Без видимых причин

Смерть?! А что это такое? Жил человек и вдруг раз — нет его. Умер... И лежит он на диване в пустой квартире. Да это даже не он, а что-то отдалённо похожее на него? Действительно, не будем обольщаться, это всего лишь его оболочка, то, что раньше представляло собой художника Ершова: ходило-бродило, писало картины, заглядывалось на молодых натурщиц, а сейчас — бац, и просто пустая, никому не нужная оболочка... Лишь только поверхностно чем-то напоминающая его.

Его, как такового, со вчерашнего вечера уже и нет... Вы спрашиваете, как это случилось? О, какой же это пустой и банальный вопрос! Почему в подобных ситуациях его задают так часто? Наверное, чтобы хоть немного заполнить эту томительную паузу, демонстрируя таким образом свою причастность к печальным событиям...

— Держитесь, дорогой, держитесь... примите мои соболезнования.

Далее следует крепкое рукопожатие, а затем — отеческое похлопывание по плечу.

— Всё уладится. Время лечит...

Но все эти слова — лишь пустые фразы, как и всё происходящее в подобных ситуациях. По мне, так лучше просто пожать руку и уйти — без вас разберутся. Это будет честнее, чем лицемерное утешение и отведённые в сторону глаза.

А что до Ершова? Так он порядком устал, как это бывает к концу дня. Решил прилечь отдохнуть на диван.

Защемило сердце, затем боль стала сильнее, невыносимая боль за грудиной овладела всем его существом. В этот момент Геннадий Сергеевич понял, что произошло что-то непоправимое. Лекарств под рукой не было. Да и какие лекарства могли помочь, когда всё случилось так внезапно, словно удар молнии?

Это был третий и последний инфаркт. Смерть, как известно, всегда приходит неожиданно, выбирая свой путь. Может, тромб оторвался, или какая-то иная беда случилась — кто знает? Но итог был неизбежен: Геннадия Сергеевича Ершова больше нет.

Вот утром ещё был — ругался по телефону со своей супругой, которая неделю назад уехала на дачу, оставив мужа наедине со своими холстами, заполонившими всю квартиру. В последнее время он не работал в мастерской, там было одиноко и неуютно. Да и далековато, плюс неудобно было ездить туда на общественном транспорте. На своей машине он разъезжать не желал, хотя та и стояла во дворе. Траты на бензин не вписывались в его скромный бюджет. На одну пенсию не разгуляешься. Экономить приходилось буквально на всём, хорошо хоть краски были впрок закуплены. Пришло решение работать дома, без отрыва от жены и её стряпни. Мольберт перевёз домой, а мастерскую решил в аренду сдавать, хоть какие-то деньги будут.

Они жили вдвоём с женой. Дети давно поразъехались кто куда. В доме пусто — работай, никто не мешает. Но что-то не заладилось в отношениях со второй половиной в последнее время, из ничего вспыхивали ссоры, которые ни к чему не приводили, разве только к повышению давления и к боли в сердце, которое постоянно давало о себе знать. И почему на старости лет люди между собой разборки устраивают?.. Казалось бы, живи — не хочу?! Дети выросли, внуков пока нет. Тогда сиди в кресле и вышивай крестиком. Ну нет же — скучно: давай счёты сводить, старое вспоминать, кто прав, кто виноват? Как-то раз жена не выдержала и уехала на дачу. Сказала, что ягоды собирать.

- Ну что?.. Ягоды так ягоды. Тебе виднее. Насильно мил не будешь. - рассудил безропотный муж.

Удерживать её бесполезно. Что решила — сделает! Сама себе голова?! Тогда она ещё и не догадывалась, что видит мужа в последний раз.

Вот так трудишься, трудишься всю жизнь, а плоды твоего труда оказываются ненужными никому. Для чего жил, спрашивается? Это философский вопрос.

