Если бы ч. 1. гл. 8

Глава 8

Александр Викторович Новицкий причесал буйную шевелюру. Дунул на черепаховый гребень и сунул в оттопыренный нагрудный карман мешковатого пиджака; одобрительно оглядел помощников вдоль длинного стола.

– Мы славненько потрудились. Выставка вышла не дурнее прошлогодней, и несравненно лучше, той, что устроили в прошлом месяце маляры из технологического университета. Спонсоры довольны, а наш обменный фонд пополнился средствами.

Лина рассеянно грызла карандаш, ожидая, когда Новицкий приступит к главному. Со вчерашнего вечера ассистенты знали, что мероприятие превзошло самые смелые ожидания руководителя. Кроме хорошей выручки от продаж, Александр Викторович, продлил и заключил новые договора с иностранными коллегами, возобновляя угасающую программу обмена студентами.

Пятнадцать человек, собравшихся за столом, внимательно слушали, каждый старался первым уловить в словесной околесице, намек.

Лоснящееся, бледно-розовое лицо Александра Викторовича, расплылось в улыбке, на щеках собрались бульдожьи складки.

– Вы ладненько трудились, дорогие мои. Многие отлично проявили себя и бесспорно заслужили награду, – он сделал театральную паузу.

Мучаясь головной болью, Лина ерзала на стуле, как и все в кабинете, прекрасно понимая, к чему ведет Новицкий: слухи вторую неделю не просто витали университетскими коридорами, они звенели и громко обсуждались в каждой аудитории, в лабораторных, в курилках, на каждой лавочке – все спорили, азартно вычисляли шансы, как заядлые игроки казино, просчитывая вероятность выпадения "флеш рояля".

Она не участвовала в подобных обсуждениях. У нее был самый высокий бал.

– И позволю сказать без преувеличения, – продолжал Новицкий, – мои ученики, лучшие студенты университета! И за свое усердие, заслужили возможность продолжить обучение в уважаемом мной школе старой закалки, где как и мы, чтут традиции и дух, сопротивляясь всяческим новомодным попыткам исказить, измельчить, принизить, великое искусство, поставив служению масс! Я заявляю – этому не быть! МГУД  – последнее прибежище святости русской живописи, станет плечом к плечу с ментальным заокеанским собратом для защиты и сохранности, нашего всеобщего мирового наследия классики! – он слегка откашлялся и стукнул ладонями о стол: – Дорогие мои, я говорю, об Институте Пратт, в Нью-Йорке!

Юноши и девушки сорвались с мест, зааплодировали. Лина неохотно поднялась за всеми, отвернулась от одинаковых лиц, выражающих восторг столь интенсивно, словно речь Новицкого, явилась откровением, и об Институте Пратт, не знал и первокурсник.

Вяло хлопая, Лина сдержала зевок. Она плохо спала уже вторую неделю, иногда пол-ночи мучалась неясными страхами, противно сосущими под ложечкой. Вернулась детская боязнь темноты. Это было смешно, но пустая квартира – пугала.

– Ну, будет, будет вам, присаживайтесь, – помахал ладонями Александр Викторович, словно отгоняя мух. – Я лично выберу студентов, которые с честью представят МГУД в будущем году в Нью-Йорке. Это огромная ответственность! Полученный опыт обогатит, расширит и углубит ваши знания, а закончив цикл, они вернутся к истокам, чтобы взрастить новое культурное поколение великой страны. Праттский диплом, именно тот золотой ключик, который многие, так тщетно ищут. Он открывает дверь в чудный мир абстракций и иллюзий, прирученных человеческим разумом.

Новицкий ненадолго смолк и хитро улыбнулся, словно улыбкой объединил сообщников:

– Вы, толковые ребята, мои лучшие ученики, способны взвесить и оценить значение моих слов. Но вы должны помнить, – он поднял указательный палец, – этот шанс, предоставил вам, наш университет. Обучение в Нью-Йорке, оплачено государственным фондом развития сотрудничества, под руководством, вашего скромного наставника. – Александр Викторович скромно поклонился и сел.

Второй раз прогремели аплодисменты. Новицкий снисходительно улыбнулся и надел круглые очки. Поигрывая ручкой меж пальцев, пробежал глазами по странице с черной горизонтальной полосой, оставленной старым принтером приёмной,

– Завтра секретарь вывесит список перед кабинетом. Всего доброго молодые люди.

