Борджиа. часть 1 глава 7

Лиловый цветок мандрагоры




Наши слезы высыхают быстро, особенно
 если мы льем их над чужой бедой.

Марк Туллий Цицерон





***

Ватикан отличался от города, лежавшего за его воротами. Пышный, всесильный, превосходящий блеском дворы европейских королей, он был наглухо закрыт от мира. Высокие окна запечатаны фигурным стеклом, цветные витражи окрашивают солнечный свет в кроваво-красный. За ними бедствует Рим. Оттуда тянет гибелью и могилой. Там господствует нищета, царят голод и бесправие. Но Ватикан глух к несчастьям своих подданных. Здесь правят бал высокомерие, гордыня, честолюбие, здесь даже кресла напоминают королевские троны…


***


Что же еще можно сказать о жизни этого святого старца, бессовестного политикана, Родриго Борджиа? Что за всем этим некрасивым, развязным разгулом понтифик не забывал и о политике? Разумеется, нет. Политика и секс – вот две страсти, уживавшиеся в этой глухой, невнятной душе, погруженной во тьму заблуждений. И главное из них заключалось в непоколебимой вере в исключительность теста, из которого он был вылеплен. С самого первого дня, как он занял престол святого Петра, он грезил о великих завоеваниях, о лаврах победителя и власти над всем христианским миром. Ради достижения своих целей, он преспокойно использовал собственных детей. Лукреция, например, была достаточно действенным оружием для претворения в жизнь политических планов папы.
 
Когда возникла необходимость породниться с арагонским домом, Родриго разорвал союз Лукреции и Сфорца, и тут же выдал ее за юного Альфонсо, герцога Бисалья, принца Салерно – внебрачного сына короля Неаполя Альфонса II, известного своей жестокостью, грубостью и вероломством. Он был известный греховодник, этот Альфонс, причем жертвами его насилия стали многие девицы родовитых семейств. Еще, будучи принцем, Альфонс в период понтификата Иннокентия VIII совершил немало убийств в Папской области, за что был отлучен папой от церкви. Альфонс II наследовал своему отцу Фердинанду I в январе 1494 года. Против него выступил Александр VI. Но внезапно изменил свое решение. Лукреция стала хозяйкой состояния, которому могли бы позавидовать европейские принцессы.

Вначале к появлению бастарда Альфонса II рядом со своей возлюбленной сестрой Цезарь отнесся снисходительно. Однако терпимостью этот молодой человек не отличался, и вскоре отношения Лукреции и ее семнадцатилетнего супруга стали вызывать в нем ревность и ненависть. Внешность королевского ублюдка поначалу показалась Цезарю заурядной. Но, теперь, рядом с Лукрецией, Альфонсо преобразился, казался более привлекательным и уверенным в себе. К тому же, его собственное лицо, красотой которого Цезарь гордился, было обезображено сифилитическими язвами.

Лукреция казалась счастливой. И все больше отдалялась от своих любовников – брата и отца. Неприязнь Цезарь уже не мог скрывать. Юного Альфонсо отправили на два года в Неаполь, а его супруга продолжила вести привычный независимый образ жизни. Но вот политические интересы Александра вновь изменились. Ветер перемен подул с другой стороны, и эти трансформации снова потребовали свободы Лукреции. А такая свобода не давалась просто так. За нее платили кровью мужья ватиканской блудницы.
«Секс. Власть. Убийство. Аминь». Под этим девизом Александр VI, пришел к власти. В Риме династию Борджиа с испанскими корнями многие, мягко говоря, не любили. У них было немало врагов. Семейству приходилось напрягать все силы, чтобы удержать трон. Ради достижения цели эти люди не брезговали никакими способами. А секс позволял им в полной мере насладиться властью, за которую они так цеплялись, давал возможность почувствовать жизнь. С начала христианской эры все это уже было, и повторялось множество раз.


Например, правивший с 432 по 440 год 44-ый папа, был малым лихим и решительным. Святую обитель он порой путал с сералем. Представьте себе такую ситуацию: юница удаляется от мира в монастырь, и, становясь Христовой невестой, в стенах святой обители превращается в любовницу папы. Причем преподобный Сикст III был уверен, что поступает правильно. Ведь это же он представитель Господа на земле. Так кому же еще быть его наместником? Кому, если не его святейшеству? Мысль эту полностью разделяли и поддерживали епископы. И, надо сказать, папа, получив полномочия от самого Христа, выполнял свои обязанности исправно. Владыку изобличили еще и в кровосмесительстве. Но даже то, что его вывели на чистую воду, нисколько не угомонило святого отца. Возмущение среди верующих тоже не слишком его волновало. Им ли соперничать с папой? Сикст был спокоен даже тогда, когда для суда над его святейшеством был созван собор.

