведанные повороты человеческих судеб. Слышал биенье влюбленных сердец. Видел первый поцелуй, украденный на закате умирающего солнца. Все хитросплетения чужих мыслей и чувств. Он видел жизнь. Но, всё в мире имеет и обратную сторону. Человек смертен. Лишь осознание бесповоротного конца мгновенно делает человеческую жизнь уникальной и неоценимой. Молчаливый камень уносит в себя историю каждого, кто когда-либо приходил к нему разделить это грубое одиночество. Ватерлоо скрывает в себе печальные истории женщин, чьи мужья умерли, оставив их нищими. Юных созданий, которые приехали в Лондон в поисках работы, но стали жертвой соблазнения, или мужчин, потерявших своё дело. Ещё ужаснее рассказы о женщинах, доведённых до отчаяния настолько, что бросали в воду своих детей, прежде чем отдаться в объятия смерти.
 Амелия пришла к своей последней переправе. Черный гранит встретил ее гордым молчанием. Пустота. Вокруг нет никого и ничего. Лишь шепот Темзы соединил их души. В такие моменты, в час нужды и время надежды, всегда вспоминается прожитая жизнь. Безликие тени прошлого. Моменты, которые, казалось, ты навсегда позабыл. В голове рождаются извечные вопросы… А для чего ты эту жизнь прожил? Зачем жил? Что осталось позади, что ждет впереди?
- Мы давно растеряли те ценности, которые делали нас людьми… - тихо произнесла Амелия, приближаясь к середине моста. 
 Она подошла к краю. Темная вода заворожила ее. Темза всегда неспокойна и сильна в своем течении. Она будто сходит с ума в желании поскорее покинуть Лондон и забыться в водах Северного моря. Весь свой путь молодые нежные пальцы сжимали золотую монету. Амелия вытянула руку над темной водой. Она дрожала. Не то от страха, не то от нетерпения, молодая девушка и сама не понимала до конца. Неспокойные воды всё не дают ей покоя. Течение в Темзе настолько сильное, что лишь немногие, спрыгнувшие или даже упавшие в воду, могли выжить. Это мгновение, кажется, длиться вечность. Золотая монета становится всё тяжелее и тяжелее. Амелия стала задумываться, что только силач может удержать такую ношу. Туман начал окутывать всё вокруг. Белоснежная пелена бесшумно ложиться вокруг, словно первый снег декабря. Амелия собралась с мыслями, ее пальцы вот-вот разомкнуться и плата упадет на водный эшафот, как вдруг из тумана показалась фигура. Это роковое появление спугнуло молодую душу. Она забилась в темноте в надежде, что ее не заметят. 
 Из тумана вышел мужчина. Он шагает гордо, словно пришедший из вечности. Клубни тумана, будто дым, окутали и преследуют его сущность. Он глубоко вдыхает и выдыхает едкий отравленный воздух, наслаждаясь каждым запахом, каждой проклятой нотой безумного города. На молодом лице читается восторг. Четким выбиваемым шагом он провозглашает свое присутствие. Едкий туман преследует мужчину и становится гуще, словно подчиняется и склоняется перед ним. Пропитанный гарью, словно вырвавшийся из глубин Ада. Он не похож на тот туман, присущий Лондону. От него веет холодом и страх пробирает до костей. В нем есть что-то неизведанное, непостижимое и что-то опасное. 
 Лондон многолик. Он может наблюдать за тобой лицом изувера, скрываясь в тени, бросить печальный взгляд сквозь призму бедного рабочего класса, пустить слезу, притворившись ребенком, заворожить бесконечной красотой, приняв облик юной красавицы… Он готов обмануть тебя, завлечь в свои сети, играть на твоих чувствах, но… Это лицо совсем другое, на нем читается неизвестность. В нем видны отпечатки вечности и тысячи человеческих судеб. Мужчина остановился. Амелия прикипела к нему глазами. Он одет в черный сюртук, под которым красуется белоснежная рубашка, черные туфли и такого же цвета брюки. Из-под темного цилиндра видна яркая ухмылка и карие глаза. Он посмотрел в ее сторону. Эти глаза манят своей глубиной. Мужчина смотрит так, будто до этого момента он прожил множество веков и повидал практически всё. На его руках белые перчатки. Пальцы намертво сомкнулись на футляре, в котором, по всей видимости, лежит скрипка. Он не похож на уличного музыканта. В его облике чувствуется сила. Вся его сущность пропитана величием. На шахматной доске он бы выступил в роли короля.
