Медвежий угол

Дела давно минувших дней, преданья старины глубокой.

На маленькую полянку, затерявшуюся в глубине вековых деревьев белорусского полесья, вышел зверь. Это был огромный бурый медведь. Косолапый опасливо осмотрелся и втянул в себя воздух, задрав при этом высоко вверх морду. Как будто бы ничего не предвещало опасности. На противоположной стороне поляны лежало огромное,  вывороченное ветром дерево, корни которого нависали над глубокой и просторной ямой. Чем не берлога? Если еще натаскать валежника, то в ней можно спокойно провести холодную зиму в безмятежной спячке, сладко посасывая лапу. Предвидя такую радужную возможность, хищник еще раз втянул ноздрями воздух в свою мощную грудь, неуклюже потоптался на месте и стал  осторожно приближаться к своему предполагаемому зимнему убежищу.

Но вдруг медведя что-то насторожило. Он застыл на месте как изваяние. Своим чутким ухом умный хищник уловил еле слышный отдаленный собачий лай. Неужели это по его душу? Неужели собаки напали на его след и ведут за собой того неуемного охотника, который страдает, по-видимому, навязчивой идеей сжить его со свету, неизвестно почему? Чем он провинился перед этим человеком? От чего жажда убийства не дает покоя этому представителю человеческого рода? Преследование началось летом, когда они нос в нос столкнулись в малиннике и продолжается до сих пор. Тогда человек был совершенно беззащитен. Убить его не составило бы большого труда: резкий выброс лапы вперед  и жизнь человека закончена. Но зачем убивать!? Медведь сыт! Оба не видели в глазах друг друга ни тени страха, ни капли вражды. Так они безмолвно и разошлись: ни друзья, ни враги. Что же заставило человека после встречи до сих пор преследовать зверя? Пока зверю сопутствовала удача, и он уходил от человека и его собак, хитро путая следы, но это не может продолжаться вечно.  Зверь своим обостренным инстинктом чувствовал, что когда-то они сойдутся в смертельной схватке один на один. Кто выйдет победителем из нее - большой вопрос. Но это будет еще не скоро. А сейчас оставаться здесь нельзя: время для поединка еще не наступило. Надо уходить, и чем быстрее – тем лучше. Косолапый ощерился, показав свое страшное оружие - огромные клыки и вразвалку потрусил с поляны вглубь лесной чащи.

Тем временем холодное октябрьское солнце давно спряталось за плотной стеной могучих деревьев. В мрачной темноте леса уже совсем сгустились вечерние сумерки, когда на эту же поляну выскочили три здоровенных, охотничьих пса, которых жители этих мест натаскивают на волков и медведей, и стали принюхиваясь кружить по ней. Они чуяли следы недавно побывавшего здесь зверя, но не шли по ним вперед, а нетерпеливо дожидались отставших охотников, которые через непродолжительное время появились здесь на взмыленных конях. Их было двое. Псы, уже готовые было рвануть дальше, были остановлены властным окриком одного из охотников и улеглись на жухлую траву, внимательно дожидаясь дальнейших распоряжений своего хозяина.

Люди были одеты и экипированы почти одинаково, однако главного из них  можно было безошибочно определить по властному виду и дорогому оружию. Это был широкоплечий, сильный мужчина славянской внешности, среднего роста с горделивой осанкой шляхтича. Его вислые седые усы обрамляли нижнюю часть лица с тяжелым бритым подбородком. Пристальный, умный взгляд единственного правого глаза серого цвета говорил о непреклонной воли человека. На месте второго глаза была  черная повязка, которая наполовину скрывала страшный, рубленый, косой шрам, оставленный навсегда на левой стороне лица, скорее всего от удара сабли. Весь внешний вид человека выдавал в нем воина, что было совершенной правдой. На вид человеку было лет пятьдесят.