Весь его клир вел себя так же, как он сам. Он придерживался принципа: живи сам и давай жить другим. С подчиненными у него были прекрасные отношения. И вот результат: на соборе Сикста III признали невиновным! А спустя три месяца после собора святой отец Басс, один из главных обвинителей понтифика, скоропостижно скончался. Папа с великой пышностью проводил в последний путь своего врага. Приспешники папы упорно распускали слухи, что священник скончался от пневмонии. Тайну смерти Басса раскрыл только преемник Сикста, Лев I. Басс был предательски отравлен. Так что Борджиа в этом деле не такие уж оригиналы. Вот только чем все это могло закончиться для них?

«Чего хотят бессмертные боги, во-первых, посылая нам предзнаменования, которые мы без толкователей и понять не можем, и, предвещая то, чего мы все равно не можем избежать? Так даже порядочные люди не поступают, не пророчат своим друзьям надвигающееся на них несчастье, которого те никоим образом не смогут избежать. Всякое предсказывание зла только тогда – доброе дело, когда оно сопровождается советом, как это зло отвести. Если считать, что знамения посылаются богами, то почему они были такими темными? Если боги действительно хотели открыть нам будущее, надо было возвестить его вполне ясным образом; если хотели скрыть, то не надо было об этом сообщать даже в туманной форме».* Вероятно, члены семейства, достигшего вершин власти, считали, что несчастья каждого из них обойдут стороной, что тиара владыки Ватикана покроет их всех, как божья благодать.


* Марк Туллий Цицерон


Лукреция занимала роскошные апартаменты Ватикана, где собирала ради собственного развлечения развращенных дам Рима. Она не любила уединения. Натура ее требовала зрелищ. Одним из излюбленных фарсов были бои быков. А еще – еще женский бег наперегонки от замка Святого Ангела до площади Святого Петра. Дневной свет сменялся темнотой и лунным сиянием. После забав наступали ночи, сулящие наслаждения, ночи любви. Нередко дамы наслаждались в присутствии папы.
Празднества, потешные огни, маски, танцы обнаженных, разогретых вином гетер, не обходились без убийств. Казна пустела слишком быстро. Еще немного, и Борджиа распродали бы весь Ватикан. Поэтому на праздники приглашались светские львы и богатые священники. Их убивали изящно, с помощью яда, а имущество шло в казну. Папа в известной степени был алхимиком. Он сам готовил яды. А для таких дел свидетели не нужны.

Аптекарю сатаны удалось создать целую линию тончайших ядов. А ведь начало его увлечению положила прекрасная Ваноцца. Любовь Родриго. Единственная любовь всей его молодости, несмотря на бесконечную череду любовниц. Но, «то, чем мы грешим в молодости, приходится искупать в старости».*

* Пьер Абеляр, «История моих бедствий».

Увенчанное мрачной славой вино Борджиа оказывало свое действие именно тогда, когда это было необходимо святому семейству. Яд мог не проявляться неделю, месяц или несколько лет. «Меня одолела дурнота, за ней последовали рвотные спазмы. И это была самая неприятная часть моего приключения: ослабевшие, расслабленные мышцы не имели сил выталкивать рвоту. Я стал задыхаться. Рвотная масса застряла где-то в носоглотке, дышать я не мог совершенно. Я упал на колени, пытаясь задержать спазмы…».

«Полученный напиток имел слабый запах смерти и могилы. Возможно, впрочем, что это уже мое воображение, знакомое с описанием ощущений. Спутать его ни с чем невозможно. Вспоминая его, я до сих пор не могу добавить ничего в чай…».


Случалось и так, что в запутанных лабиринтах Ватикана в дело вступал кинжал Чезаре. Но, главный идейный враг папы Александра – Савонарола, все еще проповедовал, все еще клеймил позором папский двор. Настало время покончить с ним раз и навсегда.