 Амелия предпочла просто не замечать этого незнакомца. Она с нетерпением ждала, пока он уйдет прочь. Исчезнет так же внезапно, как и появился. Ударом кувалды, шаги незнакомца становятся громче и ближе. Мужчина прошел мимо нее. Амелия почувствовала на себе его тяжелый взгляд, от которого становится не по себе. Вдруг. Резко и неожиданно. Он остановился. Девушка не видела этого, но на его лице красовалась улыбка. Он улыбается ей в восхищении, словно встретил что-то великое. Правая рука дрогнула. Он закрыл лицо ладонью, сдерживаясь, чтобы не разразиться смехом. Незнакомец опустился на колени и положил на землю футляр. Раздался щелчок маленького замка. Футляр открылся, оголяя инструмент. Он укусил белоснежную ткань за указательный палец и стянул ее с ладони, так же поступил из другой. Перчатки упали на мокрую мостовую. С каким же трепетом он взял в руки инструмент. Сделанная из ели, скрипка обладает необычайной легкостью и особой силой звучания. Он взял в руки смычок, и встал лицом к роковой женщине.
- Джузеппе Тартини композиция «Trille du diable».Часть четвертая. Allegro assai-Andante-Allegro assai.
 Смычек коснулся струн, и заиграла мелодия. Дивная мелодия, отрешенная от этого мира. Божественное звучание озарило мостовую.

***
«Однажды, в 1713 году, мне приснилось, что я продал душу дьяволу. Все было так, как я желал — мой новый слуга был готов исполнить любое моё желание. Я дал ему свою скрипку, чтобы понять, может ли он играть. Как же я был ошеломлён, услышав такую замечательную и прекрасную сонату, исполненную с таким мастерством и искусством, которую я даже не мог представить. Я чувствовал себя заколдованным, не мог дышать, и тут я проснулся. Сразу же я схватил скрипку, чтобы хотя бы частично запечатлеть мой сон. Увы, отличие между тем, что я услышал, и записал, огромно. Тем не менее, я всё равно назвал это сочинение „Дьявольской трелью“».   

Джузеппе Тартини 

Туман рассеялся. Кажется, даже Лондон удивлен этой виртуозной игрой, раз решил взглянуть на блуждающего маэстро. Он играет и не смотрит на скрипку. Его взгляд увлечен Амелией. Она поражена и забыла обо всем на свете. Юное создание зачаровано. Мир еще никогда не слышал столь дивной игры. Его руки движутся плавно и быстро. На лице не дрогнет ни одна эмоция. Кажется, он даже не задумывается над тем, как играть. Всё происходит само по себе. Мелодия оборвалась на середине.
- Умирать, так с музыкой, - ласково он обратился к Амелии.
 Она пришла в себя, как только мелодия оборвалась.
- Что, простите?
 Этот дивный вопрос порадовал незнакомца.
- Ты, ведь, пришла отдаться в объятия смерти, я прав?
 Амелия отвернулась в надежде, что он уйдет. Девушка закрыла глаза и попыталась проникнуть всей своей сущностью в шум Темзы. Она вздрогнула, ощутив теплое дыхание на своей шее. В его дыхании доносится терпкий запах вина. Такая неслыханная дерзость возмутила Амелию.
- Ты выбрала дивную ночь, чтобы умереть.
 Она повернулась и собралась оттолкнуть его со всей силы подальше от себя, но он удивительным образом стоял позади на расстоянии двадцати шагов.
- Что вы себе позволяете?! Уйдите, или я закричу.
 Он тихо посмеялся.
- Давай отбросим прочь этот пустой и никому не нужный этикет. Тебе должно быть безразлично, ведь ты собралась умереть. Давай оставим маски и позволим себе слегка фамильярный способ общения. 
- Прошу вас, уйдите, от вас пахнет вином.
 Она произнесла это лишь из-за страха и не более. Ей стало немного стыдно…
- Дитя, ты тоже, мягко говоря, не розами благоухаешь. Судя по запаху, ты пригубила нечто во много раз крепче вина.