Кто знает, для чего он живёт? Тот, кто говорит, что ему известен смысл жизни, ошибается. Потому что смысла никакого нет, кроме одного — быть человеком. И это уже много. Мы постоянно забываем об этом, погружаясь в суету повседневных дел, порой вознося их донельзя, считая чем-то первостепенным, ради чего только и стоит жить. Занятые всем подряд, и прежде всего чем-то земным, меркантильным, мы теряем из виду главное: выполнять изначально возложенные на нас функции, посланные сверху. Отсюда: «Возлюби ближнего своего...». Вы и без меня знаете все заповеди Господни.

Геннадий Сергеевич считал иначе. Он нашел утешение в живописи, надеясь, что это и есть то самое, ради чего стоит жить. Когда он ушел, его мастерская, квартира и дача превратились в склад его «смысла жизни». Теперь перед наследниками встал вопрос: что делать с этим «добром»? И кому оно может быть нужно?

Первым тело художника нашёл его младший сын. Парень решил навестить отца, который перестал отвечать на звонки. Мать позвонила и взволнованно попросила его приехать.

— Лера, ты меня слышишь? — Валерочка, дорогой, пожалуйста, навести отца. У меня на душе неспокойно. На телефон он не отвечает, и мне кажется, что могло что-то случиться...

Да, случилось, — подумал сын, безуспешно звоня в дверь отцовской квартиры. Поняв, что его попытки напрасны, начал искать ключ в сумке. Он давно им не пользовался и не мог вспомнить, куда тот подевался. Руки дрожали от волнения и дурных предчувствий. С трудом попав ключом в замок, Валерий открыл дверь и вошёл...

Из помещения пахнуло запахом одиночества и отчуждения. Он позвал отца, совершенно не надеясь, что последует ответ. В полной тишине внезапно скрипнула дверь. Что только не пронеслось в этот момент в голове сына. На пороге большой комнаты стоял старый кот, жалобно глядя своими слезящимися глазами на молодого человека...

Он приоткрыл дверь в зал. То, что он увидел, было страшнее самых мрачных мыслей, которые терзали его по дороге сюда. В комнате царили тишина и полумрак. Шторы были плотно задёрнуты, но тонкая полоска света, пробиваясь через щель, тянулась от окна к дивану. Она упиралась в диван, как будто указывая на последнее пристанище. Юноша медленно подошёл ближе. В первые мгновения ему показалось, что отец просто спит. Но синюшные губы и мертвенно-бледное лицо говорили о другом...

Через пару минут, сидя на стуле у пустого мольберта, Валера набирал номер скорой помощи. Хотя ему и было уже тридцать лет, но он не знал, как действовать в подобной ситуации. Решение позвонить в скорую — это первое, что пришло в голову.

Такого отца он ещё не видел. Лицо покойника посерело, всклоченная седая борода дала жёлтый оттенок, нос заострился, устремившись в потолок, туда, где, наверно, витала его душа... Он был далёк от всего земного. Хотя ничего здесь особенного и не происходило. Сын сидел на стуле, безучастно глядя в проём открытой двери. Он выглядел смущённым и подавленным, скорее из-за свалившихся на него проблем, чем из-за смерти отца. По крайней мере, так могло показаться. Нужно было что-то делать. Вот только что? Кому-то сообщать, но позвонить матери он не решился. Вместо этого он набрал номер брата...

Сколько хлопот приносит наш уход из жизни. Нам-то что? Закрыл глазки — и нос кверху, а домочадцам каково? Мы о них совершенно не думаем. Как минимум нужно до весны тянуть, хотя бы земля оттает. А мёрзлую землю сами знаете, как ломом долбить, так некоторые костры раскладывают, чтобы её, землю эту, прогреть немного...

Когда нас не припирает, мы и не догадываемся, сколько возни всякой предстоит, а сколько денег в это предстоит вбухать — это отдельный разговор... Только за место на кладбище расплатились — о памятнике думать надо. И самое главное, хоть тонну гранита водрузи на могилу покойного, ему до этого нет никакого дела. Но не тут-то было, мы стараемся, чтобы не хуже, чем у других, и начинается этот бессмысленный бег по кругу.