***

Джироламо Савонарола происходил из старинного падуанского рода. Его дед, Микеле Савонарола, был известным в Ферраре врачом. Карьеру медика должен был сделать и Джироламо. Его родители, Николо и Елена, сделали для этого немало. Отец, достаточно терпимый к людям, готовил сына к медицинской карьере и старался дать ему гуманитарное и специальное образование. В молчаливом мальчике слишком рано проявились тяга к размышлениям, аскетические начала, и убежденная религиозность. Его родина, как пожаром, была охвачена ренессансным гуманизмом, который совершил действительный переворот в мировоззрении людей. А главной идеей выступала концепция усовершенствования человеческой природы. Крупнейшим центром этого движения была Флоренция. При Лоренцо Медичи гуманизм принял языческое направление. Савонаролу это возмущало.

Его тревожило нравственное падение современной ему эпохи. Беспокоило духовное разложение церкви. В свои 20 лет он создал поэму «О гибели мира». Название говорило само за себя.  Жестокая несправедливость общества, где попраны добро и милосердие, где успешен тот, кто живет грабежом, кто обирает донага бедняков и толкает людей в пропасть, откуда нет возврата – пропасть духовную. Мириться с этим Савонарола не мог. Он говорил о том, что спасение в вере. И только на веру он возлагал все свои надежды. Он должен был стать врачом, а стал доминиканским монахом.

Прежде чем покинуть родительский дом, он оставил письмо, в котором дал объяснение своему поступку: «...побудило меня вступить в монастырь страшное ничтожество света и испорченность людей: разврат, нарушения святости брака, обман, высокомерие, нечестие, проклятия и кощунства всех-всех родов дошли в свете уже до того, что более не находишь в нем честных людей...» В возрасте 23 лет он сделал свой жизненный выбор, и поступил в доминиканский монастырь в Болонье. Позже будет монастырь Сан-Марко во Флоренции, где он обретет друзей и наживет смертельных врагов.

Подвижничество. Стремление изменить загнивающий мир. Возмущение юного сердца несправедливостью, творящейся повсюду. Это похвально и достойно всяческого уважения. Но! Истинная причина выбора пути Джироламо носила совсем другое имя. Любовь. Любовь толкает людей на самые непредсказуемые, странные, причудливые тропы, которые завести могут Бог знает куда. Савонаролу, например, его лабиринты привели на костер.

В юности человек свободен по-настоящему. Но, с годами мы теряем дерзость. Весь мир, или безопасность тех, кого любишь – выбор простой. Поэтому, ответь дочь флорентийского изгнанника Строцци на любовь Джироламо, возможно, мир не знал бы одержимого своей идеей проповедника, зато имел бы поэта, ловца химер, певца любви. Ведь творческая жизнь близка жизни сексуальной. И если человек имеет возможность жить этой тайной жизнью, он вряд ли откажется от нее по своей воле.
Но красавица на чувства не ответила, да и сами Строцци считали за бесчестье породниться шут его знает с кем, с каким-то Савонаролами.

Его первые публичные проповеди не имели успеха. Невыразительный, тусклый голос проповедника навевал скуку и нисколько не привлекал слушателей. Но молодой монах не сдавался. Два года он посвятил освоению ораторского искусства и, в конце концов, сумел увлечь свою аудиторию. В 1487 году он преподавал в Болонье, затем находился в Ферраре, откуда совершал экспедиции с проповедями по городам Ломбардии. Когда он не ошибся в предсказании смерти папы Иннокентия VIII и нашествии французских войск на Аппенины, он и сам уверовал в свою исключительность, в то, что призван Богом и отмечен даром пророчества.


***


Но начало подлинной известности проповедника положил 1490 год. Друг Савонаролы, ученый философ Пико делла Мирандола, рекомендовал этого странствующего и страстного монаха при дворе Лоренцо Медичи. Последний вызвал Савонаролу из Генуи во Флоренцию. Монах прибыл. И первое, что он сделал – произнес страстную проповедь. Он предрекал грядущие катастрофы, кары небесные, безжалостно бичевал негодность нравов во Флоренции, говорил о червоточине, поразившей церкви. Критиковал Лоренцо, особенно не стесняясь в выражениях, прекрасно зная, какой популярностью – и вполне заслуженно, пользуется этот человек.