 Мужчина произнес это сердито, но, немного задумавшись, опять улыбнулся.
- Ты задумывалась, зачем люди пьют? Они выпивают в моменты счастья, в день любого торжества, или просто потому что они склонны к этому занятию. Но, чаще всего человек пьет из-за горя. Он хочет забыться. Унять свою боль. Это один из простейших способов прожить в этом мире. Человек придумал это как свое спасение.
 Он провел пальцами по смычку, осмотрел скрипку и заточил ее в футляр.
- Должен подчеркнуть, что ты самая дерзкая женщина из всех, кого я встречал. Сложно представить, как столь сильный духом человек позволил себе задуматься о смерти.
 Мужчина достал из сюртука полупустую бутылку вина и сделал глоток.
- Вы не задумывались, что я могу просто гулять?
 Он протянул хмельное угощение, но Амелия сделала вид, что не замечает его лестного предложения.
- Вы самоубийцы все на одно лицо. У всех один почерк. Я разглядел в тебе лик смерти сразу, как только увидел. Это мгновение столь молниеносно, что ты и моргнуть не успела.
- И почему же вам так показалось?
- Всё довольно просто.
 Он опять протянул вино, в этот раз Амелия приняла его и сделала небольшой глоток. Теплый хмельной напиток полился в ее горло, разнесся кровью по телу, предавая легкости.
- Вы, блаженные над своей судьбой, особенно те люди, что знают отведенный им срок. Они, как ты, одеваются в новую чистую одежду, заковывают свое тело в яркие дорогие безделушки. Не сомневаюсь, что ты оставила на столе письмо.
 Амелия напряглась от таких точных умозаключений и выпила еще вина.
- Прежде, чем уйти из жизни, вы всегда оставляете записку. В ней вы объясняете причину своего поступка. Мне всегда казалось, что вы просите прощения у этого мира, своих близких, заглаживаете свою несчастную совесть…
 Стоя на коленях, он провел пальцами по мостовой. Вдохнул полной грудью.
- Пахнет смертью.
Он задумался и, кажется, вспомнил что-то важное:
- А, вот еще один, более важный твой поступок.
 Девушка с интересом наблюдает за выражением его лица и последовательностью действий. Ее удивляет, как спокойно он говорит о смерти. Без жалости, злобы или тоски. Глаголет о ней, как о чем-то обыденном.
- Твоя рука склонилась над водой, сжимая золотую монету. Так ты хотела расплатиться с Хароном, перевозящим души умерших из мира живых в мир мертвых.
 Незримая стена давит на Амелию. Воспоминания о прожитых годах в Лондоне дали о себе знать. Ей вспомнилось лицо бродяги, окутанного в серые тряпки. Как же он тянет руку вопреки моральным устоям, сквозь свой стыд. Это лицо, запечатленное оковами грусти засело у нее в голове. Припомнились счастливые голоса людей достойного достатка. Она всегда была где-то посередине. Простой наблюдатель. Кулак сильнее сжал монету. Казалось, что в этой темной середине между миром счастья и боли ее никто никогда не примечал. И вот, лишь сегодня кто-то бросил на нее свой взгляд.
- Ты выбрала дивную ночь, чтобы свести счеты с жизнью. Она приходит довольно редко. Блуждает из столетия в столетие. Забирает самое ценное и возвращается в тень.
- Что она забрала в этот раз? – тихо спорила юная девушка.
 Он поднялся с колен, взглянул на нее и улыбнулся.
- Сегодня, 27 мая 1840 года скончался великий мастер, скрипач Дьявола – Никколо Паганини. Из-за этой маленькой новости у меня такое возвышенное настроение. Получив свое, я решил это отметить бутылочкой вина, гуляя ночным Лондоном. Расстаться с жизнью в такой день, мне кажется, большая честь для тебя.
- В этот год 15% всех самоубийств в Лондоне приходится на Ватерлоо. Вам не кажется, что это может быть каким-то образом взаимосвязано?
 Амелия показалась ему довольно умной женщиной. Такие, как она, по своей естественной природе опасны.
