Russian Love - 11

"Любовь по-русски" типа криминального романа с развитием в будущее

За неё просила сама графиня, но только посмотреть и попробовать девочку. И пока все к ней относились снисходительно и мило, кроме заведующей салона или салонной дамы, госпожи Эммы Карловны Шмидт, наследницы рода российских баронов, которая относилась к Юлии слишком придирчиво и недоверчиво. Она знала что Юля детдомовская и не верила, что из сироты может выйти какой толк. Сама, пока формальная баронесса, Эмма Карловна, очень рьяно относилась к своей должности, стараясь доказать графине, что она потомственная дворянка. Больше при салоне таких «титулованных» персон не было. Но Юля научилась уже терпимости и снисхождению в своём положении сироты и могла спокойно сносить придирки салонной дамы. Она не раболепствовала перед нею, стараясь сохранить хоть какие достоинства. А пока работа у неё шла нормально и особых претензий не было.         
– «Ну и как ты себя чувствуешь, Татьяна? Готова идти в бой? Мне кажется сейчас Столбняк в отчаянии, ибо его сама мафия вынудила идти с повинной. Пусть утрётся и подавится своим садизмом, чтоб ему до конца его дней икалось что такое слабый пол и как надо обращаться с девицами. Он ещё пожалеет о своей половой мании. Мы его загоним в угол как крысу. Правда на нашей стороне. Ему надо быть калекой», - приветила Иришка, Татьяну и та натянуто улыбнулась, мол она во всеоружии и готова к бою. Однако.
– «Учти, раненый зверь наиболее опасный. Он может пойти на самые непредсказуемые и безумные шаги. Криминал есть криминал. Я предчувствую, что он мог узнать про то, что ты выжила и нанять киллера. И ему сейчас уже особо терять нечего. Тюрьма для него может быть даже как спасение и новая школа. А вот когда он откинется – берегись, месть его будет кошмарна. Но и мы к тому времени, что-либо придумаем. Он не настолько глуп, иначе не был бы боссом мафии. Потом станет ещё умнее и хитрее. Но мы тебя не бросим на его съедение. Он постарается добраться и до нас. Надо верить что мы его сильнее», - это в свою очередь выдал Лёшка и Татьяна рассмотрела Лёшку повнимательнее и ответила, - «Так вот ты каков кавалер и спаситель Ирины. Знаешь, будь помоложе, я бы тебя окрутила и увела бы от Ирины. Но я не сомневалась, что у Ирины хороший мальчишка – это сразу заметно по ней самой и её уверенности. А вот по части пугала огородного Столбняка – это мне терять уже нечего и пусть сам от меня дрожит и трясётся. Я ему вспомню весь его секс и при всёй честной публике. Я имею права высказать всё что накипело в душе и никто мне не сможет заткнуть глотку. Он этого заслужил. Не бойся, я не стану пороть горячку. Я не проявлю ему никаких эмоций, ибо он сам у меня их выбил. Всё в порядке»;
Лёшка немного сомнительно поглядел на внешность Татьяны  и потом вдруг улыбнулся и сказал, -
– «Ничего вытянем сообща. Мне везёт на хороших парней в юбках и ты наш парень. Наверное самое нелепое быть на Руси девчонкой? Но я постараюсь быть хорошим мальчишкой. Никаких эмоций, Татьяна»; 
И Лёшка пошёл впереди опираясь свою интуицию. Он поискал боковой выход, вместо парадного – это был выход к зданию амбулатории. Потом по аллее прошёл до площади, где ждал автомобиль заказанный от графини и сказал водителю, чтоб ехал без них, они несколько задержатся. Тот стал спорить, но Лёшка не стал его слушать и ушёл. При выезде из комплекса института в машину стреляли и именно в бензобак. Машина взорвалась, но водитель смог выпрыгнуть и перекатившись скрыться за тротуаром в тени аллеи. Похоже снайпер ещё стрелял в него, но тщетно. Через полчаса позвонил человек от графини и передал, что снайпера вычислили. Тут тоже были скрытые люди от графини. Так, ещё один факт который повесят на шею Столбняку, ибо кроме него, никто не стал бы заказывать это покушение. А значит он уже нервничает и идёт ва-банк. В Павлов-Пассад они уже без проблем доехали на другой машине. Итак почти все фигуры были в сборе.