Сказать, что глава Флорентийской республики, покровитель искусств, был удивлен этой выходкой монаха, было бы не совсем верно. Он ожидал чего-то подобного. Однако приближенные Лоренцо восприняли проповедь чужака очень негативно. Пришлый монах был призраком эпохи Средневековья, и уже одним этим отталкивал от себя. Однако проповеди продолжались, и на площадях собирались толпы зевак. Несмотря на предостережения, Савонарола не отказался от своей критики. Тем не менее, Медичи был терпим к нему. Савонарола занял кафедру учителя в монастыре Сан-Марко.

Обитель наполнилась светскими слушателями. Проповеди монаха имели необычайный успех. Иногда публике негде было разместиться. Его фанатизм передавался аудитории. Чего только стоила проповедь доминиканца, произнесенная 1 августа! Он с такой уверенностью высказал мысли о необходимости обновления церкви, что, казалось, если бы его сейчас повели на костер, он не отрекся бы от них.
Эта решительная убежденность проповедника заражала многих. Говорил он и о том, что скоро Господь поразит гневом своим всю Италию. Олицетворял себя с ветхозаветными пророками, угрожал проклятием всякому, кто не верил в его пророчества, вдохновенно смешивал собственные мысли с текстами писания, утверждая, что «слова эти недавно сошли с небес».

Он без устали повторял одну и ту же фразу: «Грехи Италии силой делают меня пророком». Народ верил в его пророчества. Да и много ли им надо было? На самом деле им нужна была не вера, а чудеса. Все тот же старый добрый тезис «Хлеба и зрелищ!». Сильные мира сего жаждали денег и власти, а нищий народ – чудес, чтобы хоть на миг забыть о своих бедах, о собственной ничтожности. Сочинения Савонаролы «Об истине пророчества» и «Об откровениях» дают понять, что он и сам был убежден в своем божественном призвании. Поэтому он клеймил и громил всех, кто попадался под руку: священников, проповедников, монахов и монашек, отцов и матерей, их детей, князей, граждан и купцов, крестьян, солдат.

Летом 1491 года он стал настоятелем монастыря Сан-Марко. Но, ему важно было доказать и продемонстрировать свою независимость. И он не придумал ничего лучшего, как отказаться явиться с изъявлением почтения к Лоренцо Великолепному, семейство которого построило обитель и оказывало монастырю финансовую поддержку. Савонарола забыл народную мудрость: «Не кусай руку, кормящую тебя». Отношения взаимопонимания между гением меценатства и доминиканским монахом так и не сложились, несмотря на то, что Медичи благоволил к охваченному манией обличений Савонароле.
 
В эпоху правления Лоренцо Великолепного Флоренция достигла своего культурного и экономического расцвета. Ум и военное счастье правителя обеспечили государству защищенность и сохранность мира. Флоренция была в безопасности, в то время как многие города Италии страдали от междоусобиц, которые то и дело затевали их короли. Это служило примером флорентинцам, они понимали, как должны дорожить спокойствием, которым пользуются под владычеством Медичи.

В Ватикане Лоренцо Медичи не любили и относились к нему с нескрываемым  презрением. С папой Сикстом IV у Лоренцо были опасные отношения. А началось с того, что в 1478 году он раскрыл стоивший жизни его брату Джулиано заговор, целью которого было свержение власти Медичи. Преступный сговор возглавлял Франческо Пацци, а поддерживал его папа и его родственник, пизанский архиепископ Франческо Сальвиати.

Лоренцо до конца жизни помнил день 26 апреля, и то, что было после него. Заговорщики напали на братьев Медичи в церкви Санта Мариа дель Фиоре во время богослужения. В их руках были кинжалы. Лоренцо удалось спастись. Джулиано пал от первого удара. Заговорщиков схватили. Они не раскаялись и были повешены на окнах правительственного дворца республики Флоренция, Палаццо Веккио. Убийца Джулиано, Бернардо ди Бандино Барончелло, бежал и после скитаний прибыл в Константинополь. Однако султан выдал его. Преступник был доставлен в цепях во Флоренцию и разделил участь своих подельников.

Папа Сикст был в ярости! Он кричал и брызгал слюной, как бешеный пес. Святые отцы не любят проигрывать. Пользуясь своей властью, он конфисковал все имущество Медичи, до которого только смог дотянуться, закрыл в Риме концессии банка Медичи, и не забыл отлучить от церкви Лоренцо и правительство Флоренции. А, подумав, наложил отлучение и на весь город. Но и этого папе показалось мало.
 
