Глава 5. Ночной гость

От горячей кружки, стоящей на столе, поднимался пар, клубился и испарялся. По окну вновь стекали струйки воды: снова дождь. Капли его громко стучали по карнизу, отбивая барабанные дроби. Небо на улице потемнело, словно ночью. Тяжелые тучи нависли над городом, словно армады инопланетных кораблей, пытающихся захватить Землю. Где-то вдалеке послышались раскаты грома. Через пару секунд мелькнула молния, озарив небо ярко-белым электрическим светом.

Я сидел на кухне. Из-за погоды в квартире стало прохладно. Часы, висевшие на стене, над телевизором, показывали час дня. Не смотря на время, на улице было темно, словно медленно наступала ночь. Если бы не часы, я бы точно потерял счет времени. Встав из-за стола, я подошел к двери и щелкнул выключателем. Кухня моментально наполнилась мягким желтым светом лампы накаливания. От этого, будто, стало уютней и теплей.

Я принес из комнаты сюда папку, несколько чистых листов и черную ручку. Отпивая маленькими глотками чай, я приступил к переводу. Сначала я пробежался глазами по тексту письма, чтобы уловить суть и смысл. Аккуратный разборчивый почерк читался на удивление легко. Мне не составляло труда понять то или иное слово.  Затем, вчитываясь, и вдумываясь, начал переводить:

"Снова пишу тебе. Нет сил больше ждать. Я не получила ответа на мое первое письмо. Даже если мои письма до тебя не доходят, я буду писать тебе до тех пор, пока ты мне не ответишь.

Нам очень тебя не хватает. Ванечке стали сниться странные сны. Он говорит, что в них видит тебя, может с тобой разговаривать. Говорит, что ты еще никогда не был таким живым и веселым.

Григорий Григорьевич каждый день приходит в гости. Ты ничего не подумай. Все в порядке. Приходит просто навестить нас с Ванечкой, узнать, что нового..."

На сколько я понял, здесь писала женщина, оставленная одна со своим ребенком. Муж ее, которому она пишет, уехал, не получает ее писем. И, вроде, все обычно. Ничего особенного нет, но меня смутило несколько деталей: во-первых, цвет письма. Почему именно черный? Может, не нашлось другой бумаги, а может ей так нравилось. А во-вторых, то, что она говорит о странных снах, снящихся ее сыну и то, что в снах ее муж живой и веселый. Живой...

Я решил не задаваться столь глубокими вопросами, а просто продолжил переводить:

"...Как же мы хотим, чтобы ты вернулся к нам. Без тебя дом, словно, опустел. Не слышно ни твоей гармони, на которой ты так замечательно играл, ни твоего мягкого и нежного голоса. Иногда мне кажется, что ночью кто-то заходит к нам в дом, тихо скрипя дверью и деревянными половицами. Я думаю, что это ты. Выбегаю встречать тебя у порога, но...никого. Лишь приоткрытая дверь скрипит от порывов ветра во дворе.

На этом и закончу. Мы с Ванечкой очень ждем тебя. И будем ждать. Даже не смотря на то, что ты умер."

Последний абзац письма прозвучал в моей голове, словно гром среди ясного неба. Умер... Она пишет мертвому мужу. Неужели она так тоскует, что отправляет ему письма? Она его ждет. Со своим сыном. Они ждут возвращения, словно он уехал в другой город. Но он умер...Эти слова не выходили из моей головы. Они звучали то громко, то тихо, словно эхо в пустой комнате.

Дождь на улице все не заканчивался. Он начал лить еще сильнее, еще чаще стуча каплями по карнизу. Пустая чашка с чаинка на дне стояла на другом конце стола. Передо мной лежало несколько исписанных мной листов с переводом письма. Очень странно. Писать мертвому мужу...

Ко мне вдруг в голову стали лезть разные мысли о призраках,  душах умерших. Мне вспомнились страшилки, рассказанные мне в детстве в лагерях ночью. Спустя время я забыл о них, но сегодня они вновь всплыли из глубин памяти.

Неожиданно стало так тоскливо и, в то же время, неспокойно. Я с опаской посмотрел назад. В коридоре никого не было, как я и ожидал. Чего я так испугался? Я начал постепенно успокаиваться, но четыре отчетливых удара в дверь вновь вселили в меня страх. Они, казалось, эхом разнеслись по квартире. Стук был таким ясным и четким, что его нельзя было списать на усталость. Нельзя было сказать, что мне это показалось. Я быстро взглянул на часы. Стрелки показывали двадцать пять минут десятого. Кто это мог прийти в такое позднее время?

Четыре коротких удара в мою дверь повторились.