- Возможно. Я знаю лишь одно - про этот бедный мост в будущем скажут: «Для многих несчастных девушек свидание над одной аркой моста Ватерлоо является лишь прелюдией к роковому прыжку с другой».
 Амелия успокоилась и понемногу стала привыкать к этому человеку. Уже довольно давно она не испытывала удовольствия от простого человеческого общения. Вдруг девушке показалось, что незнакомец уставился на ее грудь.
- Куда вы смотрите?! – выкрикнула Амелия, скрестив руки на груди.
- Этот камень подобает тебе.
 Амелия задумалась. Она успокоилась, услышав, что он смотрел на него а не на нечто другое.
- Это единственная драгоценность в нашей семье. Камень олицетворяет сочувствие и сострадание, чистоту помыслов, символ переменчивости судьбы.
- Вы, люди, каковы были такими и остались. Всегда пытаетесь наделить что-то смыслом. Верите в то, что хотите верить.
 Он достал трубку, хорошенько набил табаком. Закурил.
-  Приложи его к свету. Опалесценция - радужная игра света, предает ему таинственность и тревожность, как считаешь? Древние народы называли его "камень обманчивых надежд"
 Амелия замолчала. Ее собеседник подхватил эту минуту молчания. Маленький огонек курительной трубки играл своими отблесками в его карих глазах, придавая им красный оттенок. Он насыпал еще табака и протянул Амелии. Девушка разделила с ним едкий дым табака, вдохнув поглубже.
- Какие же обманчивые надежды заставили тебя встать на порог смерти?
 Она глубоко выдохнула и передала трубку.
- Это, скорее, разочарованнее, а не обманчивые надежды. Я разочарована в людях. Они влюблены в машины. Это общество уничтожает себя. Шум машин заглушает крики и биение сердец. Люди гибнут, но все лишь восхищаются и молятся на слово «прогресс». Личность и душа отошли на второй план. Женщине трудно жить во время царства машин и похотливых мужчин. Они видят во мне то, что хотят видеть, а не кем я являюсь. Мне кажется, я родилась не в то время и не в том мете. Поэтому я решила исправить эту ошибку судьбы.
 Он задумался. Амелия начала переживать, ибо он молчит уже довольно долго. Убивало не гробовое молчание, а бескрайнее желание услышать ответ. Она всегда верила в Бога, но ни разу не была в церкви. Лишь однажды в жизни она решила исповедоваться, не перед Богом, а именно перед этим человеком.
- Я прекрасно понимаю тебя, но позволь поправить. Человечество влюблено совсем не в прогресс, а в свое «благочестивое самолюбие». Они поражены совсем не машинами. Люди ослеплены своими возможностями. С появлением новых законов, теорем и глупых аксиом, Бог постепенно отходит на второе место. Всё свое существование человек пытался объяснить себе происходящее вокруг и, немного заигрался. Меня радует лишь одно - люди всё еще верят в Дьявола. Они бояться смерти. Они прекрасно знают о своих грехах, и со временем к ним приходит страх. Они бояться попасть в огненное место, где их будут варить в котлах. Человечество до чертиков боится вечных мук. Это заставляет их идти в церковь. Это лишний раз доказывает, что они еще верят в меня. Это означает, что я существую.
 По ее спине пробежали мурашки. Мысли спутались. Что он имел в виду? Он снял с головы цилиндр и бросил в воду.
- Никогда не любил подобные штуки.
Он взял ее за руку, его глаза горят кровавым пламенем. Дьявол подвел ее к краю моста.
- Позволь я покажу тебе кое-что за небольшую плату. Брось, пожалуйста, злато в воду.
 Амелия страшиться этого человека, но, не смотря на свой страх, она выполнила его просьбу. Они наблюдали, как монета летит навстречу темной воде. Неожиданно из черной бездны вынырнула костлявая рука и мертвой хваткой вцепилась в драгоценность. Крепко держа монету, она медленно погрузилась вместе с ней в воду. Вдалеке показались маленькие огоньки. Амелия всматривалась вдаль, но ничего не могла разглядеть.
- Я не удивлен, что ты не прыгнула с моста под мою музыку. Наверное, никто не захочет расстаться с жизнью под «Дьявольскую трель». Так, может, эта мелодия будет более уместна?