– «Что такое раскаяние? Я знаю что это такое, поверьте уж. Я прошёл через это и не раз. Мои предки были модно сказать невезучие и решили из меня создать вундеркинда. Притом мать более рьяно относилась к этой идее и воспитывала меня жёстче отца. Главное, чтоб я никогда, ни при каких обстоятельствах, не хныкал и казал слабость, а так же не признавал бы поражений. Моя мания должна была стать – только победа. И победа всегда и в любых делах. Меня приучили не жалеть себя ради этой великой идеи нашей семьи. Но я тут не валю вину на мать или отца. Хотя это может последствия трудного детства. Я искал в девицах то, чего мне так недоставало в детстве и мне казалось что я, коли найду такую деву, на руках носить её стану и не дам упасть волосинки с её головы. Но с ранних лет меня стали донимать превратности моего воспитания – я стал победитель, но отчего-то девчонки не хотели со мной дружить долго и быстро находили предлог откреститься от меня. И я не мог конечно в пятнадцать понять в чём дело? Я просто хотел быть и чувствовать себя нормальным мальчишкой. Другие крутили с девчонками как хотели и порой даже не церемонясь с ними и девчонкам это даже нравилось. А вот со мной, словно бес меня какой преследовал и как я не пробовал с ними и по-хорошему и по ласковому и так и сяк – всё одно они от меня убегали к другим. И тогда я в таких девчонках стал видеть – нет, не подобия своей матери, ибо претензий к ней не имел, а вот что-то похожее на превратное от своей матери. Меня это порой может и бесило, столько стараний и всё коту под хвост – девчонка сбегала от меня. Однако, я уже говорил, меня воспитали не признавать поражений, я должен был побеждать. Но вот измены, видимо простить не мог. У меня нет в группе изменников и предателей. Я познал в этом толк и опыт. Но так складывалось для меня, что все девчонки изменницы и предатели, сучки одним словом, простите уж за выражение. С каждой новой девчонкой я начинал по-новому, я не сдавался и верил в себя. Я делал всё чтобы девчонка меня признала сама и как хорошего, а не плохого парня. Но для победы были нужны не только девчонки, а своё положение в городе. Не моя вина что миром уже правила мафия и они были фактические победители. Я взял условия мира такие какие они были. Мальчишки же были проще и надёжнее и с ними я вышел в лидеры. Но тут как раз та история, которая началась с девчонки. И я уверяю суд, что с головы Ирины Беспаловой и волосинки бы ни слетело. Ибо я продолжал верить и надеяться что с ней будет не так как с другими. Мальчишка может сам формировать девчонку, такую, какая ему более станет импонировать. И девчонка будет при это и сама счастлива. Мне, как всем, просто была необходима любовь. И если хотите нормальная семья. Я долго наблюдал за другими удачными романами и имею представление, что такое девчонка и от самого бога ей дана для парня гибкая натура. Подстраиваться под парня – это ведь самое нормальное проявление девицы. Но вот во мне что-то не хватало или может отпугивало девиц, как бы я с ними ласков не был. Я естественно не считал себя калекой или уродом. Я бы не стал крутить романы с той девицей которая мне была бы не по нраву или сама меня отвергала при первом же знакомстве. То есть, вначале всё шло хорошо, а вот позднее, что-то начинало расстраиваться в отношениях и я не винил сразу в том девчонок, а поверьте, искал причины и в себе. Но не видел каких явных изъянов. Может эта политика нынешней России заставляет их вести себя с парнями неестественно? Ибо девчонки наиболее чувствительны на это состояние общества. А таких девиц, которые были согласны на всё, ради того, что я авторитет и у меня толстый кошелёк – я отвергал сам, ибо мне нужна была именно любовь, а не самка в постели. Я уже знаю, что меня тут постараются обвинить в садизме, но я до сих пор изучал девчонок, даже через причинение им боли, ибо всё одно они предали мою начальную доброту к ним. Я таким макером изучал их психологию, чтоб найти правильный подход и понять в чём причина моих неудач. Но я не должен признавать неудачи. Не имею права. И во-вторых, ох уж это признание, и вы должны понять меня, что я не мог дать понять своим парням, что у меня с девчонками какая-то проблема. Иначе меня сочтут за какого-то неполноценного или что-то в таком роде. С половой потенцией у меня как раз порядок. И некоторым подругам самим даже нравилось сочетание боли с сексом. Это даже как-то естественно для девчонок. Но Татьяну Софронову я не избивал – у меня бы на такое зверство рука бы не поднялась. А то, что это могли сотворить мои пацаны, то она сама нас можно сказать предала и должна была знать, какую расплату за предательство применяет криминал. Я такой команды лично не давал, но я тоже понимаю своих пацанов – мы далеко не ангелы. И она об этом знала тоже...», - это была начальная исповедь самого Струпицкого и он говорил сознательно и с чувствами, чтоб тронуть и публику зала суда. Но он прервал свою исповедь словно задумавшись печально и давая публике переварить услышанное.