Звали  его пан Василий. Он был хозяином небольшого поместья на триста душ, которое честно заработал своим ратным трудом в военных походах войск  Великого Князя Литовского. Пан Василий был потомком древних дреговичей, коренных жителей  нынешних мест. Еще совсем молодым беспоместным шляхтичем он ушел на ратную службу, которая свела его с Николаем Сапегой, ставшим, впоследствии, значимой политической фигурой в Великом Княжестве Литовском. Пан Василий, в составе хоругви ротмистра Сапеги, участвовал во многих баталиях. Рубака он был отчаянный и бесстрашный, чем снискал себе заслуженную славу и уважение. В застольях, силе и шляхетской удали пан Василий тоже был не последний. Выпив  пол бочонка хмельного мазоветского, он запросто мог, повиснув на перекладине, оторвать от земли зажатого между ног боевого коня. В битве на Уле, близ местечка Чашники, в войске Николая Радзивила пан Василий спас своего хорунжего от неминуемой смерти, приняв на себя сабельный удар московита. Этот удар лишил его глаза, но подарил братскую дружбу пана Сапеги. Эта дружба, впоследствии, помогла ему получить награду от Великой Литовской Короны - поместье с тремястами душ в Речицком повете Минского воеводства, где он в настоящее время праздно и пребывал, развлекаясь охотой и частыми бражными застольями с местной шляхтой.

Оставив ратные дела и поселившись в своем поместье, пан Василий вскорости женился, взяв себе в суженые молодую местную шляхтянку, которая за пять лет родила ему трех сыновей. Звали ее Марией. Мария была красива и статна собой. Она любила  мужа, и души не чаяла в детях. Но так как пан Василий не занимался своим поместьем, а целыми днями или пропадал на охоте (она была его страсть), или же бражничал со своими друзьями, то все хозяйственные хлопоты Мария взвалила на свои плечи. На мужа она не роптала, так как понимала, что жить этот человек по-иному не может. Он как был, так и остался воякой, который видел смысл только в том образе жизни, каким и жил. Мария же тянула всю лямку их совместной жизни. Дети, дом, поместье – вот ее удел.

Дворовые люди и поместные крестьяне полюбили Марию за ее внимание и чуткую заботу. Со всеми своими радостями и печалями они обращались только к ней. Всех она могла утешить, обогреть, помочь дельным советом. Никогда Мария никому не отказывала в оказании помощи. После общения с ней все уходили окрыленные с верой в добро и  справедливость. Поэтому за ней закрепилось второе имя  - Мати.

Такова краткая предыстория ныне развивающихся событий на лесной поляне. Итак, на поляну выехали пан Василий и его верный егерь, который всегда сопровождал пожилого шляхтича в частых вылазках на охоту. Вот и сейчас уже на склоне дня они напали на след медведя и преследовали его до поляны. Дальнейшее преследование было бессмысленно, так как сгустившаяся темнота и не давала никакой возможности продолжить его. Заночевать пришлось здесь же на поляне. Распалив костер, охотники приготовили не хитрый ужин и легли отдыхать под уютное потрескивание тлеющих поленьев и охраной чутко дремлющих псов.

В легкой дреме пану Василию вспомнилась первая встреча его с медведем, после которой началось это преследование. Он и сам не понимал и не мог объяснить своего навязчивого желания еще раз повстречаться с хозяином этой пущи. Нет, стремления убить зверя не было, но было жгучее желание загнать его и как тогда, в малиннике, заглянуть в глаза хищника. Тогда в них не было ни злобы, ни желания убить – ничего агрессивного. Почему же охотник столько времени идет по следу медведя? Может быть, ответ он получит при их новой встрече? Но зверь очень умный и хитрый. Он как будто наперед  предвидит весь ход мыслей и действий пана Василия и ни разу не дал себя перехитрить. Но мысли путаются и крепкий сон одолевает охотника.

Утром собаки опять потеряли след, и пан Василий возвратился в свое поместье как всегда ни с чем. Он еще несколько раз предпринимал выезды на охоту, но медведь уже залег на зимнюю спячку, так что все усилия повстречать зверя  закончились ничем. Пожилой шляхтич не находил себе места, он не мог продолжать свой праздный образ жизни, вино и еда не шли в горло, сон оставил его. Пан Василий осунулся, потемнел лицом. Его просто сжигало желание встречи с этим проклятым медведем. Его наяву стали преследовать какие-то бредовые галлюцинации и странные видения.