 Гробовое молчание Лондона разорвалось отдаленным пением цикад. Оно слышно отовсюду. Амелия поражена и встревожена. Она запуталась в своих чувствах. Она испытывает, страх и, в то же время, восторг.
- Слушай внимательно. Это песнь жизни и смерти. Что-то, что очень далекое от вас. Цикады очень похожи на людей. Они закапываются в землю и заново рождаются через смерть. Сейчас ты слышишь, как звучит вечность.
 Огоньки приблизились и приняли очертание маленьких фонариков, освещающих последний путь. Расположившись на носу, они озаряют путь маленьким корабликам. Их сотни, тысячи. Они продолжают пребывать из черной пучины. Множество душ предстало перед ними. Женщины, держащие на руках маленьких детей, старики и мужчины. В их глазах читается отчаяние. Амелия побежала на противоположную сторону моста, чтобы посмотреть, куда они поплывут дальше. Но, к ее разочарованию, там не было ничего.
- Не смотри туда. Мост Ватерлоо – их последняя переправа. Последнее испытание в их жизни. Если бы ты бросилась в низ, как и они – мы бы встретились совсем при других обстоятельствах.
 Амелия ужаснулась.
- Что же с ними будет по ту сторону?!
- Это уже не твои заботы. Никто не должен знать, что на той стороне, пока не умрет сам. Со временем, и ты узнаешь.
 На ее глазах выступили слезы.
- Амелия, не жалей мертвых, жалей живых.
 Дьявол подошел к ней и положил руку на хрупкое плечо, дабы поддержать и успокоить.
- Вся наша жизнь – всего лишь сон. Наше прошлое и наше будущее – вероятность всех наших поступков, которые мы сделали или могли бы сделать. Мы с тобой живем лишь настоящим, никогда не забывай об этом. Всё, что ушло – навсегда утрачено, всё, что произойдет – непременно случится. Цени лишь то, что имеешь сейчас.
 Она заплакала. Его слова растрогали ее до глубины души. Она позволила себе обнять его и разрыдаться. Дьявол погладил ее по голове. 
- Ты молода и амбициозна, тебе существенно делать что-то сгоряча, а потом жалеть об этом. Это извечный злой рок каждой женщины. Тебе противен этот мир, я понимаю, но лишь глупец считает, что способен решить все мировые проблемы. Начни с себя, потом с малого, и, со временем, ты сама поймешь, в чем для тебя смысл жизни.
 Она заплакала сильнее.
- Н-н-но… Я не знаю, с чего начать.
 Он отпустил ее и поднял с мостовой старенькую скрипку.
- Искусство – один из многочисленных способов увековечить себя. Приняв эту скрипку -ты поразишь миллионы сердец. Города падут у твоих ног. Мертвые встрепенуться от твоего таланта. Тебя запомнят. Ты хочешь этого?
 Он протянул ей скрипку. Амелия вытерла слезы. Она взглянула на людей, плывущих к своему концу. Девушка могла оказаться и в их числе. В ее судьбе что-то переломилось. Она захотела жить. Дрожащая рука схватила скрипку. Пальцы Дьявола разжались и передали ей инструмент. Она почувствовала, как от скрипки исходит тепло, будто они должны были встретиться.
- Хорошо, а теперь…
 Он подошел к ней, погладил когтистой рукой по волосам, ласково наклонился… Амелия прикрыла глаза и поддалась. Это ее первый поцелуй. Такой сладкий и приятный. Ей хочется, чтобы он длился вечность. Он отпустил ее и наклонился к уху. Тихий шепот раздался на ночной мостовой:
- Порази же меня. Удивляй же меня. Возьми судьбу в свои руки. Запомни эту ночь на всю жизнь. Когда эта ночь повториться и ворвется в твою жизнь отголоском веков. Когда она вернется, чтобы оборвать твою жизнь и унести к великим… В этот момент я приду. Этой роковой ночью мы встретимся. А до тех пор, прощай.
 Амелия открыла глаза. Темная мостовая обняла ее своей пустотой. Она одна. Амелия подошла к краю и взглянула на звезды, сияющие над ее головой. Горизонт воссиял алыми лепестками солнца и встретил ее ярким рассветом. Пламенный опал заиграл кровавыми цветами. Теперь всё по-другому. Теперь она жива.