Группа поднялась, аккуратно придвинула стулья к столу, негромко переговариваясь. Повесив сумку на плечо, Лина подошла к двери.

– А, Калетник… – поднял глаза Новицкий и снял очки. – Будьте добры, задержитесь, милочка.

Лина вернулась на место, опустила сумку на пол, выжидательно глядя на Александра Викторовича.

– Вам любопытно взглянуть на список?

– О, конечно... –  улыбнулась Лина, стараясь говорить ровно.

– Замечательно. Студенты участвующие в программе обмена, как правило добиваются больших успехов, вы согласны?

– Да, Александр Викторович.

– Вы уже бывали в Нью-Йорке?

– Нет.

– Ну, все впереди, все впереди, – улыбнулся Новицкий. – Чудесный город... Суетливый конечно, не без того, но ему это простительно. Это город сбывшихся желаний! О! Чего только он не сулит, отважным мечтателям. Вы, меня понимаете?

– Думаю, да, – неуверенно проговорила Лина.

– Такую возможность ждут миллионы. Но заслуживают, единицы. Самые достойные, хваткие,  готовые горы свернуть! Как по-вашему, Василина, вы подходите под данное определение?

– Не знаю. Я надеюсь, Александр Викторович, – растерялась Лина, положив ладонь на неприятно занывший живот.

– Думаю, вы именно такая, – мягко проговорил Новицкий, складывая очки в футляр. – Но, необходимо знать наверняка. Нам с вами, просто необходимо в этом убедиться!

Отбивая пальцами по столу незамысловатый такт, Новицкий приблизился, остановился за спиной. Лина подпрыгнула, неловко вскочила, но влажные руки неожиданно сильно впились в плечи, вернули на место. Тыльная сторона ладони погладила затылок под собранным хвостом. Лина задохнулась. В глазах потемнело. Она упёрлась пятками в пол, но стул не сдвинулся.

Новицкий тяжело прохрипел в ухо:

– Вы, хотите, увидеть огни Нью-Йорка? Хотите?

– Прекратите! Я закричу! – захлебывалась брезгливостью, она едва вытолкнула слова из горла.

– Кричать? Ну, зачем же? Ваша фамилия уже в списке… – растопыренная пятерня, словно ледяные скальпели, коснулась ключиц.

Лина схватила скользкую ладонь, впилась ногтями.

– ...но, несомненно, её легко заменить на более достойную! – раздраженно закончил Новицкий, одёргивая руку.

Пружиной вскочив, Лина опрокинула стул, широко открытым ртом глотала воздух.  Слегка покачиваясь, Новицкий отошел, плюхнулся в кресло, рывком ослабил узел галстука, откинул полы пиджака. На пухлой, словно женской груди, проступило темное пятно.

– Калетник, вы хотите распределение или нет? – вытирая мятым платком лицо и шею, сварливо спросил Новицкий. – Сегодня вечером, я хочу вас видеть, в семь. И не вздумайте душиться. На резкие запахи у меня мигрень.

Он нацарапал в списке студентов адрес и толкнул бумагу через стол:

– Отсутствие, будет расценено, как добровольный отказ от места. Думайте, головой, душенька, – он постучал карандашом по развитым лобным костям, – Не смею более задерживать.

Лина покинула кабинет, оставляя дверь распахнутой. Миновала приёмную. На скрипящем стуле повернулась секретарь, прокричала в след. Не оборачиваясь, Лина шла по залитому ослепительным светом коридору, вдоль больших умытых окон без занавесок. Остановилась у лестницы.

Как слепец, невидяще, поднесла к глазам кулак с зажатой страницей с черной полосой. Внутри, всколыхнулось и поднялось, что-то прогоркло-кислое... Лина развернулась на каблуках, толкнула дверь уборной и вывернулась на изнанку над унитазом.

"На дорогах Москвы, гололедица..."

Голос диктора звучал невнятно и монотонно, словно за стеной соседей...

