Колобок-колобок...

  Встала как-то Маша Воробьёва по утру и пошла вдругорядь свои сказки вновь прочитывать и не поймёт никак, как же эти сказки на те, что в детстве читала совсем не похожи и поняла, что в них смысл великий имеется. А те, что в детстве читывала, те, оказывается, лёгким пером к сердцу прикасаются, да и спать велят; глубоко думать не заставляют. Но до чего они краше были и заманчивей, да звуком всяким были напоены. Чудеса там разные повсюду происходят, да вещи странные на свет появляются, словно заколдовывают своею несбыточной сказочностью читателя, то ли слушателя. Но только малый ребёнок зачарованным будет ходить весь день по прочтении новой истории, а на взрослом же така сказка и вовсе следа не оставит — не быват такого ничаго! Или так, — не бывает такого ничего! Так нужно сказать, а то я всё время на старорусский или арамейский скатываюся.

 Такие мысли блуждали у Маши в голове и спорили меж собой то по-арамейски, а то по-русски, переговаривались и ждали разъяснения от Великой Субстанции; и оно скоро пришло.
 
 Маша, а я сейчас должна самой себе признаться и тебе в том числе — ведь выходит так, что почти все значимые сказки русского народа и даже многие таковые иностранного якобы происхождения, подразумевают меня саму как одного из главных героев. Не поверишь, Маша, но ведь даже сказка про колобка и то выводит меня на чистую воду как... «колобка», Маша. А когда я всё это нечаянно обнаружила, то и вспомнила, что я их все поочерёдно и раз за разом сочиняла и записывала для своего народа, помятуя собственную историю, и передавала тому, кто может их записать, может повторно, а иногда и почти как тебе — на ушко. Проходило какое-то время и я их успешно забывала, ибо всегда была занята насущными проблемами людей и всего человечества вкупе. Но потом вдруг вспоминала вновь и тогда уже дополняла их новыми нюансами или же бывало складывала сразу несколько сказок вместе для пущего образования... и так было. И оказывалось, Маша, что каждая сказка, где рассказывается про красивых, умных и добрых героев, то речь шла о какой-то моей жизни. Именно о моей... о моих жизнях. И все сказки о героях были обо мне, никто из людей не додумывался такие сказки придумывать, да сказывать, а только пересказывали все мои. Сами люди не понимали — как это быть героем? Зачем это нужно им быть? Им понятна равноправность всех, но тех, кто берёт на себя смелость что-то совершать, тех они не переносят на дух, но преклоняются только в одном случае — если он взял их какой-то силой. И это будет жизненный вариант, а если по-сказочному, то они вполне могут им восхищаться искренне и всё потому, что такую сказку написала я для них, как образец, говорящий, что человек совершающий подвиг и демонстрирующий людям прекрасный пример для подражания, достоин почитания по умолчанию. А такие сказки, где героев или нет, или же они слабые и их побеждает зло, то их я не придумывала, их находили сочинители по следам астральных путешествий из соседнего измерения или мира тонкого. А мы можем сейчас предпринять своеобразную экскурсию по таким сказкам и я тебе покажу истинное значение каждой из них. Но, давай вместе это сделаем?

 — Хорошо, Великая, я вся — внимание, — молвила Маша.

 Всех сказок, мною придуманных не счесть и нет в этом необходимости, ведь они итак будут впоследствии узнаны, а на некоторые укажу и даже дешифрую несколько.
 Вот давай про Колобка расскажу тебе сказку в таком, новом, ракурсе. У меня самой имеются собственные Родители. А находятся они за пределами и видимого и невидимого Космоса. Но как о них человеку-то рассказывать? Вот и придумала такую сказку, где Старик со Старухой и выполняют роль их самих, а я уж и Колобком представилась. И вот получилось, что Старик посоветовал Старухе-то постараться и Колобок испечь. Она и сотворила его при большом старании, «поскребя по всем своим закоулкам и сусекам», да приложив к этому и максимум своего Огня и Тепла. А готовый же Колобок к открытому Окну принесли и положили, — как поступишь ты, новосозданный, да так и будет. В Космос, словом, выпустили.

 Но Колобок не захотел долго лежать- разлёживать и пустился он в Путь сложный и непредсказуемый — жить! Но сказки сказываются скоро, а потому и эта сказка была только наполнена собственными переживаниями Колобка — как его собственная жизнь складывалась. Вот только в Пути этом странном два действующих лица — сам Колобок, желающий жить и его Противник, пытающийся этому помешать, который за каждым новым поворотом судьбы представлялся уже в новом ракурсе и в новой маске, будучи по существу одним и тем же Противником; он каждый раз всё более изысканно пытался Колобка превзойти и одолеть.

 Но и сам Колобок можно рассматривать уже не только как меня саму, но и мои личные творения. Вот мы уже все вместе вкупе с моим народом несёмся по дороге жизни и за новым поворотом уже встречаем последнего зверя. И поддаёмся на лесть и обман уже такого изощрённого в своих проделках Существа, как «Лиса».

 — Великая, — тут всполошилась Маша, но ведь Лисица Колобка съедает по сказке, а ты говоришь, что это как бы ты?

 — Верно, Маша. Но мы сейчас не будем доводить наше расследование по этому поводу до конца, хотя сказка была именно про меня. Выходит, что то ли я сама когда-то, то ли то самое Существо злодейское приделали к моей сказке такой неправдоподобный вид. Ведь, если я это сама так сказку закончила, то и на это могли иметься причины. Это могла быть причина успокоения его бдительности и временного утешения, что он есть самое умное и ловкое существо на свете среди всех. Хотя всё-таки всегда, Маша, всегда он шёл следом и исправлял, если находил, каждое моё творение в своём ключе. Ну скажи же сама, как может кто угодно съесть Колобка, если он мой прототип? Он как бы Солнышко... Так и его тоже в сказке пытался один разбойник съесть, помнишь?