Он договорился с неаполитанским королем Фердинандом I, славившимся своей алчностью и жестокостью. Альфонсо, сын короля, будущий родственник папы Александра, напал на Флоренцию. Война длилась два года. Альфонсо мечтал о блицкриге. Этого не случилось. Ни одного крупного сражения не произошло. Это была вялая война, мелкие столкновения, обескровливающие и ту, и другую армии. Войска папы и неаполитанского короля одержали всего несколько побед. Флоренция рассчитывала  только на свои силы. Ни Венеция, ни Милан не прислали в поддержку своих войск.

Лоренцо пришлось вступить в переговоры со своим противником. Фердинанд принял его с большой помпой, переговоры закончились заключением мира, и Флоренция сохранила свои владения.

Но Сикст IV сдаваться не собирался! Война с папой длилась до тех пор, пока он ни понял, что итальянцы обязаны общими усилиями изгнать турок, которые к этому времени овладели Отранто. Сикст сменил гнев на милость и радушно принял послов Флоренции. 3 декабря 1480 года был заключен мирный договор, по которому Флоренция обязалась снарядить 15 галер для войны с турками. Если бы не это, кто знает, вернулись бы дипломаты домой. Возможно, уже было приготовлено отравленное вино…
Лоренцо вел активный образ жизни. Его страстью были рыцарские турниры и охота, однако он страдал подагрой, которая усиливалась и, в конечном счете, убила его. Последний год жизни, не имея сил заниматься государственными делами, он провел в обществе ученых мужей. В начале 1492 года болезнь его приняла действительно опасное течение. Появились ужасные боли, лихорадка, истощавшая силы больного. Лоренцо таял на глазах.
 
Ощущая приближение неизбежного, ледяное дыхание могилы, Лоренцо пригласил к себе настоятеля монастыря Сан-Марко. Правитель исповедался у Савонаролы. Выслушав умирающего, тот, как всегда, произнес пламенную речь, убеждая правителя дать свободу Флоренции и вернуть законным владельцам несправедливо нажитое имущество. Лоренцо с досадой отвернулся, и проповедник ушел, унося своих тараканов, и не дав умирающему отпущения грехов.

5 апреля 1492 года «пророк» пережил свое знаменитое видение о подвешенном мече, которое он тут же приписал божественной справедливости. Он даже на мгновение не допустил мысли, что эта галлюцинация могла быть дана ему князем мира сего, князем Тьмы. Но, такова черта фанатизма. Фанатик безумен и слеп, и видит только то, что сам желает видеть. Слова, якобы данные ему в видении: «Се, меч Господень на землю призываю и скоро», Савонарола использовал в своих проповедях.

Между 8 и 9 апреля как черта пролегла мрачная ночь. Медичи умер в своем загородном дворце в Кареджи. Ему было всего лишь 43 года. Флорентинцы скорбели о смерти Лоренцо. Правители итальянских городов-государств отправили дипломатов во Флоренцию с выражением соболезнования и сочувствия их печали.

А что же Савонарола? Вряд ли он сожалел о том, что сделал. Он продолжал свои проповеди. Известна изобличительная речь Савонаролы против роскоши женских нарядов. Дамы Флоренции, устрашившись монаха, отправляясь в церковь, перестали надевать украшения. Он был блестящим оратором. Случалось, под влиянием его проповеди, купцы возвращали нечестно нажитые состояния. Вот только деньги никогда не попадали в руки тех, кого обобрали коммерсанты эпохи Возрождения. Все, опять же, растворялось в карманах церковников.
 
«Рим – это Вавилон. Вместо христианства прелаты отдаются поэзии и красноречию. Вы найдете в их руках Горация, Вергилия, Цицерона…». Угрозы и пророчества близкого апокалипсиса стали резче, когда правителем Флоренции стал сын Лоренцо, Пьеро ди Лоренцо де Медичи.

12 августа 1492 года на папский трон сел Родриго Борджа. Этот человек не терпел неугодных себе проповедников. Савонарола со своими радикальными взглядами на церковь, вскоре стал личным врагом папы. И рядом больше не было Лоренцо. Не было никого, кто смог бы его защитить.