Нащупав пульт, Лина нажала кнопку. Секунды гремели, солировали в тишине, разбивались о мозг, неумолимо, по капле, складывались в часы. Серость незаметно вползала в окно, растекалась по комнате, обесцвечивала предметы. Цвет имели только убегающие с экрана телефона цифры: тошнотворно-желтые, как несвежий суп. Она следила за ними не мигая, получая нездоровое удовлетворение, проводить по запястью металлической линейкой. Ровная царапина, доставалась каждой ускользающей минуте.

Лина вытерла глаза рукавом, отодвинула телефон, больше не видя смысл в мутно-желтом, налитом пятне. Серость заполнила углы, забилась в щели, коснулась пальцев на краю швейной машинки, легла холодной испариной на кожу. Вжавшись в толстовку, Лина откинулась на спинку и слилась с комнатой, считая монотонно убегающее тиканье сердца.

Должно быть, задремала...

Немая темнота накрыла с головой. Протянув дрожащую руку, Лина нащупала кнопку настольной лампы и зажмурилась от яркой вспышки. Поставив локти на стол, подперла щеки кулаками, вгляделась в  потемневшую от времени, когда-то белоснежную карточку.

Четыре года. Три месяца. Двадцать четыре дня. Наваждение улыбалось монитором сквозь десятки тысяч километров. Огромное расстояние… и всего лишь математическая единица, никчемная абстракция для хриплого голоса, все слова которого, знаешь наизусть.

Лина погладила пальцем мятые уголки визитки, редко позволяя касаться их, смотреть на неё: она опустошала, оставляла подавленной неделями в убийственной попытке отыскать выход.

«…Дорога к мечте вымощена жертвами. Вы готовы отдать за неё все?»

Готова? Нет… Она не придёт. Новицкий зря прождёт вечер. До потемнения в глазах, Лина сдавила кулаками виски.

Четыре года. Три месяца. Двадцать четыре дня. Росла под сердцем, словно не рождённое дитя – химера, заставляла биться над неправильными глаголами, засыпать над учебниками, хвататься за всё, только не остаться с ней наедине и... не сдаться.

Лина сглотнула тошнотворную сладость, вспомнив желейные влажные пальцы. Александр Васильевич умный человек, великолепно разбирается в людях: безошибочно определил жертву, будто надпись выгравирована у нее на лбу.

Взгляд остановился на истекающих минутах. Как быстро…

Она уронила лицо в ладони, закрыла глаза, больше не в силах смотреть на буквы,  складывающие мужское имя. Постанывая, мотала головой в бессмысленной попытке отрицания. Она знала – знала, еще в пропахшем дешевыми сигаретами кабинете, что не напишет Натали, не позвонит маме, и не пойдёт с заявлением в деканат. Она придёт по адресу в углу измятой бумаги.

Готова?

Вздрогнув, Лина подняла лицо, нашла взглядом цифры. Время сомнений истекло: её ждёт Новицкий. Телефон лишь на мгновение дрогнул в руке. Крепче обхватив горящий в ладонях металл, она набрала номер такси и четко выговорила адрес диспетчеру.

Горло сжал новый спазм. Пулей мчась к унитазу, Лина мечтала об одном: если снова стошнит, то пусть, это будет у Александра Викторовича Новицкого. Пустой, измученный желудок, свело конвульсией и вывернуло желчью.


Рецензии
Здравствуйте!
Прочла главу, прочла рецензии. Мне все-таки показалось, что Лина боролась с собой. Может не психологически, скорее на физическом уровне. Мне вообще ее странная болезнь представляется сублимированной реакцией на душевное состояние. Она словно пытается вытолкнуть из себя Берри. Поэтому почти и не вспоминает его. Ей пора к хорошему психиатру. Хотя... творческие люди всегда балансируют на грани. возможно, сквозь это болезненное состояние пробьется Линина гениальность. Если у нее хватит сил.

Оксана Куправа   28.12.2015 17:31     Заявить о нарушении
Понравилась ваша ремарка о творческих людях, именно таким "балансированием" мне и представляется Линино состояние. Я опешила, насколько точно вы его выразили.Так и есть, защитный механизм психики, она переоценила свои силы, и действительно, это положение найдет выход в искусстве. Но, пойди Лина к психиатру, куда вы ее отправили, возможно, тем бы все и закончилось))

Оксана Фокс   29.12.2015 00:07   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.