Барон Рындик фон Васька

(РЫНДИК м. кур. - здоровяк, молодец. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка)

Случилось это в 1948 году в авиагородке Степянка под Минском.

Проходя мимо подвального окна, услышал я жалобный писк. Приподняв решётку, извлёк на свет божий малюсенького, худющего, дрожащего и усеянного блохами котёночка с гноящимися глазками.

Принёс домой. Напоил молоком. Искупал. Передавил блох. Согрел. И приобрёл верного друга «по гроб жизни». После купания друг оказался полосатым и со слегка рыжим оттенком. Окрепнув, он начал разгуливать по квартире с такой бесшумной аристократической элегантностью и так вежливо мурлыкать, что у меня хватило наличных карманных средств убедить архивариуса подтвердить его благородный титул барона Рындика фон Васька.*)

Не подозревая ничего о колоссальных трудностях кошачьей дрессировки по методу будущего циркового корифея Куклачёва, баронет легко и непринуждённо усвоил десятка два команд, из которых любимой была «ВЫХОДИ СТРОИТЬСЯ!». Однажды эта команда застала его сладко спящим пузом кверху в кресле с массивными деревянными ручками. Не успев открыть глаза, он вскочил и врезался лбом в ручку кресла. Упал на пол. Снова вскочил и припустил галопом. Осознав, что бежит не в ту сторону, крутанул сальто и помчался на кухню. Ибо команда эта означала, что его миска наполнена едой. Аппетит никогда его не подводил и жрал он, памятуя трудное детство, всегда с большим запасом.

Со временем эта страсть трансформировалась в криминальный порок — Васька стал воровать. Однако, в отличие от наших ваучерных приватизаторов, несмотря на документально подтверждённое высокое происхождение, продолжал оставаться скромной скотиной и не именовал себя «национальным достоянием» и «маршалом Жуковым в экономике».

Свои трюки он проделывал мастерски. Куда бы мы ни прятали купленные по весне ранние огурчики, Васька умудрялся стырить штуку и, урча, жевал под ванной.

Принесла мама однажды с базара круг домашней колбасы. Подвесила в кирзовой хозяйственной сумке высоко на гвоздь в кухне. Сидим обедаем. Удивляемся: почему Васька не ошивается в ногах, радостно урча от предвкушения угощения? И только осмотрев всю квартиру, заметили кончик хвоста, торчащий из сумки. Залез я на табуретку и заглянул в сумку. Там, в любимой позе «пузом кверху», крепко спал фон Васька. Колбасы в сумке не было. А баронское пузо напоминало футбольный мяч. Когда мама била его полотенцем, он не спеша, с достоинством, прижав уши и чиркая пузом по полу, прошествовал под кровать.

Не сразу догадались мы, как Васька попал в сумку. Единственно возможный способ — прыгнуть со стола на электророзетку. (Электропроводка в то время была наружная. Выполнялась двумя сплетёнными проводами. Каждый провод в резиновой изоляции и хлопчатобумажной оплётке. Крепилась проводка на фарфоровых роликах-изоляторах шурупами к стенке.) Далее по проводке залезть выше сумки (дотянутся от проводки до сумки Васька не мог). И спрыгнуть на сумку.

Орангутанам достать апельсин было проще. Так что науке пора почесаться, кто у нас высший примат!

В другой раз затеяла мама пельмени (Начинялись они тогда мясом, а не фаршем высшего сорта). Пельмени, готовые к варке, укладывала на разделочной доске ровными рядками по десять штук. Периодически рядки подсчитывала, хватит ли на всех гостей. Готовила дальше. Подсчитала. Что за напасть — тесто заканчивается, а пельменей маловато? Начала присматриваться. Из под клеёнки, свешивающейся со стола, выглядывает угол табуретки. Стоит ей только отвернуться, над столом появляется когтистая лапка и аккуратненько, не нарушая порядка на доске, сдвигает рядок под стол. Видимо, барону диетолог рекомендовал сырую начинку.

По своей собственной инициативе Василий ознакомился с учением академика Павлова и абсолютно самостоятельно выработал у себя условный рефлекс на утренний звонок будильника, по которому бросался в мою комнату под одеяло и цапал меня за пятки. Это означало, что пора быстро вставать, завтракать и отправляться к проходной на крытый студебеккер, развозивший ребят авиагородка по минским школам.

С юных Васькиных лет занялся я с ним и боевой подготовкой. Надевал старую лыжную кожаную перчатку. По команде «БОКС!» Васька отважно бросался на перчатку и хлестал её передними лапами. А по команде «БОРЬБА!» обхватывал перчатку передними лапами, вгрызался зубами и рвал задними лапами.

На прогулку мы с Васькой отправлялись по команде «ГУЛЯТЬ!». Он запрыгивал мне на правое плечо и всю дорогу спокойно сидел там, не помышляя даже размять конечности или разметить территорию. Он просто считал её своей по определению и факту своего высокого первородства. А, возможно из-за лени, предоверял это дело мне.

И вот однажды в привычную прогулочную обстановку вломилось нечто экстраординарное. Как всегда, вокруг столба с репродуктором и бочки для окурков сидели лётчики и слушали репортаж о футбольном матче. Но в этот раз рядом на бугорке появился матёрый котяра. Рваное ухо и морда лица, покрытая следами славных битв, свидетельствовала, что это — местный авторитет или кот в законе. Юный Василий встрепенулся и стал постёгивать меня хвостом по лопатке. И тут у меня спонтанно вырвалась команда «БОКС!».

Последовавшее вошло в кошачьи анналы. Васька в три прыжка подскочил к пахану. Провёл молниеносную серию ударов по морде правой-левой-правой. И в три прыжка опять водрузился на правом плече. Лётчики полегли со смеху — такие уморительные выражения были на кошачьих мордах. У котяры: потеря лица, ужас апокалипсиса дуэльного этикета и робкое возмущение, куда катится современная молодёжь. А у плута Васьки: хата не моя и вообще меня тут не стояло. При этом он внимательно рассматривал звёзды на дневном небе.

Примеч.*) В порядке извинения перед возмущёнными читателями, отмечаю, что общероссийская традиция именовать рыжих котов-ворюг чубайсами сложилась много позже описываемых событий.