Приехала скорая помощь. Врачи констатировали смерть от разрыва сердца и увезли тело в морг. Сказали, что сообщат по телефону, в каком тот находится. Квартира опустела. Только одинокий кот бесцельно бродил по комнатам, тяжело переставляя лапы, не понимая, что делать дальше. Хозяйка не любила его и втайне от мужа мечтала избавиться от любимца. Два «животных» в доме — это чересчур. Иногда сложно за одним грязь вывезти.

Её приезд не сулил коту ничего хорошего. Так устроена жизнь — мы все что-то теряем после смерти близкого человека. Порой эти потери незаметны глазу, но ощутимы в глубине души. И только позже мы осознаём всю глубину утраты при жизни, казалось бы, совсем ненужного человека.

Валера медленно подошёл к шкафу и открыл его. Среди пыльных вещей и воспоминаний он достал старые занавески. Они были выцветшими от времени, но всё ещё сохраняли свою форму. Сын завесил ими все зеркала в доме. Так было положено, хотя он и не знал, почему именно так. Скорее всего, где-то слышал, что это необходимо.

Считалось, что зеркала, словно живые существа, вбирают в себя всё: свет и тьму, радость и горе. Они обладают способностью накапливать в себе энергию — как положительную, так и отрицательную. И в этот момент Валера понимал, что это не просто суеверия, а часть традиции, которая помогает справиться с пустотой, образовавшейся в доме.

Жена новость о смерти мужа восприняла спокойно, словно давно предчувствовала это. Она перебила сына:

— Я так и знала, что без меня он не справится.

Может, она только этого и ждала? Валера не стал её успокаивать. Тем более, что в этом не было особой необходимости. Он понимал, что сейчас слова утешения будут неуместны. Женщина пообещала к вечеру появится и всё обсудить. Основная задача — решить, как поступить с телом мужа: кремировать или хоронить.

К вечеру из командировки должен был вернуться старший брат Женя. Его голос будет решающим в этом непростом вопросе.

Сколько стоит место на кладбище — вопрос, о котором лучше не думать. Куда проще представить последний поцелуй в лоб, а потом пламя поглощает всё, смешивая с прахом других людей и пеплом от гробов.

Через неделю, в лучшем случае, ты получишь урну. Но что с ней делать дальше? Вопрос, на который не так просто найти ответ. У некоторых людей урна месяцами стоит под кроватью, напоминая о бессмыслии жизни.

Аренда ячейки для хранения урны тоже обойдётся в круглую сумму, и каждый год придётся платить. Получается, что скромная жизнь человека для близких обходится дешевле, чем организация похорон, которые не всегда оказываются по карману.

Сколько стоит память? И как её сохранить? Эти вопросы заставляют задуматься о том, насколько хрупка наша жизнь.

— Ничего, подкопаем к деду на Ваганьковское, — говорила мать, сидя в кухне на стуле и не снимая с себя дачной одежды. Голос её звучал устало, но решительно. — Там и так всё переполнено, но ничего, подвинутся немного, не баре какие.

Сыновья молча склонили головы, понимая, что решение принято и возражать бесполезно. В комнате повисло тяжёлое молчание, лишь изредка нарушаемое тихим тиканьем часов.

Каждый из них думал о том, как непросто будет осуществить задуманное, но не решался высказать свои мысли вслух. В этом молчании было всё — и тревога, и усталость, и готовность идти до конца.

И все будут ждать, когда это всё закончится? А закончится уже скоро. Гроб погрузят в разболтанный ПАЗик фирмы «Ритуал» и повезут в крематорий. Все будут сидеть спиной к покойному, и только очень близкие родственники сядут рядом, лицом к гробу и будут незаметно для других поддерживать его ногами на особо крутых поворотах, чтобы тот, ненароком, не соскользнул на них...