Молодая пани Мария не находила себе места, наблюдая неладное с мужем. Ни ее ласка, ни щебет любимых сыновей, ни зелья бабок, которые Мати тайком от пана давала ему, ничто не помогало, ничто не могло отвлечь его от навязчивых мыслей о встрече со зверем.

Но однажды, это было долгим, темным, зимним вечером, находясь наедине  со своими мыслями в состоянии полузабытья, пану Василию пригрезилось видение, что медведь ждет и зовет его. Что он тоже не находит себе места и страстно желает встречи с ним. Он как бы говорит: «Приходи, но приходи один! Только я, зверь, и ты, человек, один на один в честном бою решим нашу проблему. Без этого нам не жить. Ты должен знать, где я. Помнишь поляну, где ты ночевал, там еще сваленное ветром дерево с вывороченными корнями? Так вот, мое пристанище здесь. Приходи, я жду тебя! Я знаю, ты не робкого десятка и ответишь на мой вызов».

Шляхтич встрепенулся. Да, конечно же, он с радостью принимает предложение опасного зверя, и тут же, не уведомив никого, один, верхом на своем верном коне, вооруженный только рогатиной и охотничьим ножом, отправляется к указанному месту. Он хорошо его помнит. Светлая зимняя ночь не помеха, и уже к рассвету он на месте. Вот она, та лесная поляна, вот выкорчеванное ветром дерево, а вот и берлога, в которой, несомненно, находится хищник – объект его длительного поиска.

Пан Василий слез с коня и, оставив его без привязи, с рогатиной в руках медленно побрел к берлоге ...

Поиски пожилого пана не заняли много времени после того, как взмыленный конь с безумными глазами без седока прискакал в поместье. Собаки по его следу привели людей, которых отправила Мати, к месту разыгравшейся драмы. Человек и зверь лежали в обнимку друг с другом в месиве запекшейся в снегу крови. У медведя было распорото брюхо охотничьим ножом, который крепко сжимала безжизненная рука охотника.  Лицо  человека  представляло собой обезображенную кровавую маску. Его бывший единственный глаз отсутствовал. Но чудо: пан Василий еще еле-еле подавал признаки жизни. Всего изодранного и бесчувственного воина доставили домой, а голову медведя приколотили над дубовыми воротами. С тех пор поместье пана Василия стали называть МЕДВЕЖИЙ УГОЛ.

Мати долго боролась за жизнь своего супруга и смерть отступила. Во всем внешнем облике и поведении пана Василия произошли резкие перемены: место глаз занимала широкая черная повязка, из-под которой слева на лоб и щеку шел уже известный сабельный шрам, а справа безобразные рубцы от когтей медведя. Его некогда широкие, сильные плечи как-то пожухли, сам он ссутулился и поник. В доме, как в прежние времена, уже не было слышно звона  чар полных хмельного вина за дружеским, удалым, шляхетским, бражным весельем. Хозяин поместья ушел в себя и замкнулся. Его любимое место времяпрепровождения стал пень возле дубовых ворот, над которыми красовалась медвежья голова. Здесь пан Василий подолгу сидел изо дня в день, погруженный в свои невеселые думы. На этом месте через несколько лет он тихо и умер, с обращенным невидящим взором отсутствующих очей, направленным прямо на медвежью голову.

Пани Мария – Мати, прожила до конца своих дней вдовой, хотя сватались к ней многие. Она занималась хозяйством и воспитанием своих сыновей, которых все звали не иначе как МАТИ СЫНЫ.

После смерти пана Василия вблизи поместья МЕДВЕЖИЙ УГОЛ иногда в предрассветных клубах белого тумана люди стали замечать призрачную фигуру старого шляхтича, бредущего, как за поводырем, за таким же призрачным медведем.

Новозыбков, октябрь 2013 год.