Вовчик

      Едва над селом стихла рассветная песнь петухов, и звезды начали таять на раскаляющейся солнечной жаровне, Вовчик, седовласый заядлый рыбак, нацепил на спину рюкзак, укрепил на мопеде два удилища, выс­труганных из вишнёвых побегов, и выехал на улицу.

      Воскресное раннее утро подняло на ноги и сельских мальчишек. На велосипедах они катили на рыбалку, обгоняя с перебоями работающий мо­пед и крича: «Вовчик, давай, давай!» Пятилетний мальчуган Васька, устроившись на заднем сидении братового «велика», радостно вторил: «Вовцик, Вовцик!»

     Разогревшийся бензиновый аппарат Вовчика вынес его за село и попер  вдоль абрикосовых и акациевых лесополос к желанной реке. Вовчик удовлетворенно отметил: «Ух, так и рвется с поводка!»

     Свежесть летнего утра бодрила и поднимала настроение. От предвкушения азартного лова приятно трепетало сердце и хотелось побыстрей увидеть заманчивую гладь реки, привет­ливые заросли камышей и уютный прогал с на­стилом, входящим в воду.
               
         ...Вовчик сидел на деревянном настиле, разложив удочки и уставившись на поплавки. На воде тишь. Солнце клонилось к закату, но жара не спадала. И ни малейшего дуновения ве­терка. Лишь в овраге, выходящем к реке, сквознячок шевелил терновник. Будто залег там лежебока - ветер и не хотел выби­раться на жару, хоть бери палку и иди выгоняй его, чтобы дышать легче. 
   
    Солнце, разбежавшись по небосклону, нырнуло в реку, заб­рызгав оранжевыми лучами небесную синь и прибрежную зелень. Рыба перестала клевать, назойливо зазвенели комары.

     Вовчик, собрав удочки, приподнял садок - один золотис­тый карп размером до локтя тыкался мордой в сетку и плав­но поводил хвостом. «Не густо, очень даже», - буркнул рыбак. Затем налил в стаканчик водку и со словами: «шоб я жив был», - залпом выпил, занюхав приятно пахнущей полынью. Взглянул на огромный раскидистый дуб, росший на бугре. «Ух, какая мощь! Небось тыщу лет живет, - с восторгом подумал Вовчик. - Взобраться бы на него, приютиться в укромном ме­стечке и прожить бы веков эдак несколько, може - тогда и стал бы разбираться в жизни. А так никаких озарений, сплош­ное чирканье спичек...»

     Сидевшая на суку ворона неожиданно каркнула. Вовчик, вздрогнув, смачно выругался:
     -  Кша, проклятая! Тьфу-тьфу-тьфу.

   На реке, на мели, среди редкого чакана настраивали голоса перед «концертом» лягуры. Здоровенный шкрен размером в два кулака, с жемчужным пузом, раздувая щеки, картаво выво­дил трели:
     -  Круа-круа-круа! Цкве-е-е-е! Ца-ца-ца-ца! Цр-р-р-р! Круа-круа!

     Вовчик недовольно зыркнул на солиста.
     - Вот гад, соловьем заливается. Балдеет собака. Жизнью наслаждается. Всякая тварь, а человеком себя хочет почув­ствовать. И живут же разные... И небось неплохо живут в своем болотном государстве?

     Шкрен замолчал и, выпучив зенки на Вовчика, разочаро­ванно провибрировал:
     -  Му-ки-ки-ки нет!
     - Чиво-чиво? - обалдел Вовчик.
     - Му-ки-ки-ки, - повторил шкрен.
     -  Бррр! - мотнул головой теперь уже Вовчик. - Небось хватил лишку. Пора собираться домой...