В крематории всё быстро – поток. Тут церемониться никто не будет. Не успевают люди проводить в последний путь «своего» и выйти из зала, как мы завозим «нашего». Звучит музыка, слышны заученные слова соболезнования близких. 

Умер художник. А если бы артист или колхозник?! Да какая разница, не стало человека... Вот что главное. Мы что-то из себя представляем только когда функционируем в этом трёхмерном пространстве, а когда душа вылетает из тела, оставляя его на попечение близких родственников, уже всё равно, кем ты был. На данный момент тебя уже нет. И это неоспоримый факт, ведь то, что лежит под белой простынёй на металлическом столе в морге в Тарном проезде недалеко от «Кантемировской», уже совсем не Ершов Геннадий Сергеевич. Эта некая оболочка, которую гримируют, чтобы она понравилась родственникам, которые соберутся завтра проводить её в последний путь.

Конечно, закажут отпевание. В вестибюле морга, где каждый предмет словно пропитан особым, печальным смыслом, торопливый батюшка проведёт отпевание. И вот уже все присутствующие, ощущая, как далеки они были от Бога, стоят со свечами в руках.

Их взгляды опущены в пол или устремлены на усопшего Ершова. В этом зале, где всё так напыщенно, они вдруг начинают чувствовать себя частью чего-то большего, частью мира, где есть место для размышлений о вечном. Но это ощущение лишь на несколько минут — до тех пор, пока гроб, мягко скользя по роликам, не исчезнет за небольшой дверкой, из-за которой ещё никто не выходил.

Туда, в основном, только въезжают. И почему-то обязательно вперёд ногами... В этом месте нет времени, но каждый миг наполнен глубоким смыслом и печалью.

- Нас навсегда покинул такой человек, такой художник…

И пошло и поехало. Поминки прошли в небольшом ресторанчике на деньги старшего сына. Было всего пятнадцать человек и все со стороны жены. С его стороны никого не было. Наверно, не сочли нужным. Из Союза художников тоже никто не пришёл. Ершов давно потерял с ними связь, считая Союз бесполезной организацией, которая работает только сама на себя, не принося рядовому художнику никакой пользы.

Кто-то ещё говорил, но в основном, пили. Потом стали раздаваться смешки, а вечером, выходя из ресторана, кто-то даже затянул песню, пускай и «горестную», но песню. Так часто бывает, когда поминки в «гулянку» превращаются.

- А куда мы все это «добро» девать будем?.. – сказал старший сын, указывая на картины отца, расставленные у стен.

Это было на другой день после поминок, когда мать собрала сыновей в отцовской квартире, чтобы обсудить план дальнейших действий.

- Я попробую, конечно, «расшвырять» их по галереям, но навряд ли из этого, что получится – кризис, - подвёл итог Евгений...

Ершов умер, но его «детище», которому он посвятил всю жизнь, продолжало приносить проблемы его близким. Стоило ли так сильно увлекаться, превращая свою жизнь в служение идее? Стоило ли трудиться и жертвовать собой ради того, чтобы потом всё пошло прахом? Может, наша жизнь заключается в чём-то другом? О чём мы можем только догадываться, но так и не успеть прикоснуться к этому за отведённое нам время.

А с прахом покойного было ещё хуже. Через неделю Валера забрал урну из крематория и, недолго думая, отвёз на дачу, где, после поиска места, пристроил её на полке в коридоре. Дескать, пускай побудет пока здесь, а потом разберёмся, что и как. А «разобрались» только к весне. Так урна и простояла всю зиму на даче, а как снег растаял и земля стала помягче, закопали её в общей могиле родственников на Ваганьковском кладбище. Всё прошло просто и буднично, с минимальными на то затратами. А чего, собственно, тратиться, надо было при жизни честь отдавать, а не перед соседями и родственниками форс давить. Скрывать, что муж с женой жили как кошка с собакой, всё равно бесполезно.

Ну, что тут скажешь, умер человек, нет его больше… бывает такое.

                2015г.к)*